house of memories

— Что ты хочешь на ужин? — Ты же знаешь, я непривередлив. Га Он только закатывает глаза, снова утыкаясь в экран телефона, пока Ё Хан оберегает лоб младшего от встречи с парой столбов. Парень что-то усердно ищет в интернете, мужчина даже готов поставить все свои деньги на то, что это — новые рецепты, но не жалуется, лишь перехватывая чужой локоть, пока мальчишка не свалился в какой-нибудь куст у здания суда, заинтересованно перелистывая вкладки на экране. Га Он в целом был гиперактивным, а с появлением Ё Хана и Элии в своей жизни, стал почти неудержимым в своих попытках сделать из двух отдельных, хоть и родных, людей, нормальную семью. Кану хотелось посадить младшего в ходунки, соорудить для него небольшой манеж или просто закутать в огромное пуховое одеяло, устроив на большой кровати, которую они каждый день теперь делят на двоих. В Киме энергии было, как в небольшой электростанции, и Ё Хан только делал глубокий вдох-выдох, снисходительно улыбаясь и смиряясь, лишь бы младший был доволен и счастлив. Когда чьё-то чужое счастье стало для мужчины первостепенным — он не знает, как и кто из них сделал первый шаг и первый потянулся навстречу, но это будто было предрешено изначально — они встали в пазы, как нужные детали, сошлись каждой выемкой и прорезью, скрепляясь сиамскими близнецами. Такая быстрота развития отношений должна была напугать хотя бы Га Он, но даже он принял всё спокойно, пожимая плечами, будто так и должно было быть изначально и не было никаким сюрпризом. Весеннее солнце греет недостаточно, но Га Он задирает голову вверх, жмурясь от солнечных лучей и губы Ё Хана трогает короткая улыбка. Ким — ещё совсем ребёнок, которому повзрослеть пришлось слишком рано, но он всё равно видит в каждом дне — возможность, новую ступень и до сих пор не может лишиться своей детской уверенности в лучшее, в то время, как старший, видевший в этой жизни всё и даже больше, воспринимал новый день лишь ещё одной строчкой в книге рутины и однообразия. Но сейчас, смотря на улыбающегося Га Она, с растрёпанной чёлкой, ямочками на щеках, что щебетал про какое-то новое блюдо, старший и сам не мог сдержаться от сытой улыбки. Ё Хан для Га Она — здравомыслие, холодный разум и опора под ногами, а младший для Кана — его позабытая совесть, щит за спиной и вера. Мужчина готов признать, что Га Он для него — целая религия и он единственный, пред кем он готов склонить колени. Телефон в руках парня начинает громко вибрировать и тот чуть не роняет его на асфальт, вовремя восстанавливая координацию, а Ё Хан отрывает взгляд от наручных часов, просчитывая в голове, успеют ли они доехать до нужного магазина, не собрав все пробки послеобеденного Сеула. Младший отвечает на звонок, хмуря густые брови, пока старший не отрывает от него взгляд, наклонив заинтересованно голову набок. Он видит, как расширяются большие глаза, рот приоткрывается от шока и Ким начинает вертеть головой по сторонам, будто кого-то выискивая в толпе офисного планктона. Инстинкты Ё Хана кричат ему сиреной, что нужно закинуть младшего на плечо и убежать, спрятавшись в тёмной пещере, но он одёргивает себя, когда взгляд младшего всё-таки замирает на ком-то, а сам он начинает будто искриться, что даже надетые солнечные очки не спасут от выжженой сетчатки. Хватает секунды, чтобы Га Он сорвался места, как ошпаренный кипятком, пробегая пол улицы и расталкивая прохожих, чтобы влететь в тело незнакомого человека, почти на нём повиснув. Ё Хан не успевает сориентироваться, а на его лице, обычно бесстрастном, мелькает такой шок, от которого кажется невозможным даже пошевелиться. Младшего стискивает в объятиях чужой человек, бесстыдно устраивая руки на пояснице, и старший правда хочет спросить, какого, собственно, хрена, тут вообще происходит. Кан сейчас напоминает грозовую тучу — ещё немного и поразит кого-нибудь, кто не умеет держать руки при себе, молнией прямо в лоб. Он ступает к парочке ровной походкой, засунув руки в карманы брюк, сжимая ключи от авто до побелевших костяшек. — Ты как...? Когда ты приехал? Почему не рассказал? — Га Он тараторит, размахивая руками, пока