Завеса Арктара

Балаш несомненно пытался меня обмануть. Грязно, нагло и бессовестно. — Хозяева дома живы? Он сказал то, что мне хотелось услышать, но я зацепилась за эти слова и не смогла отпустить. Не позволила оставить все так. — Мы видели молодого мастера в начале недели, а со старшим обедали в городе три дня назад, — продолжил доктор. — Оба были в добром здравии. Я невольно отступила в безопасную, душную полутьму коридора, надеясь, что ему хватит такта и здравого смысла не схватить меня за руку и силой не втянуть обратно в комнату. — Эти двое позволили вам занять дом? — с трудом сдерживая волнение, спросила я. Мог ли отец выжить в той бойне? Мог ли потерять меня в суматохе и не найти потом? Я так привыкла к мысли о том, что родителей давно нет в живых, что сама надежда на то, что хотя бы один из них выжил, пугала больше, чем радовала. — Дом — наш подарок. Дар за все, что мы сделали для мастера. — И что вы для него сделали? Балаш не пожелал отвечать, одарив меня грустной и немного блаженной улыбкой. — Я ухожу, — слова прозвучали как угроза. Доктор вскинул вверх большую руку, желая ни то возразить, ни то оборвать меня на полуслове. — Мастер владеет галереей «Роза». Что-то знакомое. Кажется, о ней упоминал уличный художник, что срисовал мой портрет? Не мой. Не мой портрет, конечно. Пусть мы с мертвой девушкой и были похожи, она не была мной. Мне следовало об этом помнить. — И зачем это мне? — Нам показалось, вы захотите с ним встретиться. — Именно. Вам показалось. Балаш усмехнулся и ничего не ответил, ожидая продолжения. — Меня не интересуют хозяева дома, как и все остальные люди в этом проклятом городе! — запальчиво бросила я, стараясь не думать о шансе, что могут дать для лечения недуга новые исследования моего живого родственника, пусть даже не отца, а какого-нибудь дядюшки или двоюродного деда. — Прошлое похоронено, и я не намерена ворошить его сухие кости. Балаш пожал плечами, а я развернулась и пошла прочь. — Hazugság, — прошипел он мне в спину. Ложь. *** Я сбежала по боковой лестнице у кабинета Балаша и, оказавшись в сложной анфиладе комнат первого этажа, быстро заблудилась. Так хотела сбежать, что совсем забыла об осторожности и поплатилась за беспечность единственным шансом спастись… Кажется, и в детстве у меня были проблемы с перемещением в этом большом жутком доме, но теперь стресс, ужас и паника сделали все еще хуже. Я не узнавала окружающее пространство и совсем не понимала, в какую сторону идти. Но почему все случилось именно сейчас? Была то глупая случайность или хитроумная выдумка доктора? Дать почувствовать дуновение свободы и тут же ее отобрать, окончательно сломив волю — довольно жестоко, но действенно. Шутка в духе шекспировских злодеев из пьесы, что мне только предстоит изучить. Нет уж. Больше никаких злодеев в моей истории. — Госпожа? На пороге очередной богато украшенной комнаты передо мной, катя тележку с едой, возникла высокая рыжая девушка в сестринской униформе. Мой шанс выбраться, если получится сработать правильно и подобрать нужные слова. — П-простите, — заговорила я, заклиная ее остановиться и послушать. И только потом поняла, что непроизвольно перешла на ломаный венгерский. — Похоже, я потерялась. Не подскажите, в какой стороне выход? Она уставилась на меня большими голубыми глазами, чистыми, как горная вода. — Это крыло для персонала, госпожа, — произнесла она глубоким низким голосом, совершенно не подходящим к миловидной и легкой внешности. — Доктор Балаш не будет рад… — Доктор Балаш отпустил меня, — вскинув подбородок, заявила я. — Сказал, что не станет лечить. Можете спросить у него, если не верите. Секунда, которую она потратила на размышления, показалась мне вечностью. — Я вам верю, мисс. Если уж вы смогли сами спуститься… — торопливо прервала меня девушка. — Давайте покажу, где лестница, а дальше вы и сами разберетесь. Там по прямой и совсем просто. Она, как и обещала, проводила меня до парадной лестницы, которую сама я бы никогда в жизни не нашла. — Спасибо. — Не стоит, госпожа, — она опустила глаза в пол, словно смотреть