***
Британцы, конечно, пытались вежливо спровадить японцев, но Фугаку остался непреклонен: он будет сопровождать малолетних нарушителей по домам и лично объяснять родителям означенных хулиганов, что именно натворили их сыновья. В конце концов, реакция мамочек с папочками на выходки детишек могла многое рассказать. …Флимонт Поттер, увидев сына в сопровождении авроров, да ещё и чужеземцев, насторожился. Юфимия взволнованно прижала руки ко рту. Сопровождающие представились, и Фугаку коротко, без подробностей, поведал о случившемся: испортили праздник родственнице однокурсницы, нарушили Статут, спровоцировали международный скандал… Блэк остался во дворе особняка и в разговоре не участвовал. По мнению Фугаку, виноват в большей степени был именно он, однако Джеймс Поттер не стал валить вину на друга, обеляя себя. Похвальное, в общем-то, качество. — Эванс… — задумчиво произнёс Флимонт. — Не та ли это однокурсница, о которой ты беспрестанно писал нам первые три года, а потом перестал, заявив, что сам разберешься в своих делах с девушками?.. — Ну да, — подтвердил Джеймс. — Это Лили. У её сестры-маглы была свадьба, ну и… мы пошутили… слегка увлеклись… — под укоризненным взглядом матери совсем тихо закончил он. — Джеймс Поттер! Неужели ты нахватался идей этих… Пожирателей, — передёрнулась Юфимия. — Ради забавы издеваться над маглой! — Зашвырнуть непонятно куда сестру понравившейся девушки — не самый лучший способ понравиться этой девушке, — укоризненно Флимонт. — Наедине мы, разумеется, ещё не так поговорим… Как я могу загладить вину сына? — обратился он к аврорам. От Фугаку не укрылось, как облегчённо перевёл дыхание Джеймс. Предстоящего разговора с родителями он явно не боялся, из чего следовало, что это будет именно что разговор: мама с папой немного постыдят сынка, он покаянно заверит, что больше так не будет, возможно, даже при них напишет и отправит письмо с извинениями Петунье… — Простите, мистер Поттер, но дело… немного вышло за рамки простого хулиганства, — британскому аврору было очевидно неловко сообщать уважаемому магу такие новости, и Фугаку взял данную неприятную обязанность на себя: — Ваш сын, мистер Поттер, перепугал несколько десятков маглов и не воспрепятствовал своему другу отправить маглу Петунью Дурсль прямиком к одному из поселений Магической Японии, где готовят в авроры, — на самом деле, в Японии должность называлась иначе, но это не имело сейчас особого значения, да и не зачем сейчас осложнять понимание европейцев неизвестными им словами, — так вот, там готовят в авроры тех учеников Махотокоро, кто избрал для себя данную профессию. И ещё предстоит доказать, что место было выбрано случайно. — Да откуда нам было знать, где там у вас кого готовят, я не то, что в Японии не был, так ещё и про школы другие знать ничего не знаю! — огрызнулся Джеймс. — Очень странно слышать от молодого человека из приличной семьи такую гордость за собственное невежество, — припечатал Фугаку. И, проигнорировав залившегося не то от стыда, не то от злости краской Джеймса, вновь обернулся к Флимонту: — Учитывая упомянутое вашей женой британское движение за… безнаказанность чистокровных и бесправие маглорождённых, — подобрал он наиболее официальное название тому, что попросту зовется беспредельщиной, — а также резкое осуждение подобных идей в других цивилизованных магических сообществах, нанесённый вашим сыном и его другом ущерб семье маглов, причём не только и не столько денежный, отсутствие настоящего раскаяния, дерзости в адрес представителей власти… Боюсь, решаться этот вопрос будет через суд, причём даже не британский, ведь, повторюсь, события приняли международный масштаб… Попавшихся им под руку в неудачное время мальчишек было даже немного жаль. Но война — а что ни говори, это была именно война, подковёрная, закулисная, тщательно замаскированная вежливыми улыбками и приторными речами, ударами по зазевавшимся исподтишка, прорывающаяся наружу плохо скрытым презрением во взглядах в моменты бессилия — не оставляла места жалости… И Фугаку давно научился подавлять её проблески. Он оставил Джеймса Поттера выслушивать нотации родителей и направился в особняк Блэков — извещать о недопустимом поведении наследника родителей второго хулигана. …Особняк