Завеса Арктара

Дом. Ад, полный огня и крови. Место, в котором я родилась и которое покинула так давно… — Привет, — пробормотала я. Теперь, после возвращения в личную преисподнюю, идея с выпрыгиванием из машины на полном ходу уже не казалась такой безумной. Я бы отдала многое, если не все, чтобы вернуть жизнь на десять минут назад, когда все еще казалось относительно нормальным. Но кто я такая, чтобы время играло за меня? Так, бедная родственница, потерявшая даже собственное имя. — Что это за место? — каким-то чужим, дрогнувшим голосом спросила я, выбираясь на лужайку следом за водителем и Ниной. — Доктор Балаш создал здесь рай, — с интонацией убежденного сектанта пояснила провожатая. Совсем не то, что мне хотелось услышать. — Давно здесь лечебница? — осторожно уточнила я. Этот ответ был мне известен. Восемнадцать лет. С того самого дня, как отмыли кровь и вынесли трупы. — Десять лет. Терпение Нины иссякло, уступив место привычному уже раздражению, и я благоразумно не стала задавать новых вопросов, хотя в голове их появлялось все больше. — Не уверена, что хочу туда идти, — тихо сказала я. — Думала, что хочу, но теперь не уверена. Мне не хотелось объяснять, почему так. Наверное, я бы просто не смогла объяснить. — А жить? Вы хотите жить? Или вернуться домой? Напоминание о доме — настоящем, что принес мне так много хорошего на контрасте с тем, что возвышался прямо передо мной, — помогло найти силы, выбраться из машины и сделать неуверенный шаг вперед. А за ним еще один и еще, будто в разученной до последнего движения роли, удобной и разношенной, как домашние тапочки. Вот так. Спокойней. Доктор Балаш не мог знать, какому испытанию меня подвергает, не мог догадаться, что я — та самая девочка, чудом уцелевшая в старой резне. Конечно, не мог. Но почему тогда так тошно? Толкнув знакомую дверь, я вошла в холл первой, зажмурившись от непривычной темноты, ударившей по глазам. — Живее, госпожа. Сквозняк принесет пыль, а доктор совсем этого не любит, — поторопила Нина. Все изменилось. Пол в прихожей не был залит кровью, вокруг не лежали жуткие, притихшие навсегда фигуры, но впечатление все равно выходило мрачным. В сводах высокого потолка, теряющегося в полумраке, расцветали тени, неясные силуэты людей, которых давно нет. Скудная мебель — вероятно, та ее часть, что смогли спасти из огня и отмыть от крови, — потемнела от времени и сквозившей от окон сырости. Здание неуловимо напоминало склеп, каким оно, в сущности, и являлось все эти годы. — Добро пожаловать, госпожа! — произнесла Нина и легонько коснулась моего плеча, призывая не задерживаться и не глазеть по сторонам. Я боялась, что она добавит шуточное «домой», но, к счастью, этого не произошло. Как и доктор, она явно ни о чем не знала и даже не могла себе представить мою историю, раз привезла сюда. Это давало мне пусть малое, но преимущество. Тайну, которую можно разменять, если все сойдет с рельс. Нечто, о чем они точно захотят узнать. Дом… Рай? Так, кажется, Нина назвала это место несколько минут назад? Я горько усмехнулась. Нет, совсем нет. Дом никогда им не был и теперь уже никогда не станет. Он — что угодно другое. *** Меня ввели в темную комнату с плотными и тяжелыми шторами на окнах. Воспаленный разум тут же сравнил их с театральными кулисами, что я так любила, но оттенок скорее напоминал цвет сырой туши на витрине мясника, чем благородный темный бархат. В нос ударил тяжелый больничный дух — непередаваемая смесь лекарств, антисептика и долгой болезни. Я молча села, не вполне уверенная, что бывала в этой комнате в детстве, ведь мать с отцом редко отпускали меня дальше треугольника собственной детской, библиотеки и трапезной внизу. Погодите… стоп. Стоп, стоп, стоп. Что произошло? У меня на самом деле получилось вспомнить, одним глазком заглянуть в собственное прошлое? Но почему память решила вернуть эти фрагменты сейчас, а не годы назад, когда я молила дать мне вспомнить хотя бы что-то? — Доктор скоро подойдет, — шепотом объявила Нина, секунду помедлила у двери, словно совсем не хотела