на меня уже было преступлением. Я быстро добралась до знакомой прихожей и вышла на воздух, только здесь почувствовав себя лучше. Дом душил меня, каждым своим оттенком и запахом возвращал в ту ужасную ночь. Добавляя кошмаров к и без того полной копилке плохих воспоминаний. — Надо просто отсюда выбраться. День получился ярким и полным неприятных впечатлений, и его пора было заканчивать. — Провались ты в ад, громадина! Стараясь сохранять ровный шаг, я довольно долго шла к воротам, прежде чем заметила Нину, застывшую у кустов азалии. За время моего визита к доктору она успела переодеться, натянуть перепачканный землей садовый фартук и совершенно обо мне забыть. По крайней мере, весь ее вид говорил об этом. — Какого черта вы тут делаете? — спросила она, будто уже не ожидала, что я выйду из стен лечебницы целой и на своих ногах. Да чем они там занимаются? Что делают с пациентами? Может, стоит позвонить отцу или в полицию? — А где мне еще быть? — холодно уточнила я. — Сеанс окончен, доктор мне не помог. Вы взяли свои деньги зря. — Вот как, — Нина смотрела на меня долгое, тяжелое для обеих мгновение, а потом вдруг улыбнулась грустной и далекой улыбкой. — Вот, значит, как! Все это время она воинственно держала в руках грабли, будто собиралась применить их вместо оружия, стоит мне двинуться, но теперь бросила оружие на землю и достала из широкого кармана фартука нож. Я интуитивно отшатнулась и закрыла лицо руками, боясь, что она нападет и попытается вернуть меня доктору силой — как верная собака несет хозяину охотничий трофей — но она сделала нечто другое. Чудовищное и неожиданное. Быстрее, чем я успела подумать о том, чтобы закричать или попытаться ее остановить, Нина воткнула длинное лезвие себе в здоровый глаз. Единственный, что у нее остался. Я застыла, не в силах пошевелиться. Из глаза Нины, запачкав мне рубашку, брызнула теплая кровь. Не целый фонтан, как показывают в фильмах, а совсем немного, куда меньше, чем я могла предположить. Но и этого хватило, чтобы осознать: происходящее не сон или бред, а правда, что будет преследовать меня до самого последнего дня на этой грешной жестокой земле. — Вы с ума сошли?.. Все с тем же холодным безразличием, без единого всхлипа, Нина вынула нож и отбросила его в сторону. А потом посмотрела прямо перед собой таким пронзительным взглядом, что у меня от ужаса пошла кругом голова. Роуан, как главный любитель страшилок в доме, как-то рассказывал мне, что, теряя зрение из-за травмы, человек не лишается его сразу. Сначала в поврежденном глазу расцветают фейерверки и цветные всполохи, и лишь за ними приходит темнота. Мне хотелось верить, что у Нины были эти всполохи, эти мгновения до жути и ужаса, на которые она сама себя обрекла. — Мы все тут сумасшедшие: и я, и ты. Цитата из «Алисы в Стране чудес» показалась жутко неуместной. Мне вспомнилась другая, подходящая больше: «Когда чудеса становятся бредом, разум превращается в безумие». Интересно, как давно для Нины фокусы Балаша превратились из одного в другое?.. — Нет, только вы. Все вы! — выдавила я. Зрачок потерял форму и растекся, сделав ее похожей на инопланетянку. Жуткую, хладнокровную, потерянную. — Доктор ведь простит меня? Простит за мою жертву? Я не хотела видеть, что произойдет дальше, но и отвести взгляд не могла. — Пойдем, принцесса. Тут не на что смотреть. Рядом возник Энжел и, воспользовавшись всеобщей суматохой и прикрытием оттеснившего нас персонала, как по команде хлынувшего из дома, быстро увел меня прочь. *** Ривз быстро усадил меня в авто и, не дав времени даже закрыть дверь, шустро занял водительское место и дал по газам. Казалось, убраться из проклятой лечебницы ему хотелось куда больше, чем мне, хотя он и половины не видел. Впрочем, финал вышел… Эффектный. Я с трудом подавила приступ тошноты и прислонилась лбом к холодному окну. — Чертовы сектанты, — бросил Энжел, едва мы выехали на автостраду и затерялись в потоке машин, спешащих к городу. — Ты и представить себе не можешь! — тошнота вернулась вместе с образом поврежденного нининого глаза, и я сделала судорожный