All the Young Dudes – Sirius's perspective

Среда, 15 сентября 1971 г. На следующее утро Сириус вскочил с постели, сердце бешено колотилось в груди. Ему не терпелось увидеть результаты их работы. Джеймс, кажется, чувствовал то же самое — он уже проснулся и тряс Питера, вереща ему на ухо: «Проснись и пой!» Сириус последовал его примеру, распахнув занавески на кровати Римуса. Тощий мальчик застонал, когда солнечный свет ударил ему в лицо. Несмотря на протесты своих друзей, Джеймс и Сириус позаботились о том, чтобы они четверо были одними из первых учеников, пришедших в Большой Зал на завтрак. Гриффиндорский стол был совершенно пуст, как и пуффендуйский со слизеринским. Разве что было несколько когтевранцев старшекурсников, склонившихся над своими книгами. — Отлично, — объявил Сириус, взбудораженный от вида пустых столов. — Места в первом ряду! — Уверен, никто не объявится ещё ближайшие несколько часов, — застонал Питер, выглядя так, словно вот-вот упадёт лицом в тарелку с кашей. — Выше нос, — Джеймс налил им всем по большой кружке чая. — Разве вы не хотите увидеть плоды нашего труда? — Не в шесть часов утра, — проворчал Питер, громко отхлебнув чай. Сириус поморщился от этого звука и пододвинул к нему тарелку: — Съешь тост и прекрати ныть. Римус, который, похоже, всегда оживлялся при виде еды, уже разрезал ломтик тоста на четыре части. Сириус наблюдал, как он намазывает на каждую четвертинку разные начинки — повидло, джем, масло и лимонный крем. Он озадаченно приподнял бровь, когда Римус поймал его взгляд. Но тот лишь доброжелательно улыбнулся и принялся за свой завтрак. Вопреки утверждению Питера, другим ученикам совсем не потребовалось много времени, чтобы начать пребывать на завтрак. Римус только закончил расправляться со своим тостом, когда прибыла группа слизеринцев — три мальчика и две девочки, третьекурсники. Четверо гриффиндорцев внимательно наблюдали, как они пробираются к своему столу, садятся и тянутся к тарелкам с едой. Сириусу казалось, что он вот-вот лопнет от нетерпения. Они ждали, но ничего необычного не происходило. Слизеринцы без труда налили себе чаю, намазали тосты маслом и разложили яичницу по тарелкам. Сириус разочарованно вздохнул и подумал, не ошибся ли Римус насчёт семян шиповника… Но потом, самый высокий парень заёрзал на стуле, потирая руку. Его друг наклонился и яростно почесал ногу, пытаясь сделать вид, будто ищет что-то в кармане. Третий постоянно засовывал палочку за ухо, чтобы почесаться. — Сработало! — прошептал Джеймс, едва сдерживая восторг в своём приглушённом голосе. Даже Питер теперь улыбался, всё ещё моргая заспанными глазами. По мере того, как утро подходило к концу, приходило всё больше и больше слизеринцев, и их проблема быстро становилась очевидной для всех, кто на них посмотрит. К семи часам слизеринский стол был полон ёрзающих, чесащихся мальчиков и перепуганных девочек, в смятении наблюдающих за происходящим. Это было совершенно уморительно — на другом конце зала студенты хихикали и показывали пальцами на почёсывающихся слизеринцев. Один отвратительного вида шестикурсник, Амикус Кэрроу, начисто сорвал с себя мантию, школьный джемпер и галстук, чтобы расцарапать грудь, и без того ярко-красную от стараний парня. К тому времени, когда вошёл