По приказу

Америка, получив карт-бланш на контртеррористические действия на территории Мексики, решила не упускать ни единой секунды. И пока около границы до сих пор проходили передачи контрабанды — США, впрочем, пока интересовались только передачей оружия — останавливаться ЦРУ были не намерены. Причина, по которой они так крепко схватились за границу — потенциальная угроза Штатам, и оставить возможность предотвратить незаконную передачу огнестрела и техники никак не могли. Только вот во время последней операции, кажется, кто-то успел предупредить остальных членов сети картелей. Разведка выполнила неплохую работу, доставив данные об обновлённой технике противника Шепарду. И если огромному количеству автоматов Кастова никто не был удивлён, то наличие там целых 3 танковых взводов Т-90 — большая проблема не только для предстоящей операции, но и для Мексики и Америки, которые, почему-то, понятия не имели о таких передачах оружия между странами. И прямо сейчас пехота лишается второй вертушки, оказывающей поддержку. Бушующий огонь, гремящие выстрелы, дрожащая земля. Пули свистели где-то совсем возле уха, наводя жуткий страх. Пехота несла потери, сообщая об этом по рации чаще обычного. Жестокая картина разворачивалась перед штабом, наблюдающим за происходящим по камерам солдат и БПЛА: помимо полуразрушенных зданий, которые своевременно освободили от жителей, эвакуировав их, поломанных деревьев и заборов, на земле валялись трупы солдат и обломки техники. Вертолёты успели уничтожить лишь 1 танковый взвод, прежде чем сами были сбиты зенитными установками и ручными гранатомётами. Уже вечерело, и вскоре солдатам придётся перейти на ночники, чтобы хоть что-то увидеть. И пока закатное солнце медленно катилось к горизонту, отряд Бет по обычаю проводил диагностику оборудования самолётов. Только что привезённый самолёт Рейчел, который чинили достаточно долго — а ведь нужно было всего-то поменять колпак — вызывал какие-то сомнения у Элизабет. Было сложно понять издалека, что конкретно её смущало, и как только она хотела сделать шаг, чтобы осмотреть двигатели, Бет окрикивают: — Отряд Клык-3, загружайтесь! Срочно требуется поддержка в Мексике, пока не подошли вертушки, — мастер-сержант говорил громко и даже как-то обеспокоенно. — Ну, чего стоите?! Полезайте! — Сэр, осмотр самолётов не окончен, — постаралась остановить его Бет, но тут же была перебита. — А операция на грани срыва, если вы сейчас не полезете в грёбаные самолёты! Если у тебя есть чёткая проблема у какого-то самолёта, говори сейчас, если нет — лезьте и вперёд, — морщины на его лице углубляются, когда он хмурится ещё сильнее, едва ли не срываясь на крик. — Так точно, сэр, — смиряется Бет, разворачиваясь к самолётам. Она слышит, как мастер-сержант уходит, видать, организовывать регулировщиков на взлётной полосе перед вылетом. — Рейчел, садишься в мой самолёт, без вопросов. Рейчел действительно уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но техник-сержант осадила её так быстро, что ей осталось только согласиться. Гиббс уже проклинала себя за это решение, если об этом узнает начальство — а оно узнает, Бет даже не сомневалась, — ей опять прилетит, и в этот раз Грейвз вполне может привести своё предупреждение в реальность. Основная проблема была ведь в том, что Бет ничего не могла сказать: она не успела проверить самолёт Рейчел как следует, а потому и причины меняться техникой не было для начальства. Бет проверяет НАЗ, в котором уже в разобранном виде лежала винтовка, новый коллиматор, 6 магазинов, вместо 4, и пара метательных ножей. Почему-то предчувствие подсказывало, что именно сегодня они понадобятся. Бет быстро натягивает шлем, как и Ноа с Рейчел, проверяя кислородную маску. По лестнице взбираются в кабины, проверяя датчики. Гиббс начинает выводить самолёт вперёд, сразу за ней следуют остальные два. Они выезжают на продолжительную взлётную полосу, набирая скорость — для «Бородавочников» это сложнее, чем для других современных самолётов. Регулировщики взмахом жезлов указывали двигаться дальше, ускоряться. Ноги поочерёдно нажимали на правую и левую педали, чтобы выровнять нос самолёта, когда скорость уже приближалась к достаточной, чтобы взлететь. Ещё секунда и самолёт отрывается от земли, набирая высоту — тяжесть окутывает тело Бет, когда приходится поднимать нос летательного аппарата так высоко. Как только она выравнивается, видит, что снизу уже подлетает самолёт Ноа, а за ним — Рейчел. — Клык 3-1, это мастер-сержант Дэвис, ваша задача — быстро уничтожить технику и вернуться обратно, никаких своевольностей! Я повторяю, только уничтожить технику! — Принято, сэр, — произносит Бет, ускоряя самолёт, чтобы быстрее долететь до цели. Ей и самой не хотелось надолго задерживаться в небе в — возможно — сломанном самолёте. К этому времени начало темнеть, небо всё ещё было красным, но в скором времени окрасится в тёмно-синий, открывая звёзды. Темнота могла добавить некоторые проблемы пилотам, даже с учётом того, что у них есть радары и система визуализации ночного видения — дополнительная небольшая линза, которая опускалась перед колпаком. Приходилось сильно полагаться на команды операторов из-за недостаточного