Поттеров был старинным и элегантным, и пусть разговор состоялся в прихожей, но и в этом довольно просторном помещении всё дышало уютом и гостеприимностью: чувствовалось, что хозяева рады прибывшим гостям и стремятся расположить их к себе. Особняк Блэков был холодным и строгим, буквально кричащим о высокомерии хозяев и заставляющим чувствовать себя униженным просителем, едва ли не ничтожеством на пороге вершителей судеб. Возможно, на здание были нанесены какие-то чары, вызывающие подобный эффект. Фугаку не собирался в этом разбираться: им с Микото и Яширо хватало сил выпутаться из подобного ощущения, а если британцы подавленно опустили глаза, то это проблемы подготовки их авроров. Впрочем, на этот счёт Фугаку тоже не обманывался: наверняка разбираться с парочкой малолетних хулиганов отправили далеко не самых сильных сотрудников. Реакция Ориона и Вальбурги Блэк тоже оказалась далека от предыдущей семьи. Короткий рассказ Фугаку о происшествии они выслушали с каменными лицами — только в момент упоминания Петуньи Вальбурга позволила себе презрительно скривиться. А потом… — Суд? Ради какой-то маглы, которой можно просто подчистить память, вы хотите выставить наследника Блэков преступником? А впрочем… — женщина коротко рассмеялась. — Делайте, как считаете нужным, однако посмешищем в этом случае будете выглядеть именно вы. Что же касается тебя, — впервые за всё время она посмотрела на сына, и неожиданно в её ледяном взгляде появилась некая гордость. — Поздравляю. Наконец-то ты повёл себя как истинный Блэк и понял, где твоё место, а где — всех этих грязнокровок. Сириуса будто помоями облили. — Я сделал это не потому, что она… Парень осёкся. Его родители выводы из поведения отпрыска сделали. Его подруга, её семья, британские и европейские авроры — тоже. Оставалось надеяться, что их сделает и он сам, хотелось бы верить, что правильные. Суд назначили на последние выходные августа. Всё это время Поттер и Блэк находились под домашним арестом. Фугаку, впрочем, не сомневался, что британцы были бы не прочь потянуть время, но… Приближался учебный год, и директор Хогвартса настаивал на том, что «мальчикам необходимо продолжить учёбу». Лучшие на курсе оценки можно было выставить доказательством того, что они и дома смогут прекрасно обучаться, однако директор резко возражал, упирая на тяжёлую обстановку в семье Блэка. А декан факультета едва не билась в истерике, что Поттер — лучший игрок команды факультета по квиддичу, и его отсутствие в школе лишит Гриффиндор Кубка — по мнению Фугаку, когда учеников обвиняют в покушении на жизнь и здоровье как минимум одного человека и попытке шпионажа, школьные соревнования вообще не должны никого волновать, но европейская культура, видимо, отличалась в этом плане от восточной. Хотя, в Махотокоро этой заимствованной игре тоже уделялось нездоровое внимание. В любом случае, делегация Учих, которые — «спасибо» Хокаге, ловко перекинувшему на них свои обязанности — стали основными представителями Конохи в этом деле, пришлось явно дать понять: хотите, чтобы Поттер и Блэк пошли в сентябре в школу — назначайте суд до начала учебного года. Потому что с ними на одном курсе учится сестра пострадавшей — кто может гарантировать отсутствие давления на фактическую свидетельницу со стороны обвиняемых? Британцам пришлось признать логику и ускорить свою бюрократическую машину.***
Петунья не волновалась так никогда прежде. В волшебном мире она была всего однажды — провожая Лили на первый курс Хогвартса с той самой платформы. Идти в стену тогда было страшно, однако любопытство пересилило, и она увидела и Хогвартс-Экспресс, и толпы детей в мантиях и с клетками, и толпу взрослых магов… Беззаботная, весёлая и такая недоступная сказка. Суд был совсем другим делом. Волновались все. Лили беспрестанно стряхивала невидимые пылинки со своей безупречно чёрной ученической мантии. Родители, тоже не видившие магического мира дальше пресловутой платформы — первые два курса они ходили с Лили за покупками в Косой переулок, но с третьего года учёбы она предпочитала отправляться туда со Снейпом — волновались не меньше. Петунья, в чёрном брючном костюме и белой блузке, старалась выглядеть уверенной. От неё не укрылось, с какой неприязнью