Ровный бег моей судьбы, Ночь, печаль и блеск души, Лунный свет и майский дождь в небесах. Долгий век моей звезды, Сонный блеск земной росы, Громкий смех и райский мёд в небесах. Альянс — «На заре».
***
Дремучий лес окрасился оттенками рыжего и красного на исходе сентября. Черные стройные стволы частоколом проглядывались в огненном мареве. Полная тишина и умиротворение, словно за пределами этого леса уже и вживых больше никого не осталось. Никаких больше звуков, кроме шелеста крон, скрипа сучьев и сонного щебетания птиц. После недавних событий им по-настоящему не помешала бы передышка и пару мгновений на осмысление своего текущего положения. Прежде чем начать действовать снова, хотелось хоть раз замедлиться и дать себе возможность просто вдохнуть полной грудью лесной воздух. Эрен неотрывно следил за передвижениями пестрой серо-бурой птицы, засевшей на ветвистой сосне. Кукушка осторожно перебиралась по стволу дерева, издавая скрип острыми когтями. Он вдруг с поразительной ясностью увидел все вокруг. Словно прозрел, вышел из задымленной комнаты на освещенный ослепительным солнцем простор. Глаза неустанно выхватывали все новые детали. Змеящейся линией по серому валуну ползли муравьи; в плотном ковре слежавшейся бурой хвои копошилась мышь, лихорадочно блестя черными глазами; поразительно четко раздался шорох перьев распустившего широкие крылья ворона, свист разрезанного воздуха; солнце пронзало тонкими лучами кроны древних деревьев, расползаясь ажурным узором по остывающей земле. Листья под ногами с тихим шорохом закружились, улетая по направлению ветра. Кукушка несколько раз одиноко ухнула и замолкла. Звук эхом отдался где-то в ушах. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, не позволяя себе закрыть глаза. Было бы смешно, если бы птица пропела ровно семь раз, как раз сколько ему осталось топтать эту грешную землю. Нечаянное воспоминание не всколыхнуло никаких чувств, не отдалось горечью. Поразительно быстро смирился, даже самому не верилось. Большее удивление вызывал тот факт, что он так хватался за жизнь и стремился к ее жару всем своим существом, но только сейчас начинал разглядывать, что вообще эта жизнь из себя представляет. Этот поразительный мир, полный живых существ, который он не замечал последние лет шесть. Каждое дуновение ветра, каждый хрупкий шорох и терпкий аромат осеннего леса отзывался внутри едва различимым трепетом. Словно что-то дрожало, пытаясь выбраться из-под десятитонного валуна, придавившего грудь. Так долго сражался, что перестал видеть, что он защищает. Решение капитана Леви отправить отряд 104-го корпуса на тренировочную базу в лесу, подальше от города, казалось благословением. Хотя бы пару недель передышки никому не помешает. Он аргументировал это необходимостью переподготовки солдат в связи с открывшимися условиями и пересмотром плана дальнейших действий. Но Эрен отчего-то был уверен, глядя на него, что Леви был в не меньшем ужасе от дальнейших перспектив и нуждался в своем мгновении тишины и покоя, чтобы привести в порядок разрозненные мысли. Даже смешно. Они все так стремились узнать правду о своем мире, погибали за нее, убивали, а выйдя из своей темной, задымленной неизвестностью комнаты, оказались парализованы открывшейся реальностью. Все стало слишком простым и слишком сложным одновременно. Все стало слишком обыденным и привычно жестоким. Неожиданно оказалось, что всю жизнь они жили в каком-то подобии волшебной сказки, где рыцари убивают мифических чудовищ. Но сказка закончилась: оказалось, что и чудовищ вовсе не было — только люди. Везде только люди и деяния их рук, больше ничего. Отчего-то сражаться с титанами и бояться их вторжения стало перспективой более легкой, чем грядущая неизвестность бок о бок с людьми. Он уже видел, чем все кончится. Камень неустанно давил на грудь изнутри. Он видел разрозненные обрывки, но не знал, значат ли они хоть что-то. Ветер снова приподнял в воздух цветные листья, зарылся в отросшие волосы, вместе с терпким запахом листвы донесся аромат какой-то еды. Солнце жутко медленно сползало к горизонту. Эрен вдруг осознал, что с самого детства еще ни разу не мог позволить себе наблюдать закат в тишине наедине с собой с совершенно пустой от мыслей головой и сердцем. Только осознание уже потраченного времени настойчиво стучало в висках. В длинном деревянном бараке, отведенном под размещение столовой, пахло жареным мясом, какой-то дичью, тушеными овощами и жаром от свежеприготовленной еды. Свечные светильники на стенах не сильно освещали помещение, оставляя по углам легкий полумрак. Через высокие маленькие окошки, грязные от пыли, проникал алый свет заходящего солнца. Эрен подвис, вглядываясь в вальсирующую под лучом пыль. Как много он раньше не замечал. Никогда не глядел по сторонам, только вперед. Получил легкий тычок в спину и смешливое «шевелись, Йегер, жрать охота». Обернулся, молча пропустил Жана, который с вытянувшимся от удивления лицом, прошел к чану с рагу, не переставая оглядываться из-за неожиданной реакции товарища. Эрен все в такой же блаженной задумчивости подошел к чану, наложил еды в тарелку. Аппетитный аромат резко ударил в ноздри. Все вдруг стало таким важным и ярким, что отчасти это даже пугало. Боевые товарищи с шумным гомоном поглощали еду, не переставая обсуждать самую важную для всех тему — жизнь за стенами и загадочная Марли. Эрен не участвовал в обсуждениях, только молча расправлялся