Снейп, Сириус думал, что умрёт от смеха. У бедного Северуса, похоже, была особенно плохая реакция на семена шиповника. Он прокрался внутрь, опустив голову, пытаясь закрыть лицо волосами (как ему вообще удалось сделать их настолько жирными?) Но это не сработало — его нос торчал и был заметно блестящим и красным. — О Мерлин! — Сириус не мог дышать, его живот болел от такого сильного хохота. — Только посмотрите на его лицо! — Эй, Нюниус! — внезапно окликнул его Джеймс, ухмыляясь Сириусу. Снейп резко обернулся, подняв голову; его волосы были разделены пробором. Левая сторона его лица была покрыта красной сыпью, от висков до шеи, исчезающей под униформой. Левый глаз тоже был красным, веко опухло и раздражено. — Отлично выглядишь! — воскликнул Сириус, и все четверо мальчиков засмеялись, когда Снейп выбежал из зала. Сириус чувствовал себя легендой к тому времени, когда завтрак закончился. Весь замок уже гудел от слухов, поскольку все пытались выяснить, что случилось со слизеринцами. Слушая, как другие ученики перешёптываются об их ручной работе, Сириус не мог перестать улыбаться. Джеймс, похоже, чувствовал себя также — он продолжал игриво подталкивать Сириуса локтём, и даже Питер повеселел. Хотя он продолжал напоминать им, что он тоже принимал в этом участие. Но даже то, как очевидно и раздражающе Питер искал одобрения Джеймса, не могло испортить Сириусу настроение. — Но это всё-таки была идея Люпина, — сказал Сириус, после того как Питер в сотый раз напомнил им, как он отважно стоял на стрёме. — Как будем праздновать? Взрывающиеся карты? Набег на кухню? Римус вежливо улыбнулся, выглядя гораздо менее воодушевлённым, чем другие мальчики. Это было странно — прошлой ночью он казался полностью увлечённым розыгрышем, и Сириус думал, что Люпин был самым крутым человеком в мире, когда тот один вошёл в комнату спящих слизеринцев. Он всё ещё помнил ту озорную искорку в глазах Римуса — так куда же она пропала к сегодняшнему дню? — Что ж, не знаю, как вы собираетесь праздновать, но празднуйте без меня, — сказал он. — У меня двойная отработка. — От Слизнорта? — Да, и от Макгонагалл. А ещё от Флитвика, но это завтра. И потом на выходных отработка по гербологии. — Чёрт возьми, приятель, — Джеймс выглядел немного обеспокоенным. — Ты собрался поставить рекорд или что-то вроде того? Римус пожал плечами, отводя взгляд. Сириус всё чаще замечал, что это происходит. Казалось, что между ними была бетонная стена — в хорошие дни он был немного отстранённым, как будто разговаривая с ними через экран. Иногда — например, прошлой ночью, — были моменты, когда казалось, что стена рухнула, что приводило к бурному порыву неосторожной дружбы. В других случаях Люпин полностью закрывался от них, замолкал или избегал, как в ту первую неделю. Обычно это происходило после одного из глупых вопросов Питера, но иногда это невозможно было предвидеть. Римус был похож на пазл, для которого Сириус пока что не мог собрать все детали. Тем не менее, он старался помочь, как мог, осторожно предложив: — Может быть, лучше всё-таки начать делать домашку? — очевидно, ему не следовало этого говорить, поскольку Римус только закатил глаза и встал из-за стола. — Пошлите, — сказал он. — Первым уроком защита от тёмных искусств. Я думал, вы двое её любите.

