***
Игровой зал находился недалеко от дома Сугуру и насчитывал около двадцати аркадных автоматов на любой вкус — донки Конг, Пак-Ман, спейс, Мортал Комбат, гонки и куча других, которые Сатору не запомнил. Также по центру комнаты в шестьдесят квадратных метров стояла пара столов с аэрохоккеем и автомат со сладостями, который Годжо собственноручно разорял наполовину, каждый раз находясь здесь. С Сёко они приехали вместе, как и договаривались, спустя два дня после спора, когда её рабочие смены были закрыты и впереди планировалось три выходных. — Сугуру, это Сёко, Сёко, это Сугуру, — наспех представил Годжо, ему не терпелось поскорее показать своё превосходство на шестнадцатибитном поле боя. — Забронь за нами мортал комбат на сегодняшний вечер, будет бой не на жизнь, а на смерть, кстати, ты судишь и ведёшь счёт. Сугуру, улыбнувшись, выдал увесистую горсть монет взамен на две тысячи иен, которые припечатал ладонью к груди ещё на входе Сатору. Народу сегодня было немного, вечер четверга, так что Гето мог спокойно понаблюдать за ходом виртуальной дуэли, ставя черточки за выигранный бой напротив имени. Забились, что играть будут два часа, у кого побед к тому времени будет больше, тот и загадывает желание. — А если ничья? — Сугуру уточнил чисто для формальности, он был уверен, что Сатору такой исход не устроит, и он будет жать до последнего. — Если ничья, то ты, Сугу, придумаешь нам по желанию, согласна, Иери? Сёко кивнула, монетка опустилась в автомат и бой начался. Она играла уверенно, почти так же, как и сам Гето, словно у неё дома была приставка или точно такой же автомат, нажимала кнопки, складывая комбинации ударов — верхний налёт, нижний, теле-падение, укус шеи с прыжка. Пальцы Годжо едва поспевали, чтоб его Саб-Зиро парировал и уворачивался, выигрывая время для пускания ледяных выстрелов. Несмотря на все старания, хп ледяного мага стремительно улетало, и через пару минут Сёко добила его фаталити — гвоздемёт. Её Милина сняла маску и, заполнив рот целой банкой гвоздей, расстреляла ими противника, как из пулемёта. Станцевав победный танец вокруг автомата, Сёко отвесила пятюню Сугуру, на что тот получил укоризненный взгляд своего парня. — Быстро вы спелись, ну ничего, это только начало. Играем дальше! Следующий бой был за Сатору. Фаталити «вырывание головы» и Саб-Зиро показательно отрывает позвоночник вместе с головой Милины, на что Годжо, привзвизгнув, радостно подпрыгнул, так же ударяя пятернёй о протянутую руку Гето. То, как они, войдя в раж, раз за разом выгрызают друг у друга победы, используя все новые техники и победные ритуальные пляски, вызывает у Сугуру теплый трепет внутри. Два часа пролетают незаметно, и Гето объявляет, что сейчас состоится последний бой, после которого жюри уйдет на совещание и подсчет очков, торжественно клянясь никому не подыгрывать. Решающий бой за Сёко. В фаталити Милина использует позёрский прием «будь моим»: кидает оба сая в тело поверженного противника, не спеша подходит к врагу, слегка приобнимает его и отрывает голову, которую затем начинает грызть. После отбрасывает голову ледяного мага в сторону и издаёт довольный звук. Этот же звук дублирует и довольная собой Иери. — Выкуси, Сатору! — Да черта с два, я больше раз победил, правда, Сугу? — Годжо строит глазки, хоть и абсолютно уверен, что этот жест на счёт никак не повлияет. Свои отсечки на листе Гето посчитал еще во время последнего боя, на тот момент расклад был такой: двадцать один бой у Сатору и двадцать у Сёко. Теперь, с учетом крайнего поединка, получается ничья? — Эм… Вы не поверите, но счет ровный. Ничья. — Да ты гонишь? Это ты специально, чтоб мне желание загадать! — Сатору явно сомневался в честности судейства. — Да больно надо, можем по камерам посмотреть, если ты такой недоверчивый. — Ладно, загадывай давай, — Сатору показательно закатил глаза, сцепляя кисти на затылке. — Хорошо. Сёко, я хочу, чтобы завтра ты пошла с нами на концерт, мы с парнями вечером будем играть в Умао. — Хах, не вопрос, — облегченно выдохнула Иери. — А ты… — Сугуру задумался, материальная сторона вопроса его совсем не интересовала, а как своего парня он и без всяких желаний мог попросить у Годжо любой фетиш, наряд, позу, свидание, поэтому решил снять с себя ответственность. — Сёко, что бы ты попросила у Сатору, если бы ты могла загадать это желание? — Подвешенный кофе знаешь? Так вот, я хочу подвешенную смену в баре за меня. Меню он знает наизусть, с шейкером справится, а когда мне нужно будет свинтить, подменит на ночь. — А мне нравится! Сатору, моё желание, чтоб ты отработал одну смену за Сёко в «Тренче» по первому её зову. Сатору скривился, сложив руки на груди: — Я уж думал вы что-то поинтереснее придумаете. Ну ладно, бар так бар.***