ладонь ерошит его волосы, замирая ненадолго на затылке. Ё Хану хочется вцепиться в чужую руку зубами до ярких отметин и сукровицы, но он сдерживает себя, горделиво задрав подбородок, рассматривая незнакомца. Парень плюс-минус одного возраста с Кимом, статный и вполне неплох собой: уложенные слегка набок волосы, широкий разворот плеч, явно дорогая одежда и уверенность, что прёт из каждой фибры. Мужчина знает всё окружение своего мальчика, что было скудным и людей, окружающих мальчишку, можно было пересчитать по пальцам одной руки, но собирая досье на Га Она он никогда не замечал даже упоминание данного человека. — Тише, мелкий, дыши. — парень хрипло смеётся, жмуря лисьи глаза, но руку от чужой головы не отрывает, смещая её лишь чуть ниже на шею, — Я приехал только вчера, чтобы навестить семью и тебя. Так что, сюрприз? — он пожимает плечами, тут же вскинув руки перед собой в примирительном жесте, когда натыкается на показательно хмурый взгляд младшего. — Хён, ты старше всего на несколько месяцев и мне давно уже не десять. Глаза Га Она расширяются, когда пальцы сжимаются на его щеке и чуть оттягивают кожу, будто ему правда всё ещё пять лет и он попал под раздачу какой-то бабушки в магазине, что не может удержаться и не потрепать ребёнка сморщенными пальцами, сетуя на то, какие милые сейчас пошли дети. Га Он выглядел младше своего возраста, что часто играло ему на руку, но в такие моменты это било по эго. — Конечно, малыш Га Он-а, как скажешь. Парень по доброму подтрунивает, а Ким только сейчас будто замечает стоящего рядом мужчину, что излучает недовольство всем своим видом. Га Он подбирается тут же, пряча и скрепляя руки за спиной, как нашкодивший ребёнок, покусывая нервно нижнюю губу, отрывая кожицу. — Простите. Ё Хан, это — Джексон Ванг, мой друг детства. Наши родители были компаньонами, а потом он уехал с ними в другую страну. Он хоть и заноза в заднице, но, похоже, друзей не выбирают, — чувствуя небольшой толчок в плечо, слегка пошатнувшись, Га Он не может сдержать довольной улыбки и ехидного фырканья, — Джексон, а это — Кан Ё Хан, мой начальник. "Начальник и тот, кто заставляет тебя стонать по ночам до хрипа, закрывая рот ладонью, чтобы ты не краснел утром перед вездесущей Элией" — хочет добавить мужчина, но сдержанно улыбается, натянув на лицо маску доброжелательности, протягивая ладонь для рукопожатия, — Приятно познакомиться, хотя раньше о Вас я ничего и не слышал. Они пожимают друг другу руки, оба сжимая сильнее нужного и встречаясь взглядами. Ё Хан сдерживается от желания сжать чужую ладонь до хруста, растягивая губы в ухмылке, хотя напряжение, повисшее между ними ощущается почти физически плотным мутным сгустком. — Взаимно. Га Он — прирождённый эмпат и заочное недолюбливание этих двоих видит сразу же, стараясь разбавить обстановку сотнями вопросов, предотвращая бурю, но в почти чёрных глазах своего мужчины он видит сейчас лишь очевидное животное желание кому-то что-то доказать. Если бы они были зверями, то, Ким уверен, Ё Хан бы вцепился зубами в его загривок, как щенка волоча в сторону их машины. Он всегда был собственником, ревниво относясь ко всему, что имел и младший мысленно готовился к начинающейся катастрофе. Джексон был для Кима отдушиной, опорой, на которую он мог всегда положиться. Тот был небольшим ураганом ещё с детства, из-за чего пара друзей часто влипала в неприятности, получая, в итоге, нагоняй ещё и от родителей. Они часто влипали в драки, попробовали вместе курить и даже первая рюмка соджу у Га Она ассоциировалась с Вангом. Их дружбу можно было назвать неблагополучной, со стороны, наверное, так и казалось, но сам Ким готов был это оспаривать. Он был закомплексованным, робким ребёнком, а Ванг всегда имел крепкий стержень, и, хоть разница в возрасте у них была небольшая, но старший стал и правда хёном. Учил держать удар, не сбавлять обороты и всегда отстаивать своё, даже если весь мир был против твоей точки зрения. После смерти родителей Кима прошло не так много времени, когда родители Джексона заговорили с ним о переезде. Это было давно обдуманное решение, взвешенное и направленное на