***

«Рег, Нарцисса рассказала мне о том, что мама конфисковала сову. Извини за это — не знаю, чего они пытаются добиться таким образом; не думаю, что написание писем изменит мой факультет. И это действительно нечестно с их стороны, потому что у меня не было выбора. Шляпа уж точно не собиралась принимать запросы. В любом случае, я одолжил сову Джеймса, чтобы отправить тебе письмо. Он передаёт привет и с нетерпением ждёт вашей встречи в следующем году. Я думаю, тебе здесь действительно понравится: уроки не такие уж плохие, и есть чем заняться. Ты не поверишь, что мы сделали… Я расскажу тебе обо всём на Рождество. Как там дела? У тебя всё в порядке? Напиши ответ, используя сову Джеймса — она должна задержаться ненадолго, просто позови её. Её зовут Хэтти. (Не волнуйся, я уже посмеялся над Джеймсом. Это он дал ей такое имя). Твой брат, Сириус» Как только уроки закончились, и Римус отправился на отработки, а Питер ушёл в какой-то шахматный клуб, Сириус поспешил в совятню вместе с Джеймсом. Сначала он смутился, попросив одолжить сову — никто, казалось, не придал особого значения тому факту, что родители конфисковали его собственную, но Сириус всё равно покраснел от стыда. После двух недель занятий он не мог игнорировать чувство вины, которое испытывал, думая о том, что он обещал писать Регу. Он всё-таки набрался смелости спросить Джеймса прошлой ночью, когда они все были на седьмом небе от счастья из-за успешного розыгрыша. Когда остальные легли спать, он прокрался к кровати Джеймса. Тот до сих пор не спал, когда Сириус отдёрнул занавески. — Сириус? — Привет. — Что случилось, приятель? — Э-э… Я, вроде как, хотел тебя кое о чём спросить. Джеймс сонно улыбнулся, садясь и раскидывая руки в величественном приветственном жесте. — Прошу, достопочтенный сэр, входите. Сириус с облегчением улыбнулся, забираясь к Джеймсу и усаживаясь на колени поверх одеяла. Занавески опустились, создавая барьер от остальной части комнаты. Сириус почувствовал себя уютно и в безопасности. — Итак… — выжидательно спросил Джеймс, как только Сириус устроился. — В чём дело? У тебя уже есть план для нашей следующей миссии? Он улыбался, глаза горели нетерпением, и Сириус почувствовал знакомый прилив стыда, который приходит при осознании того, что он вот-вот кого-то разочарует. — Нет, извини, я просто… Я собирался спросить, могу ли я одолжить твою сову. Джеймс моргнул. — А… Да, конечно, приятель. — Спасибо, — сказал Сириус, и наступила неловкая пауза. Не в силах вынести тишину, он продолжил говорить. Слова сорвались с его губ почти сами по себе. — Просто я обещал Регу — Регулусу, моему брату, — я обещал ему, что напишу. И, ну, очевидно, я не смог, понимаешь, и я подумал, что должен проверить, просто убедиться, что с ним всё в порядке… — Да, да, конечно, — кивнул Джеймс, нахмурив брови, и Сириус понял, что он говорил слишком быстро. — Ты можешь брать мою сову в любое время. Что моё — то и твоё. Сириус кивнул. — Хорошо, — у него немного свело горло. — Да, хорошо, приятель. Спасибо. Когда он выбрался из кровати Джеймса, тот лёг обратно, зевая и бормоча: — В любое время. Когда они вместе шли в совятню, Сириус был непривычно тихим, теребя письмо в руках. Джеймс не спрашивал об этом, вместо этого болтая о заклинании, которое они изучали на ЗОТИ. Только когда Хэтти (Сириус фыркнул от смеха, когда Джеймс впервые назвал ему имя совы) улетела, и они направились обратно в комнату, Джеймс остановился и мягко положил руку Сириусу на плечо. — Эй, — его голос был тихим, вкрадчивым, несмотря на то, что они были одни в коридоре. — Ты в порядке? Сириус осознал, что продолжал нервно перебирать пальцами, пока они шли, и что он явно пропустил мимо ушей вопросы, которые задавал Джеймс. Он опустил руки по швам, откидывая волосы с лица и