За несколько месяцев до…
Настоящее времяКатерина
Мне нужно было выпустить пар, потому что даже сегодня из головы не выходила ссора с одноклассницей и с родителями, которые потом решили заявить о том, что если я и дальше продолжу ночные — и не только — похождения, то лишусь свободной жизни. Что это значит? Значит, что должна буду выйти замуж. Замуж, черт возьми! Я готова была рассмеяться им в лицо и сказать, что, мол, посмотрите и ответьте себе — и мне заодно — на вопрос: а подхожу ли я на роль примерной жены, которую ожидают все мужчины мафии? Ответ один — конечно, нет. Нет, я не говорю о том, что никогда не выйду замуж и что не рожу детей, потому что, смотря на пример родителей, двоюродных братьев сестер, дядей и тетей понимала, что их пример — самый лучший, но лично я не готова — пока — вступать в союз с кем-то, тем более в брак. Мне нравилась свобода, нравилось, что я могла делать все, что захочу, ну или почти все — в рамках разумного, хотя для кого-то и эти рамки являлись табу, границей, через которые они ни за что не переступят. Что ж, все люди разные. — Джулио, просто бей сильнее! — буквально прокричала я со злостью в голосе и кинулась на него с кулаками. — Ты знаешь, что я не хочу делать тебе больно, Катя, — помотал он в отрицательном жесте головой и выставил руки вперед, закрывая ими лицо, в которое я целилась. Раз он не хотел делать мне больно, то я сама сделаю и себе, и ему. Правда, насчет него вообще не уверена, потому что Джулио был сильным, накаченным, высоким, да и в принципе мужчины в нашей семье привыкли к боли, потому что то и дело приходили с ссадинами, синяками, ушибами, огнестрельными ранениями. Помню, как по началу меня это пугало. Помню, как папа пришел весь в крови. Они тогда с мамой думали, что я и Луна спали, но нам по какой-то причине не спалось, и мы, услышав, шепот, решили подглядеть, выйдя из своих комнат, но я тут же закрыла глаза младшей сестре ладонью, когда увидела, насколько сильно руки папы перепачканы кровью. — Савио, Боже, больше не приходи в наше крыло в таком виде! — грозно сказала мама и повернулась в нашу сторону; она заметила нас с Луной. — Ну и чего вы тут делаете? — папа тоже повернул к нам голову и спрятал кровавые руки в полотенце, что дала ему мама. — Это просто краска, куколки, — попытался оправдаться папа, но если Луну еще можно было обмануть, то меня — нет. Кажется, именно с того дня я поняла, в какой семье родилась. До того момента я слышала лишь отрывки некоторых разговоров: что-то о мести, возмездии и тому подобное, но детский мозг пытался обернуть это все в какую-то игру, явно чтобы не травмировать психику. Я подбежала в очередной раз к Джулио и замахнулась рукой, чтобы ударить его в лицо, но он ловко перехватил ее, повернул меня к себе спиной и заломил руку, отчего я согнулась пополам. — Хватит, хватит! — предупредила я, когда почувствовала боль в плече. — Медленно, Катя, — отпустил Джулио и спокойно сказал, будто это и правда могло повлиять на мою скорость. — И ты делаешь слишком очевидные шаги. Попытайся обмануть. Сделай шаг вправо, но пойди налево. Замахнись в лицо, но ударь в живот. Поняла? — я снова повернулась к нему лицом и приготовилась к очередной драке. Раньше со мной занималась мама, потому что она любила драться. Она рассказывала, как тренировалась с нашим папой, но сейчас они занимались в домашнем спорт-зале, редко приходя сюда, но если я просила ее позаниматься со мной в клубе семьи, то она с удовольствием соглашалась. Однако сейчас чаще всего Джулио занимался со мной и Луной, потому что тоже любил драться, и, когда мы с сестрой были маленькими, часто приходил с фингалами под глазами. Луна же не частый гость в клубе. Ей вообще чуждо насилие, но это больше связано с религией. Она не понимала, как можно верить в