благо единственного ребёнка, но сам подросток только прижимал к себе ближе младшего, улегшегося у него под боком в комнате его особняка, освещенной тусклым светом ночника, сдерживая злые слёзы и слыша, как Га Он заходится в тихих рыданиях. Ванг так долго оберегал младшего от всего и допустить мысль, что его придётся оставить в стране и городе, принёсшей лишь горе и утрату, было почти невообразимым. Они прощались такой же весной, обнимаясь посреди аэропорта среди толпы людей, что косились на двух подростков: кто-то умиляясь, кто-то — с некой толикой скуки и даже отвращения. Они созванивались, обменивались сотнями сообщений в чате, но этого всегда было недостаточно, будто ты в какой-то рандомный момент потерял руку. Ты способен выживать без неё, подстраиваясь и привыкая к новым условиями жизни, но воспоминания о существовании потерянной конечности всё равно будет настигать тебя фантомными болями. После уезда Джексона появилась Су Хён, но та выступала в роли старшей сестры-наседки, вечно отчитывающей за проказы и Га Он был благодарен ей за многое, но она никогда не могла заменить ему его лучшего друга детства, что не был родным по крови, но являлся семьёй даже без кровных уз. — Ты остановился в доме родителей? — Нет, после их возвращения в Корею они продали его, переехав загород, так что я решил пожить в отеле в паре кварталов отсюда. А ты всё ещё..? — Ванг не хочет упоминать родной дом Га Она, сжимая губы в тонкую полоску, но младший понимает всё и так. Зачёсывая волосы назад и отведя взгляд, Ким перекатывается с пятки на носок, выглядя как-то сконфужено, — Эм, нет, я живу сейчас у Ё Хана. Это долгая история, на самом деле, так что я расскажу тебе всё позже, хорошо? Джексон кивает, улыбаясь так тепло, что у Кима глаза начинают предательски слезиться от вороха чувств и эмоций, что разрывают грудную клетку. Он шмыгает носом, поддаваясь вперед сразу же, обнимая друга поперёк и уткнувшись носом в крепкое плечо. — Я очень скучал, Джекс. — Я знаю, Га Он-а, я тоже. Ванг гладит дёргающиеся плечи, вжимаясь губами в макушку, пока Ё Хан пытается ровно дышать. Он никогда не был терпеливым, но благодаря Га Ону возвёл данное качество почти до апогея, надеясь, что ему воздастся за все его старания ради юного мальчишки. Су Хён, что всегда маячила где-то на фоне, была уже привычной, никогда не скрывала своей влюблённости в Кима, хоть и натыкалась на ледяную стену между ней и другом, но этот новый-старый друг вызывал опасения. Га Он был тактильным, передавая тепло и поддержку через прикосновения, что даже хладнокровная Элия растаяла, легко поддаваясь на поглаживания по волосам, но то, как мальчишка тянулся к Вангу, как легко впускал в своё личное пространство — это было странно для мужчины. — Га Он-а, мы можем застрять в пробке, если не поторопимся. Если твой друг не занят, то может поужинать с нами. — Ё Хан говорит спокойно, как само собой разумеющийся факт, но в груди всё горит огнём от едкой ревности, что топит его крутым кипятком. Мужчина будто сам продлевает собственную пытку, но он снова готов потерпеть, лишь бы не оставлять эту парочку наедине друг с другом. — Правда? — парень отрывается от плеча друга, вскинув благодарный взгляд на мужчину, тут же переводя его на Ванга, умоляюще сводя брови домиком, — Согласен? Ё Хан бы выкрикнул "Аллилуйя!" на пол Кореи, если бы парень отказался, но тот лишь одобрительно кивает и они перемещаются в автомобиль. Они успевают проскочить пробки, а мужчина старается вести машину ровно и плавно, пока двое старых друзей не перестают болтать на заднем сидении. Обычно, возвращаясь домой, останавливаясь на красный свет светофора, Кан мог устроить тёплую ладонь на колене младшего, даже своровать короткий поцелуй, а сейчас лишь пересчитывал в голове прыгающих через забор телят, овечек и козлят, стараясь не представлять на месте головы Джексона нарисованную мишень, в которую кидал бы дротики. Ему хватает брошенного в зеркало заднего вида взгляда, закинутой руки на плечо его мальчика и пальцев, что массируют затылок, пока Га Он что-то увлечённо рассказывает, чтобы сжать зубы до скрежета. Это будет долгий