понимания, где и что находится. Поле битвы было намного больше, чем предполагалось Бет изначально. Оно не было похоже на те, что раньше доверяли отряду Клык-3, видимо, потому что остальные отряды эскадрильи сейчас были на другом долгосрочном задании. Определённо, Элизабет бы не позволили принимать участие в такой сложной операции, будь у командования другой выбор. Как только Бет сообщает о том, что входит в зону, начали поступать приказы, координирующие действия отряда. Необходимо было как можно быстрее уничтожить бронетехнику, которая стояла большой группой на открытой площади, посреди уже пустого горящего города. Танки не прекращали стрельбу, разрушая здания, в которых, в теории, могла находиться пехота. Зенитные комплексы очень быстро обнаруживают приближающиеся самолёты, и техник-сержант оперативно командует разделиться, использовав средства радиоэлектронной борьбы, чтобы уйти от ракет. Именно в момент манёвра Бет поняла, что левый двигатель барахлит, и датчики показывали, что он не выдавал той же мощности, что и правый. Это было проблемой, когда внизу располагалось ПВО, вполне способное подбить «Бородавочников». Бет приходится сильно корректировать заход в петлю, ощущая, как самолёт всё равно слегка клонит вправо. «Да блять», — Бет ругается себе под нос. Она успевает сбросить ракету с левого крыла, разбив 1 танк и повредив другой, прежде чем ей приходится уйти в ещё одну петлю. Только манёвр не удаётся — выпущенный ПВО заряд попадает в вертикальную часть хвоста, и Бет стоило бы сразу разворачиваться, чтобы уйти на базу. Мысли сами собой пролетают в голове, она не успевает переубедить себя, автоматически снижая высоту, направляя нос самолёта прямо на танковый взвод и зенитный комплекс на площади города. — Клык 3-1 — Тени-8. Теряю высоту, я падаю, — Бет произносит это так спокойно, словно на тренировочном симуляторе. Она слышит взволнованные голоса в рации, но отключает передатчик, рассчитывая скорость падения. Тело сковало из-за резкой смены высоты, давление прижимало к сидению, и только кислородная маска спасала от возможности потерять сознание. Город располагался так близко к лесному массиву, и именно над ним Бет катапультируется, за 2 километра до земли, наблюдая, как «Thunderbolt II» врезается в площадь, погребая под собой дома и технику. Кажется, он успел пробить топливный бак, поэтому буквально через пару секунд раздаётся оглушающий взрыв, такой яркий, словно солнце снова встало из-за горизонта. Теперь сложно представить, что на том месте когда-либо вообще было что-то, кроме пустыря. Страшного, объятого огнём. Бет сомневается, что у противников нет снайперов поблизости, а потому уже скоро, приблизившись к кронам деревьев, обрезает стропы ножом, который вытащила из-за пазухи. Приземление на ветви хоть и расцарапало ей шлем, почти не повредил её лицо. И теперь, пожалуй, он был бесполезный — кислородная маска только будет мешать. Бет бросает его прямо на землю, открывая НАЗ. Она быстро собирает винтовку, присоединяя ствол к основной детали, фиксируя защёлки, а затем выдвигая пистолетную ручку. Она фиксируется сразу, как только встаёт в нужное положение с тихим щелчком. Женщина быстро устанавливает коллиматор, а затем вставляет магазин. По карманам разгрузки прячет оставшиеся магазины и метательные ножи. Она снова подключает рацию, когда слышит, что её ищут: — Приём, повторяю, Клык 3-1, выйди на связь, приём! — голос Джима, Тени-8, звучал не столько обеспокоено, сколько требовательно, будто он прекрасно знал, что с Бет всё в порядке. — Клык 3-1 на связи, я в лесном массиве в 50 метрах на юго-восток от точки поражения цели, — зажав кнопку на рации, отчиталась Бет. — Принято, Клык 3-1. Объединись с отрядом «Браво» или «Чарли», они находятся на юго-западе от твоего местоположения в городе, недалеко от ратуши. Свяжись с ними, отбой, — приказал Тень-8. — Клык 3-1, это Браво 0-7, выдвигайся строго на запад, встретимся около трёхэтажки с красными коврами на балконах, как поняла? — не успела Бет даже попытаться связаться с другими отрядами пехоты, она услышала голос Гоуста. Его железный тон требовал абсолютного подчинения, и Бет не стала противиться. — Принято, Браво 0-7, отбой. Шатенка перехватила винтовку поудобнее, осторожно пробираясь к городу. Она старалась идти медленно, внимательно оглядываясь и прислушиваясь к посторонним звукам. У неё не было ночников, и единственное, что ей могло помочь — её коллиматор, через который она всматривалась в окружающие деревья и кусты. Выстрелы и шум двигателей самолётов сильно препятствовали обнаружению возможных противников в округе. Её ноги цеплялись за корни деревьев, траву и кусты. Приходилось прикладывать усилия, особенно с учётом того, что тело до сих пор привыкало к резкой смене давления. Бет приходилось облокачиваться о деревья, чтобы слегка перевести дух и справиться с лёгким головокружением. Приятный чистый воздух леса мешался с запахом гари, топлива и пороха. Лес редеет, и приходится сильно пригибаться, чтобы случайно не попасться врагам на глаза. В этот момент все шумы затихают, и она слышит шаги, приближающиеся к ней. Бет разворачивается в секунду, готовясь к выстрелу, но слышит предупреждение: «Свои! Не стрелять!». Женщина облегчённо вздыхает, опуская дуло винтовки. Перед ней было 9 человек, облачённые в тёмную спецодежду. Они были явно более подготовлены к таким непредвиденным ситуациям, как затянувшийся бой, а потому ночники на их глазах не вызывали никаких вопросов. Бет бы позавидовала им, особенно не имей хотя бы коллиматора с собой. — Отлично, нам надо пройти на север, примерно полтора километра, там снова разделимся. Я организую снайперское гнездо в том многоквартирном доме, — Гоуст указывает на возвышающееся здание над остальными, чуть поменьше. Судя по всему, одна из групп террористов засела в полицейском участке, который находился на той же улице. — Ты, — он указывает на Бет, — пойдёшь со мной. — Зачем? — Гиббс это решение казалось странным, с учётом того, что прицел на её винтовке явно не мог сравниться со снайперской винтовкой Гоуста. — Чтобы не мешала остальным: на тебе ни шлема, ни ночников, ни даже нормального бронежилета, — мужчина так холодно констатировал этот факт, что с ним нельзя было поспорить, даже если сильно захотеть. — Им явно дополнительная морока в виде присмотра за тобой не нужна. Как поняла? Элизабет злилась, что Гоуст так насаждал в подтверждении приказа, будто Бет действительно могла пойти против фактов просто на зло кому-нибудь. — Есть, сэр, — Бет отводит взгляд в сторону, словно её пристыдили. Ей было некомфортно, что к ней относились как к нашкодившему котёнку. Отряд проходит дальше по переулкам, осторожно осматриваясь, оставляя Элизабет по середине — без ночников ей сложнее увидеть врага, а потому и помочь она мало чем может. Остановившись в одной из узких аллей, лейтенант отдал приказ рукой — «вперёд». Солдаты, среди которых, на своё удивление, Бет не обнаружила Соупа, группой двинулись вперёд, продолжая осматривать окружающие дома. Замыкающий шёл к отряду спиной, высматривая противников. Элизабет почувствовала, как в её плечо легко ударила мужская рука — Гоуст напоминал идти за ним. Они осторожно поднимались по лестнице, всё ещё не разрушенной взрывами, на последний этаж — выходить на крышу было опасно, а стены и оконные проёмы могли в теории укрыть от выстрелов. Саймон почти сразу, как входит в комнату, окна которой выходят на полицейский участок, пригибается, а позже и вовсе принимает упор лёжа, чтобы добраться до места, откуда собирается стрелять. Бет долгое время думалось, что он похож на барибала — огромный, мощный, угрожающий, но сейчас он был больше похож на кошку — скорее, пантеру, изворотливую, тихую, выжидающую. Лейтенант вытаскивает сошки, упирая их в подоконник, сразу же начиная наблюдение в прицел. — Браво 0-7, на месте, — сообщает в рацию мужчина. — На крыше 3 цели, внутри вижу 5, но может быть больше, двери снаружи не охраняются. Бет слышит их переговоры, усевшись у стены. Хоть она и не совсем бездействовала — сторожила вход в комнату — ощущение было, будто её считали балластом. Хотя в данном случае, вероятно, так и было. Гоуст был прав, её амуниция не позволяла сражаться наравне с остальными пехотинцами. И из-за этой скуки шатенка начала снова углубляться в мысли. Кажется, Бет по возвращению ждёт по меньшей мере увольнение. Не успеть проверить самолёт, а в последствии, вместо того, чтобы вернуться на базу — разбить его. Ну так могла сделать только она. Женщина слышит, как Гоуст выстреливает, отчитываясь, что на крыше осталось двое. Он выжидает момент, чтобы расчистить дорогу остальным. Где-то на улице слышен шум лопастей вертолёта, и Бет полагает, что Рейчел и Ноа уже свернули — до этого она переключилась на другую волну рации, чтобы не отвлекаться от переговоров с отрядом, с которыми соединилась недавно. Из размышлений её выводит один выстрел — мужчина снял ещё двоих, наконец, позволив отряду начать зачистку здания. Просто провести ковровую бомбардировку по городу не давала возможность нахождения здесь разыскиваемого поставщика. Американцы застали его прямо в день передачи оружия, и он, скорее всего, ещё не успел скрыться. Гоуст продолжал наблюдение, стараясь оказывать поддержку, снимая противников, которые близко подошли к окнам. Глушитель позволял оставаться более-менее незаметными. Бет совершенно случайно слышит скрип половиц, понимая, что это не могли быть они с членом ОТГ-141. И Гоуст хотел уже отдать команду технику-сержанту, когда она начала медленно подходить к приоткрытой деревянной двери. Была видна лишь тень, но этого хватило, чтобы Бет вытащила метательный нож, замахнувшись, выпустила его в сторону незваного гостя, чья макушка и маска показались из-за угла. Было очевидно, будь это союзник, он бы предупредил о своём приближении. Пришлось подойти к нему — достаточно тихо, на случай, если он был не один — чтобы забрать нож. Женщина побоялась использовать винтовку, чтобы не привлекать внимания к этому зданию. Она возвращается обратно к гнезду, Гоуст бросает на лётчицу мимолётный взгляд, снова обращаясь к прицелу. Не находя движущихся целей — а отряд перешёл на нижние, подземные этажи, — он почти безразлично бросает: — Хватит нервничать, ты ещё трястись начни. — Ага, скажешь это, когда будут объявлять причину моего увольнения, — тихо отвечает Гиббс, массируя переносицу. Бет