с едой, внимательно вглядываясь в лица товарищей и вслушиваясь в голоса и смех. Отчего-то слова стали не важны. А вот наблюдать и запоминать казалось единственно важным делом на ближайшие несколько дней. Всматриваться в каждую мелочь, запоминать каждую деталь. Все было невероятно важно, и никто даже не подозревал насколько. Эрен только сейчас заметил, каким теплым оттенком отливают широко распахнутые смеющиеся глаза Саши. Оттенок гречишного меда. Пообещал себе запомнить. Как вытянулся и выправился Конни, вечно бывший самым низким из всего отряда. Как взгляд Армина, всегда отдававший лучезарным светом и оптимизмом, изменился, повзрослел и порядком потух. Как Жан «лошадиная морда» вдруг стал выглядеть взрослее и симпатичнее с заострившимися чертами лица. Уже не дети. Хотелось отпечатать каждое событие на обратной стороне кожи, чтобы помнить вечно, чтобы слышать их смех в ушах и перебивающий друг друга гомон юных живых голосов. Видеть жизнь, плещущуюся на дне их глаз. Эрен оперся щекой о кулак, слегка улыбаясь своим мыслям и жадно вглядываясь в буйство жизни перед собой. Взгляд скользнул чуть дальше, выхватывая сидящего в отдалении, почти в темноте угла, капитана Леви. Тот был полностью погружен в свои явно не веселые мысли, резко контрастируя с настроением своих подчиненных. Эрен сделал пару глотков чая, привезенного капитаном. Какой-то травяной, приятный на вкус. Повернул голову чуть вбок, машинально выискивая недостающего члена команды, чьего голоса не слышал и чьих глаз не видел уже достаточно давно. Черная макушка мелькнула в отдалении у стола с едой. Эрен чуть откинулся на спинку стула, чтобы видеть лучше. Брови слегка дернулись вверх от удивления. Микаса, непринужденно оглядываясь по сторонам, обернула пару кружков ветчины в салфетку, и сунула в карман форменного пальто. Эрен почувствовал, как губы дрогнули в улыбке от абсурдности происходящего. Неужели Сашина тяга к воровству передалась и Микасе, которая таким никогда не страдала? Девушка, тем временем, неслышно ступая сапогами по деревянному полу, выскользнула из барака. Эрен, снедаемый любопытством, в пару глотков осушил кружку, и, убрав посуду, двинулся следом за подругой.Солнца свет и сердца звук, Робкий взгляд и сила рук, Звёздный час моей мечты в небесах. На заре голоса зовут меня…
Едва выйдя из нагретого жаром еды и присутствием людей барака, он ощутил ложащийся на кожу лица прохладный воздух осеннего вечера. Захотелось глубоко вдохнуть и отпустить все мысли. Раскаленный красный диск уже успел коснуться горизонта, удлинив тени деревьев, замершие на огненно-рыжей траве. Хотелось снова раствориться и затеряться в этом терпком мареве. Но окинув взглядом вспыхнувшие верхушки деревьев невдалеке, Эрен решительно двинулся по территории базы, оглядываясь в поисках черной макушки и красного пятна вечного шарфа. Шурша песком и гравием под подошвами сапог, обошел пару казарм, так никого и не найдя. Словно сквозь землю провалилась. Впереди показался последний длинный барак, где осталось бывшее фермерское хозяйство в виде десятка кур и гусей. Со стороны барака доносился волшебный аромат куриного навоза, который, к счастью для чуть скривившегося Эрена, хорошо перебивался терпким запахом прелой листвы. Он быстро двинулся вдоль сооружения и, едва успев сделать шаг вперед, чтобы обогнуть, мигом дернулся обратно, уходя за угол. Осторожно наклонился, выглядывая из укрытия. Микаса сидела метрах в четырех от него, уставив одно колено в песок и прижав другое к груди. Слов не разобрать, но что-то шептала. Слегка отросшие волосы скрывали ее лицо почти полностью, контрастируя с белой кожей. Он прищурился, еще немного выглядывая из-за угла. На земле перед девушкой на всех четырех лапах расселась трехцветная кошка с длинным тонким хвостом. Совсем расслабившись и прикрыв зеленые глаза, поедала заботливо порванную для нее ветчину. «Надо же, даже на салфетку положила». Эрен хотел было засмеяться над этой предусмотрительностью, но тело будто парализовало. Тонкая девичья ладонь, таящая поистине колоссальную силу, осторожно, едва не дрожа, опустилась на спину животного. То податливо выгнулось, подставляясь под ласку. Тонкие пальцы осторожно прошлись по позвонкам выгнутой спины, легли на макушку и начали нежно почесывать между ушей. Кошка зажмурилась и заурчала. Эрен ощутил, как мурашки пугающе мощным потоком хлынули сначала по позвонкам спины, следуя за девичьими пальцами, затем по затылку и макушке. Если бы не держался за угол барака, точно бы пошатнулся, потому что голову как-то слегка закружило и повело. Он явственно ощутил, как напряглись все мышцы в теле, а назойливый стук начал набатом отдаваться в ушах, вытесняя все прочие звуки. Нервы натянуты до предела, словно струна. «Нет, нет, нет. Только не сейчас». Он немигающим взглядом глядел на ее пальцы и боялся поднять глаза выше, краем сознания понимая, что происходит. Но вот кошка завершила трапезу и потянулась. Ладонь Микасы легко взлетела к лицу и заправила черные пряди за ухо, открывая нежную улыбку, расцветшую на губах. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза, не смея дышать. «Блять, только этого не хватало». Всматриваться в каждую мелочь, запоминать каждую мелкую деталь. Все было невероятно важно, и никто даже не подозревал насколько. Эрен все же распахнул глаза. Замершее сердце будто почувствовало, как он сдается. Тут же оглушительно громко и часто забилось, впрыскивая невыносимый жар под кожу. Голова вдруг стала совсем легкой и ватной, словно внутри отродясь ничего не было. Хотелось расчесать кожу до крови от ощущения назойливой щекотки, блуждающей внутри. Он не мог ничего сделать. Только наблюдать с тяжело бьющим по ребрам сердцем. Снова это ощущение, будто он прозрел после стольких лет слепоты. Будто в задымленной комнате кто-то открыл окно, впустил свет заходящего солнца и свежий воздух. И этот кто-то — Она. И он словно впервые увидел Ее. Ее, сотканную из силы и солнечного света. Багряные теплые лучи всполохами огня ложились на ее гладкие черные волосы. Бледной кожи едва коснулся теплый румянец. Длинные ресницы медленно опускались и поднимались, серые глаза потемнели. Он словно впервые увидел прямую спину, крепкие плечи, аккуратную талию, туго затянутую ремнем зеленого пальто. Словно впервые увидел, как она слегка облизывает мягкие губы, снова растягивает их в улыбке. Как отчетливо трепыхался пульс на ее тонкой шее. Словно впервые обратил внимание, как при каждом вдохе высоко поднимается округлая грудь, наверняка мягкая на ощупь, как и нежные губы. Эрен резко дернулся назад, прижимаясь спиной к бараку. Все тело превратилось в сплошной пульсирующий комок крови и напряжённых мышц, а кости, напротив, словно расплавило. Он отчаянно сильно хотел ударить себя по роже, съездить хорошенько, чтобы отпустило, но не мог пошевелиться. Да и понимал, что вряд ли поможет. Он впервые увидел ясно и четко то, на что закрывал глаза столько лет, глядя только строго перед собой. Увидев однажды, уже не забыть. Он отчаянно сильно хотел взвыть в небо, разбить себе руки до крови. Слишком не вовремя. Слишком сильно и слишком безнадежно. Слишком горячо во всем теле, невыносимо тяжело било сердце, так, что хотелось расцарапать грудь, чтобы выпустить наружу. Все чувства обострились до предела и обрушились сносящей с ног волной. И все это сейчас. Сейчас, когда времени уже нет. Эрен перестал видеть раскинувшую перед собой территорию базы, безучастно замершие в огненном мареве деревья, перестал слышать звуки. Видел только калейдоскоп нечаянных касаний, взглядов, робких объятий и поцелуй в щеку, от которого шарахнулся как от проказы. Слышал только обрывки ее слов, звук его имени из ее нежных губ, саркастичные комментарии, редкий звук ее искреннего смеха. Ее улыбка, которая стала самым редким явлением в последние несколько лет. И все это сошлось в одной точке, отчаянно пылающей в груди. Это все происходило давно, но он умело игнорировал. Эрен глубоко вдохнул полной грудью, ощущая отчетливый стук всем телом. Снова развернулся и выглянул из-за угла барака. Прохладный ветер качнул концы ее отросших волос. Черные пряди обласкали кожу щеки. Нестерпимо сильно захотелось зарыться ладонью в эти волосы чернее воронова крыла. Захотелось провести кончиками пальцев по улыбке, ощутить тепло дыхания на коже. Кошка извернулась, ложась на спину перед своей новой подругой. Поджала передние лапы, хитро поглядывая, пока пальцы ласково почесывали щеки и доверчиво подставленный живот. Эрен снова ощутил поток до одури приятных покалываний сначала на шее, затем на скулах и на животе. Глупое желание самому подставиться под ласковые руки отдалось тягучим жаром внизу живота. Он медленно прикрыл глаза, порционно выпуская воздух через нос, чтобы успокоиться. Господи, как же не вовремя. Сколько времени у них было? Мог ли он, если бы смотрел по сторонам, ощутить все это раньше и позволить себе так же доверчиво подставляться под ласковые руки? Ведь она была рядом всегда. Она же была не против, она пыталась приручить. Пыталась же? Эрен снова глянула на девушку, ощущая, как начинает запутываться в этой обжигающей солнечной паутине, не понимая ничего. Даже голова работать отказывалась. Нестерпимо сильно захотелось окатить себя ледяной водой из бочки. Микаса, тем временем, поднялась на ноги, в последний раз почесав животное за ушком. Отряхнула брюки и полы пальто, помахала на прощание кошке, которая трусцой направилась по своим кошачьим делам. Эрен запаниковал, мигом дернулся на несколько шагов назад. Тяжело выдохнул, убрал отросшие волосы за уши, пытаясь принять самый непринужденный вид. Услышав ее приближающиеся шаги по гравию, широко зашагал вперед, пока не столкнулся с вышедшей из-за угла девушкой. Место на груди, куда она ткнулась своей грудью, не успев затормозить, расцвело жаром. — Эрен? — а в глазах будто испуг. Эрен хотел что-то сказать, даже разомкнул губы, но так и замер. «Блять». Он действительно не обратил должного внимания, как она изменилась за последнее время. Не заметил глубокие серые глаза с плещущейся на дне невыносимой тоской и серьезностью. Залегшие под ними тени от явно бессонных ночей. Острые скулы и бледные, чуть пухлые губы. Безотчетное желание заставить эти губы расцвести от несдержанных прикосновений заставило вздрогнуть. Микаса недоуменно приподняла бровь. Он отступил на шаг и обогнул ее, так ничего и не сказав. Уходя, чувствовал взгляд в спину. Лучше уйти сейчас и облиться ледяной водой, чтобы не зайти в своих мыслях слишком далеко.***
На этой улице подростком Гонял по крышам голубей. И здесь, на этом перекрёстке, С любовью встретился своей. Теперь и сам не рад, что встретил, Моя душа полна тобой… Зачем, зачем на белом свете Есть безответная любовь… Николай Рыбников — «Когда весна придёт».