нацепляя улыбку. — Кто, я? Всё путём. Спасибо за беспокойство. Джеймс нахмурился, но не стал давить на него. Остаток пути до гостиной Гриффиндора они прошли в молчании, и когда Питер вернулся из своего клуба и отвлёк Джеймса, вызвав его на партию в шахматы, Сириус втайне почувствовал облегчение. Дело было не в том, что он не доверял Джеймсу — всё было как раз наоборот. С Джеймсом было слишком легко разговаривать, и чаще всего Сириус чувствовал, что вот-вот сломается и расскажет ему всё: каждую тёмную семейную тайну, которую он хранил годами, каждую деталь о своих переживаниях насчёт Рега, все смешанные эмоции, связанные с его распределением. Он не хотел обременять или отпугнуть своего нового друга, рассказав ему всё о своей душевнобольной семье. В то же время у Сириуса никогда не было того, с кем можно поговорить, как с Джеймсом — и иногда невыносимо хотелось просто выпалить всё, что у него на уме. Сириус не умел держать всё в себе — у него гораздо лучше получалось выплёскивать свои эмоции, часто в форме импульсивных решений, которые позже приводили к неприятностям. И хотя Джеймс разделял любовь Сириуса к приключениям и озорству, он был гораздо более терпеливым и, к тому же, отличным слушателем — иначе, как ещё он мог дружить с Питером столько лет? Мозг Сириуса болел от постоянных раздумий, и в конце концов он поставил одну из пластинок, чтобы заглушить свои мысли. Когда Питер пожаловался на шум, он драматично вздохнул и принёс наушники, которые Андромеда прислала ему на прошлый день рождения. Он всё ещё валялся на диване в общей комнате, когда Римус вернулся и сел рядом с ним. Сириус сразу же снял наушники. — Быстро ты! — В итоге меня оставили только на одну, — ответил Римус. — Слизнорт отпустил меня. Слишком занят попытками разобраться с чесоточным порошком. Сириус откинулся на спинку дивана, улыбаясь и складывая руки под головой: — Этот розыгрыш продолжает радовать. — У Снейпа аллергия и всё такое, — ухмыльнулся Римус. — Та рыжая девчонка сказала, что он весь день проторчал в больничном крыле. Сириус рассмеялся, улыбнувшись Римусу. Тот улыбнулся в ответ — это была та же улыбка, что и в поезде. Та, что растянулась по всему лицу и осветила его. — Какая рыжая девчонка? — быстро спросил Джеймс, поднимая взгляд. — Шах И МАТ! — воскликнул Питер. — Ну, знаешь, бесячая. Эванс. — Я не думаю, что она бесячая. — Ладно, — улыбка Римуса исчезла, и он пожал плечами. — Давайте не будем говорить о девчонках, — многозначительно сказал Сириус, пытаясь вернуть их диалог в нужное русло. — Это, должно быть, самый важный день в нашей жизни! Это день, когда мы стали легендами; день, когда наша дружба была закалена в огне чесоточного порошка! — Они ведь не знают, что это были мы, да? — нервно спросил Питер. Ему всегда нужно всё испортить. Римус покачал головой. — Слизнорт считает, что это кто-нибудь из девочек со Слизерина. Или банда мародёров. Это слово поразило Сириуса, как удар молнии. Это было просто идеально. — Мародёры! — повторил он. — Вот оно! Поднимите свои бокалы, парни! Джеймс усмехнулся. — У нас нет бокалов. — Представь, что есть, — Сириус раздражённо покачал головой, но всё ещё улыбался. — С этого дня мы — мародёры! Он наслаждался тем, как это слово слетело с его языка — элегантно, игриво и таинственно. Остальные мальчики мгновение молча смотрели на него. Джеймс всё ещё ухмылялся, а Питер продолжал бросать на него взгляды, не до конца понимая, что происходит. Римус, сидевший рядом с Сириусом, расхохотался. — Что за педиковатое название?! Он никогда раньше не слышал, чтобы Римус смеялся — по-настоящему смеялся, как будто ничего не мог с собой поделать, беззаботно и радостно. Сириус тоже засмеялся, и даже после того, как они успокоились, он обнаружил, что не может перестать улыбаться.