Правила честной лжи

Для Амели сегодняшний день начался раньше обычного. Первые лучи солнца едва успели коснуться пожелтевшей верхушки её сада, как она уже окончательно проснулась и начала бегать по поместью, заканчивая мелкие дела, в основном перенося и пряча личные и драгоценные вещи подальше от гостевых комнат. Обычно она поручает это своим придворным, как её учила мама, ныне покойная графиня Гийярд, но сегодня она нервничала так, что была готова направить свой стресс хоть куда. Этому учил её отец—вечно холодный, закрытый усатый мужчина, чьи эмоции порой даже богу были непонятны, а его терапией была работа—погружение с головой в контракты на поставку сырья, вин и коньяка. Вот и сейчас Амели следуют примеру отца, пытается сделать вид что совершенно не переживает по поводу приезда организаторов. Планируется человек двадцать—охрана, повара, декораторы, музыканты и даже камерная танцевальная труппа. На ближайшие две недели замок превратится в арену для тренировок: Амели, как главному спонсору и организатору благотворительно съезда, предстоит перепробовать с десяток разных меню, составить винную карту и список композиций для бала, вместе с дизайнерской группой выбрать тему для украшения помещения и двух террас, а также написать списки и расселить многоуважаемых гостей—еще человек тридцать. Шато-Гийярд всего дважды принимал столько гостей: в день свадьбы Амели—единственной дочери винного магната, и в день похорон её мужа, как бы иронично это ни было. Вся эта беготня только еще больше напоминала о грядущей годовщине смерти Жерара, и от этого вдове становилось только тяжелее. Смерть мужа казалась ей концом собственной жизни. Она не плакала ни в день похорон, ни после. Вместе с любимым похоронили и её эмоции. Она была единственной живой из своей семьи, но чувствовала себя самой мертвой. Амели не выходила из дома, проводя свои скучные, одинаковые дни за фортепиано, балетным станком или книгами, которых не одно поколение её семьи насобирало придостаточно. Она стала призраком-заложником Шато, одиноко скитающимся по холодным коридором, иногда пугающим новую прислугу. А некоторые и вправду шушукались, что мадам Лакруа не выдержала смерти мужа и повесилась на бергамотовом дереве в саду и это её дух продолжает населять замок. Ближе к обеду приехали помощники. Как бы не терпелось Амели выйти в люди, после стольких лет заточения, она не смогла перебороть себя. Само её согласие на всю эту авантюру с приемом было огромным шагом возвращения к обычной жизни, с неё пока что хватит. Поэтому девушка подождала пока в поместье станет тихо—верный признак того, что все получили первые задания и разошлись по своим комнатам, накинула теплую шаль и пошла в сторону старой часовни. Маленькое здание, которое отделялось от основного замка лишь небольшим цитрусовым садом, но это этого оно не становилось менее уединенным. То, ради чего Амели шла именно туда, стояло посреди круглой площадки, залитой послеобеденным солнцем—мамин старый рояль, который отец на эмоциях после смерти матери приказал выкинуть вон, а Амели ослушалась. Заставив придворных перетащить его в церквушку, она обустроила себе еще один музыкальный зал, куда в тайне пробиралась вечерами после отбоя побыть с мамой и с самой собой наедине. Вот и сейчас её кисти летали над клавишами, будто гладя кота, а не проигрывая что-то из Шуберта. Сзади скрипнул пол, от чего последний аккорд сфальшивил. Амели обернулась, ожидая увидеть кого-то из придворных, но на секунду застыла в ступоре, увидев в проходе незнакомку. Незнакомку, нагло держащую открытую бутылку вина из личной коллекции Амели. Обе чувствовали себя пойманными за чем-то непристойным. —Cette bouteille coûte plus que ta vie. J’espère que tes petits-enfants pourront la payer.—вдова первая отошла от неожиданной встречи, небрежно кинула фразу и вернулась к инструменту, на показ перелистывая ноты. Но никаких действий от незнакомки не последовало.—T’es sourde ou muete? Considérant que tu as interrompu mon jeu de piano, je suppose que tu es toujours sourde. —Вы не могли бы говорить со мной не на французском? Амели обернулась, резче положенного, и вылупилась на девушку в проходе. Она была похожа на пирата—короткие светлые волосы немного растрепаны ветром, легкая, почти прозрачная блузка выпадает из-за пояса брюк, и эта бутылка вина в руках, с красным отпечатком губ на горлышке. «Как она посмела пить папино вино просто с бутылки?»