слышит, как Гоуст вздыхает, и ей кажется, что он закатывает глаза — хотя она этого не видит. — Что на этот раз? Ты же не специально самолёт разбила. — Ну-у, — Бет отводит глаза в сторону, хотя прекрасно понимает, что по её ответу всё и так понятно. Гоуст на секунду отстраняется от прицела, смотря на неё. — Серьёзно? — наверное, такого саркастичного тона Бет не слышала со времён, когда рассказывала, что, будучи техником-сержантом, ведёт отряд из 2 человек, а не 12, как обычно принято. Он не стал ничего уточнять, возвращаясь к наблюдению. Странный подозрительный звук лопастей почему-то приближался, будто вертолёт собирался… Он падает! — Блять, ложись! — Гоуст отлетает от окна прямо во время удара техники в это же здание. Оно рушится лишь частично, и находившимся в комнате чертовски везёт, когда их не заваливает обломками. Пыль поднялась столбом, и какие-то крошки падали с потолка. Удар был сильный, и Бет отбросило к стене, так что, кажется, она на секунду потеряла сознание. Шум в ушах звенел так, словно она поднялась на колокольню, где начали бить набат. Она провела по своей макушке и затылку на поиск ранений, но, кажется, ничего серьёзного не было. Тут же подобрала чуть отлетевшую в сторону винтовку, глазами ища Гоуста. Приходилось моргать часто, чтобы глаза сконцентрировались: часть стен обрушена, потолок едва держится, и, кажется, это ненадолго. Чуть поодаль горит та упавшая вертушка, и, видимо, искать выживших нет смысла: она сложилась чуть ли не в гармошку. Что было более важно — Гоуст лежал не так далеко от окна. Бет подбегает к нему, быстро — и с огромными усилиями, он, чёрт возьми, весит не меньше 200 фунтов — переворачивает его на спину. Автоматически ищет сонную артерию, прижимая к ней пальцы. Он жив. Женщина даже не заметила, что до этого осознания задержала дыхание, и теперь, наконец, выдохнула. Кажется, Гоуст ударился головой, его маска чуть треснула у лба, и балаклава казалась слегка мокрой — видимо, из-за крови. В свете огня она замечает его светлые ресницы, слегка измазанные в чёрной тактической краске — и это не то, на что ей бы стоило обращать внимание сейчас. Было очевидно, что мужчину без сознания Бет точно не унесёт. Она осторожно похлопала его по щекам, сомневаясь, что ей вообще делать. Оказывать первую помощь было привычно, солдат регулярно проверяли на знания в этой области, но оказывать её Гоусту… Бет ещё раз бьёт его по правой щеке, чуть сильнее прежнего, и чувствует, как её запястье обхватили так сильно, словно собирались оторвать. — Хватит, — рокочет Гоуст, раздражённо. Он нащупывает пальцами рацию, подключаясь к связи. — Браво 0-7, кто на связи, ответьте. Бет слышит, что отряд, до этого спустившийся на нижние этажи полицейского участка, ещё жив, и, кажется, они зачистили все помещения — объекта не обнаружено. — Следуйте к точке эвакуации, наша зона зачищена, — голос Гоуста становится чуть тише, но остаётся таким же жёстким. Он отпускает кнопку на устройстве, затем обращая взгляд на женщину рядом. — Ты с ними, это приказ. — А ты? — она даже не пыталась скрыть возмущение в своём голосе, продолжая осматривать тело мужчины. В свете пламени Бет наконец замечает мокрое пятно на тактических штанах Гоуста, на бедре. Из ткани торчали какие-то мелкие осколки — кажется, стекла — и слабо поблёскивали от движущихся языков огня. — Пиздец, у тебя нога… — Я в курсе. Поднимайся и сваливай, сам справлюсь, — кажется, Гоуст начал злиться, прогоняя Гиббс. — Да хрен тебе, я тебе не подчиняюсь, — она всматривается в его карие глаза, которые казались желтоватыми, как у кошки, а затем подходит за его спину, подцепляя его подмышками. Они слышат громкий взрыв, но это не ближайшая вертушка. Бет оглядывается в место, где раньше было окно, замечая, как горит тот самый полицейский участок, из которого должен был выйти отряд. — Блять… Давай быстрее, ногами… ногой хотя бы помоги, тебя спустить надо, там рану обработаем. — Твою мать, неудивительно, что от тебя избавиться хотят, — вырывается с его губ, но всё же старается сам перенести вес на свои ноги, чтобы облегчить задачу Бет. Он подключается к рации, проверяя, ответит ли кто-то, но слышит лишь тишину в ответ. — Сука… — Ты сам сказал, командование не всегда право, так что молчи, — Бет приходится сильно напрягаться, подтаскивая тело Гоуста к лестничной площадке. Стоило опасаться возможности повторного взрыва вертушки, хотя мысли Гиббс резко переключились на тех подорвавшихся солдат. Кажется, то здание было заминировано, и подорвали его, предположительно, удалённо. И ведь она понятия не имела, как будут потом сообщать о смерти солдат их родным. Бет только собралась перекинуть мужчину через плечи, как учили на тренировках, но тут же получила удар в руку. — Даже не думай, лучше уж с лестницы спусти, — он хрипит, когда приходится облокотиться на плечи Бет, чтобы встать хотя бы на одну ногу. — Пошли. Техник-сержант скептично осматривает напарника, но не комментирует его язвительные ответы. Приходится спешно переставлять ноги по лестнице, чтобы побыстрее уйти подальше от горящей опасности. Плечи начинали болеть от давления мужской руки на них. Женщина задумывается, действительно ли так быстрее и надёжнее, чем если