рассматривают её собравшиеся в зале волшебники, и девушка этому даже радовалась: специально не надела платье или юбку, потому что Лили сообщила, что в мире волшебников никакого понятия моды не было. Мантия она мантия и есть, хоть рюшами её укрась, хоть жабо прилепи. Странным образом это вызвало у Петуньи даже какое-то подобие гордости, что она магла — не приходится в бесформенной хламиде ходить! Но волнения не убавляло. У волшебников даже суды были устроены не так, как у маглов. Никаких адвокатов. Председатель суда зачитывает обвинение, а обвиняемый сам доказывает свою невиновность. Опрашиваются свидетели. И на основании всего этого присяжные выносят приговор. Петунья попробовала узнать у Лили, что, собственно, может грозить её дружкам и существует ли магический уголовный кодекс, но та и сама не знала. — К поцелую дементора их, не приговорят, — рассуждала она. — Да и в Азкабан не посадят… надолго, по крайней мере. Возможно, денежный штраф? Про Азкабан и дементоров Петунья уже знала. Но неужели в магическом мире существует всего два вида наказаний, да и те — лишь за убийства и пытки? Красочный волшебный мир нравился ей всё меньше, буквально на глазах превращаясь в серое непонятное нечто. Хотя… Японцы за этот месяц очень оживили её скучную жизнь. Впрочем, с Яширо она почти не общалась — тот беспрестанно мотался между Британией и Японией, докладывая о продвижении дела и передавая Фугаку и Микото распоряжения некоего руководства. С Фугаку она общалась только на тему происшествия. Зато с Микото даже почти подружилась. Девушка отвечала в этой их тайной деревни за магловедение — объясняла будущим японским аврорам, как не выдать себя среди маглов — и была совсем не против узнать какие-то нюансы жизни европейцев. — Никогда не знаешь, куда занесёт тебя жизнь, — мудро замечала она. — Знания не бывают лишними. Петунья в ответ интересовалась жизнью в Японии. И даже попыталась выучить язык. Для начала — разговорный, поскольку иероглифы откровенно пугали. Но вот поползшие вверх от удивления брови Фугаку, когда она ухитрилась почти без акцента произнести приветствие и с должной вежливостью поинтересоваться, как идёт расследование, на его родном языке, придали неплохой стимул к продолжению учёбы. И неважно, что на тот момент она ничего, кроме этих двух фраз, ещё не выучила, а потому из его ответа ни слова не поняла и, неловко рассмеявшись, перешла обратно на английский. Сейчас, глядя на собравшихся в зале суда волшебников, она вдруг поняла, что эти несколько часов — от начала слушанья до вынесения приговора — последние, когда она видит новых знакомых. Им просто незачем будет общаться в дальнейшем… Почему-то от этого стало даже обиднее, чем когда-то в детстве от сухого отказа Дамблдора принять её в Хогвартс вместе с Лили. Суд начался с зачитывания обвинения. Затем выступил Фугаку. После него слово дали ей, и Петунья дрожащим голосом в очередной раз пересказала события того дня. Голос дрожал от осознания близкого расставания с новообретёнными друзьями, но магам об этом известно не было, и наверняка они приписали волнение девушки пережитому ужасу. Затем последовала демонстрация её воспоминаний, подтверждавшая всё сказанное. Выступление её родителей и Лили, описавших творящееся в ресторане после телепортации Петуньи. И только после этого перешли к допросу самих обвиняемых. Поттер, к его чести даже промямлил какое-то подобие извинений. Блэк лишь вызывающе тряхнул головой, абсолютно уверенный, что всё закончится каким-нибудь выговором и, может, отработкой в школе… Или штрафом… Но тут слова вновь потребовал Фугаку. — К мистеру Блэку у меня вопросов нет, — заявил он. Сириус вскинулся, чувствуя подвох, и не зря. — Ещё в день происшествия мне стало ясно, что его семья целиком и полностью одобряет такое обращение наследника с маглами: миссис Вальбурга Блэк при мне заявила, что этот поступок наконец-то характеризует её сына как истинного Блэка… — Я не желаю иметь ничего общего с родителями и их повёрнутостью на чистоте крови! — заорал Сириус. — И эту… — он осёкся и продолжил уже более спокойным тоном: — И над Петуньей Эванс подшутил не потому, что она магла. Просто Лили наша подруга и она расстроилась из-за того, что сестра её подружкой невесты не сделала, а