Бога и убивать, причиняя боль другим. — Куда ты смотришь, Джулио? — спросила я, когда заметила, что он косил взгляд в сторону. — Я же могу с легкостью сбить тебя с ног в таком случае, — ехидно улыбнулась я и стала отходить назад к противоположной стене, чтобы с разбегу наброситься на брата. Когда я оттолкнулась от мягких матов, приблизилась к Джулио, чтобы в очередной раз накинуться на него, но он быстро перевел взгляд на меня и улыбнулся злобной ухмылкой. Черт, мне никогда не победить его! — Да поддайся ты мне уже, Джулио! — прогремел мой голос, когда брат поставил блок руками, затем схватил мою ногу, которой я хотела ударить его в бок. — Ой! — это прозвучало громче, чем я планировала, но мое падение было слишком неожиданным. — Катя, Катерина, — помотал головой брат, — если я буду поддаваться, ты никогда не научишься драться и побеждать более сильного соперника, — Джулио протянул мне руку, чтобы помочь подняться, но я оттолкнула ее и поднялась на ноги сама, фыркнув на него и отойдя в угол ринга, чтобы выпить воды. Пока я тянулась за бутылкой, взгляд зацепился за мужчину, которого видела сегодня в церкви. Вообще я уже давно знала всех, кто ходил в церковь, но именно сегодня буквально всем телом ощутила взгляд на себе, что мне не понравилось, и я обернулась, чтобы сверкнуть глазами, говоря, мол чего тебе надо? А теперь он здесь, тренировался возле груши, но… не хотела хвастаться — его удар поставлен плохо, будто он бил не той рукой. — Я скоро подойду, — кинула я Джулио, и он косо посмотрел на меня, но отошел к своему углу и взял телефон, что-то печатая в нем. Я даже не знала имени мужчины, да и зачем мне нужна эта информация? Как женщине в мафии среди сильных мужчин не нужно было знать всех людей и членов семьи, потому что об этом заботились другие, хотя Невио часто забывал имена, да и лица тоже, но на такие случаи у него был лучший консильери — Массимо. — Прости, но ты уверен, что твоя правая рука сильнее, чем левая? — задала вопрос я мужчине, когда остановилась сбоку от него. — Кажется, что тебе не совсем удобно бить правой, да и удар кривой. После моих слов незнакомец перевел взгляд на меня и остановился, выпрямляясь. — Прощаю, но неплохо было бы представиться для начала, — серьезно произнес он, и я выгнула бровь, мол, ты ничего не попутал? После моей реакции мужчина рассмеялся и продолжил: — Катерина Фальконе, не так ли? — почему из его рта мое имя звучало как-то по-особенному? Но в голосе промелькнули нотки раздражения, будто я или моя семья не очень-то ему нравились. А мы кому-то вообще нравились по-настоящему? — Верно, а твое имя? Я, конечно, видела тебя в церкви и здесь, в клубе, но до этого дня как-то не обращала внимания, — возможно, мой голос звучал слишком высокомерно, а моя поза: сложенные руки под грудью, расставленные ноги, будто я собралась боксировать — говорила о том, что я не особо-то и желала общаться с ним, тем более узнавать имя. А зачем тогда вообще решила подойти и дать совет? — Валентино Морелли, — ответил он, и в памяти начали всплывать разговоры Невио и Массимо о новом Капо. — Твой брат капитан? — поинтересовалась я, чтобы понять ошиблась ли в своих предположениях или нет. — Да, — подтвердил Валентино. — Так, что насчет моих ударов и руки? — Ощущение такое, будто ты левша, но зачем-то пытаешься бить правой рукой, от этого удар не такой сильный, да и вообще неправильный, — снова повторила я и встала напротив другой груши, что висела рядом. Я встала в правильную стойку, которой научила меня мама: расставила ноги подальше друг от друга, затем наклонилась левой стороной тела к груше и подняла пятку правой ноги, что стояла сзади, согнула ноги в коленях и подняла руки к лицу, сгибая в локтях, после чего прицелилась и ударила по груше: резко, плавно и быстро, отчего