Сон ожидаемо не принес облегчения. Эрен радовался, что хотя бы обошлось без ночных фантазий. За завтраком болтовня Жана слегка отвлекла от навязчивых мыслей, за что он был крайне благодарен и принял участие в обсуждении распорядка дня. Вроде полегчало слегка. А затем вошла Она. Эрен ощутил, как внутри все сжалось, и начал усиленно отводить взгляд, пусть даже она и не глядела на него, занятая разговором с Сашей. Обсуждали техники ножевого боя. Эрен едва не усмехнулся в чашку от того, что был чуть ли не единственным, кто видел нежную и ранимую сторону девушки, которую она так старательно прятала. Даже от него. Последняя мысль слегка кольнула, посеяв сомнения. Он понятия не имел, что творилось в ее голове, чтобы трактовать хоть один ее жест однозначно. С ней все могло казаться очевидным, только всегда оставалось огромное «но». Как в детстве, с этими ее неоднозначными увлечениями и мыслями. С этой ее вечной опекой неразумного «братца». Он покосился в сторону Микасы, которая наливала чай для себя и Саши, уже щебетавшей с Конни. Глаза невольно двинулись по стройной фигуре, оглаживая прямую спину, спускаясь на поясницу и ниже на соблазнительно обтянутую черными брюками округлость. А может, это просто проснувшаяся похоть? Эрен прикрыл глаза, тихо выдыхая, сложив руки в замок под носом. — Ты чего? — Жан напротив приподнял брови. Эрен помотал головой и откинулся на спинку стула, стараясь больше не смотреть в ту сторону. — Добрейшего, дармоеды, — хмурый голос капитана Леви заставил всех вскочить и вытянуться по струнке, отдавая честь. — Вольно. Махнув рукой, прошел к столу и плеснул себе чай в чашку. Отхлебнув, поморщился. — Кто из вас, троглодитов, додумался прикормить дикую кошку? — солдаты мигом посмотрели на него и переглянулись. Микаса с самым непринужденным видом отошла от стола и подала кружку с чаем Саше. — Кошку? — Кошку. Тварь на четырех лапах с хвостом и усами, — как отсталому пояснил Жану капитан. — Передушила трех кур в амбаре. Эрен метнул взгляд на Микасу, отмечая, как едва заметно приподнялись ее брови, но ни одна эмоция не отразилась на лице. Поразительный самоконтроль. — В общем, у вас день, чтобы убрать ее, иначе этим займусь я. Весь последующий день прошел в тренировках и отработке разных техник рукопашного и мечевого боев. Их уже не натаскивали на бой с титанами, это была тренировка боя с такими же людьми. В ворохе забот Эрен почти забыл про томящий жар в груди. Однако теперь мысли стали занимать сомнения, из-за которых он то и дело пропускал удары Жана и получал замечания за невнимательность от Леви. Сидя на лавке во время передышки, утирал взмокшую шею полотенцем, и косился на Микасу. Вот уж кто точно не пропускает удары. Движения четкие, точные, выверенные. Мышцы под белоснежной кожей напрягаются, слегка проглядывают вены, каждое движение — само изящество и сила, заключенные в довольно стройной и изящной фигуре. В голову полезли воспоминания из детства. Все ее истории про ёкай и юрэй, тетрадка с жуткими фантазиями и кровавыми подробностями смертей. А затем — характер тверже камня, никаких эмоций на мрачном лице, минимум слов — максимум дела, хладнокровный стиль ведения боя и кучи мертвых тел. Редчайшие моменты слабости, чаще всего связанные с ним самим, еще более редкие слезы и улыбки. Она построила высоченные стены вокруг себя и, если даже пускала за них, то это скорее было связано с их ветхостью и ее усталостью от необходимости постоянно держать оборону. Всегда пыталась быть рядом и кружила над ним сверх меры, подчас утомляя своим контролем, но всегда оставалась такой далекой и непостижимой. А может, он себе все надумал? Он ощутил странный холодок в затылке и как внутренности скручивает в узел. Он же действительно до конца не знает, как она к нему относится. Теперь это и не имеет никакого значения, но отчего-то мысль, что он один плавится в этом обжигающем мареве, когда с другой стороны лишь лед, вызвала неприятное ощущение тошноты. Она ведь даже той кошки касалась нежнее и ласковее, чем его когда-либо. Или это тоже была одна из деталей, которых он не увидел за все это время? Йегер резко поднялся, раздраженно отбрасывая полотенце и снова возвращаясь в тренировку, когда Жан призывно замахал руками в свою сторону. Так и с ума сойти недолго. После тренировки Эрен заметил длинный трехцветный хвост, околачивающий углы амбара. Пообедал быстрее всех, незаметно свернув в салфетку пару кусков мяса, и, подгоняемый непонятным порывом, понесся к амбару. Он старался не задавать себе вопрос, какого черта он делает. Все равно перед глазами стоял только слегка встревоженный взгляд Микасы, направленный в тарелку. Может, он и был ответом. Кошка самозабвенно обнюхивала амбар, когда он пришел. Дернулась с явным желанием убежать, но замерла, когда он, дразня, потряс куском мяса на вытянутой руке. Кошка загипнотизировано глядела на еду, трусцой догоняя медленно пятящегося в сторону леса Эрена. — Давай, пиздуй отсюда, а то твоя подружка получит, — отойдя достаточно далеко от амбара, присел и положил кусочек мяса на землю, предусмотрительно расстелив салфетку. Кошка принялась жадно жевать, издавая хрипящие звуки от излишней скорости поедания. Эрен несмело протянул руку и коснулся мягкой шерсти на загривке, слегка почесав. Животное не дернулось, но и ластиться не начало. — Что, не как она? — усмехнулся. — Понимаю, сам бы не отказался. — Эрен? — Твою мать!.. — выругался от неожиданности, оборачиваясь. — Подумал, Леви. Микаса непонимающе смотрела на него и