уходить, и оставила нас с домом наедине. Тишина обрушилась на меня тяжелой удушающей волной. Дом никогда не был громким и полным жизни — для нас троих и слуг он был явно великоват, как я теперь поняла, — но сейчас тишина была другой. Плотной, густой и жуткой. Словно в целом мире не осталось ничего живого, способного радоваться, смеяться, издавать хоть какой-нибудь звук. Разве не должно быть в лечебнице, со всеми ее пациентами, врачами и медсестрами, несколько… более шумно? Ни тиканья часов, ни шагов, совсем ничего, как будто все вокруг облепили ватой. Не в силах терпеть эту пытку, я резко поднялась на ноги и, сделав два шага к окну, с трудом раздвинула шторы, впуская в комнату воздух и свежий солнечный свет. — Не стоило горячиться, моя дорогая. Хоть мы и заставили вас ждать. Я резко обернулась и увидела перед собой невысокого круглого человека в очках с толстой оправой, выглаженных брюках и поношенном свитере поверх белой рубашки. На нем не было больничного халата, но я тут же поняла, кто передо мной. По глазам, светящимся любопытством и тонким умом. — Черт. — Близко, но нет. Мы не он. Полномочий будет маловато. Мне понравился его английский, но манера говорить о себе во множественном лице — немного сумасшедшая и странная — слегка сбивала с толку. — Здесь было темновато, — зачем-то оправдалась я. — И душно. — Неужели? — улыбнулся доктор Балаш, приглашая меня сесть на кушетку перед его столом. — Мы и не заметили. Мы любим тепло, знаете ли. Годы уже не те. — Можно я все-таки оставлю окно открытым? — Ну, разумеется. Только верните на место шторы. Я покорно выполнила его просьбу и села на кушетку, а сам доктор разместился в кресле у стола. Сиденье это оказалось таким огромным, что в нем без проблем могла бы разместиться пара таких, как он, хотя и сам доктор был человек немаленький. Не зря в детстве мне казалось, что наша мебель больше подошла бы великанам. — Монета у вас с собой? — вежливо уточнил доктор, напоминая о плате, про которую я забыла, едва его увидела. — Дайте нам посмотреть. — Д-да, конечно, держите. Я покорно достала монету и протянула ее врачу. — Отдаете ли вы ее по чистой воле и справедливому желанию? Слова показались мне странными, словно мы затевали не терапевтический прием, а свадьбу. — Конечно. Он принял монету из моих рук и, не глядя, убрал в карман брюк, тут же забыв о ее существовании. Легко и непринужденно, словно с самого начала собирался именно так и поступить. Интересно, для чего тогда был нужен весь этот спектакль? — Что ж, госпожа Грант, мы безмерно рады познакомиться с вами лично! — в его голосе послышались заискивающие нотки, от которых мне стало не по себе. — Раз с формальностями покончено пора официально представится. Лазло Балаш. Мы ваш врач. Доктор оставался в тени и на расстоянии, так что я, как не меняла свое положение, не могла разглядеть выражение его лица. — К вам нелегко попасть, господин Балаш, — ответила я сухо. Мой тон явно не пришелся доктору по душе. Он попытался скрыть недовольство за улыбкой, но я все равно заметила, как нервно дернулась его широкая ладонь, желая возразить хотя бы жестом. — Зовите нас Лазло, прошу. Хорошее имя, правильное. Мы его оставили. — Что, простите? — Лазло. Я спрашивала скорее про «оставили», но он ловко ушел от ответа. — Приятно познакомиться, Лазло. Он грузно потянулся за папкой, лежащей на краю длинного, как корабль, стола, и кончиками пальцев подтянул ее к себе. — Так что вас к нам привело? — спросил он, переложив ее поближе и так и не раскрыв. — Жизнь или смерть? Я задумалась, не зная, что подходит больше. — Все есть в моей карте, — дежурно огрызнулась я. — Это ведь она у вас там? — Копия, — подтвердил Балаш с кивком. — И мы ее читали. Да, прочитали всю до буквы. Но вопрос, кажется, был не о ней. Что именно вас к нам привело? Его мягкая агрессия здорово выводила из себя. Я и понятия не имела, как ей противостоять, если ответное нападение господина доктора не задевает. — Я хочу жить, — заявила я, до боли стискивая колени ладонями. — Хочу, чтобы вы помогли мне