Его отец – мигрень

      Находясь в вечном сне, Джеймс не мог чувствовать себя хорошо. Внутри собственной головы его осуждали все: семья, друзья, девушка – они окружали его, говорили своё недовольство, тянули руки, пытаясь схватить Дональдсона и разорвать его лицо. Они ненавидели ютубера, считали самым ужасным человеком в мире. Филантроп распахнул глаза и почувствовал боль, когда свет ударил как следует. Поморщившись, Джимми повернулся на бок, обхватив руками подушку. Кома закончилась ещё пару недель назад, однако ощущение того, будто он медленно умирает, никуда не делось. Мужчина всё ещё чувствует себя ослабшим, неготовым для каких-либо действий, связанных с чем-либо важным для него самого. Бист нахмурился, вздохнул носом и отвёл взгляд в пол. Как же ему хотелось сейчас оказаться где-нибудь далеко, лишь бы никто его не трогал, не тревожил словами. Зверь ненавидел то, как безрассудно поступил. Попытка суицида... Джимми фыркнул со своей же глупости. Он не подумал в тот момент о том, как перепугает своих друзей. Не подумал о том, что у матери мог бы случиться приступ. Он вообще ни о ком не подумал в тот момент, а стоило ведь. Вернись в прошлое, Джеймс дал бы подзатыльник самому себе.       Прохладная плитка палаты напоминала о том злополучном дне. Такие же холодные, бездушные стены, молча наблюдающие за мучениями ютубера, незаметно улыбаясь, одаряя садизмом. Небольшое пространство давило, вызывало духоту в лёгких, подкрепляя желание открыть окно и впустить свежий воздух внутрь, подобно мольбе Богу, дабы отметнуть все тяготы куда подальше. Конечно, никто приоткрывать форточку не собирается при прохладных неделях, а сам встать и сделать это Бист не в силах. Приходится молча лежать, надеясь на какое-то чудо. По ту сторону двери послышались шаги, пока дверь не отворилась. В проёме возник отец, выглядевший менее по-бизнесменски, однако все ещё показывающий свой высокий денежный статус. Выражение лица у старшего Дональдсона казалось серьёзным, однако глаза и подрагивающие уголки губ давали понять, что за этой маской скрывается то, чего Джеймс боится больше всего. Впрочем, филантроп не мог показать какие-либо другие эмоции, кроме усталости, изнеможения и тяжести. Плевать, что старый хрен хочет от него – побыстрее свалит, оно и к лучшему. Стивен подошёл к койке и присел на корточки.       — Прошло лишь несколько недель с нашей последней встречи, а ты уже умудрился наломать дров.– начал отец, не сводя глаз с лица сына. Сухая усмешка вырвалась из его уст.— Неужели ты действительно так обмяк в характере? Перестал быть устойчивым, м?       — Заткнись, пап.– негромко ответил Джимми.       Бизнесмен посмотрел на младшего Дональдсона с издёвкой и наигранным презрением, встав и смотря на него сверху вниз. Джеймс не повёл какой-либо мышцей, что лишь подогревало огонёк в характере бизнесмена. Мужчина в возрасте провёл рукой по металлической спинке койки, чувствуя холодок на разгорячённых пальцах. Улыбка возникла на лице, вспоминая о том, насколько же это прохладное чувство, разливающееся по телу, приятно и по-родному знакомо. Его взгляд на время метнулся именно к спинке.       — Не зря говорят, что женщина портит мужчину, делает из мальчика девочку, с мягким сердцем, хрупким характером, с неустойчивой психикой. Это так жалко, сынок, отчего я искренне начинаю жалеть об моём отсутствии в твоей жизни. Благодаря мне, ты бы стал действительно таким человеком, каким должен быть.       Старший Дональдсон касается тыльной стороной ладони щеки филантропа. Кожа кажется сухой и лишённой каких-либо температур – поверхность, неприятная на ощупь, вымершая, но чудом не погибшая окончательно. Что-то в этом вызывало тревогу: точно ли Джимми становится лучше? Стивен хотел продолжить говорить, однако внезапно возникшее беспокойство, характерное для, каким бы они хреновыми не были, отцов, заставило стереть с лица и улыбку, и все надумки. Бизнесмен бесшумно вздохнул, переместил руку к волосам младшего, аккуратно гладя. Джеймс прикрыл глаза, отдаваясь, в коем-то веке, приятным ощущениям, даже если они исходят от того человека, которого он проклинал с самого детства.       — Они точно хорошо следят за твоим самочувствием? Ты выглядишь очень сухим, Джеймс.– поинтересовался старший Дональдсон, не скрывая своего беспокойства.       — Да, всё хорошо, просто последствия инъекции всё ещё не кончились.       — Кто-нибудь из твоих дружков навещал тебя?       — Сказали что впускают только родственников.       — А они?       Филантроп покачал головой. Это вызвало у старшего искреннее удивление.       — Ни мать, ни Сиджей, ни Анна? Никто из них?– бизнесмен фыркнул с негодованием.— Что за вздор? Не нашли времени на то, чтобы собственную кровь проверить, а ещё смеют говорить, что я среди наихудших отец года.       Джеймс слабо усмехнулся, что-то тихо проговорив под нос. Старший Дональдсон продолжал гладить голову сына, задумчиво изучая его лицо. Душу скребли кошки от одного лишь плачевного вида ютубера. Какова размера вообще была эта доза? Полный шприц? Половина? Какой бы она ни была, этого явно оказалось достаточно для того, чтобы молодой миллионер чуть не откинулся на тот свет. Быть может, Стивен отчитал бы его за это, но есть ли смысл? Бист буквально находился на волоске от смерти, переборов кому, и чтение каких-либо нравоучительных лекций в данный момент походило на моральное преступление. Бизнесмен слегка наклонил голову в бок, продолжая с глубокой задумчивостью изучать внешность сына.       — Ты действительно больше похож на мать...– слетело из уст мимолётно.— Может, это и есть причина тому, почему я люблю тебя в таком ключе...       — Это бесчеловечно...– промолвил Джимми, чувствуя себя ещё более слабым, будто само царство Морфея забирало остатки сил, утаскивая в сонные глубины. Стивен пожал плечами.       — Не отрицаю. Однако я всегда хотел, чтобы, несмотря на то, что я делал с тобой, ты знал одну маленькую вещь.       Бизнесмен наклонился к уху сына, всё ещё продолжая гладить, и прошептал с искренней нежностью:       — Я действительно люблю тебя, Джимми, по-настоящему. Ты самый чудесный ребёнок, который только может быть у такого человека, как я.       Не дав младшему Дональдсону что-то ответить, мужчина в возрасте прибавил к своим словам, отстранившись от тела филантропа.       — А теперь отдыхай, хорошо? Не думай слишком много, и тогда ты увидишь, что всё будет в порядке.       Стивен развернулся, собираясь уйти, однако чужая рука слабо ухватилась за рукав лёгкой куртки. Бизнесмен взглянул через плечо, вопросительно уставившись на сына.       — Не мог бы ты, пожалуйста, приоткрыть форточку? Мне не хватает воздуха...– неуверенно попросил Зверь. Старший молча кивнул, подошёл к окну, приоткрыл его, а затем ушёл, перед этим решив украдкой погладить сынка вновь.       — Спасибо.– негромко поблагодарил Бист тогда, когда его уже в палате не было. Ютубер призадумался. Это был первый раз, спустя столько лет, когда отец действительно проявил человечность и, какую-никакую, заботу. Зверь негромко, налегке засмеялся, отчего-то чувствуя из-за этого себя счастливее. Может, Джимми мог бы попробовать дать ему второй шанс? В конце-концов, если б бизнесмен оставался мразью до самого конца, стал бы он открыто показывать своё беспокойство по поводу здоровью сына? Если так подумать, это тот самый раз, когда искренность из Стивена шла беспрерывно. Джеймс перевернулся на другой бок, заглянув взглядом в окно. Чёрный лексус с уникальными номерными знаками неспешно покинул территорию больницы. Свежий воздух наполнял кислородом, вызывая облегчённый вздох у ютубера. Прохлада, подобно святой водице, очищала от всего мрачного и неприятного. На улице не было никакого лишнего шума: пение птиц, ветерок, шелест листьев – сама природа казалось необычайно умиротворённой и прекрасной.       Сейчас Джимми в самом деле почувствовал себя счастливым человеком. Конечно, делать поспешные выводы по одному приятному проявлению со стороны отца рано, но филантроп уже решил, что сделает в первую очередь, когда его выпишут.