бы она подняла его — хотя бы попыталась. На плоской земле передвигаться было значительно легче — они спешно начали отходить в один из закоулков, который был ограничен решёткой от другой улицы, так что опасности приходилось ожидать только с одной стороны. Горшки с цветами и опавшие листья странно контрастировали с окружающей обстановкой. Бет отпускает лейтенанта, позволяя опереться на стену и скатиться спиной по ней. Он шипит от боли в ноге. Из рюкзака достаёт небольшую сумку с крестом — аптечку. — Дай я, — Бет тянет руку, на что Гоуст бросает на неё испепеляющий взгляд в ответ. — У меня нога повреждена, а не руки или мозг, хватит. — Да я по-твоему мужских трусов не видела что ли? Дай сюда, — Бет умудряется отобрать аптечку прямо из рук Гоуста, вызывая абсолютное непонимание у него. Женщина не казалась ему такой... наглой? Не в те разы, когда видел её раньше. — Да меня не ебёт, видела ты или нет, ты отказываешься выполнять приказы! — он снова хватает её за запястье, будто это стало его привычкой, явно стараясь демонстрировать своё превосходство. — Прикажешь это Соупу в следующий раз, ты только время тратишь, — Бет открывает аптечку, находя там небольшой флакон спирта и хирургические ножницы. Она отточенными действиями подрезает ткань брюк, освобождая раненную кожу. Прежде чем вылить на рану спирт, Бет решает попытаться отвлечь Гоуста. — Заходит как-то штаб-сержант в комнату, а там солдаты. Начинает рассказывать шутку… — Ты чего делаешь? — мужчина не выглядел шокированным, но как только антисептик коснулся открытого ранения, он зажмурился и зашипел. — Рассказывает шутку, и все солдаты в комнате смеются, кроме одного. Штаб-сержант смотрит на него, спрашивает: «А ты чего, рядовой?», а тот отвечает: «Так я не в вашей роте, сэр!», — Бет слегка улыбается, наконец очистив кожу от крови. Видит, что большую часть осколков можно убрать вложенным в аптечку пинцетом, с остальным разберутся уже в лазарете. — Самокритично, — выдаёт Гоуст, закидывая голову назад. Бет вопросительно смотрит на него, хмурится, явно не ожидая подкола с его стороны, но мужчина продолжает. — У меня тоже есть анекдот. Две вороны наблюдают за «Супер Шершнем». Самолёт взлетает и проносится на огромной скорости — блять! — на огромной скорости мимо птиц, — он замолкает на пару секунд, борясь с болью, когда женщина вытаскивает первый большой осколок. — Одна другой: «Боже мой, я была уверена, что эта махина не сможет лететь на такой скорости». Другая ворона отмечает: «А что бы ты делала, если бы у тебя сразу из двух мест сзади вырывалось пламя?» Бет замирает на секунду, ошарашенно смотря на Гоуста. Это же не может быть совпадением? Ей кажется, будто он каким-то образом узнал про первое крушение Гиббс, и женщина не понимает, как именно. Соуп ему бы точно не рассказал — он не знал. Грейвз — тем более. Это странно, распространять такие детали о подчинённых членам британского спецназа. Она ничего не спрашивает, чтобы не провоцировать Гоуста на новые вопросы, но теперь ощущает какое-то лёгкое напряжение. Последний раз выливает спирт на уже подчищенную рану, отматывая бинт. Бедро Гоуста объёмное, на вид раза в полтора больше, чем у Бет. Она с трудом обматывает рану, и мужчина сгибает ногу в колене, чтобы немного помочь женщине. Быстро завязывает узел, отрезая лишний кусок. Осталось только запихнуть всё обратно в аптечку и связаться с оператором, сообщив об отступлении к точке эвакуации. Женщина наклоняется, чтобы Гоуст снова опёрся на её плечо, заодно подбирая винтовку. Кажется, ему совсем немного легче, когда часть из осколков была убрала. Мужчина начал слегка опираться на раненую ногу, приближая к глазам прибор ночного видения. Техник-сержант вела его медленнее, постоянно озираясь по сторонам в поисках противника. Лейтенант не позволял себе расслабляться, даже будучи раненым, продолжая сканировать окружение и держа пистолет в свободной руке. Приходится часто останавливаться, чтобы позволить Гоусту слегка перевести дух — он вслух об этом не просил, и Бет делала вид, будто бы проверяет следующую улицу на наличие там посторонних. Уже подходя к окраине города, наконец, скрываясь за деревьями, они совсем немного расслабляются. Мужчина подносит руку к рации, наконец сообщая: — Браво 0-7 — Хранителю. Мы с Клык 3-1 направляемся к точке эвакуации, у нас потери, остальная часть отряда погибла при взрыве, — его голос начинает хрипеть чуть сильнее, и становится понятно, что слабость одолевает громадное тело. — Принято, Браво 0-7, вас ожидают, поторопитесь, — женский голос не дрогнул ни на секунду после этой новости. Для неё, скорее всего, уже было очевидно, что операция провалилась с треском: цель так и не была найдена, потерь было больше, чем ожидалось, город разрушен. Гоуст указывает направление, куда нужно идти — пехоте в начале операции сообщали о точке эвакуации, пилоты о ней, разумеется, не знали. Для самой Бет тащить даже часть веса лейтенанта было на удивление сложно. И ей начало казаться, что её мышцы окаменели под этой тяжестью, заныли и раскалились. Хранитель не оповестила, сколько у них времени на путь до точки эвакуации, и технику-сержанту подумалось, что можно было бы сделать перерыв буквально на 