Завеса Арктара

Узнать себя в другом — пугающее и неприятное чувство. Тревожное, гадкое и неправильное. А уж когда этот кто-то — мертвец… — Траурница, значит. Едва я выдохнула и позволила себе поверить, что все еще может быть хорошо, как проклятый город вцепился мне в горло когтями, чтобы мучать и сводить с ума. — Верно, госпожа. Отложив краски, художник поднял глаза и, вероятно, приметив мое сходство с портретом, невольно отодвинулся вместе с переносной скамеечкой, на которой сидел. — Эта девушка умерла? — спросила я, указывая раскрытой ладонью на портрет. На холсте несомненно была изображена другая — хотя бы потому, что я жива, а она — нет, — но отчего-то мне хотелось, чтобы художник сам это подтвердил. Назвал имя несчастной и тем окончательно отделил ее от меня. — Мне так сказали, госпожа. Он отвечал неохотно, но я цеплялась за его слова, как за соломинку, словно они и правда могли все объяснить. — Вы не сами нарисовали ее? — Я срисовал, — быстро поправил он. — Сделал копию, если вам угодно, с оригинала галереи «Роза». Продавать копии не запрещено… Я бы не стал… — Галерея здесь, в городе? Что-то внутри меня, темное и неназванное, отчаянно желало, чтобы галерея с весьма не оригинальным названием оказалась далеко-далеко, за тысячу километров от Будапешта, в месте абсолютно недоступном и закрытом даже со всеми деньгами и связями отца. Есть тайны, к которым не стоит прикасаться, и что-то подсказывало, что эта — одна из них. Незримая черта, заступи за которую уже не сможешь вернуться назад. И все же… — Хотите запишу для вас адрес? — услужливо предложил художник. — Если любите современное искусство, вам точно там понравится. Красивое место и уникальное, мы им гордимся. Я задержала взгляд на его припорошенной сединой бороде и тонких губах, изогнутых в растерянной улыбке. Искреннее желание помочь настораживало, заставляло сомневаться и нервно теребить молнию на куртке. Впрочем, после всех событий мне что угодно показалось бы подозрительным. — Что ж, давайте адрес. Достойной причины для отказа не нашлось, и я медленно кивнула, подкрепляя слова нервным жестом. Едва листок с адресом непривычной тяжестью лег в карман, по соседству со зловещим кольцом, доставшемся мне вчера, я попрощалась с мужчиной и пошла прочь, потеряв к прогулке и достопримечательностям всякий интерес. До поездки к доктору оставалось почти два часа, и это время чудилось мне вечностью. Я блуждала по каменным улицам, будто призрак, и не могла найти себе места. Хотела напиться в одном из руинных баров — и не важно, что они еще закрыты, — или плюнуть на все, поддаться страху и броситься в аэропорт, забыв обо всем, словно его и не было… Но не сделала ни того, ни другого. — Мне нужен этот врач, — словно мантру повторяла я, силясь удержать себя в этом городе и странной жизни хотя бы еще один день. Отыскать отель, по жутковатой вывеске и смутным внутренним ощущениям, так и норовившим обмануть, оказалось не просто, и я шагнула в знакомый холл за десять минут до назначенной встречи. Тени, разлитые по углам, качнулись мне на встречу, а вслед за ними из темноты выступила и мрачная хозяйка дома. Если до встречи с ней у меня еще оставались сомнения о природе утреннего происшествия, теперь от них не осталось и следа. Что бы ни сказала гостеприимная госпожа, по ее глазам видно, что заперли меня намеренно и с конкретной целью. Только какой? — Мисс Грант! — произнесла хозяйка с такой строгостью, словно пыталась парализовать меня этим именем и накрепко припечатать к земле. — Кухарка не нашла вас в номере, когда принесла завтрак. Я едва сдержала готовый сорваться с губ смешок. Злой и горький. — Наверное, к ее приходу меня уже там не было. Мы схлестнулись взглядами и, прочитав в моих глазах слишком много, хозяйка первой посмотрела в сторону. Не просто мне за плечо, но уперла их в пол, стараясь скрыть стыд и что-то еще, глубоко мне непонятное. Да что же тут творится? Происходящее нравилось все меньше, но пасовать и бежать было не в моих правилах: дома засмеют, а то и вовсе не пустят на порог, если узнают. Умение решать проблемы дети у нас впитывали с молоком матери. — Вам следовало дождаться завтрака, госпожа. Таковы правила. Неужели вам обязательно было их нарушать? Прикинув, где найти место для ночевки на сегодняшний вечер и все последующие, подальше от подозрительной хозяйки, ее мрачного дома и странных правил, которые мне не озвучили, но обязали соблюдать, я решительно шагнула вперед. — Я не смогла открыть дверь утром. Кто-то запер ее снаружи. — Вот как, — хозяйка совсем не выглядела удивленной. — Не думаю, что ее правда кто-то запер. Дом старый и иногда такое… случается. После дождя и бури бывают разные неожиданности. Мы бы непременно решили