вдох. И вдруг испугалась, что то была не просто реакция на весь случившийся ужас, а предчувствие нового приступа. Только не здесь, не сейчас! При друге, который еще считает меня нормальной… — Хорошо, что ты заставила меня поехать. Не представляю, что эти выродки могли сделать… — Ничего, — твердо ответила я. — Они бы меня отпустили. Технически они уже это сделали. Никто меня не держал, как и обещал доктор Балаш. Даже Нина, которая могла бы заставить меня передумать, используя нож по-другому, предпочла навредить себе. Каким-то образом — неведомым и поистине чудесным — я смогла покинуть комнату и противостоять злой воле, что хотела удержать меня внутри. Остальным пациентам, видимо, так сильно не везло. — Поразительная самонадеянность, — хмыкнул Энжел и на всякий случай увеличил скорость, будто испугался, что я заставлю его вернуться назад — в самое жерло вулкана. — Мое уважение. Что бы он не думал, я не была так глупа, чтобы попасться снова и переступить порог дома, с завидной регулярностью сводящего своих обитателей с ума, хотя бы еще один раз. — Куда мы едем? — спросила я через время. За окном пейзажи сменяли друг друга, но город будто не становился ближе: Ривз либо выбрал незнакомый маршрут, либо ехал не в Будапешт. Отчего-то второе предположение меня расстроило. Уехать сейчас значило сдаться, признать собственную слабость и принять недуг со всеми его последствиями. Я не могла. Ничего из перечисленного. Город снова пытался нас напугать, но его сил не хватило, чтобы заставить меня повернуть назад, вместо того, чтобы уцепиться за новую ниточку, что вложил мне в руки Балаш. Родственник. Отец. Как уехать теперь? — В аэропорт, принцесса, — заявил Энжел тоном, не терпящим возражений. Конечно, он был абсолютно прав, и после сегодняшнего мне следовало убраться из города первым же рейсом. Будь я умной, так бы и поступила… но так уж вышло, что умной я никогда не была. Во всяком случае, недостаточно, чтобы сдаться, пока руки, ноги и голова целы. — Поворачивай назад, — выдохнула я, не веря, что правда это говорю. — Мне нужно в город. На мгновение Энжел отвлекся от дороги и самоубийственного маневрирования между машинами и посмотрел на меня, как на несмышленого и весьма глупого ребенка. Маленькую девочку, что его попросили защищать еще когда сам он едва ли походил на защитника и уступал мне треть фута в росте и год в возрасте. — Я попаду туда, хочешь ты или нет, — капризно бросила я, точно зная, как сильно такой тон его бесит. Сейчас злость была нужна мне больше, чем забота, ведь на ней проще сыграть и с ней куда проще договориться. — Но лучше, если ты проводишь меня кое-куда, прежде чем сдашь отцу и расскажешь обо всем, что сегодня случилось. — И почему я должен соглашаться? — Потому что дом, в котором мы только что были — мой. Настоящий дом, — быстро произнесла я, а потом, почувствовав, как двусмысленно это звучит, быстро исправилась. — Прежний. Энжел припарковался у обочины, вышел из машины и закурил. Я, дав ему минутку остыть, выбралась следом и встала рядом. — Ты ведь не помнишь своего прошлого? — спросил он, выдыхая дым в низкое, грозившее разразиться дождем небо. — Я и не помню. Почти не помню. С возвращением в Будапешт кое-что стало возвращаться. Когда меня привезли в тот дом… Понимаешь, я не могла его не узнать. Там даже пахнет так же, как в детстве. Розами и пеплом. — Даже так? — покачал головой Энжел. — Но как там обосновались эти сектанты? — В этом весь сок. Доктор-психопат сказал мне, что хозяин дома еще жив. Ривз присвистнул, подумал было взять меня за руку, но в последний момент благоразумно одернул пальцы. — Никогда не понимал желания приемышей найти биологическую родню, — бестактно бросил он. — Или профессор с женой не стали тебе настоящими родителями? Мы оба остались без родителей, но всегда относились к ситуации по-разному. Может, потому что мне повезло стать настоящей дочерью, пусть и неродной по крови, в то время как он остался подопечным и слугой, которого буквально спасли от жизни на улице. Хотя это слуга, конечно, совсем не отражало всего, чем Энжел был