кошку, грудь высоко вздымалась. Девушка явно бегала по территории и искала мохнатую вредительницу. Эрен ощутил уже знакомый жар, расползающийся по груди, и слабое головокружение. Если так дальше пойдет, он и оставшиеся семь лет не проживет. Отвернулся. — Я знаю, что она твоя. Видел вчера. — Она не моя, — как-то слишком быстро поправила Микаса и резко присела рядом на корточки. Ноздри уловили какую-то смесь запахов чистоты и мыла от одежды и какой-то неопределённый запах от волос или кожи. Приятный. Эрен прикрыл глаза. Микаса, оглядываясь, порвала кусочек ветчины. Кошка, словно забыв, что уже наелась мяса, жадно набросилась на еду. — Я подумал, что надо ее отвести подальше от амбара. Чтобы больше не было проблем. Микаса коротко кивнула, не сводя взгляда с кошки. Эрен же смотрел на ее аккуратный профиль, силясь прочесть какой-то незнакомый ему взгляд. — Хорошая идея, — странным голосом произнесла она. — И давно это у вас с ней? А я даже не в курсе, — с усмешкой произнес он и, пытаясь приободрить, слегка пихнул плечом. Этот странный взгляд был невыносим. Ее губы слегка дрогнули в слабой улыбке. — Я ее увидела дня четыре назад. Она мне показалась похожей на бакэнэко* из кайданов. — Ясно, кровь пьет или кусает? — Ничего подобного, — слегка покачала головой, голос чуть смягчился. — Это демоны. Они могут перевоплощаться в людей, как оборотни. Дурить и подшучивать. Обычно главные признаки — это трехцветность и длинный хвост, — палец указал на хвост животного. — Обычная кошка может стать бакэнэко, если проживет тринадцать лет. И если был хороший хозяин, она обязательно его отблагодарит и будет защищать, — она осторожно почесала кошачью голову кончиком пальца. Эрен неловко протянул руку, присоединяясь, чувствуя ожоги от легких соприкосновений с ее кожей. Он смотрел на нее и слушал, как завороженный, упиваясь звуком ее мелодичного чуть хриплого голоса. — Что ж, — прокашлявшись, начал он, — надеюсь, это так. Потому что, чувствую, мы с тобой получим пизды, если увидят. Хотя если разделить на двоих, может, будет и не так больно. Он тепло улыбнулся ей, надеясь заглянуть в глаза, но снова встретил только ее искаженный странной эмоцией профиль. Улыбка потухла. Он не мог понять это выражение лица, но внутренности странно сжало, особенно когда она одернула руку от кошки. — Не знаю, чем я думала, — послышался холод. — Я просто всегда хотела кошку. Идиотка. Эрен сдвинул брови. — Глупости, ты же просто помочь хотела. И помогла. Микаса прикрыла глаза, как-то горько усмехаясь. — Только настоящая идиотка будет красть еду для кошки, когда тысячи людей голодают. — Ты и им помогаешь. Ты поэтому в разведкорпусе, — с головой накрыло какое-то ощущение беспомощности, словно ему, несмышлёному ребенку, втолковывают что-то серьёзное. — Мы на войне. И жалости тут не место, — она поднялась на ноги. Эрен поднялся следом. Оба снова посмотрели на кошку, которая лапой терла мордочку после сытного обеда. — Я позволила чувствам взять верх над разумом. Непозволительная роскошь для солдата. — Что непозволительная роскошь? — монотонно повторил Эрен, чувствуя, как его тяжело бьющееся сердце падает в пропасть, а затылок снова холодит. В глаза смотреть не пытался, но чувствовал, как она глянула на него долгим взглядом. — Привязываться к кому-то, любить. Снова будто парализовало. Кошка, тем временем, заметив, что Микаса начинает уходить, кинулась за ней, нараспев мяукая. Девушка остановилась, повернулась, и Эрен ощутил, как дикий ужас болезненно сковал все внутри. Она плакала. Настолько сильно, что не могла даже скрыть, как обычно. Плечи мелко тряслись, из покрасневших глаз текли слезы. — Уходи, — сдавленным полушепотом сказала кошке, нагибаясь и осторожно отодвигая ее от себя рукой. — Не ходи за мной, дура. Эрен чувствовал, что у самого в глазах стало как-то горячо, но не мог двинуться с места. Он вспомнил, что только однажды уже видел ее такой раненой, такой обнаженной и уязвимой. Не солдат — изломанная девушка. Кошка доверчиво потянулась к отпихивающей ее руке, бодая головой. Микаса издала болезненный громкий всхлип, зажимая рот ладонью. Зажмурилась. — Уходи! — на этот раз с силой пихнула животное в бок. Кошка завалилась на землю, испуганно глядя на девушку. Эрен подумал, что у него кусок плоти выдрали из груди, когда услышал, как Микаса не своим голосом, уже не сдерживая рыдания, болезненно прорычала, и, дрожа, быстрым шагом начала уходить в сторону казармы, на ходу вытирая мокрые щеки. Эрен так и смотрел вслед стройной фигуре в зеленом пальто, пока она не пропала из поля зрения. Сердце бешено заходилось, по ощущениям захлебываясь кровью. Вот и ответ. Ему даже спрашивать ничего не пришлось. Она все сказала сама. У ног тихо мяукнуло. Эрен опустил голову — кошка большими глазами таращилась на него, разминая лапами носок сапога. Он тяжело вздохнул, наклонился и поднял ее на руки вместе с салфетками. — Ничего ты не понимаешь, да? — поднял перед собой на вытянутых руках. Кошка только повела ушами. — Тоже мне бакэнэко. Осторожно оглянулся по сторонам и сунул животное за ворот пальто, благо небольшая кошка попалась. После обеда осторожно выцепил Армина и попросил прикрыть его перед Леви, а сам окольными путями направился в ближайшее деревенское поселение через лес. Прогулка по осеннему лесу в тишине помогла неплохо проветрить голову и расставить мысли на свои места. Мохнатый комок приятно грел грудь и вибрировал от