All the Young Dudes – Sirius's perspective

Конечно, радость продлилась не долго. С Вальбургой всегда было так. В последующие годы Сириус иногда задавался вопросом, происходили ли те хорошие воспоминания на самом деле, или же это были лишь сны-фантазии, в реальности которых он убедил себя сам, чтобы продолжать жить. Действительно ли она улыбнулась ему в тот день? Действительно ли она гордилась им? Со временем воспоминания становились всё тусклее и тусклее. В итоге, Сириус так и не смог убедиться в том, было ли это правдой. В то утро, когда они отправились на станцию Хогвартс-экспресса, его мать явно не испытывала гордости. Сириус полагал, что успешно разобравшись с церемонией вручения палочки, он сможет спокойно пережить последние несколько недель лета и отправиться в путь. Но этому не суждено было случиться. Просто потому что… Рег. Регулус. Чем ближе был сентябрь, тем более замкнутым и рассеянным он становился. Сириус старался не думать об этом слишком много, потому что каждый раз, когда он это делал, ему казалось, что его сердце сжимают кулаком. Они, братья Блэки, всегда были друг у друга. Были друг у друга, так как больше у них особо никого не было. Проблема заключалась в том, что Рег был хорошим — всегда был, даже в том возрасте, когда дети должны быть грубыми и доводить всех вокруг до бешенства. В нём была мягкость, слишком близкая к слабости. Он спасал червей от утопления в сточной канаве. Он плакал, когда Вальбурга кричала, что только заставляло её орать ещё сильнее. Сириус очень рано и очень быстро понял, что никто другой не защитит его младшего брата. Это должен быть он, иначе у Рега вообще никого не будет. И, кроме того, одно дело, когда мать вцепилась ему в горло, вереща в его ухо — это Сириус мог вынести. Но если она набросится на Рега, и Сириус увидит, как у его младшего брата задрожат губы, услышит, как он начнёт делать эти быстрые, смешные вдохи, означающие, что он пытается не заплакать… Сириус просто не сможет этого вынести. Однажды его вырвало. Когда ему было семь, а Регги только исполнилось шесть. Бедняга Рег намочил постель — это был несчастный случай, просто то, что случается у всех детей, ночной кошмар. Даже в семь лет Сириус был достаточно взрослым, чтобы понять это. Он был достаточно взрослым, чтобы понять, что мать не должна кричать на своего ребёнка за это, не должна впиваться ногтями в его руку, стаскивать его с кровати и стягивать штаны, направляя палочку на его ноги, словно собираясь… В этот момент Сириуса стошнило. Вальбурга повернулась к нему с адским огнём в глазах, её гнев был подобен лезвию. Только теперь он был направлен на Сириуса, а не на Рега. Но это было не страшно. Сириус получил свой первый шрам давным-давно. Так что, это не было чем-то, что он не смог бы пережить. Но когда он увидел нетронутые ноги Регулуса, всё ещё по-детски припухлые, гладкие и уязвимые, когда на них была направлена палочка его матери… Вот от чего Сириусу стало плохо. После этого Сириус словно раскрыл какой-то секретный код. Когда быть хорошим не получалось — а это никогда не получалось, не надолго — когда брат совершал ошибку, он просто должен был сделать так, чтобы его ошибка была ещё хуже. Это было всё, что требовалось, чтобы обезопасить Регги. Оно того стоило. Так что, когда они отправились на Кингс-Кросс, Сириус не мог избавиться от чувства вины, которое паутиной вилось по его сердцу, цепляясь за него. Конечно же, родители не разрешили ему остаться, не позволили бы ему ждать целый год, чтобы он мог поступить в Хогвартс вместе с Регом. Но, может быть, будь он братом получше, попытался бы убедить их. Может быть, будь он братом получше, не был бы так рад уехать. Лучшее, что мог сделать Сириус — вести себя плохо. Получив свою палочку, он провёл остаток лета, бунтуя всеми доступными ему способами. Он разносил грязь по всему дому; по ночам выходил из своей комнаты и крался по библиотеке, пока его не находил Кричер; стащил побольше магловских журналов. Это был хрупкий баланс: вызвать