Завеса Арктара

Он следовал за мной от самого Лондона, а я даже не заметила. А еще считала себя такой наблюдательной! Глупая, наивная девчонка. Не будь странных событий так много, давно бы сложила два и два и быстро догадалась, что отец заставил его сделать ради должности. Господин управляющий директор — и это в двадцать четыре года! Слишком впечатляющая история успеха даже для парня, выросшего бок о бок с хозяйскими детьми. Я должна была понять и заметить неладное раньше, пока не стало слишком поздно. Энжела с его ростом, ежиком колючих каштановых волос и щегольскими серьгами в обоих ушах, которые я сама и подарила на прошлое Рождество, трудно не заметить, а перепутать с кем-то еще сложнее, но каким-то чудом я смогла и то, и другое. Поверила, что отец выполнил обещание, оставил меня в покое и дал право жить собственной жизнью без его советов и указаний. С чего бы? Сняв с верхней полки чемодан, уместивший весь скудный багаж на семь дней в городе, я заторопилась к выходу, желая поймать Энжела с поличным и за руку, как вора. Хотя, конечно, назвать его следовало не вором, а защитником, которого я никогда не просила. Неприятное слово и обязывающее, что горчит на языке и заставляет делать глупости. Гнаться и что-то объяснять, а может и просить объяснений. Мне хотелось посмотреть Энжелу в глаза и услышать, что он скажет, как объяснит свою слежку. Благих намерений, какими он прикрывался раньше, тут будет мало. Теперь ему придется сказать правду. Ничего другого я точно не приму. *** Терминал 2В оказался просторным прямоугольным помещением, по-своему красивым, но неуютным: россыпь магазинов, закусочных и новенькая машина, выставленная на вращающемся подиуме, настолько не вязались с воспоминаниями о моем далеком отлете, что становилось не по себе. Словно меня обманули, и на пороге был не Будапешт, а совсем незнакомый город с ворохом сюрпризов в рукаве. Найти Ривза никак не получалось. Я быстро прошла паспортный контроль, обогнула толпу в зоне получения багажа и миновала длинный холл до самых дверей, но так и не увидела знакомую фигуру снова. Теперь, зная, что Энжел рядом, я чувствовала его присутствие — или думала, что чувствую, — но найти его глазами не могла. И это злило куда больше, чем организованная им слежка в угоду нашей общей большой семьи. Конечно, отец ни за что бы не отпустил меня без присмотра. Идея с врачом ему сразу не понравилась, как и возвращение в город, принесший мне столько боли, но до этого самого момента я думала, что смогла его убедить. Разговор вышел тяжелый и долгий, но он согласился, позволил мне окунуться в авантюру с головой. Чтобы послать следом Ривза! Будто за все это время я не заслужила и капли доверия, что он щедро оказывал Роуэну, Энжелу, да и любому другому в доме. Глупо было надеяться, что разговор все изменил, и отец наконец увидел во мне взрослую, очень глупо, но почему же сердце верило до последнего? Для него я всегда буду той же чумазой и странной девчонкой, не знавшей ни слова по-английски, что, встретив его — такого безупречного и красивого — в больничном коридоре клопом вцепилась в штанину и не пожелала отпускать, пока он, наверняка сотню раз жалея, что связался с тем благотворительным фондом и решил помочь, не забрал ее с собой. К жене, сыну на пару лет старше и совсем другой жизни. Домой. В тот день он укутал меня в свой плащ и пронес до машины на руках, скрывая от моросящего мелкого дождя и всех бед на свете, и даже теперь продолжал меня защищать. Я знала, что родители любят меня ничуть не меньше, чем Роуэна или Рене, родившуюся через год после моего фееричного появления в доме, и все же это… другое. Как бы мне не хотелось обратного, Роуэн мне не брат. Он — большее, нечто драгоценное и совершенно особенное. Только мне давно пора об этом забыть. Забыть о нем, пока не случилось что-нибудь по-настоящему ужасное. Хотя бы на секунду. Роуэн. Мысль о нем отрезвила, как прикосновение к старой ране, которой никак не дают затянуться. Я тряхнула головой, отгоняя воспоминание о его лукавой улыбке подальше, и, дрожа от сырого, пробирающего до костей холода, пошла к ближайшему автомату с кофе. Знала, что не сомкну глаз до самого утра, если выпью хотя бы чашку, но все равно не смогла отказать себе в удовольствии. Должно