для нас. Братом. Другом. Стеной, за которой всегда можно укрыться, даже когда совершенно этого не хочешь… — Они стали большим. Боюсь, мои настоящие родители не очень-то меня любили, если я запомнила ковер в детской лучше, чем их. А если кто-то из них при этом не умер, как я думала все это время, вопросов только больше. Не думаю, что они ответят, если я примусь расспрашивать, где их носило все эти годы… Я и не догадывалась, что думаю обо всем так, пока не произнесла речь вслух. И все же это было правдой. Грустной, мучительной и единственной, которую мне удалось уяснить за столько лет размышлений, почему все случилось так, а не иначе. — Тогда зачем? — Энжел дал мне время взять себя в руки и нацепить привычную и безопасную маску безразличия. — Я умираю. Медленно схожу с ума. — Что за бред? — Это правда. Мои приступы… Не просто простуда, которая пройдет ближайшей весной. Однажды я впаду в очередную кататонию и уже из нее не выйду. Потеряю себя, понимаешь? — Чушь. — Правда. — Не верю. Мы помолчали. — Живой родственник, кажется, мой единственный шанс, это остановить, если доктор-волшебник не помог, — добавила я, так и не дождавшись внятной реакции или ответа. — Хм. — Если продолжишь отвечать односложно, я вызову себе такси и поеду в город без тебя. Я потянулась в карман за телефоном, но он перехватил мою руку, крепко ухватив за запястье. — Я отвезу тебя, — пообещал он. — И буду рядом, когда ничего не выйдет. Принцесса, боги, я сделаю для тебя все, ты же знаешь. Мы оба знали. Уже давно. *** Мы остановились у небольшой закусочной на полдороги к галерее «Роза», яркой точкой отмеченной на маршруте навигатора. После случившегося с Ниной я и думать не могла о еде, но Энжел пропустил мои возражения мимо ушей, пообещав накормить меня силой, если не пожелаю есть добровольно и по собственной воле. Пришлось пойти на компромисс и не сопротивляться, раз уж он согласился помочь мне так быстро и почти без вопросов, которые так любил. — Нервы не идут на пользу красоте, принцесса, — ухмыльнулся он, отвернув уголок меню, за которым я успела спрятаться. — Бургер или пиццу? Его привычка смотреть прямо в глаза вечно меня раздражала. — Кофе, — бросила я. — И кюртош. — Это что еще такое? — Крученый калач. Вкусный. — Да, Дороти, мы определенно больше не в Канзасе, — удивился Ривз. — Тогда я тоже попробую. Мы сделали заказ и посмотрели друг на друга через стол. Меня все еще бесило, что он так легко поддался на манипуляции отца и согласился следить за путешествием, но я несомненно была рада, что он со мной. — Не смотри на меня так, принцесса, — откинувшись на спинку стула и хитро уставившись прямо на меня, попросил Энжел. — Такой взгляд, знаешь ли, обязывает. — К чему? — изогнула бровь я. Нам принесли еду. Я с наслаждением сделала большой глоток капучино и откусила кюртош, только теперь осознав, на сколько проголодалась. Не такой уж Ривз и дурачок, раз понял это раньше, чем я сама. — Беречь и защищать, — ответил он, скрыв смущение за улыбкой. — Не зря ведь я твоя первая любовь. Я поперхнулась кофе, которое снова решила отпить, и, закашлявшись, вмиг потеряла аппетит. — Ты ничего не перепутал? Намека он не уловил, вовремя не свернул на безопасную дорогу шутки и остался серьезным. — Ты ведь была влюблена в меня… когда-то. Все время таскалась следом, появлялась в самых неожиданных местах, улыбалась так, что у меня ноги подгибались. Помнишь? Я уставилась на собственные сцепленные в замок руки. Если влюбленность и была, ее объектом, конечно, был Роуэн, а не Энжел. Я могла бы сказать Ривзу правду, почему преследовала их везде, но так и не нашла нужных слов. Слишком сложно оказалось объяснить так, чтобы он понял правильно, а не так, как оно выглядело со стороны. Как подумал отец, когда обо всем узнал. Нет, хватит мне разочарованных приемных родственников. Потерю Энжела я просто не переживу. — Помню, — ответила я, все еще не решаясь поднять на него взгляд. Из того счастливого, ужасного и сладкого года я помнила куда больше, чем хотела. И буду помнить всегда. — Может, пойдем, если ты доел? Общее дело ждет.