эту проблему, но, кажется, вы блестяще справились с ней самостоятельно. Ее глаза сверкнули. — Вышла через окно, — холодно ответила я. — Вам стоило отдать мне номер выше. — Да, это была моя ошибка, — кивнула хозяйка. Чувствуя, как пальцы холодеют от страха и острого, как мороз, предчувствия беды, я кивнула в ответ и, не сказав больше ни слова, прошла в свою комнату. *** Мои вещи кто-то трогал. Я поняла это едва переступив порог крохотного номера, а может — и того раньше, едва в нос ударил терпкий древесный запах. Мужской парфюм, совершенно точно не принадлежавший ни мне, ни кухарке с завтраком, ни даже хозяйке. Но зачем кому-то понадобилась моя комната, да и я сама? Или не просто кому-то, а им? Думать о плохом, что невольно приходило на ум, совсем не хотелось. Те, кто совершил нападение много лет назад, не могли найти меня, не стали бы следить так долго и обыскивать сейчас. Ведь даже тогда я не была их целью. — Успокойся, Ева. Если бы они хотели убить тебя, сделали бы это еще восемнадцать лет назад. Из вещей ничего не пропало: одежду и остальное смотрели, перекладывали и трогали, но не унесли с собой и мелочи. Почему? Призрачная девушка, мелькнувшая в отражении старинного трюмо, удивленная и растерянная, совсем как я сама, ничем не помогла с ответом. У них, привидений, ведь так и заведено? — Ну и ладно. Сама разберусь, — ответила она моими губами. Я забралась с ногами на кровать и подтянула к себе смартфон, забытый на тумбочке. Ты здесь, правда? Сообщение за милю отдавало отчаянием и страхом, но ничего лучше я не придумала. Мне нужен был быстрый и честный вопрос, ведь застать его врасплох казалось лучшей тактикой. Она срабатывала раньше, сработала и теперь. Энжел не отвечал долгих пять минут, но я видела, что он все прочитал. Так и знал, что ты догадаешься. Заподозрила еще в самолете? Хотя я особо и не пытался прятаться… Я попыталась сдержать победную улыбку, но вышло не очень. Уголки губ приподнялись сами собой, как и всегда, если дело касалось Энжела и его обволакивающей доброты. Скажем, в аэропорту. Ты остановился в том же отеле? Мне хотелось угадать и в этом, но сделать это два раза подряд оказалось слишком сложно. Я ведь еще не фокусник, а ученик, которому сами боги дали право на ошибку. В местечке попроще ниже по улице. Твое заведение мне не по карману, принцесса. Я хмыкнула. Старая кличка, позаимствованная у сварливой колли, что была у нас в детстве, обычно выводила меня из себя, но сейчас даже позабавила. Неужели на должности, что дал тебе отец, так мало платят? Или ради нее ты готов работать за еду? Энжел наверняка бросил крепкое словцо не для нежных девичьих ушей и закатил глаза к бесконечному и далекому небу, прежде чем ответить. Ты правда хочешь знать? Я не хотела, и он прекрасно это знал. Жаль, что ты не в моем отеле. Мне стоило подвести к тому, что я хочу сказать и о чем попросить, плавнее и мягче, но страх мешал думать и подбирать слова. Ривз, конечно, быстро уловил мое настроение. Что-то случилось? Честно говоря, я не думал, что помощь понадобится так быстро. Я пропустила его шутку мимо ушей. Отцу не стоило затевать слежку, но определенные плюсы в этом есть. Он ничего не ответил и мне пришлось продолжать самой. Поможем друг другу? Ты не мог бы проследить за мной прямо сейчас? Скажем, до одной больницы за городом… *** С Энжелом и его арендованным авто за спиной мне было хоть чуть-чуть, но спокойнее. Не то чтобы я думала, что доктор Балаш пустит меня на органы или сделает еще что-нибудь ужасное — в таком случае ему проще подождать, пока недуг убьет меня без его активного содействия… Но всякое возможно. До сих пор я вела себя на редкость беспечно, и с этим пора было заканчивать. Пока проблемы, накручиваясь друг на друга как снежный ком, не погребли меня с головой. И все же — перебор странностей для одного дня и одного человека, чтобы посчитать их за совпадение. Нет, здесь явно намечалось нечто большее, до чего мне только предстояло докопаться. Уже совсем скоро. — Это вы заперли меня в номере? — спросила я Нину, едва мы выехали на широкую загородную трассу и прибавили газу. — Зачем? Она посмотрела на мое отражение в водительском зеркале — мрачное и почти незнакомое — и на секунду на ее лице промелькнуло что-то, напоминающее тревогу и даже злость. Словно она расстроилась, что упустила такую возможность и не придумала ловушку сама. — Нет, — твердо сказала она, и я почти ей поверила. Почти. Сомнение — верная дорога к истине, и губить его на корню глупо и неправильно, особенно когда причин сомневаться так много. — Доктор Балаш не просил вас «позаботиться», чтобы я никуда не делась до приема? — продолжила напирать я. Нина вдруг рассмеялась, и смех ее напомнил крик дикой