же в этой поездке случиться хоть что-то хорошее? Словно в ответ на мою невысказанную вслух мысль, рассекая толпу встречающих, мимо пронеслись врачи с носилками в руках. Лицо моего неудачливого соседа не было накрыто пожелтевшей простыней, а вид был куда здоровее, чем в нашу встречу в салоне, и я с облегчением подумала о том, что хоть кому-то сегодня повезло. Если приступ и обморок можно назвать таким громким словом, конечно. Автомат принял оплату картой, фыркнул, выбросил бумажный стаканчик и, бормоча, до самых краев наполнил его дымящимся кислым кофе. Подхватив напиток за секунду до того, как он перельется, и едва не расплескав все на новые сапоги, я подняла глаза, чтобы снова отыскать взглядом носилки, но увидела кое-что другое. Пальцы. Красивые, длинные и музыкальные. А за ними — удивительное, лишенное красок лицо. Такое чудное и необыкновенное, что оно едва могло сойти за настоящее. — Ой, — вздохнула и выругалась я, крепче перехватывая норовивший выпасть кофе. Парень, замерший за стеклянной перегородкой чуть в стороне от меня, моргнул и приветливо помахал рукой, наконец оторвав пальцы от стекла. Гипноз — или чем еще было мое внезапное наваждение — спал, и я словно проснулась. Нет, он был не порождением моего кошмара или дурной шуткой. Всего лишь человеком. Альбиносом, если быть точной. Завороженная ленивым и царственным жестом так же сильно, как всем его видом, я не сразу поняла, что машет он не мне, а миниатюрной, светловолосой девушке в очереди к автомату. — Ты все-таки пришел? — удивилась девушка, не сумев сдержать усмешку. — Просила же встретить меня дома. Я вдруг почувствовала себя лишней и чужой на празднике жизни. Вокруг кружили люди, сыпались слова, крики и смех, но все это — вне меня и не для меня. С кем-то еще. Рядом, но невозможно далеко. В мире, у которого еще есть будущее, тогда как у меня — почти уже нет. — Ты дома, — словно прочитав мои мысли, произнес парень, оказавшись рядом и вновь обратившись к другой. У него оказалась чистая английская речь и приятный бархатный тембр, что совсем не вязалось с инопланетной внешностью. Отчего-то я приняла сказанное на свой счет, посчитав его слова добрым знаком. А потом, съедаемая любопытством, невольно потянулась в сторону неожиданной парочки, продолжая искоса посматривать на них и прислушиваться. — Без тебя в доме стало совсем тоскливо, Ела. Видят боги, я едва не купил билет в Лондон, чтобы вернуть тебя силой. Девчонка с каре улыбнулась, явно смущенная его словами, бросила взгляд альбиносу за спину и кокетливо спросила: — О, Келсо, неужели это мне? Тот, кого звали Келсо, явно был из слуг. Высокий, болезненно худой и темный, как грозовая туча перед ливнем, он во всем не походил на хозяина, с которым явился, и оттенял его как тень оттеняет яркий солнечный свет. — Да, моя госпожа. Небрежным и царственным жестом девушка приняла из рук слуги букет алых, влажных от дождя роз и тут же прижала его к груди. Проторчав у автомата непозволительно долго, я наконец отошла в сторону, уступая троице место. — Я же просила не называть меня так. — Точно, госпожа. Девчонка хмыкнула, а альбинос покачал головой, словно становился свидетелем их мягкой перепалки уже не в первый раз. — Ты ведь знаешь, что он не сможет, — пожурил он. — Но я все равно могу попытаться. Будешь мне мешать? — Кто я такой, чтобы тебя останавливать, сестренка? Уголки его губ приподнялись в улыбке, и я невольно поморщилась, припоминая что-то. Забытое и старое, оно тут же вылетело из головы, уступив место куда более приятным мыслям. Сестренка. Значит, она его сестра, а не девушка, как я решила сразу? — Отец не приехал? До встречи с провожатым оставалась пара минут, но я никак не решалась уйти, продолжая слушать то, что меня совершенно не касалось. — У него дела, прости. — Охота скоро? — с пониманием кивнула девушка. — Каждый раз забываю. Охота? Не слишком ли близко к городской черте? Или речь об охотничьих хозяйствах неподалеку? Я бы с радостью согласилась, что любая охота — жуть и варварство, но отец и сам любил пострелять. Как и все предки-высокие лорды до него. Меня, хоть и научили сносно держать ружье, с собой обычно не брали, а вот у Роуэна выбора не было. — Не здесь, госпожа, — прервал ее Келсо, а потом бросил