груша покачнулась. — Я делаю все то же самое, — сказал Валентино, когда я перевела взгляд на него. — Попробуй левой рукой, — пожала плечами я и отошла от груши, чувствуя, как в спину кто-то смотрит; обернувшись, поняла, что Джулио прожигал меня взглядом, явно не понимая, какого черта происходило. — Ты ведь левша? Я права? — почему-то не успокаивалась я, хотя пора бы прекратить этот бессмысленный разговор. Помогла, посоветовала — и хватит. — Верно, я левша, — подтвердил он. — Но отец пытался переучить меня, поэтому я до сих пор следую его совету или, скорее, указанию, — Валентино усмехнулся, но теперь поменял позу, чтобы попробовать побить грушу левой рукой. Джулио вдруг позвал меня, чуть ли не крича на все помещение, отчего солдаты обернулись сначала на него, потом — на меня. Я закатила глаза, потому что не хотела такого внимания на себе, хоть и любила его, а теперь все отвлеклись от тренировок, смотря только мне вслед. — Спасибо, Катерина! — прокричал Валентино после того, как ударил пару раз грушу, а я уже ушла, чтобы не раздражать Джулио, который, видимо, слишком нервничал из-за того, что я общалась с солдатом семьи. Я лишь обернулась и подмигнула. Как таковой моей помощи и не было, потому что Валентино и сам, вероятно, знал, что левая рука била сильнее и лучше, но он просто хотел следовать советам отца, поэтому и пытался разработать правую. Только зачем переучивать? Может, у них какие-то свои устои в семье? — Джулио, что не так? Не нужно кричать на весь клуб мое имя, — немного раздраженно сказала я, когда поднялась на ринг, а брат встал со своего места, готовясь к очередному бою. — Он пялился на тебя, — Джулио кинул пренебрежительный взгляд в сторону, видимо, на Валентино. — Когда только зашел внутрь клуба, — уточнил он. — Они все пялятся на меня, забыл? — издала смешок я и подняла руки к лицу, готовясь к ударам брата. — Этот пялился слишком нагло и долго, — сказал Джулио и размял шею. — Следи лучше за сворой девушек, которые бегают за тобой, — хитро улыбнулась я и подала тело вперед, чтобы первой ударить, но Джулио вовремя отскочил, после чего резко развернулся и занес ногу над моей головой, но я смогла поставить блок с помощью локтей, что спасло меня, хотя Джулио никогда не наносил слишком больные и сильные удары. — Я жду ту самую, поэтому мне плевать на них, — внезапно признался брат, и я скептически приподняла бровь, отвлекаясь от удара, и получила кулаком в живот, отчего издала «ай» и согнулась. — Черт, прости, Катя, — заволновался Джулио и подбежал ко мне, чтобы проверить мое состояние, но я резко выпрямилась и схватила его за руку, затем легко заломила ее. — Хитрая! — засмеялся Джулио, но не стал вырываться. — Ну же, расскажи мне о той самой, братец, — он не часто делился откровениями, поэтому для меня сейчас эта новость стала открытием. Джулио хорошо общался практически со всеми из нашей семьи, но… с Невио, его старшим братом, были натянутые отношения. Я точно не знала причину этому, но папа как-то проговорился, что все дело в детстве. — Ты еще маленькая для таких рассказов, Катя, — сказал Джулио, когда я отпустила его и отошла на два шага назад, чтобы в случае чего тут же отбить удар брата — мы оба были хитры в драке. — Предлагаю сделку, — я опустила руки вдоль тела и склонила голову вбок. Джулио вопросительно посмотрел на меня. — Когда мне стукнет восемнадцать, ты рассказываешь о той самой, а я… — сделав паузу, прищурила глаза, думая, что могла дать взамен, — …расскажу о своем том самом, м? Ну или можешь попросить, о чем угодно, — весело отозвалась я. Джулио пару минут стоял и размышлял, пялясь куда-то в потолок, затем кивнул и сказал «заметано».***