2 минуты, иначе Гоуст не дойдёт сам, а сама Бет свалится через ещё 10 метров. Она останавливается, поворачиваясь к лейтенанту: — На секунду, — она подводит его к стволу одного из деревьев, чтобы он облокотился, сама начиная разминать мышцы плеч и шеи. — Надо будет вашему инструктору намекнуть, чтобы ужесточил тренировки, — с усталой усмешкой произносит британец. — Так что с самолётом? Бет замерла, словно ей к затылку приставили дуло автомата. Она пожалела, что на эмоциях открыла ему свой маленький — примерно на 18 миллионов баксов — секрет. И ведь вряд ли теперь получится выкрутиться, к тому же сейчас, в темноте, весь этот образ Гоуста казался таким нечеловеческим, будто любая ложь будет им распознана в одно мгновение. — Разбился, — женщина продолжила разминать плечи, не оборачиваясь на лейтенанта, чтобы не смотреть ему в глаза. — Конкретнее, — он настаивает, и по спине у шатенки проходят мурашки от этого железного тона. Под таким натиском у неё нет никаких сил скрывать правду. — Мне подбили хвост, был неисправен левый двигатель, в теории, могла долететь до базы, но решила одним ударом уничтожить скопление техники, — её плечи опускаются, и теперь Бет поворачивается лицом к мужчине. Он смотрел на неё через ночники, что выглядело даже как-то страшно, словно его глаза теперь могли увидеть что-то внутри неё и даже за ней. — …Ты либо охренеть какая рисковая, либо тупая, — Гоуст не отводит взгляд, и сложно понять его выражение лица за маской и прибором ночного видения. Бет ощущает смущение, и спорить с его выводом у неё не получается. — Пошли, отдохнула уже. Бет соглашается, подходя ближе. Она подставляет плечо, но слышит — и Гоуст, очевидно, тоже — крики на испанском. Выжившие террористы начали преследование, и, видимо, этот маленький перевал позволил им выйти на след. Попытаться бежать или спрятаться — сложно решить. Отстрелиться в таком положении — идея гиблая. Лейтенант выводит женщину из расчёта плана, дёргая на себя. Он направляет её к каким-то камням, заставляя пригнуться. Без слов начал доставать снайперку, готовясь к бою. Он всматривается в подсвеченную зелёным темноту, ожидая появления противников. — Ты и сейчас не свалишь? — мужчина не оглядывается, произнося этот вопрос без надежды очень тихо. — Нет, конечно. Не в моих принципах сослуживцев бросать, — шёпотом отвечает Бет. Она перехватывает винтовку поудобнее, упирая приклад себе в плечо. Техник-сержант не собирается стрелять первой, чтобы не привлекать внимание. Её беспокоило, что вертушка может улететь. Времени, как будто, оставалось совсем мало, и неизвестность ложилась тяжёлым грузом на сознание, обременённое обязанностью думать сразу о нескольких опасностях. — Клык 3-1 — Хранителю. У нас возможен контакт, мы примерно в полутора километров от точки эвакуации, — Бет старалась говорить тише, ожидая ответа. — У вас есть ещё 25 минут, больше ждать не сможем. Гоуст слышит эту информацию в своём наушнике, но не реагирует. И Бет сложно понять, так ли он уверен, что они успеют, или решил остаться здесь и дать последний бой. Перспектива последнего ей не нравилась. Террористы так и не появились в деревьях в течение минуты, и женщина решает рискнуть: она тянет Гоуста за руку, так, что он теряет равновесие. И только мужчина хотел возмутиться, Бет подхватывает его за спину крепче, забрасывая его снайперскую винтовку на плечо. Лейтенант хотел ударить Элизабет в плечо, чтобы привести её в чувства — это было слишком опасно уходить, когда на хвост сели преследователи, в состоянии, когда Гоуст не может принять устойчивое положение для отстреливания, а одна женщина явно не справится. Она не дала ему время даже встать на ноги, и мужчине было сложно вернуть себе равновесие. Он ругался себе под нос, стараясь наконец поставить стопы на землю. Лейтенант начал шагать, сбивая темп ходьбы Бет. Элизабет старается скрываться за стволами деревьев по возможности, хотя до сих пор никаких выстрелов не было — и кажется, кто-то сегодня помолился Богу за то, чтобы Бет и Гоуст вернулись целыми. Тем не менее, очевидно, что в скором времени солдат нагонят, и придётся дать бой… или постараться сбежать под шквалом автоматных очередей. Уже вскоре они слышат шум лопастей вертолёта — вскоре он покинет точку. Вертушка располагалась на открытой поляне, большинство солдат уже были внутри и лишь некоторые оставались с оружием снаружи. Бет и Гоуста, появившихся среди деревьев, заметил Соуп и пара других солдат, быстро приближаясь к ним — они не могли идти к ним навстречу в лес из-за приказа, но теперь, наконец, появилась возможность помочь. Джонни подхватывает Гоуста за плечо, передвигаясь намного быстрее Элизабет, добираясь до вертолёта. Бет, наконец, облегчённо вздыхает, чувствуя расслабление в плечах — точно будут болеть следующие несколько дней. Она делает шаг в сторону вертушки, когда гораздо громче слышит крики на испанском языке. Враги открывают огонь, видать, стараясь издали попасть хоть в кого-то, и это заставило солдат быстро загружаться в вертолёт. Солдаты старались прикрывать друг друга, отстреливая в тёмном лесу террористов. Попадать было сложно, но и не так нужно. Чем скорее они загрузятся, тем быстрее смогут улететь. Бет