гнев матери, но сделать так, чтобы он был направлен только на него. Не должно было быть никаких исключений; нужно было сделать так, чтобы Рег выглядел ангелом, когда Сириус уедет, а не грушей для битья, на которую можно выплеснуть всё накопившееся недовольство на старшего наследника Блэков. Но Сириус считал, что ему это вполне удалось. Недостаток этого бунта заключался в том, что Вальбурга не разрешила Регулусу сопровождать их на вокзал. («Не позволю больше ни секунды твоего влияния на него!») Пришлось довольствоваться сухим прощанием в доме под руководством матери, которая смотрела на них так, словно собиралась отлупить обоих, если хоть одна слезинка прольётся из их мокрых глаз. — Я буду скучать по тебе, — сказал Регулус, голос его слегка дрогнул. — Обещаешь, что будешь писать? — Конечно, буду! Я не могу оставить тебя вне ведения о всех моих приключениях, — Сириус широко улыбнулся, надеясь успокоить брата. Он наклонился, чтобы обнять его, и Рег прижался к нему, зарывшись лицом в шею Сириуса. Пользуясь случаем, тот прошептал: — Слушай, просто веди себя хорошо, ладно? У тебя это отлично получается. Держи себя в руках. Ты ведь святой по сравнению со мной, не так ли? Регулус отстранился и кивнул, в его глазах мелькнуло настороженное замешательство. Он моргнул, затем начал говорить: — Сириус, ты не… — Ну вот и всё, — мать прервала их. — Нам пора, а то опоздаем. Пойдём, юноша. (Он был «юношей» последние две недели, с тех пор как случайно опрокинул вазу, пытаясь спрятаться от Кричера. Очевидно, она была важной — семейная реликвия, доставшаяся от какого-нибудь старика, который, наверняка, женился на своей кузине. Сириус, в любом случае, считал вазу уродливой). Он улыбнулся брату напоследок, когда они уходили, и обернулся, чтобы увидеть маленький силуэт Рега в дверном проёме.

***

Станция была такой, как он и представлял, даже больше. Там было так много семей, так много детей. Сириус никогда не был в одном помещении с таким количеством своих ровесников. А поезд… он был прекрасен — металлический дракон, выплёвывающий пар на рельсы. — Не глазей, — огрызнулась мать, — имей хоть немного достоинства! Сириус моргнул и покорно опустил глаза, а затем снова поднял подбородок, отказываясь подчиняться приказу матери. Даже если его первым побуждением было следовать каждому её слову. «Жалкий», — подумал он. Он держал голову высоко, пока они шли через станцию, замечая взгляды, которые бросали в их сторону другие волшебники. Он слышал, как некоторые из них бормотали его имя: «Это же Блэки», — обрывки тихих разговоров затихали, когда он проходил мимо. Вальбурга, казалось, привыкла к такому вниманию: откинув назад плечи и высоко подняв голову, она надменно взирала на волшебников, которые поспешно расходились с её пути. Она выглядела царственно. Сириус прекрасно понимал, кто он такой и что все видят, когда смотрят на него. Toujours pur. Он поднял подбородок чуть выше, а затем почувствовал себя глупо. Их остановила хорошо одетая ведьма, показавшаяся Сириусу смутно знакомой — он подумал, что она может быть его дальней родственницей. На мгновение он прислушался к тому, как его мать начала на повышенных тонах рассказывать ей о том, какие семьи отправляют детей в Хогвартс в этом году, обсуждая статус крови и неприязненно поглядывая на других волшебников. — Вы слышали о Петтигрю? — пробормотала ведьма. — Их дочь… Сириус отстранился. Он уже достаточно наслушался сплетен о том, кто есть кто в мире волшебников, и ему было не до веселья, когда он так и не встретился ни с кем из тех, о ком говорили его родители. Его отец уже позаботился о том, чтобы Сириус запомнил имена всех чистокровных семей в Хогвартсе, и проинструктировал его, каких из них следует избегать. Не то чтобы Сириус собирался следовать этим указаниям — он не хотел провести весь год в компании только своих кузин. Заскучав, Сириус перевёл взгляд на поезд. Он моргнул. Внутри сидел мальчик, который прижался лицом к окну, и, как выразилась бы Вальбурга Блэк, — глазел. На