справиться с недугом. Доктор мгновение помолчал, лениво крутя в пальцах ручку. Дорогой паркер или что-то на него похожее. — Значит, все-таки жизнь. О, мы любим честность. Ее горечь так пьянит! — наконец сказал он. — Приступы начались не так давно, да-да, но возвращаются все чаще. Уже и от обмороков не сбежать, правда? Боитесь, что один из кризисов окажется сильнее, чем вы, верно? Мы чувствуем, знаем. То, что со мной творилось, так же походило на обычные приступы и обмороки, как сова походила на луну. Или еще меньше. Нет, это было нечто другое, пугающее и непоправимое. — Не только, — нахмурившись, поправила я. — Часто не могу вспомнить, что делала и с кем говорила. А в последний раз просто отключилась в аэропорту и видела… кое-что. Обрывок воспоминания. Кажется, так и стояла посреди зала, пока все не кончилось. — Должен признать, вы неплохо выглядите для девушки, оказавшейся на той стороне, — хмыкнул доктор. — Так хотели вернуться назад, что не побоялись шагнуть обратно? — О чем вы? Я не оставила его странное замечание без внимания, но ответа не получила. — Опишите свои ощущения, когда это происходит. — Я вижу кошмары. Жуткие сцены, от которых все внутри леденеет. Нечто, чего не стоит видеть никому. Только в последний раз было не так, уже в Будапеште. Лазло посмотрел внимательно, словно только теперь заметил меня по-настоящему. — И что же вы видите в своих кошмарах, моя дорогая? — Кровь. Никакой другой ответ не смог бы передать смысл лучше. Собеседника он тоже, похоже, устроил. — Интересно. Глаза доктора по-звериному сверкнули в полутьме: он резко поднялся и, преодолев расстояние между нами, присел на корточки и пальцами принялся ощупывать мое лицо. Руки у него были теплыми, но я, как истинное дитя зимы, не почувствовала от этого и доли удовольствия и только смиренно терпела каждое его прикосновение. Словно от реакции на случайное из них зависели вердикт и результат. — Хм, вот как! — приговаривал он, разворачивая меня из стороны в сторону и будто выискивая на лице и теле знакомые признаки смертельной болезни. Не находя ни одного. — Тут не болит? Мы посмотрим, проверим и тогда… Не метку ли дьявола он так настойчиво искал? Ту, что находили в средневековых женщин, которые и ведьмами-то никогда не были… — И тут тоже ничего особенного не чувствую. Его манипуляции все больше казались игрой без ясной цели и смысла. Я едва держалась, чтобы не сбросить крепкие руки с себя, хотя едва ли бы он так просто это позволил… Было в его взгляде что-то, заставляющее меня подчиняться: из того, что не объяснить простыми словами и без долгих вводных речей, но можно почувствовать. Суеверная, первобытная жуть. — Кровотечения из ушей, носа, рта? Он заставил меня широко открыть рот, словно надеялся обнаружить в гортани зловредного духа или паразита из других миров. — Нет! — вопрос показался мне настолько странным, что я невольно повысила голос, отвечая на него. Доктор передал мне градусник и, сделав нервный круг к столу за фонендоскопом, целых две минуты слушал, как бьется мое сердце. — Все так плохо? — Напротив, ваше сердце такое сильное, что временами нам чудится, будто их два, — задумчиво отозвался он. — Раны за ухом, под ключицей или коленями замечали? — Нет! А они должны быть? — вновь осмелела я. — Доктор, скажите прямо, что не так. Я должна понять. Не знаю, что вы стараетесь найти, но все это скатывается в какой-то фарс. Моя проблема с головой, а не с телом, это проверено много раз. Не поверив на слово, он слегка отогнул мне ухо и осмотрел его заднюю поверхность лично. Что, интересно, хотел там найти? — Мы не станем вас лечить, — отодвинувшись на расстояние вытянутой руки, заявил он. — Нет, только не вас, мистресс. Лицо его разгладилось. Доктор шутливо поклонился, и я моргнула, скорее удивленно, чем расстроенно. Смысл сказанных им слов прошел сквозь сознание ничем его не зацепив. Не в силах осознать, я повторила фразу про себя и только потом поняла, что именно она значит для моего уютного мира внутри и за его пределами. Но почему нет? — Вы не можете