Валентино 15 лет Я не любил насилие. Даже живя в таком мире как наш — все равно презирал. Конечно, это было связано еще с тем, что мы ходили в церковь и молились Богу о прощении своих грехов. Однако ненависть к насилию не распространялась на тех людей, что причиняли боль мне или моей семье. Таких, как правило, мой брат с удовольствием мог пытать и убивать, ведь они — враги, они — напали на нас и нашего Дона, задев его честь. Год назад я прошел посвящение в мафию, поэтому являлась полноправным ее членом, но в пятнадцать лет мало, чем мог помочь, да и сильного желания не было участвовать в разборках, когда мой брат делал всю работу, буквально за отца и меня, но ему нужно было доказать Дону, что он стоил того, чтобы стать Капо. Сегодня что-то изменилось. Лоренцо пришел домой взбешенный, хотя его часто можно было увидеть в плохом настроении, да и он легко воспламенялся, как будто на него кто-то лил жидкость для розжига, затем тут же подносил спичку с огнем. — Что происходит, Лори? — брату не нравилось его сокращенное имя, но маме было как-то все равно, поэтому Лоренцо почти перестал обращать на это внимание. Я стоял возле входа в гостиную и подглядывал за братом и мамой, а потом из кухни появился отец, который нахмурил брови, видя, насколько кривилось лицо сына. — Ты знал, что в детском доме ужасно обходятся с детьми? — неожиданно спросил Лоренцо. Я думал, что речь пойдет о работе, думал, что что-то не так с деньгами, которые они должны передать Дону от доходов в казино и клубах, но… детский дом? — Какое это отношение имеет к Каморре, Лоренцо? — серьезно спросил папа, сложив руки на груди. — Прямое! — почти что грозно ответил брат и стал расхаживать по комнате туда-сюда. — Он находится на территории Каморры, а там происходит… — Лоренцо осекся. — Нужно поговорить с Римо о том, чтобы он лично разобрался с людьми, которые работают в нем, нужно показать ему, что на нашей территории не должно такого быть! — брат был разозлен не на шутку, возможно, его даже пугали те вещи, которые он там увидел. Спустя пару дней Лоренцо ворвался в дом и направился в подвал, где мы хранили оружие. Я не стал ничего спрашивать, а просто прошел за ним, смотря на то, как он цеплял на себя ножи и пистолеты. Он делал это резко, быстро и со злостью. За эти пару дней, что прошли после того, как брат сообщил о том, что нужно наведаться в детский дом, Лоренцо то и дело ходил взбешенный и агрессивный, но как бы я не спрашивал, что же скрывалось внутри, никто не отвечал мне. — Оставайся дома, Вал, — практически наказал мне Лоренцо, но я хотел, чтобы меня посвящали в дела мафии, ведь я являлся ее частью. — Возьми меня с собой, Лоренцо, — я встал напротив него и сжал ладони в кулаки. — Я должен участвовать в ваших делах, потому что я часть этого мира, прекрати ограждать меня и позволь помочь, — твердо сказал я, смотря в глаза брату, немного приподняв подбородок вверх — мой рост все еще был меньше, чем у Лоренцо, но я надеялся, что вырасту таким же высоким и сильным, как он. — Тебе не нужно это, поверь, там не то место, где ты хочешь оказаться. То, что ты убил человека на посвящении, не означает, что можешь смотреть на пытки, тем более — пытать, — Лоренцо положил руку на мое плечо и чуть сжал его. Он не дождался моего ответа и обошел сбоку, но я схватил брата за руку, почти что стальной хваткой. Мне нравилось, что даже в пятнадцать лет я мог похвастаться мышцами в отличие от многих мальчишек в школе, хотя там и были сыновья солдатов. — Покажи мне! — приказал я, хотя никогда не пользовался тем-самым-голосом, которым обычно разговаривал папа со своими людьми, а теперь и Лоренцо — тоже. — Не ограждай меня, иначе потом будет только хуже. Лоренцо выдохнул, поднял взгляд в стену напротив себя, затем медленно кивнул, а я отпустил его руку из хватки. Детский дом По дороге в детский дом Лоренцо практически ничего не объяснил мне. Он лишь