день. Их особняк — это единственное место, где Ё Хан чувствует себя в безопасности, а сейчас он самолично впускает сюда врага, что вольготно рассиживает на кожаном диване рядом с Га Оном, кладя ладонь тому на колено, то чуть сжимая, то снова запуская в волосы, чтобы потрепать. Они поддаются старым детским воспоминаниям и Ё Хану правда интересно узнавать новые мелкие детали про Кима, но царапающее в груди чувство портит всё. Стараясь лишь с интересом слушать рассказы двух давних друзей, мужчина всё равно не может расслабиться. То, как Га Он всегда чистил яблоки от кожуры одной длинной лентой, отдавая её другу, съедая лишь мякоть; как младший мог свернуться под тёплым боком старшего, засопев, пока они делали домашнюю работу и Джексону приходилось решать всё за двоих, потратив пол ночи, давая Киму отдохнуть. Даже рассказ о том, как они забрались в заброшенное здание и младший чуть не сломал ногу, что Вангу пришлось тащить его домой на своей спине, успокаивая глупыми шутками — всё это вызывало улыбку, но Кан задумывался на секунду: а могли ли воспоминания, связывающие их с Кимом, быть такими же значимыми, и встать хотя бы на ровне рядом с прошлым Джексона и Га Она? Атмосфера в большом зале кажется уютной и тёплой, но Ё Хан чувствует себя белым пятном в собственном доме. У него была надежда на строптивую Элию, но та держалась лишь добрых полчаса, а после прониклась новым гостем, расспрашивая о жизни в другой стороне. Мужчина хотел назвать племянницу предательницей и перебежчиком, ведь даже Га Она та проверяла и сканировала сначала долго и мучительно, а этого напыщенного паренька приняла сразу же, возможно, поддавшись негласному воспитанию от Кима. — А ты помнишь, как мы накурились травки за школой, в итоге чуть с неё не вылетев? — Джексон заваливается, когда ладонь Га Она закрывает его рот, но даже это не может заглушить громкий гогот Ванга, что чуть ли не плачет от смеха, кое как убирая ладонь с лица, чтобы окутать парня руками поперёк, удерживая на месте. Даже хладнокровие Ё Хана будто смывает водой и его глаза расширяются, когда он переводит взгляд на Кима. Лицо у того сейчас напоминает по цвету спелый помидор и даже кончики ушей слегка краснеют, пока он пытается вырваться из кольца рук и убежать, кажется, в Мексику. Кан не знает о младшем так много? — Мой Га Он-а не всегда был таким правильным, да, мелкий? — Джексон явно издевается, ёрничает и проверяет чужую выдержку на прочность, пока у главного судьи начинает дёргаться глаз от всего происходящего. Это "мой Га Он-а" царапает больно, пробивая пуленепробиваемую броню обычной на вид зубочисткой и чувство собственничества побуждает Ё Хана расправить плечи, доказать, чей этот мальчишка на самом деле, и посадить кого-нибудь, как минимум, на пожизненное. Всё вокруг снова накаляется, готовое вспыхнуть от одной искры, но Ким вдруг вскакивает с дивана, наконец вспомнив про ужин в духовке. Его будто сдувает ветром и двоим мужчинам больше ничего не мешает открыто проявлять неприязнь друг к другу. Старший не знает, почему так реагирует, но этот малец вторгается в личное пространство и его в целом так много, хотя он находится в доме не дольше пары часов, что Ё Хану становится душно и хочется открыть окно и, возможно, выбросить из него этого высокомерного щенка. — Думаю, мне нужно покурить. Парень не спрашивает разрешения, просто поднимаясь с места, ступая к двери, ведущей на большую веранду, где Га Он высаживает свои травы. В этом доме вообще всё про Ким Га Она: вазочки и горшки с цветами, новые яркие подушки на креслах, светлый ворсистый ковёр. И в жизни Ё Хана Га Она тоже много: в каждом жесте, движении и мыслях, от чего вторжение его старого друга кажется чем-то инородным, будто в чан с липовым мёдом залетел надоедливый комар. Мужчина двигается за гостем хмурой тенью, почти дырявит спину острым взглядом, не видя, как губы того растягиваются в довольной ухмылке. Они делят веранду негласной линией, встав на расстоянии, но сгустившийся между ними воздух можно резать ножом. Ванг просто прислоняется спиной к стене, наконец выкуривая сигарету, иногда косясь на стоящему рядом