—возмутилась Амели. —Надеюсь, Вы одна из организаторов.—она оглядела девушку с ног до головы.—Иначе я позову охрану и у Вас будут проблемы. После этих слов блондинка выровнялась по струнке «смирно». —Вы должно быть мадам Лакруа…— Эш перебили. —Мне интересно знать как Вы сюда попали. Я четко дала знать, чтоб без знания французского ко мне не посылали, putain…—со вздохом она закрыла рояль и встала, разгладив складки на платье. —Я и есть ваша охрана. Капитан Элизабет Эш, мадам. —Больше нет. – вдова даже не посмотрела ей в глаза, когда пронеслась мимо Эш и выхватила у нее из рук бутылку. – Раз Вы позволяете себе такие фривольности, Вам не место в моем доме. Возвращайтесь в свою Австралию и распивайте свой дешевый портвейн, которое вы зовете вином, там. Эш подавилась воздухом. Что эта напущенная французская дура о себе возомнила? Может у нее и есть в этом доме власть, но против контракта о найме с юридической силой спорить невозможно. Эш лишь ухмыльнулась. —Я из Техаса, мадам. Пальцы Амели замерли на дверной ручке, прежде чем окончательно покинуть церковь. —Le meme chose du merde. ******* К ужину уже всем стало известно как именно прошла первая встреча хозяйки и начальника охраны. Про то насколько сложно всем придется из-за этого шепталось полдвора. Эш скучно размазывала лимонный соус по тарелке, полностью игнорируя отрывки разговоров по сторонам, пока не обратились к ней на прямую. — Не переживай ты так, мадам Лакруа бывает вспыльчивой, но очень быстро успокаивается. – девушка, с короткой стрижкой, что сидела по левую руку от разбойницы, по дружески утешающе похлопала ее по плечу. —Мне вообще все равно на это. — она все так же продолжала колупаться в своей еде. Эш и не соврала. Ей действительно было все равно какое первое впечатление она оставила Амели. Ее больше тревожил тот факт, что все внимание придворных теперь обращено к ее персоне, что полностью перечеркивало изначальный план “быть тихой и не привлекать внимания”. Но разве было возможно устоять перед бутылкой розе из эксклюзивной коллекции? Если подумать дважды, то да. Но Эш думать о таких мелочах (тем более дважды!) не любила, за что часто и платилась. —Тебе не нравится еда? – соседка все продолжала заглядывать то в тарелку, то в рот Эш. А всего, чего хотелось последней – простого спокойствия и тишины. — Я просто ненавижу эти французские кулинарные выебоны. Почему когда есть выбор между нормальной едой и всякими слизняками и жабами, повара выбирают именно эту блевоту? — риторический вопрос, просто возмущение и отвращение к маленькой улиточке, наколотой на вилку. Соседка лишь хмыкнула и наклонила голову в бок, наблюдая как Эш издевается над едой. — Я передам моей команде. Кстати, улиток готовили по рецепту моего дедушки, обычно всем нравится. — в голосе девушки не было ни капли обиды, скорее издевка и желание смутить собеседницу.  Эш тупо уставилась на то, как она потянулась через стол за салатом, не веря в то, как она умудрилась опозориться и обидеть сразу двоих людей, одна из которых её непосредственная начальница.  От выражения лица Эш повар рассмеялась.  —Я шучу, все хорошо. Наша кухня действительно не для всех. Я Марко, кстати. Меня пригласили шефом на съезд. —Очень приятно, я Эш… —Да, я знаю.—Марко её перебила.—Уже все знают, кто ты. Но не переживай, мое первое знакомство с мадам Лакруа тоже не задалось. После нашего первого ужина кухне потребовался капитальный ремонт.—она скривила смущенную улыбку, но потом засмеялась. —И тебя не уволили после такого? —Наоборот. Месье Лакруа сказал что мне придется отработать стоимость ремонта и я у них работала очень долгое время, пока не переехала на север.—Эш лишь молча слушала.—Вообще я здесь провела все детство, мой дедушка работал на родителей Лакруа, а теперь и мое время настало. В голове Эш начали крутиться шестеренки—верный признак рождения нового плана. —Ты, наверно, в детстве весь замок вдоль и поперек облазила? Марко засмеялась. —Да, я была очень активным ребенком. Как-то раз … «А еще дохуя болтливым, наверняка» Разбойница уже не слушала её бормотание на стороне. Все, что её интересовло—скрытые коридоры и ходы, которых по-любому достаточно в таком старом шато. И она точно знает, как узнать о них.