урчания, наверняка оставляя зацепки на рубашки своими неугомонными когтями. Листья неспешно вальсировали в воздухе, неслышно падая в цветастый ковер под ногами. Стволы стройными плавными линиями чернели на фоне пестрых красок осени. Такая тишина, что можно слышать только шорох шагов, урчание кошки и редкие крики ворон. Эрен поймал себя на мысли, что как будто ни разу не гулял в одиночку по осеннему лесу. Следом пришла мысль, что можно было бы собрать цветных листьев для Микасы, чтобы не расстраивалась. Так он тоже никогда не делал. Господи, сколько вообще всего он никогда еще не делал! Список бесконечный: от некоторых пунктов становилось нестерпимо жарко, от других — до одури тоскливо и больно. И все это настигло сейчас, когда уже поздно нагонять ушедшие возможности, когда нет времени на чувства и слабость. Микаса, оказалось, поняла это намного раньше него. Она вообще многое понимала лучше и раньше него. И сильнее, и сообразительнее. Никогда не неслась атаковать в лоб, не кричала дурным голосом, действовала тихо и бесшумно, без ошибок, смертоносно и аккуратно. Безупречная. В голове возникло ее мокрое от слез лицо, зажмуренные глаза, искусанные губы. Так хотелось прижать к груди, успокоить, сказать «все будет хорошо». Только вот она раньше него поняла, что не будет. Не у них. Внутри снова похолодело. Сколько же она жила с этой мыслью? Сколько он не замечал ее взгляды, ее робкие касания, ее рыдания, которые она скрывала от любой живой души? Сколько раз сам душил в себе едва заметные зачатки того, что и чувствами назвать слишком громко? А не душил бы, замечал бы — ничего бы не изменилось. Она бы ни за что не подпустила. Впереди уже показались небольшие деревенские домики. Эрен побродил по нескольким домам. В двух зазря обил порог — не открыли. В третьем послали к черту. Он упрямо двинулся дальше. В шестом доме открыла улыбчивая старушка с клюкой. Кошку с радостью приняла, тут же приласкав, и настойчиво зазывала посидеть у нее, но Эрен отказался, сославшись на занятость. Обратно шел медленнее. На возможный нагоняй от Леви стало как-то все равно. Бездумно нарезал круги, носками сапог поднимая ворох листьев в воздух, машинально набирал самые симпатичные кленовые и рябиновые ветки в ладонь, сам не понимая, что делает и зачем. На кой черт ей эти ветки? Пытается сделать приятно, хотя прекрасно знает, что никогда не сможет дать большее. Только и останутся эти чертовы томные взгляды и двусмысленные прикосновения. В мыслях то и дело всплывала картина: ладонь Микасы ласково гладит кошку, доверчиво разомлевшую от нежностей, — ладонь Микасы отталкивает от себя кошку с испуганными глазами. Эрен замер, глядя на листья в руке. «То есть ты сейчас ее приласкаешь, а потом что? Что ты потом делать будешь?» Он бросил треклятый пестрый веник под ноги, быстрыми шагами уходя по тропинке. Вернулся уже к закату. Остановился посмотреть на заходящий раскаленный диск, вспоминая вчерашние события. С шумным вздохом покачал головой и направился к дверям казармы, оглядываясь по сторонам. Остановился у двери комнаты Микасы и Саши. Наклонившись, оставил у двери собранный в лесу пестрый букет. Вопросительно посмотрел на него и покачал головой. «Ты получишь пизды, без вариантов». В столовой все уже расположились по местам, живо уплетая остатки вчерашнего рагу. Армин кивнул ему, увидев у входа. Эрен незаметно постучал кулаком по груди в знак благодарности, осторожно проскальзывая в столовую, четко ощущая взгляд из темного угла себе в спину. Микаса все еще стояла у стола с едой, безучастно накладывая себе ужин. На лице было обычное равнодушное выражение, только глаза слегка выдавали печаль. Эрен непринужденно подошел к столу, захватив тарелку, быстро положил что-то, особо не глядя, и осторожно придвинулся к ней, незаметно обхватывая ладонью ее холодные пальцы. Микаса вздрогнула, удивленно обернувшись. Он максимально приблизил губы к ее виску, чтобы точно услышала полушепот. — Я отнес ее в деревню. Будет жить у старушки. Микаса медленно повернулась, чуть запрокинув голову. Эрен вдруг осознал, наконец, проявившуюся разницу в их росте. Теперь ей приходилось слегка запрокидывать голову, а ему стало крайне удобно смотреть в ее глаза и на мягкие губы. Он тяжело сглотнул, подумав, что момент длится будто слишком долго, но не мог заставить себя отвести взгляд от ее чуть раскосых серых глаз, в которых словно мелькнуло восхищение и нежность. — Спасибо, — она слегка сжала пальцами его ладонь и отошла. След от ее прикосновения горел покалыванием на коже. Эрен сел рядом с Армином и подальше от Микасы. Тяжелым взглядом уставился в тарелку. Осознал, что хочет не есть, а снести себе башку к чертовой матери. Он тяжело выдохнул, прикрыв глаза. Устало сжал переносицу, чуть зажмурившись. Не ожидал, что отпустит, но стало еще хуже. Если вчера он еще мог списать свою реакцию на банальную физиологию, то сейчас ситуация приобретала крайне опасные оттенки. Горячечный жар уступил место светлому томлению и какой-то тоскливой нежности. И остановить этот процесс уже было нельзя. Он буквально чувствовал, как это зерно чувств пускает корни во все его существо, вытесняя лишнее за его пределы. Теперь там, где-то глубоко внутри, разрасталась Она, накрепко впиваясь во всего его внутренности. И он понятия не имел, что Она будет делать и что делать ему самому. Из глубины желудка поднялась тошнота. Эрен взял тарелку; поднявшись с места, сделал пару шагов