В Умао, на следующий день, каждый добирался сам по себе. Гето с ребятами из группы должен был быть там раньше, чтоб пару раз прогнаться по звуку до сбора гостей и переодеться в гримерке. В рок-баре их имелось целых две, на случай больших концертов. Небывалая роскошь для таких заведений. Бывали клубы, где они в уборной или директорском кабинете переодевались и рисовали смоки. Тут, имея хорошие отношения с менеджером, ключи им выдали от обеих, хоть по факту, на них четверых, вполне хватило бы и одной. Еще и райдер запросили, как будто они звезды, а не играющие по фану самоучки. — Хайбара, Нанами, не против, если я займу вторую гримерку для личного пользования? — Сугуру, оперевшись на стену, смотрел, как парни разбирают свои вещи. — Да давай тут по очереди соберемся, места достаточно, зашнуроваться я тебе помогу, — Хайбара, уже разложивший на визажном столе содержимое спортивной сумки, начиная от разных цепочек, геля для укладки волос, до минимального набора косметики, движением руки по деревянной поверхности сдвинул всё, освобождая часть пространства, — располагайся. Нанами молча проследил за реакцией Гето и с пониманием кивнул: — Конечно, можешь занимать вторую гримерку и делать там, что хочешь. Тебя никто не побеспокоит. Я прослежу. — Спасибо! Тогда увидимся на сцене ровно в семь, Чосо писал, что подвалит к началу, так что эта полностью в вашем распоряжении, — подмигнул Сугуру и под вопросительный шепот Хайбары направился в соседнюю комнату, попутно набирая текст в чат с Годжо. Вы, 16:50 /начало в семь, приедешь пораньше? /поможешь мне корсет затянуть… /на входе скажи, что ты ко мне, я предупрежу, чтоб пропустили /правая гримерка В ответ, шквалом одно за другим, полетели сообщения: Сатору💙, 16:50 /ОХУЕТЬ /У ТЕБЯ КОРСЕТ /конечно приеду /уже лечу Он и не сомневался. Общий вайб группы — глэм рок: кожа, цепи, яркий мейк и дерзкие аксессуары. Сугуру сегодня выбрал для себя кожаные скинни, которые отлично смотрелись, обтягивая мясистые бедра, грубые ботинки до середины икры на шнуровке, сверху черный корсет, не прикрывающий проколотые соски, и тончайшие гипюровые перчатки в аккуратный ромб, покрывающие руки почти полностью. Пока Сатору не приехал, у него было около получаса свободного времени, чтобы разобраться с волосами и макияжем. Черные смоки, которые из концерта в концерт Гето рисовал себе сам, выходили уже на автомате — каял по контуру, растушевать, закрепить матовыми тенями, немного туши, готово.***
Сатору примчался спустя двадцать минут. Нарушая всё, что можно, и паркуясь, как попало, Годжо подъехал к клубу. На штрафстоянку тачку вряд ли увезут, а если и попадется какой-нибудь нерадивый работник, попытающийся это сделать, два звонка нужным людям — и, как укатили, так и прикатят назад, ещё и зеркала протрут. В Умао пока было тихо, до начала концерта ещё час сорок, да и, судя по всему, группа на распечатанных листовках не была настолько популярна, чтобы собирать очереди и толпы фанатов у входа за два часа. Хотя, глядя на флаер, Сатору подумалось, что только ради одного внешнего вида бас-гитариста, затянутого в черную кожу, он готов, визжа, швырять на сцену нижнее белье. Как обычно, икона хорни-стайла Сугуру, ярко выделялся на фоне всей группы. Даже объективно, если откинуть факт того, что он был парнем Годжо, выглядел так, словно почти столетие назад рок музыка родилась для того, чтоб в этом моменте Сугуру стоял, как победитель, вскинув бридж к небу. Также он узнал на плакате Нанами с зелеными круглыми очками на лице и барабанными палочками в руках, а ещё двоих — клавишника с красной