мужчину. Ё Хан из тех людей, что всегда сохраняют равновесие, как бы больно жизнь не била их в солнечное сплетение. Изворотливые, удерживающие маску безразличия на лице, вот только Ким Га Он — всегда ахиллесова пята. Он способен пробраться под самую кожу, оставаясь там ярким выжженным клеймом и Джексон не может осуждать мужчину за утрату былого равнодушия, так легко теперь спадающего с чужого лица. — Га Он счастлив с тобой. Я рад. — парень выдыхает дым из лёгких, прикрывая глаза, но не может сдержать снисходительной улыбки на притворно удивлённое лицо старшего, — Не делай вид, будто не понимаешь. Я могу казаться идиотом, но таковым не являюсь уж точно. Я рад, что он в отношениях с тобой, а не той же Су Хён, что напоминает кость в глотке. Вездесущая Су Хён, сующая нос куда не надо. Ё Хан даже не может сдержать одобрительного хмыка. Похоже, девушка была не только его головной болью. Джексон переходит на "ты" нарушая субординацию, к которой мужчина привык за годы работы, но сейчас это меньшее, что его волнует. Он пытается понять этого человека, залезть в его черепную коробку с вилами, прочёсывая мысли, как сено. Га Он хорошо чувствовал людей, но порой и его радар кривился и давал сбой, а безопасность парня — главная прерогатива Кан Ё Хана. — Ты знаешь, я знаю, каково это — быть любимым Га Оном, — замечая скривившиеся губы старшего, Джексон только добродушно смеётся, свободной рукой похлопывая того по плечу, переходя все нормы дозволенного, — Не пытайся переворачивать мои слова, Кан Ё Хан. Я лишь хочу сказать, что его будто тянет к раненым и убогим. Я был не лучшим претендентом на место близкого друга, если честно, но он никогда не отказывался от меня, даже если все вокруг твердили, что я — его погибель. Я уверен, он сомневался во мне, и не раз, но всё равно всегда оказывался рядом, если был нужен. Так что, Ё Хан, если он счастлив и полюбил тебя, то будь достоин всего, что он захочет тебе дать. Тон Ванга вдруг приобретает серьёзные нотки, да и взгляд, говорящий сам за себя, показывает — он не намерен шутить. Мужчина не привык внимать советом чужаков, но этот готов записать прямо у себя под веками, потому что любить его — непосильная ноша. Тяжелая, весом в сотки тонн, но Ким несёт её с гордо поднятым подбородком, даже если натыкается на острые шипы и ранит нежную кожу. Он спорит, доказывает свою правоту, способный не только погладить ласково по голове, но и усмирить жаркий пыл одновременно, не давая кануть в бездне собственных сомнений и противоречий. Кан Ё Хан — наказание, данное Га Ону за несуществующие грехи, но он воспринимает это, как манну небесную, и мужчина каждый раз не знает, как показать насколько он благодарен. Впервые за вечер напряжение уходит, плечи расслабляются и даже дышать становится проще. Человек напротив — не враг, хоть и всё равно вызывает ревностные нотки где-то в грудине. Спокойствие пошатывается только когда Ким неожиданно появляется, удерживая в руках кухонное полотенце, — Ужин готов, Элия уже ждёт и если вы не поторопитесь, то вам останется только заваривать себе рамён. Затушив окурок о подошву ботинка, Джексон притягивает несопротивляющегося парня к себе, заключая в объятия. Га Он пытается чуть отстраниться, скосив глаза на мужчину, стоящего за их спинами, но не увидев недовольства на любимом лице, лишь расслабляется и позволяет себе уткнуться носом в плечо. — Прости, малыш, но мне срочно нужно уехать, мама попросила срочно помочь ей. Ким как-то сразу сникает, сквозит напряжением, пока его лба не касаются чужие губы в целомудренном поцелуе, — Не переживай, я обещаю, что заберу тебя в следующий раз после работы и мы сходим в то кафе, ладно? Лицо младшего сразу светлеет, но тут же появляется подозрительная ухмылка, — Только в этот раз без полиции, ладно? Смех Ванга разносится, кажется, на много миль вперёд и он только одобрительно кивает. В их детстве было всё, начиная с драк и заканчивая паршивыми заведениями, где они нарывались на неприятности и хоть все твердили, что Джексон — не лучший вариант, Га Он всегда был на его стороне, до последнего отстаивая друга, даже если в итоге оставался