двигалась спиной назад, не прекращая отстреливаться — даже умудрилась в кого-то попасть, опустошив один из магазинов. Отдача била в ослабшие руки, и целиться становилось сложнее. Она успевает забраться в пассажирскую кабину, продолжая вести огонь. Одного из солдат ранят в плечо, и он был последним, кто зашёл внутрь. Вертолёт, наконец, поднимается в воздух, закрывая рампу. Солдаты вздыхают с облегчением, и пилот отчитывается Хранителю об отправлении. Кто-то умудрился быстро окунуться в дрёму во время перелёта, утомлённый после длительной операции. Тусклый свет в кабине освещал осунувшиеся лица солдат. Гоуст неотрывно смотрел на Бет, и взгляд его казался пронзающим, словно хотел раздробить ей кости. Это не могло не нервировать, но что более важно, этот — по ощущениям — ненавидящий взгляд наталкивал на мысль, что Гоуст расскажет буквально обо всём: и об условиях падения самолёта, и о том, как она снова ослушалась приказа, дважды, и наверняка найдёт ещё причины нелестно высказаться о её работе на поле боя. Сдержанный вздох вырвался с её губ, и она отводит взгляд, всё равно чувствуя на себе эти прожигающие глаза. Ей бы очень хотелось уснуть, как это сделали другие солдаты, ловящие каждый свободный момент для отдыха.

***

Гоуста быстро доставляют в лазарет по прибытии, как и нескольких других солдат. Остальные получили возможность передохнуть и добраться до душевых, чтобы смыть с себя грязь и кровь. Необходимо было сначала снять разгрузку и сдать оружие, отчёт разрешили написать на следующий день, пока командование наверняка обсуждало проблемы этой операции и уже готовили план для новой. Воздух на базе казался совсем другим, он окутывал безопасностью и расслаблением после всех тех запахов огня, пороха и смерти. — Эй, lass, — Соуп хлопает женщину по плечу, и ей кажется даже забавным то, какие разные прикосновения можно получить от — видимо — напарников. Гоуст, если и касается, делает это грубо и только в случае надобности, и эти взаимодействия кажутся раскалённым металлом на коже, тогда как Джонни казался очень тактильным, и касался всех по возможности так непривычно мягко, будто водил дружбу со всеми. — Ты же закончила уже? — он осматривал женщину без разгрузки, без оружия, по виду, не менее уставшую, чем все остальные. — Пошли. — Куда? — Элизабет не могла сказать, что не доверяет Соупу, и, наверное, если бы она только что не вернулась с задания, на котором держалась на волосок от смерти, пошла бы с ним без сомнений и вопросов. В отличие от его напарника, который если бы и предложил куда-то пойти, скорее всего отведёт в подвал или к начальнику на ковёр, подвоха от Джонни как будто нельзя было ожидать. — Выпьем, — он улыбается этой своей уже привычной улыбочкой, и Бет кажется, что их отряд был более везуч, чем отряд лейтенанта. Либо Соупа ничего не могло вывести из себя так, как это выводило Элизабет. И второй вариант кажется даже более вероятным, потому что почти во всех ситуациях, даже если шотландец был серьёзен и сосредоточен, он не выглядел упавшим духом. Она следует за Соупом без дополнительных вопросов, ловя странные взгляды мужчин в их крыле. Было достаточно мало причин, когда женщина могла оказаться в мужском крыле, и, естественно, большинство солдат предполагали лишь самые грязные варианты. Они, в дали от нормальных человеческих взаимоотношений, можно сказать, голодали по привычной тактильности и возможности чувствовать чужое тепло. Напряжение и страх открывали в людях звериные качества, и, сдерживали их в основном дисциплина и возможность наказания. В регулярной армии такие лишения стояли ребром: из-за того, что казармы никак не разделяли по полу, и были они общие для всех, нередко звучали новости об очередном изнасиловании. Некоторые из этих случаев, конечно, заминали. О других ходили слухи недели и даже месяцы. Соуп игнорирует эти взгляды, открывая дверь в один из кубриков. Это была хорошо освещённая комната, ничем не отличающаяся от кубрика Бет. Одна сторона, правда, казалась чище другой. Даже стерильной. Вторая действительно демонстрировала, что там кто-то живёт, и было несложно догадаться, что эта кровать принадлежит Джонни. Женщине подумалось, что он живёт здесь один, и даже как-то расслабилась. Такое было редкостью, и обычно одиночные комнаты принадлежали вышестоящим. Соуп открыл тумбочку, находя там парочку бутылок эля. Он виртуозно открывает обе, протягивая одну из них Бет. Мужчина садится на свою кровать, хлопая по поверхности рядом — приглашая женщину присесть. — Так ты дотащила Гоуста до точки эвакуации одна? — резко начал он после первого глотка. Бет смотрела ему в глаза, и эти серо-голубые радужки казались небом перед дождём, таким умиротворяющим, что никак противиться разговорам не хотелось. — Должен сказать тебе спасибо, хотя уверен, он приказывал тебе оставить его. Смех Соупа приятно дразнил слух, разгоняя мрачные мысли и утомлённость. — Не думаю, что кто-нибудь бы оставил его, он же лейтенант, — жизни вышестоящих стоили гораздо больше жизней рядовых и сержантов, и зачастую не стояло вопроса «кого спасать?», это знали все солдаты. И это было одной из причин, почему Бет не подчинилась Гоусту. Помимо принципов, которые всегда стояли