отказать мне! — заявила я, вскинув на доктора взгляд, такой отчаянный и яростный, что он не посмел отвести глаза. — Если дело в деньгах… — Мы похожи на того, кто нуждается в такой мелочи, как деньги? — он выразительно обвел рукой комнату. — Дело не в них. Балаш просто не мог мне помочь, не знал и не умел сделать невозможное. Признать это оказалось нелегко, но необходимо. Хотя бы попытаться. — Хорошо. Я приняла поражение, впитала его по капле, но отчего-то не торопилась уходить. Замерла, ни на что не надеясь и ничего больше не ожидая от нашей встречи. Это только в фильмах все решается в последний момент, и супергерой вытаскивает героя-неудачница из огня. В жизни до такого часто далеко… Я уже не верила, что доктор меня спасет, больше ни во что не верила, и просто хотела побыть в этой комнате и этом доме еще хотя бы секунду, словно это осталось единственным моим желанием и единственной целью в жизни. Остаться здесь навсегда. Вмиг осознав, что происходит нечто совершенно неправильное, против воли и моего существа, я попыталась подняться на ноги, но они словно налились свинцом, крепко привязав меня к полу. — Что вы со мной сделали? — спросила я, а доктор Балаш только посмотрел своими пронзительными хищными глазами. — Вы сами принесли монету и дали нам разрешение, хотя мы спрашивали, — пожал плечами он. — Но мы все равно дадим вам шанс. Сможете дойти до двери — выйдете и из дома. — А если не смогу?.. Мужчина взглянул без тени сочувствия, отошел к окну и, скрестив руки на груди, снова на меня посмотрел. Не наслаждаясь зрелищем, а скорее прикидывая, как далеко зайдет потеха, что он затеял. — Обманули… Не думали… Лечить… — язык вяло и нехотя шевелился во рту, но я не давала себе принять неизбежное и сдаться. — Почему?.. Мой отец… — Никогда ни о чем не узнает. Мы умеем хранить секреты. И научим вас, мистресс, если станете вести себя хорошо. Согласен, случай необычный, но разве я не видел монету своими собственными глазами? Энжел наверняка ждал у ворот, значит, все, что мне нужно — встать и сделать десяток сложных шагов до двери. Не так далеко, как кажется, если постараться и отбросить ужас и сомнения прочь. — Вы… Меня… Убить? — Мы не убиваем людей. Они — больше, чем просто жизнь. Они ресурс. Хотят найти выход, а мы — другое. Честная сделка и достойная цена. Хорошее место и наш рай, вы сами скоро все увидите. Не представляя, о чем бормочет этот сумасшедший, я рывком двинулась вперед, но споткнулась и едва не упала лицом вниз, уцепившись за что-то из мебели в самый последний момент. Казалось, Балаш удивился, что мне удалось выстоять под его взглядом так долго. — Не останусь… Здесь… Клянусь… Балаш наклонил голову в бок, точь-в-точь любопытный кот, наблюдающий за добычей, что уже у него под лапой. — Шанс. У вас все еще есть шанс, дорогая. Мы уважаем ваш род, город и старые правила. Едва ли им понравится, что вы сдались так легко, даже… в наших обстоятельствах. Нам не нужны проблемы, но монета, как вы понимаете, говорит сама за себя. Я сделала шаг к двери, затем еще один. Балаш усилил мысленное давление и как собаку на поводке дернул меня обратно к кушетке, но сработало не так хорошо, как ему хотелось. Шаг. Полшага. Призрак и тень шага за ними. Остановиться, чтобы перевести дух, собрать хаотичные, разбегающиеся во все стороны мысли. Дом любит меня, а я — дом. Так зачем мне уходить? Рука коснулась начищенной дверной ручки, но тут же соскользнула, так ее и не повернув. Доктор не желал меня отпускать или то было прошлое с его шрамами-монетами на руках? — Мы позаботимся о вас, — пообещал Лазло. — Мы сбережем. Они больше не причинят вам вреда. Желая поверить ему больше всего на свете, я плечом навалилась на полотно и едва не вылетела в коридор, оставив наваждение за порогом. — Вы пытались меня околдовать? А потом убить, как старых хозяев дома? — не сдержавшись, закричала я, тяжело опираясь о стену. Балаш нахмурил густые брови и покачал головой. — Мистресс, хозяева этого дома живы, на сколько мне известно. И наверняка будут рады наконец с вами встретиться.