и поставил ее перед удивленной Сашей, уже доевшей свою порцию. — Приятного, — бросил через плечо, уходя. В спину донеслись вопросительные возгласы, благодарности Саши и голос Микасы. Гравий шуршал под подошвами сапог, пока он, не глядя, шел черт знает куда. Лишь бы подальше от Нее. Рядом уже совсем невозможно. Да и без нее тоже невозможно. За спиной зашуршали чужие шаги. — Мне вот интересно, Йегер, ты когда успел так осмелеть? Эрен машинально обернулся, учтиво склонив голову. — Если решил строить из себя мученика, то продолжай, конечно, — Леви встал рядом, глядя вперед. — Но если вдруг от голода свалишься посреди тренировки, я расквашу тебе рожу сапогом. — Это было бы весьма кстати, — тихо проговорил Эрен, глядя в землю. Леви недоверчиво сдвинул брови и обошел его, становясь напротив. Небрежно поднял его лицо, подтолкнув подбородок вверх тыльной стороной ладони. Сощуренными глазами оглядел его лицо и слегка изогнул брови, усмехаясь. — О дьявол, так это все-таки случилось. — А? — Можешь не отнекиваться, на роже все написано. Кошку куда дел? — Кошку? — Нет, они издеваются, — Леви раздраженно посмотрел в сторону. — Йегер, ты башку отморозил, пока по лесу шатался? — Я… — Эрен запнулся, понимая, что врать смысла нет, да и не хочется. По роже — так по роже. — В деревню отнес. — Ясно, — Леви безразлично выдохнул, снова становясь боком к нему. — Я вижу, ты начал излечиваться от своей тупости, чему я безмерно рад и прямо-таки скачу от счастья, — Эрен покосился на него, слыша откровенно неприкрытый сарказм, — но будь добр сделать так, чтобы это не влияло на службу. — Так точно, — Эрен кивнул, задумчиво глядя перед собой. Леви окинул его изучающим взглядом, покачал головой, и пошел обратно к баракам, но через несколько метров остановился. — Эй, Йегер, — Эрен поднял на него вопросительный взгляд. — Могу дать хороший совет, который сам когда-то услышал от хуевого человека, — он сделал пару шагов вперед. — Если кажется, что влюбился в девушку, передерни разок на ее светлый образ, — Эрен почувствовал мгновенный пунцовый жар на щеках. — Если после этого пройдет — все в порядке. — А если нет? — напряженно спросил он сдавленным от смущения голосом. Леви развел руками. — Тогда попал. Сердце снова слегка сжалось. Эрен с непонятным страхом смотрел вслед уходящему Леви, неожиданно для себя срываясь с места за ним. — Капитан Леви! Оставьте меня сегодня на ночное дежурство. Леви со смесью удивления и брезгливости обернулся. — Если вздумал проверять мой совет во время… — Нет! Мне просто надо подумать. О многом. Леви смерил его взглядом. — Вот уж что-что, а думать тебе должно быть запрещено на законодательном уровне, — Эрен продолжал с надеждой смотреть на него. Леви тяжело вздохнул. — В десять заступаешь, в пять утра сменит Кирштайн. За время дежурства Эрен успел порядком продрогнуть. Однако голова как будто освежилась за бессонную ночь на холоде. Он без устали прокручивал воспоминания, связанные с Микасой, пытаясь найти какой-то ответ, что делать с обрушившимся потоком чувств. Пытался смоделировать ситуацию под разными углами, воспроизвести всевозможные сценарии, но ни один отчего-то не казался правдоподобным. Ни один из тех, где все счастливы. Когда пришел Жан, он чувствовал себя абсолютно выжатым и бесчувственным куском плоти, но был рад, что хотя бы больше не изнывает от ужаса и нежной тоски. Проспал без снов до самого подъема, чувствуя себя чуть увереннее. За завтраком, с излишней скоростью расправляясь с едой, чтобы не задерживаться рядом с Ней, осознал, что за последние дни он впервые испытал такое количество сильных чувств с момента своего видения будущего. Да и вообще впервые с тех пор чувствовал хоть что-то. На тренировке отдался процессу полностью, не пропуская ни одного удара и успешно одолевая партнеров по спаррингу. Поймал одобрительный взгляд Леви, ощущая какое-то лихорадочное желание деятельности. Отчасти понимал, что это не совсем адекватное состояние. В обед снова ел быстрее всех, излишне увлеченно болтая с Конни и Сашей о всякой ерунде. Безуспешно попытался вглядеться в Сашу, в надежде, что наваждение просто связано с влечением к женскому полу. Поймал скептический взгляд Леви. Тот отрицательно покачал головой и аккуратно потряс у паха сложенной в кольцо ладонью. Эрен мгновенно покраснел и вышел из-за стола, направляясь на очередную тренировку. Уже под вечер, уставший и вымотанный тренировками, заданиями и излишней умственной деятельностью, привалился спиной к зданию барака. Глубоко вдыхая прохладный воздух, вглядывался в темнеющее небо, понимая, что за сегодня почти не видел Микасу, успешно избегая ее весь день. И ощущение томления слегка отошло. Может, ему действительно просто показалось. Но авторитет капитана заставлял проверить последнюю догадку. Эрен тяжело вздохнул, проходя в барак. Оставил одежду у входа в одну из восьми небольших изолированных кабинок. Проверил наличие воды в бочке. Приподнял над головой шланг с насосом и пару раз нажал, высвобождая едва теплые струи. Пронесся поток мурашек. Начал намыливать кожу захваченным куском мыла, ощущая абсурд ситуации. Он и раньше этим занимался и даже представлял Микасу, но теперь это казалось как-то излишне неловко. В голову лез только капитан Леви, трясущий у паха кольцом ладони. Эрен не выдержал и в голос рассмеялся, упираясь головой в стену кабинки. «Нет, ничего не выйдет. Это уж слишком». Намочил отросшие волосы, снова