перешептывался с одним из солдатов, пока вел машину по ночному Лас-Вегасу. Я же даже не думал о том, что мог увидеть там или что мог сделать, если мне вообще позволят что-либо сделать. Машина брата остановилась возле двухэтажного бежевого здания, в котором не горел ни один источник света. Лоренцо повернул ключ зажигания, поэтому машина прекратила издавать звуки, и вокруг стало совсем тихо, будто мы находились не в городе, а за ним. — Это он? — спросил солдат и указал в сторону, где промелькнула тень мужчины. — Кто же еще, — быстро ответил Лоренцо и приготовился выходить из машины, но перед этим повернулся ко мне. — Ты ждешь здесь, — я хотел возразить, мол, он что взял меня с собой, чтобы я тупо сидел в машине? Но брат тут же осек меня и продолжил: — Мы должны схватить этого мудака и отвезти в Сахарницу, именно там начнется веселье, — другой солдат издал нервный смешок, затем они вышли из машины, оставляя меня одного, смотреть за тем, как они подкрадывались к темной тени, которая и не подозревала о том, что вскоре, наверное, умрет. Сахарница Лоренцо вместе с солдатом вели мертвеца — так я обычно их называл, потому что знал, что из подвала Сахарницы редко кто выходил живым — по коридорам клуба, в котором не было никого, кроме бармена, что еще не ушел домой. Он не обратил на нас никакого внимания, ведь это было чем-то нормальным — смотреть на то, как кого-то скрученного с темным мешком на голове вели в подвал. В подвале всегда пахло противно: то ли засохшей кровью, то ли плесенью, но, скорее, и тем, и другим, потому что здесь никто не убирался. Я невольно зажал нос двумя пальцами, когда мы вошли в темную комнатушку, в которой спустя несколько секунд зажегся свет, отчего я зажмурился, а как только глаза привыкли к свету, рассмотрел дико улыбающегося Невио Фальконе. Вероятно, Лоренцо все-таки разговаривал с нашим Доном и тот разрешил, а может и сам проверил детский дом на наличие ублюдков в нем, поэтому послал своего сына на пытки. А мне кто-то вообще расскажет о том, что происходит? Брат усадил незнакомого мужчину на стул и резко снял с его головы темный мешок. От этого он зажмурился, но потом поднял голову, открыл глаза и осмотрел всех нас, при этом противно улыбаясь. — Я твою улыбку нахрен вырежу! — прорычал Невио и резким движением подлетел к мертвецу, доставая нож из-за спины. — Мы должны узнать, где дети, которых он или они продали, так что, оставь пока его рот в покое, — спокойнее произнес Лоренцо, хотя это больше было похоже на приказ, а приказывать Невио Фальконе мог только его отец, но никак не солдат, даже который в будущем должен стать Капо. — Побыстрее только, — Невио махнул ножом и отошел от мертвеца. Из дальнейших слов Лоренцо и мужчины, я понял, что из детского дома он и кто-то еще продавали детей. В рабство, черт возьми. В основном, это были девочки, но и мальчиков тоже продавали. — Работа в детском доме неблагодарная! — выплюнул сгусток крови мужчина и тут же получил новый удар по лицу, затем — в живот; пока только кулаками, но я чувствовал и видел, как трудно сдерживаться моего брату, а особенно Невио, который уже не мог устоять на месте и крутил в руке нож с острыми зубчиками по всему лезвию. — Кто еще, блять, участвует в продаже детей?! И кому вы их продаете?! — прогремел голос Лоренцо, а его рука сжалась вокруг пистолета, что до сих пор лежал в кобуре, пристегнутой к поясу. Я все это время стоял поодаль, и, честно, до того, как узнал о том, что творилось на самом деле в детском доме, спокойно наблюдал за допросом и пытками, однако, узнав, у самого зачесались руки причинить боль мертвецу, но… так ведь не должно быть. Я же верил в Бога, я же молился ему, складывал руки в замок перед тем, как начать завтрак, обед или ужин. С другой стороны, этот человек заслуживал