вид он был одного возраста с Сириусом, но на этом сходство заканчивалось. Даже через окно вагона Сириус видел, что одежда мальчика была поношенной, вероятно, доставшейся от старшего брата или сестры, а его голова была обрита, оставив лишь пух, который торчал во все стороны. У него был широкий рот и полные губы, которые слегка отвисали, а глаза были большими и стеклянными. Под одним из них был фингал — след недавней драки. Когда их взгляды встретились, Сириус почувствовал, как сердце тревожно забилось в груди. Но он не мог проиграть в гляделки. Решив создать фасад холодной уверенности, Сириус лишь с вызовом поднял бровь, как бы говоря: «На что уставился?» Мальчик скорчил гримасу, высунув язык и скосив глаза. Губы Сириуса дёрнулись, непроизвольно изогнувшись в ухмылке, и он показал мальчику два средних пальца. Тот расплылся в ухмылке, которая изменила всё лицо, осветив его. — Сириус, что ты себе позволяешь?! Немедленно иди сюда! — Вальбурга метнулась вперёд и грубо оттащила сына от окна. Сириус закатил глаза и последовал за ней на платформу, не совсем понимая, почему у него так сильно колотится сердце. Ему просто повезло, что Нарцисса прибыла как раз в тот момент, когда Сириус был готов сесть в поезд. Мать отправила его дальше с кузиной, дав Сириусу очень чёткие инструкции, что он должен оставаться с ней на время поездки и ни при каких обстоятельствах «не связываться с предателями крови или нечистыми». Нарцисса, похоже, была не в восторге от того, что на неё взвалили ребёнка-кузена, но она вежливо улыбнулась тёте и пригласила Сириуса в поезд, пробормотав: «Следуй за мной», — пока они тащили свои чемоданы по коридору. — Так, ладно, — она остановилась возле одного из экипажей. — Это то место, где я собиралась встретиться со своими друзьями, — её губы скривились, когда она посмотрела на Сириуса, ясно давая понять, что его присутствие было нежелательным вторжением, с которым она была вынуждена смириться. — Тогда развлекайся, — быстро сказал Сириус, — я ухожу. — Чт… твоя мама сказала, что ты должен остаться со мной, — голос Нарциссы стал высоким и пронзительным. Очевидно, что, будучи недовольной таким раскладом, она всё равно не собиралась нарушать прямое указание Вальбурги Блэк. Вероятно, она просто планировала насмехаться над ним всю дорогу, отпуская саркастические комментарии о том, как же хреново, что она застряла с ним в одном вагоне. «Нет, спасибо», — подумал Сириус. У него были другие планы. — Неужели? — он уже пятился назад, держа свой чемодан между ними двоими, как щит. — Ну, тогда, ты, должно быть, ослышалась! — он развернулся и бросился прочь, когда Нарцисса крикнула ему вслед: — Ты, мелкий… если у меня из-за этого будут неприятности, ты будешь проклят на весь семестр! Ты понял меня, Сир…?! Ох, чушь собачья. Сириус услышал, как открылась и захлопнулась дверца вагона, и, улыбнувшись самому себе, поспешил прочь по коридору. Поезд уже тронулся, но Сириус не торопился, заглядывая в окна, пока, наконец, не нашёл того, кого искал. С ним в вагоне были ещё два мальчика — маленький, похожий на мышь, с заострённым носом и водянистыми глазами; и мальчик в очках, с растрёпанными чёрными волосами. Похоже, они вели увлечённую беседу. Сириус взял себя в руки, сделав глубокий вдох. «Просто заведи друзей, — сказал он себе. — Это легко. Просто будь крутым. Ты же Сириус Блэк, чёрт возьми». Дверь распахнулась, и он неторопливо вошёл, прервав их разговор. Трое мальчиков повернулись, чтобы посмотреть на него, и он демонстративно огляделся украдкой. — Никто из вас мне не родственник, надеюсь? — протянул он. Мальчик с подбитым глазом взглянул на него, и его губы дёрнулись вниз, когда Сириус заговорил. «Чёрт, — подумал Сириус. — Неужели я уже всё испортил?» Но затем тот, что в очках, ухмыльнулся. — Не думаю, — он протянул руку. — Джеймс Поттер. Слава Богу. — О, прекрасно, Поттер. Папа сказал мне не разговаривать с тобой, — Сириус сел на единственное свободное место, сердце бешено колотилось. — Сириус Блэк.