окатил себя водой. Пару раз задумчиво скользнул ладонями по напряженному низу живота, сразу ощущая неловкость. «Да ну нет, блять. Дичь какая-то». В голову очень кстати начали лезть воспоминания о кайдане Микасы про глазастых мокумокурэн. Было ощущение, что из каждого угла смотрят глаза. Да и как ему самому смотреть в глаза Микасе после этого? Эрен сомкнул веки, пытаясь настроиться. Перебирая воспоминания, он с горечью осознал, что у них и не было никаких моментов, которые можно было бы вспоминать ночами, от которых бы подкашивались ноги и внизу живота становилось горячо. Все, что было: боль, страх, кровь, лишения. И посреди этого кровавого ада они — дети, держащиеся за руки, обнимающие друг друга с облегчением, что живы и здоровы. Вот тебе и все моменты. Эрен медленно раскрыл глаза, все еще упираясь лбом в стену кабинки. Вода монотонно капала с кончиков прядей. Нет. Было еще кое-что. Тогда на лугу в окружении титанов, едва потеряв Ханнеса, она тянулась к нему. Она благодарила, смотрела самым невероятным взглядом. И тянулась, чтобы поцеловать на прощание? А вокруг снова боль, кровь и запах гниющих тел. Было еще. Она обнимала его, когда вытащила из титана после первого превращения. Так крепко прижимала к себе. И снова плакала. Держала его руку, когда они возвращались после первой вылазки за стены. Держала его руку, когда в подвале обнаружили записи отца. Столько всяких робких ласковых касаний и все мимо его устремленного только вперед взгляда. Он вроде и обнял ее по-настоящему крепко и сильно лишь раз за последние несколько лет. Когда Микаса позволила себе быть слабой, а ему сильным. Позволила гладить по голове, утешать, чувствовать хрупкость ее фигуры и подростковую угловатость тела. И снова плакала. Шептала, что О Докуро хочет забрать у нее все на свете и плакала ему в шею. Эрен устало приоткрыл глаза. Теперь стало совсем гадко. Вся их история, даже ее светлые моменты, сопряжены с каким-то кромешным пиздецом. И дальше этот факт будет все очевиднее и нагляднее проявляться. А чего бы он тогда хотел? Если бы не бесконечное множество «но», он бы хотел, чтобы никакой Марли и всех ее жителей не было. Чтобы кроме Парадиза и его чудовищ, не существовало ничего, только бескрайнее море и пустынные реки огня, ледяная земля, поле белого песка. Они бы исследовали эти земли все вместе: он, Микаса, Армин, Саша, Конни, Жан, капитан Леви и командор Ханджи. Разбивали бы лагерь, чтобы каждый день был новый вид перед глазами, новый безграничный простор. Они бы собирались у костра, пели песни и рассказывали страшные истории, и от историй Микасы пересрались бы все, даже Леви. Эрен слегка улыбнулся мыслям, снова прикрывая глаза и рассеяно водя ладонями по напряженным мышцам живота. Он бы собрал ей цветов, нормальных, настоящих. Купил бы что-нибудь красивое в подарок. И однажды, пока он стоял бы в холодной душевой, Она бы неслышно прошла к нему со спины. Скользнула бы пальцами по мокрой коже, обвивая руками торс. Прижалась бы всем телом, обнаженная, уязвимая, нежная, к его спине, мягкой грудью и широкими бедрами. Крепко бы стиснула в объятьях. Коснулась бы мягкими губами шеи, опаляя кожу горячим дыханием до мурашек, и начала бы нашептывать одну из своих страшных историй, которые в том мире были бы только на бумаге в ее тетрадке. Он бы повернул голову и прижался к Ее губам, окружил кольцом рук и укрыл бы своим телом, крепко и тесно, кожа к коже, и горячо целовал бы, долго-долго, пока б не умер… В голове все еще висело ватное облако пустоты. Ощущение было, словно он мощно отупел, и все конечности разом лишились сил. Ощущая дикую слабость после принятия душа и сопутствующих практик, Эрен неторопливо натягивал брюки и закреплял ремень. Он свято надеялся, что капитан Леви не потребует подробный отчет о результатах эксперимента. Было бы весьма странно писать, что у него встал на мысли о мирной жизни с близкими людьми. Эрен пригладил все еще влажные волосы, глядя на себя в почерневшее местами зеркало. Ну придурок, натуральный. Он так и не понял, насколько действенным оказался совет Леви и помогло ли это хоть немного. Дико хотелось спать, чем он и собирался заняться, выйдя из барака. Накинул на плечи пальто, особо не глядя толкнул вперед дверь, подавив зевок, и вздрогнул, услышав тоненькое «блять» перед собой. Стоящая перед входом в барак Микаса потирала ушибленный лоб кончиками пальцев. — Прости, сильно задел? — он всполошился, пытаясь разглядеть ушиб. Она махнул рукой, поднимая глаза. — Плевать, я весь день тебя ищу! Что происходит? Что ты бегаешь от меня?.. Дальнейшие фразы потонули в гуле его сердца, снова оглушительно забарабанившего о грудную клетку. Снова захлебывалось кровью и впрыскивало жар под кожу. Снова самым острым лезвием резанула светлая тоска и щемящая нежность. Эрен продолжал глядеть в глубину серых раскосых глаз, выжидательно смотревших на него. Образ капитан Леви в мыслях развел руками. Попал. Придурок.А в хрустале пульсировали реки, Дымились горы, брезжили моря, И ты держала сферу на ладони Хрустальную, и ты спала на троне, И — боже правый! — ты была моя. Ты пробудилась и преобразила Вседневный человеческий словарь, И речь по горло полнозвучной силой Наполнилась, и слово ты раскрыло Свой новый смысл и означало царь. На свете все преобразилось, даже Простые вещи — таз, кувшин, — когда Стояла между нами, как на страже, Слоистая и твердая вода. Арсений Тарковский — «Первые свидания».