боль… Не помнил, как Лоренцо вложил в мою руку нож, как подвел меня к мертвецу, что уже не улыбался противно, а его голова практически висела, от этого открывался вид на окровавленную шею: из неглубоких порезов стекала кровь, она текла вниз по его плечам и груди, капая на пол, образуя лужу под стулом, и сейчас я стоял в этой самой луже, сжимая нож. «Мы продавали их в клубы, либо индивидуальным сутенерам». «Обычно возраст около тринадцати или четырнадцати. Заказчикам нравится этот возраст, потому что именно в нем можно научить так, как нужно, и всему, что необходимо клиентам». Продавали, черт возьми, детей! Слова мертвеца глубоко засели в голову. Я и не знал, что ситуация с детским домом настолько сильно может повлиять на меня. Я и понятия не имел, что захочу все-таки сделать больно, что занесу нож, что опущу его, а он — вонзится в кожу и рассечет ее. Рука дрогнула — в самом начале, а потом стала твердой. Настоящее времяВалентино
— Ты готов? — спросил Лоренцо перед тем, как выйти из дома. — С чего такой вопрос? Я выгляжу не готовым? — я прищурился, глядя на брата, который теперь стоял и проверял оружие на себе. — Сегодня ты странный, — вдруг ответил брат, и я вопросительно выгнул бровь. — Ладно, надеюсь, тот мудак приготовил свои грязные деньги, иначе нам придется выпотрошить их из него. Наши вечера часто заканчивались таким способом — под командованием Лоренцо его люди — и я в их числе — шли забирать деньги, которые впоследствии мы отдавали Дону. В основном те клубы, казино и мероприятия с гонками отдавали заработанные деньги если не вовремя, то, по крайней мере, в наш приход к ним, но бывали и такие, что просили дать им еще время. Наша работа чем-то была похожа на работу Давидэ Скудери — сына Фабиано Скудери, который теперь заместо отца стал головорезом Каморры, однако Давидэ делал свою работу в определенных районах, а мы — в своих, в основном выбираясь на главную улицу Лас-Вегаса — Лас-Вегас-Стрип, где воздух буквально был пропитан грехами людей, что приезжали в сердце города, оставляя деньги и честь в клубах и казино. Город грехов, как и всегда, сиял во всей красе. На главной улице полно народу. Здесь постоянно ходили люди, в какое время ты бы не приехал — не протолкнуться, не поставить нормально машину, и те, кто знал нас, тут же замечали и начинали перешептываться. Они могли знать Лоренцо из-за его должности капитана, потому что по этой причине он больше всего приближен к Дону, а на нас не так часто обращали внимание, однако понимали, что если наша «шайка» появлялась на горизонте, то либо мы быстро выйдем из казино и зайдем в другое, либо — жди беды, и мы выйдем из здания не с мешками денег, а с человеком, у которого этот самый мешок будет надет на голову. Белладжио Одно из самых больших казино в Лас-Вегасе, и им заправлял не самый порядочный человек и не самый надежный, который уже задолжал нам деньги, но Лоренцо по договоренности, конечно же, с Доном дал ему срок, и этот срок именно сегодня подошел к концу. Невио Фальконе не отличался терпением, поэтому его сроки довольно короткие. Кажется, Невио был даже хуже, чем Римо. Не в том плане, что плохой Дон, а в плане агрессии, приказов и тому подобное. Наш Дон явно кровожаднее своего отца. — Скажи, что пришли люди Каморры, — кинул брат девушке администратору, но она и так знала нас, поэтому ее глаза уже при нашем входе в здание округлились, а руки явно затряслись, отчего телефон, который она прижимала к уху, чуть не упал на стол. Нам не пришлось ждать долго, и девушка, вернувшись, проводила нас в кабинет ее Босса. Как только дверь перед нами открылась, а два охранника отступили, впуская нас внутрь, я сразу понял, что Айзек Лунчини нихрена не готов отдавать деньги. То, в какой откровенной и наглой позе он сидел, — говорило за