выразительный взгляд в мою сторону. Мы с альбиносом, только теперь вспомнившим, что они не одни в целом мире, наконец встретились глазами. Я медленно досчитала до пяти, с неохотой отвела взгляд и, сделав вид, что страшно заинтересовалась затертой напольной плиткой, неверным шагом пошла прочь. — Какого черта? — донеслось мне в спину. *** Мир за окнами расцвеченного огнями аэропорта казался темным, пугающим и совсем незнакомым. Не таким, каким я представляла его все эти годы, опираясь на смутные детские воспоминания и ставшие родными кошмары. Не то, неправильно и не так. Совсем по-другому. Слишком мирная картина, пасторальная и чужая. Без крови и горячих огненных звезд, сдирающих кожу с рук, стоит к ним прикоснуться, — ощущения другие. В моих снах Будапешт сплетен из золота, сверкающих огней и темной магии, но в пейзаже за окном все слишком приземленно и дико. Впрочем, это пока не город… До самого Будапешта мне еще предстояло добраться. Убедившись, что странная троица не собирается меня преследовать и выговаривать за подслушанный разговор, я вернулась в зал прибытия, чтобы встретиться с провожатой, нанятой доктором. Пришла точно ко времени, но никого даже отдаленно похожего на описание в зале не увидела и вдруг испугалась, что Нина — так ведь, кажется, ее звали — не придет, и вся поездка окажется пустой суетой и несмешной шуткой. Или ловушкой?.. А если город — нечто, дремлющее в глубине его вековых каменных корней — придумало извращенный способ вернуть меня домой и завершить начатое восемнадцать лет назад? Если люди, убившие моих родителей, настоящих родителей, все еще живы и хотят крови? Боги. Знакомая паника накатила горячей удушающей волной. Я тяжело привалилась к стене, потеряв опору в собственном слабом, хрупком, тщедушном теле. Перед глазами поплыло, рука без моей на то воли взметнулась вверх, ни то желая кого-то ударить, ни то дирижируя далекой, неслышной уху музыке. Приступ недуга как всегда нагрянул внезапно и когда я совсем его не ждала. *** Божьи коровки. Я попыталась выговорить сложное для себя название, но вышло совсем не похоже. Уроки с логопедом начались недавно, и особой пользы от них не было. Сверкнув улыбкой, мальчик терпеливо повторил: — Божьи коровки. — Божьи коловки? — Почти. Маленький жучок, петляя, прополз у него по руке и, не зная, куда еще ему деться, покорно перебрался мне на ладонь. Такой хрупкий. Я поднесла его к глазам, желая рассмотреть получше. — Класивый, — отметила я. — И ты тоже. Мальчик удивленно вскинул бровь и ничего не ответил. — Класивый, — с нажимом повторила я. — А я? Волосы у него были светлые и длинные, а глаза — будто два раскаленных докрасна угля. Я никак не могла на него насмотреться. — Какая разница? После того, что случится сегодня, такие мелочи уже не будут иметь никакого значения. Ты понимаешь? Смахнув божью коровку в окно, он обернулся ко мне и, мягко улыбнувшись, принялся собирать разбросанные по полу игрушки. Больше на меня не взглянув. *** Я замерла, пытаясь унять грозившее выпрыгнуть из груди сердце. Не помогло. Видение было таким ярким, что мне понадобилось довольно много времени, чтобы вернуться к реальности и разобраться, где настоящее, а где — игра воспаленного воображения. Шум вокруг превратился в раздражающий, отвратительный рев. Я не могла разобрать ни слова из языка, что лился на меня со всех сторон, не могла принять помощь, даже если кто-то ее предлагал. Страх сковал тело, душу и сердце. Мне не место здесь, не место в этом городе, что исторг меня еще малышкой и ни разу не напомнил о себе после. Некоторые вещи стоит похоронить и, вдохнув полной грудью, бодро идти дальше, не оглядываясь и не сожалея ни о чем. Все закончилось еще восемнадцать лет назад. Я огляделась в поисках Энжела, который точно был неподалеку, но вместо этого краем глаза вновь заметила альбиноса с компанией, рыскающих вокруг и будто высматривающих кого-то. Не меня ведь? Пожалуйста, только не меня. Мне и без этого хватало проблем. Спрятавшись за спинами большой и шумной туристической группы, я совсем не заметила, как ко мне приблизилась странная невысокая женщина. — Вы — Ева? — сурово спросила она. Из-под надвинутой на глаза траурной черной шляпы на меня с укором глянули два хитрых лисьих глаза. Живой и мертвый.