железной дверью перед её сознанием, она и так была меж двух огней: оставив Гоуста там, её бы отчитали, не подчинившись приказу — тоже. И если так, то какая разница? — Да, но ты же его приказа ослушалась, получается, — он улыбается дразняще, будто не видел никакой проблемы в таком поведении Бет. Соуп казался абсолютной противоположностью Гоуста, и даже если за ним женщина никогда не замечала порывов ослушаться приказа, кажется, это не мешало ему оценивать Элизабет без предрассудков и железных устоев о неоспоримости приказов. — Я ему сказала и тебе скажу: чисто технически, я ему не подчиняюсь, — пожала плечами техник-сержант. Частично, это было больше отговоркой, потому что присоединившись к отряду Гоуста, Бет подпадала под его управление, но с другой стороны — приказа полностью подчиняться лейтенанту сверху тоже не было. — Хотя, надеюсь, он не напишет об этом в отчёте… Соуп снова громко засмеялся — и это было так по-домашнему, будто сидели они вовсе не на базе, а где-то дома, как старые друзья, собрались, чтобы выпить по бутылочке пива — все эти волнения Бет ему казались весьма наивными, особенно с учётом того, что она совсем не знала Гоуста. — Ну, можешь попросить его об этом лично завтра, — чуть толкает её плечо кулаком по-дружески. — Ладно, раз такое дело, я тебе обещал рассказать про свой позывной же, да? — Ничего себе, откровенности какие пошли. Это за спасение лейтенанта? — Бет вскидывает бровь, подразнивая. Она не могла забыть про эту его «военную тайну», и ей, разумеется, было интересно. — Ну вроде того. Соупом меня назвали за быструю зачистку дома на одной из операций, когда я был ещё рядовым, так что можешь не стесняться своего позывного. У большинства солдат они глуповатые. — Да мог бы и сразу тогда сказать, — она вскидывает брови, смотря на мужчину, явно ожидая чего-то более сложного и загадочного. Она была уверена, что мужчины в душевых могли дразнить Соупа за позывной, хотя бы на стадии, когда он был зелёным новичком. — Хотя… наверное, логично тебя одарили таким «прозвищем», — она замолчала на секунду, как бы решаясь, а стоит спрашивать, но алкоголь и усталость в голове смешались в ядрёную смесь. После такой операции ей казалось, что всё чувство страха у неё пропало. — А, ещё кое-что, я как-то услышала, как девчонки в душевых твоё имя называли. Так ты «Джонни»? Можешь не отвечать, если не хочешь, мало ли, «военная тайна». — Чего только не узнаешь из женских душевых, — хохотнул он. Мужчина не казался злым или раздражённым, как если бы Бет влезла туда, куда не следовало. — Да, но лучше Джон. «Джонни» меня только Гоуст называет. Бет не стала уточнять их какую-то особую сплочённость. Наверное, это могло объясняться их долгой работой друг с другом. В конце концов, когда прикрываешь друг другу спины, когда постоянно ходишь по лезвию, балансируешь между жизнью и смертью, сложно не почувствовать какую-то связь. Возможно, со стороны также могло показаться, когда остальные смотрели на взаимоотношения Элизабет со своим отрядом. Они ведь совсем не были похожи на отношения командующий-подчинённый. И, на самом деле, Гиббс нередко получала вопросы, почему она позволяет рядовым разговаривать с собой так фривольно, никак их не ограничивая. — А тебя случаем «Бетти» никто не называет? — он упирает кулак себе в щёку, ставя локоть на колено. — Ну, — она даже призадумывается, пытаясь вспомнить. — Мама, если только. У меня нет таких взаимоотношений с сослуживцами, чтобы меня «Бетти» называли. — Тогда я буду, — Соуп щурится, словно сказал это, чтобы просто проверить реакцию женщины. — Ты уже называешь меня lass, я почти привыкла. — Я могу чередовать, — он широко улыбается, и Бет не могла понять, действительно ли Соуп собирается так её называть. Бутылки уже опустели, и Бет чувствовала усталость в расслабленном от алкоголя теле. Она закрыла глаза на секунду, словно погружаясь в тёплую воду. Хотелось остаться тут, в этой тёплой комнате, в приятной компании с задорным смехом и простыми разговорами без упоминаний прошлых ошибок и наставлений на будущее. Резко очнувшись, почувствовала тёплую ладонь Соупа на своей щеке, а затем в волосах, будто он гладил её. Элизабет слегка ошарашено оглянулась на шотландца, а его лицо ни капли не поменялось — всё такое же дружелюбное и добродушное. И почему-то это вызвало такое детское смущение у техника-сержанта, что Джон снова засмеялся — мягче и тише. — Хорошая работа, lass. Тебе стоит отдохнуть. Иди спать, — он ещё раз похлопал её по плечу, вставая. Это не было похоже на то, что Соуп её выгоняет. Наоборот, создавалось ощущение, что, если бы не правила и устав, мужчина позволил бы ей остаться в кубрике без задней мысли. Кровь прилила к щекам так быстро, обжигая, и Бет хотела бы списать это на алкоголь. Она послушно встала, подходя к двери и прощаясь с Соупом. Он тоже вышел в коридор, направляясь в другую сторону, кажется, к лазарету. Элизабет решила направиться сразу в комнату, чтобы рухнуть в постель и уснуть крепким сном. Теперь не казалось, что её голова забита мыслями о тех подорвавшихся солдатах или уничтожающем взгляде Гоуста. Теперь она ощущала себя так спокойно, так тепло, как не чувствовала себя последние пару месяцев.