оголодавшей птицы, низко парящей над водой в поисках пищи, отчаявшейся и одинокой, как и она сама. — Смешно. Водитель, все тот же, что сопровождал нас вчера, нахмурился, крепче обхватил руками руль, но промолчал, оставив спор только между нами. — С чего вы взяли, что могли куда-то деться, дорогая? Я безупречно выполняю свою работу, а вы хорошо за нее платите. Доктору нужны его деньги, и я доставлю вас, что бы ни случилось. Прикинув, во что выльется новая колкость, я благоразумно прикусила язык и вдруг подумала, что все еще могу повернуть назад… Чудом открыть дверь, которая, конечно, не заперта, и на полном ходу выпрыгнуть из машины, надеясь, что Энжел подберет меня живой и здоровой, а не по кусочкам, что окажется вернее после такого трюка. Неужели я не смогу? Неужели путь отныне ведет только вперед? — Дайте мне свою вещь, — окончательно отбросив игру в добрую провожатую, потребовала Нина, обернувшись ко мне в пол-оборота. — Ограбить меня хотите? — не сдержалась я. — Разве вам есть, что мне предложить? Она с вызовом посмотрела мне прямо в глаза, пронизывая холодным взглядом насквозь, и я невольно поежилась, проиграв партию в самом ее начале. — Что вы хотите? А если она попросит ноготь, глаз или ногу? Как я стану выкручиваться и что — врать? Вновь вспомнив о вчерашнем кольце, единственной ценности, что зачем-то взяла с собой, я подумала было предложить его, но осеклась, так ничего и не поставив на кон. Странное чувство, необъяснимое и властное, не позволило мне говорить о нем, не позволило показывать и даже думать про кольцо в присутствии этой суровой женщины, словно я была хоббитом из сказки, а она — могучим Сауроном, мечтающим его заполучить. — Я не причиню вам вреда. Доктор Балаш придерживается неких традиций и, если вы все еще хотите попасть к нему на прием, вам стоит слушать то, что я говорю, — процедила Нина, не убирая руки. — Желаете продолжать спор? От сердца отлегло. Может, все не так плохо, как я успела себе придумать? Да, сопровождающая у меня со странностями, а закрытая утром дверь просто за гранью здравого смысла, но не могло ли это быть простым наслоением чудовищных событий, никак не связанных между собой? — Я хочу увидеть доктора, — твердо сказала я и, подумав секунду, сняла из ушей любимые сережки-капельки. — Это подойдет? Нина бережно приняла дар из моих рук и, разместив его на ладони, поднесла к собственному мертвому глазу, будто забыв, что он больше ничего не видит. — Чудно, — резюмировала она, убрала сережки в карман и вместо них извлекла старую, потемневшую от времени монету. — Это вам. Честная цена. Мне совсем не хотелось прикасаться к монете руками, но все же я ее взяла. Повертела в руках, рассмотрела с обеих сторон и только после всех манипуляций подняла глаза на провожатую. — Отдадите доктору вместо платы, — приказала она. — Значит, денег и правда оказалось мало… — протянула я, вспомнив слова лечащего врача далекую неделю назад. — Она римская? Изображенное на монете существо совсем не напоминало кого-нибудь из римских императоров. По правде, и на человека оно не очень походило. Суровое, жесткое лицо в профиль: борода, уши длинные, как у эльфов, а глаза зажмурены, но все равно смотрят на далекое солнце, пронзенное шипами. Или на звезду. Я не могла не спросить. — Что на ней? — Нечто более древнее. — Кажется, я совсем не понимаю к чему вы клоните, — призналась я. — Но вы ведь не расскажите больше? — Не думаю, что это необходимо. Не найдя сил на новые возражения, я устало откинулась на мягкую спинку сиденья и, рассеянно вглядываясь в проплывающий за окном пейзаж, внезапно заметила среди редких елок нечто, заставившее меня забыть обо всем на свете. Тревожное, знакомое. Свой худший кошмар или только его силуэт. Огромный, как скала, из желтого, побитого ветром и дождем камня, с башенками, зелеными террасами и окнами, напоминающими бесчисленные паучьи глаза, он совсем не изменился за годы, что мы провели врозь. Но как? Мое дыхание вдруг стало поверхностным и частым. Танипноэ, так ведь, это, кажется, называется, если переходит в болезнь? Хорошее название для танца, но не чего-то, способного убить. — Это и есть особняк доктора Балаша? Я понадеялась, что новый приступ недуга накроет меня с головой и с обмороком унесет далеко-далеко, но этого так и не случилось. Недуг проявил жалость, когда я меньше всего этого ждала. Шурша гравием, машина проехала по широкой подъездной дорожке и остановилась у высокого крыльца с массивными, испещренными таинственными символами дверями. Я узнала их так же, как узнала остальное. Прекрасное, монструозное, чудовищное здание, в котором все и случилось. С которого все началось. Место, что отняло у меня родителей и кое-кого еще… Ну, здравствуй, дом.