линией помады поперек переносицы и невысокого солиста с огромными, кукольными глазами — Сатору видел разве что на фотках в фейсбуке у Гето. Пройдя через тёмный двухуровневый зал с круглой сценой по центру, вокруг которой, оставив немного места для танцпола, организаторы, слаженной командой, как в большом муравейнике, расставляли столики и стулья, Сатору, спросив дорогу, вышел к гримеркам. На пробу повернув ручку, Годжо вошел в правую дверь. Блядский боже! Перед ним, спиной к зеркалу, закинув ногу на ногу, со взглядом самого демона искусителя в его умопомрачительном амплуа, где каждая деталь приравнивалась к произведению мирового искусства, сидел Сугуру. — Ну привет, крошка, ты вовремя, затяни меня, — развернувшись на стуле с колесиками и перекинув распущенные волосы на одно плечо, Гето продемонстрировал крепкую спину, до лопаток облаченную в пока свободно сидящий корсет. На полусогнутых ватных ногах Сатору, приблизившись, огладил рельеф выступающих мышц, объемные плечи, шею, вплоть до линии роста волос и, спустившись пальцами вниз по линиям китового уса, намотал шнуровку на оба кулака, резко потянул, вырывая короткий вздох. — Так достаточно? — Вполне. Завязал непослушными пальцами бант. Крылья его носа трепетали, взгляд горел. Ничего не говоря, Сатору протянул руку, обхватил Гето за подбородок, провёл большим пальцем по нижней губе, оттягивая её. — Ты в курсе, как неебически красив? Я сегодня полдня дрочил, думая об этих губах. Сугуру поднялся, оттолкнув ногой стул, сократив расстояние между ними, прошептал почти в рот, едва касаясь: — Только о губах? Расскажи мне. — Я представлял, как ты, поставив меня раком, втрахиваешь до стертых колен и просишь называть тебя папочкой, — опустив руки на сугуровский зад, обтянутый искусственной кожей, Сатору бесстыдно смотрел ему в глаза. — Блять, как я люблю, когда твой ангельски милый рот говорит такие грязные вещи! — в одно движение меняя их местами, Сугуру оказался за спиной, через гримерное зеркало улавливая чужой взгляд. Руки, закованные в гипюр, пробежались по белой рубашке контрастными черными змеями, тонкие пальцы, ловко расправившись с пуговицами на твидовых брюках, коснулись высвобожденного члена, вырывая из уст надрывный всхлип. — Посмотри, как ты завёлся, а я ведь почти ничего ещё не делал. Сатору взглядом въедался в то, как правильно в отражении смотрелась ладонь, обхватившая ствол и томно, дразня, двигающаяся по всей длине. — Нагнись. Просьба, звучавшая, как приказ, и Годжо, послушно опираясь на столешницу, прогнулся в пояснице, оттопыривая зад. Рывком снимая брюки вместе с бельем, Сугуру оставил их болтаться на лодыжках, осматривая пристально. — Какая раскрытая дырочка, я так понимаю, у тебя было много свободного времени сегодня днем? — Бархатным голосом, обдавая ушную раковину горячим дыханием, промурчал Сугуру, — трахал себя, думая обо мне? Сатору стоял, вцепившись до скрежета в деревянную поверхность, и мелко дрожал. Пальцы Гето, освободившись от ткани перчатки, оказались внутри, легко проскользнув глубже и с этой секунды его перемкнуло: — Пожалуйста, Сугуру, — он подался назад, откидывая голову и прогибаясь в пояснице, насаживаясь максимально. — Что, пожалуйста? — Гето отнял пальцы, ещё раз разводя шире ягодицы ладонями, засматриваясь. — Трахни меня уже. Резким вжиканьем молнии Сугуру расстегнул на себе брюки. Спустил их с бельем совсем чуть-чуть, оставляя на бедрах. — Такой открытый, такой просящий и весь для меня, — быстро, без прелюдий, Гето сразу всадил по самые яйца, вырывая громкий всхлип, — тише, детка, тут стены тоньше картона, а то от твоих стонов Нанами с Хайбарой в соседней гримерке возбудятся. Перехватив одной рукой поперёк талии, а вторую, в перчатке — на горло, чтоб под ладонью чувствовалось движение кадыка, а в подушечку большого пальца ритмом отбивала пульсация сонной артерии, Сугуру начал двигаться. Размашисто, наращивая темп с большой амплитудой, выходя почти полностью, чтоб после загнать глубже, Гето любовался, как тугие стенки растягиваются вокруг его члена. — Сатору, посмотри на себя, — за подбородок возвращая в прямое положение закинутую голову, Сугуру заставил посмотреть