с разбитыми костяшками и кровоточащим носом. Ким Га Он не выбирал лёгких путей и простых людей, что многие посчитали бы сумасшествием, а сам парень называл это своими лучшими решениями. Ванг говорит, что его ждёт машина и Ё Хан готов рассмеяться, зная, что никто ему не звонил и никакое такси тот не вызывал, но он лишь одобрительно хмыкает, прощаясь, ведь делить Га Она сегодня ещё дольше он не намерен. Они ужинаю семейным кругом, хотя разговоры про друга Кима не утихают благодаря Элии, что выглядит даже слишком заинтересованной. Сам парень же почти сверкает под светом люстры и как бы мужчина не кривился от ревностных позывов, он всё равно рад приоткрыть ещё одну дверцу в жизнь своего мальчика, изучая его вдоль и поперёк. После ужина Элия закрывается в комнате, намереваясь, кажется, узнать всю подноготную друга своего хёна и Ё Хан наконец может вздохнуть полной грудью, устроившись на диване в своём кабинете, из под полуприкрытых век наблюдая за Кимом, что уселся на его столе, по-детски размахивая ногами. Он выглядит уж слишком довольным и Ё Хан предчувствует неладное. — Знаешь, а это мило. — парень наклоняет голову набок, не сводя тёплый взгляд с мужчины, что выпрямляется и непонимающе смотрит в ответ. — О чём ты? — О твоей ревности. Мужчина выглядит настолько театрально оскорблённым и парень хочет закатить глаза до самого мозга, но лишь спрыгивает с дубовой мебели, плавно перемещаясь к дивану, чтобы оказаться на бёдрах своего мужчины, что тут же инстинктивно укладывает ладони на мягкие бёдра, тут же засовывая их в задние карманы домашних кремовых брюк. Мужчине приходится запрокинуть голову, чтобы видеть лицо младшего, пока тонкие пальцы скользят по крепким плечам, перемещаясь на шею и затылок, поглаживая чувствительную кожу. Ё Хану хочется замурчать под чужими прикосновениями, но мягкие губы, касающиеся кожи на шее вызывают приятные мурашки и истому в паху, об который мальчишка трётся бёдрами, пока старший не впивается пальцами в ягодицы до боли, усмиряя порывы младшего. Га Он играет с огнём, склоняясь ближе, чтобы сместить губы и прикусить зубами мочку уха, каждый раз умиляясь с двух небольших родинок на нём. Прикосновения Га Она — сахарная патока, разливающаяся по телу, доводящая до болезненной судороги в сердце, умиротворяющая и воспламеняющая одновременно. Мужчина забирается рукой под тонкую кофту, скользит пальцами вдоль позвоночника, вызывая приятную щекотку, а вторую хочет положить на шею, но парень выпрямляется и та соскальзывает сама по себе прямо на грудь, туда, где отчётливо и гулко бьётся разгоняющий кровь по телу орган. Ё Хан никогда не был приторно романтичен, но этот звук он готов записать на диктофон и слушать каждый день перед сном вместо звуков природы или водопадов. Кан всегда был олицетворением манипуляции, но Га Он имел природную хитрость, вложенную в него на генетическом уровне. Он не любил хитросплетённые ходы и игры разума, но умел управлять человеком языком своего тела, просто правильно прикоснувшись или уловив и отразив чужой взгляд. И сейчас он мягкой кошачьей поступью подкрадывался к мужчине и ластился, заигрывая, на что Ё Хан вёлся беспрекословно, полностью растворяясь в своём человеке. — Я удивлён, как ты, обладая такой внимательностью, за весь вечер не увидел помолвочное кольцо на его пальце и не сделал вывод. Ё Хан даже замирает, пытаясь вспомнить о такой детали, но он настолько был поглощён чувством собственничества, представляя, как костяшки его пальцев врезаются в челюсть незваного гостя, что его взгляд замылился, а мозг перестал функционировать нормально. — Всё ещё не понимаю, о чём ты. — Я, буквально, сижу на твоих коленях, делю с тобой постель, а ты всё равно представляешь в своей голове, я уверен, как отправляешь Джексона на плаху. — Га Он трётся носом о чужой висок, пока руки на его боках сжимаются чуть сильнее. — Ты бы понял меня, если бы встречался сам с собой. Голос у мужчины такой обиженный, будто у ребёнка отобрали любимый леденец, что Ким не может сдержать смеха, глуша его, уткнувшись лицом в изгиб шеи. Кан Ё Хан — чёртов собственник, но не то что бы Га Он был против.