него. — Лоренцо, друг, — Айзек встал из-за стола, чтобы поприветствовать нас в своей манере, хотя брат постоянно повторял ему, что они не друзья и никогда ими не станут, потому что Айзек гораздо ниже. Он всего лишь пыль под ногами, а мы те, кто может смести эту пыль так, что никто и следа не заметит. — Разве срок уже вышел? — почти со смешком спросил Айзек. — Не играй со мной, Лунчини! — грозно приказал Лоренцо и сжал ладони в кулаки. — И не строй из себя дурака, — хотя, по сути, он был тем самым дураком, которому явно нужно было преподать урок, иначе так и будет проигрывать или вкладывать не пойми куда деньги. — Дон дал тебе определенный срок, и ты спустил его в унитаз, как я понимаю, потому что на столах не видно мешков с деньгами, — брат стал подходить на опасное расстояние к Айзеку, держа одну из рук наготове, чтобы в случае чего тут же вытащить пистолет из кобуры. — Я вкладываюсь в открытие нового казино, причем в вашем районе, — уточнил тот и достал пачку сигарет из внутреннего кармана пиджака. — Уверяю, вы получите еще больше, когда оно откроется, — Айзек поджег сигарету, что положил в рот и зажал между зубов, затем выдохнул дым чуть ли не в лицо Лоренцо. Чертов мудак думал, что может обыграть Каморру, что может устанавливать свои правила, когда — мы устанавливаем долбанные правила, но никак не мелкие пешки под ногами. — Мы не ясно выразились, Айзек? — более настойчиво спросил Лоренцо и возвысился над мужчиной, что теперь точно по сравнению с братом походил на мелкую муху, которую стоило уже давно прихлопнуть. — Деньги сейчас же, Лунчини! Ты знаешь, что Дону не сложно прийти лично за твоей головой и назначить более умного, — а еще более покладистого и пугливого, который вовремя отдаст деньги Каморре. — Мы покрываем твое чертово казино, мы помогаем тебе с полицией и налогами, мы помогли тебе выжить, когда твой отец умер. Дон ждет уважения. Дон ждет благодарности. И… — Лоренцо выхватил сигарету изо рта Айзека, бросив ее на наверняка дорогой пол, — …Дон ждет денег. Так что выкручивайся как хочешь, но мы не уйдем без зеленых бумажек! Знаешь ведь такие? Судя по выражению лица, Айзек не только знал, но и купался в зеленом цвете. — Конечно, Капо, — скрепя зубами, улыбнулся Айзек и прошел снова за стол, затем протянул руку к телефону и нажал на кнопку вызова, видимо, своего помощника, который тут же прибежал. Айзек дал ему поручение принести все деньги, что лежали в сейфе. И спустя пару минут гнетущей и напряженной тишины, в кабинет вошли несколько охранников, что несли мешки с деньгами. Они поставили их на стол перед Айзеком и остались внутри комнаты, становясь в разные углы. Лоренцо и я подошли к письменному столу и стали открывать мешки, чтобы проверить точно ли там лежали деньги и настоящие ли они. Однако в любом случае, если с ними что-то будет не так, заявимся уже не мы, а Невио со своей агрессией, которая точно не выльется ни во что хорошее. — А сколько громких слов было, Айзек, — сказал Лоренцо, когда мы завязали мешки и передали несколько из них двум солдатам, которые стояли за нашими спинами. — Хорошего вечера, Капо, — когда мы уже отвернулись, произнес Айзек, но я снова ощутил эту фальшь буквально всем телом. И когда мы только вошли в кабинет, меня будто прошибло током, будто тело знало то, до чего мозг еще не дошел, до чего разум пока не мог догадаться, но тело на каком-то космическом уровне показывало: что-то не так, что-то должно произойти. А сейчас, когда деньги были у нас в руках, и мы спокойно должны были вернуться домой, уже и разум стал кричать о неладном. И все-таки тело никогда не лжет… За нашими спинами раздались щелчки. Они напали со спины, как гребаные крысы, несмотря в глаза, потому что на самом деле знали, что мы — правы, что мы — власть, а они — никто.