в зеркало. — Такой горячий, идеальная сучка, даже течешь так же. Вид действительно был завораживающий, оставшийся без внимания саторовский член истекал смазкой, пачкая край рубашки и столешницу. — Я только тут все протер, если ты продолжишь в том же духе, я заставлю тебя её вылизать. — вязкий голос, вливаясь через ушную раковину, расползался по сознанию, перебивая собой все мысли. — Дотронься до меня, — Сатору хотелось кончить от его рук, заполненным и растянутым внутри. Рука в перчатке опустилась на член, оттягивая крайнюю плоть и обнажая крупную головку, пара толчков в кулак и, прикусив губу, скуля и мелко потрясываясь, Годжо кончил на глянцевую поверхность. — Я предупреждал тебя, детка, слизывай. Ступор сомнения, секундное замешательство, и Сатору, не выпуская члена из задницы, прогнувшись по кошачьи, широко мажа языком по столешнице, принялся слизывать собственную сперму. Не разрывая зрительного контакта, глаза в глаза, демонстративно открывая рот, надувая вязкие пузыри и поражаясь собственной испорченности, проглотил, облизываясь. — Так, папочка? — дразнясь, толкнулся задницей и прикусил губу. — Ох, блять, повтори это ещё раз. — потемневшим плотоядным взглядом Сугуру прожигал насквозь, держа руки на ягодицах и насаживая на себя податливое тело. — Пожалуйста, глубже, папочка, — возбуждение накатывало по новой, и Сатору извивался, стараясь максимально прижаться, впечататься, слиться воедино. Издав животный, гортанный рык, Сугуру вышел, подхватывая на руки: — Сними эти чертовы штаны, они мне мешают, — и после того, как Годжо высвободил ноги из брючного заточения, припечатал его спиной к входной двери, придерживая за зад, вошёл снова, меняя угол проникновения. — Да, вот так, — Сатору вцепился в шею, обвивая руками, сцепил щиколотки на пояснице Сугуру, принялся сам раскачиваться на его члене, жмурясь-жмурясь-жмурясь, кусая губы, упираясь в дверь спиной и постанывая. Тут в дверь постучали. — Сугуру, мы через десять минут начинаем, у тебя там всё в порядке? Гето, видя панику в голубых глазах, загнал два пальца в рот Сатору, заставляя заткнуться. — Да, Чосо, — громко, без сбившегося дыхания, сказал Сугуру и вогнал член особенно сильно. — Дай мне пять минут, — еще один толчок, — я уже почти закончил, — вынул пальцы и поднял одну ногу Сатору за щиколотку, вбиваясь в него под новым углом. Казалось, что Сугуру испытывает немалое удовольствие, непринужденно разговаривая с тем парнем в то время, как его член находится внутри Годжо. — Хорошо, ждем тебя у сцены, — судя по отдаляющимся звукам шагов, они снова остались одни. — В меня, — прохрипел Сатору, понимая по ускорившимся рваным движениям, что Сугуру уже близко, принялся себе надрачивать, сильнее сжав ногами, чтоб не упасть. — Только попробуй испачкать корсет, и я пойду на сцену голый! — на красивом лице Сугуру проступило исступленное возбуждение, нечто неистребимо порочное. — Ни-ху-я, — на сбившемся дыхании, прижимаясь губами к губам и чувствуя заполняющее изнутри теплое семя, Сатору кончил в кулак. — На голого тебя могу смотреть только я, — отдышавшись, ослабил хватку и спустился на ноги. Хватая с кресла пачку влажных салфеток, Сатору протер руки и оделся, поправляя рубашку, встал у зеркала. На бок нежно легла тяжелая ладонь. — Посмотри, Сатору, какой ты очаровательный, оттраханый, наполненный, как ты любишь, — промурлыкал довольным котом Сугуру, и голос его, хоть и был ровным, ощущался таким низким, вязким, пробирающим своей бархатистостью. — Такой растраханный, так сразу не сможешь закрыться. Мы сейчас спустимся в зал, и тебе нужно постараться удержать все в себе. Ты же хочешь быть хорошим мальчиком, Сатору? Ты будешь сидеть там, в первом ряду, мило болтая с Сёко, а пока мы выступаем, хочу, чтоб ты вспоминал, как я трахал тебя только что. Покажи себя ещё раз. И Сатору послушно стянул только что надетые брюки, наклонился, разводя руками ягодицы, демонстрируя тут же раскрывшуюся дырку и напрягая мышцы внутри, чтоб из него ничего не закапало. — Мой чудесный мальчик. Постарайся ничего не запачкать, я проверю после концерта, — Сугуру огладил нежную кожу ягодицы и, чмокнув в макушку, направился в зал.