мы… ну… выпили немного… я не являюсь маглоненавистником, в этом вы меня не обвините! — гневно закончил он. — Ваше поведение противоречит данным словам, — возразил Фугаку. — Ведь до того, как телепортировать миссис Дурсль в далёкую незнакомую ей страну, откуда магле, даже попади она не к магическому поселению, выбраться без соответствующих документов было бы сложно, вы напали на гостей… — Мальчики ведь уже признались, что были не совсем в адекватном состоянии, — вмешался до того молчавший директор. — И, к счастью, обошлось без жертв. — Не считая шокированных поведением друзей младшей дочери мистера и миссис Эванс, перепуганного Вернона Дурсля и чудом угодившую к людям, а не в какую-нибудь гималайскую пропасть миссис Петунью Дурсль, да, — подтвердил Фугаку. — Однако неадекватное состояние служит скорее отягчающим, чем смягчающим обстоятельством. Скажите, профессор Дамблдор, вы уже были директором Хогвартса на момент поступления этих учеников в Хогвартс? — Да, — кивнул Дамблдор. — Я преподавал там много лет, а за год до поступления мистеров Блэка и Поттера был назначен директором. — Следовательно, вы знали их родителей и прочих родственников? И обстоятельства, в которых воспитываются эти молодые люди тоже не были для вас секретом? Дамблдор развёл руками: — Магическая Британия не так уж и велика, и большинство магов на виду, тем более, такие известные фамилии… Но, уверяю вас, мистер Сириус Блэк действительно не поддерживает политику своей семьи, а семья мистера Джеймса Поттера является одной из самых активно выступающих за продвижение маглорождённых в волшебном мире… — Тем не менее, обе семьи явно не справились с воспитанием наследников. Декана их факультета я здесь не вижу, однако могу заметить, что школа, тем более, пансионат, в котором с определённого возраста дети проводят гораздо больше времени, чем дома, вполне могла бы исправить дурные наклонности, вызванные как чрезмерным потаканием, — взгляд Фугаку переместился на Поттера, — так и излишней деспотичностью. Однако, судя по тому, что удалось узнать, их поведение с учениками не только других, но даже младших курсов своего факультета, тоже иногда переходит границы допустимого, — Фугаку взмахнул палочкой, и на стол перед каждым из присяжных легли несколько листов пергамента. Отстранённо Петунья подумала, что впервые видит, как тот колдует, именно с помощью палочки. До этого в его исполнении она наблюдала только аппарацию. Фугаку тем временем продолжал: — Это свидетельства учеников о «шутках» мистеров Блэка и Поттера, которые нередко граничили с оскорблениями, прилюдными унижениями и даже приводили к физическим травмам. И жалобы о которых были оставлены без внимания деканом их факультета… — Наверняка, Нюниус припомнил все обиды, начиная с первого курса, — фыркнул Сириус. — На твоём месте, я бы заткнулась, придурок, — прошептала сидящая рядом с Петуньей Лили. — Или ещё не понял, что это не игра? — Ну, МакГонагалл иногда снимала с нас баллы, — попытался исправить ситуацию молчавший до этого Джеймс. — Очевидно, задуматься над своим поведением вас это не заставляло, — подал голос председатель суда, хмуро читая лежащий перед ним пергамент. Затем взял лист у соседа справа, отдав ему свой и, едва взглянув, неодобрительно покачал головой. Петунье оставалось только догадываться, на какие именно розыгрыши жаловались жертвы этих болванов. — Но не сажать же их в Азкабан! — возразил один из присяжных. — Мальчики, безусловно, виноваты, но тюрьма… Для представителей таких семей… В столь юном возрасте… Может быть, миссис Дурсль устроят публичные извинения? Петунья открыла было рот, чтобы сообщить, что не устроят — мысленно употребив совершенно неподобающие воспитанной девушке выражения, куда эти самые извинения деть — и заявить, что она почти уже не Дурсль, как встала Микото. — Из-за выходки обвиняемых едва заключённый брак миссис Дурсль был разрушен, — возмущённо заметила она. — Какие извинения могут это искупить? Мистер Дамблдор, вы же претендуете на пост главы Международной Конфедерации Магов! Как такая ответственная должность может быть доверена тому, кто даже с парочкой подростков совладать не может?! Улыбка Дамблдора утратила благодушность, а глаза сверкнули холодом. — Мисс… то есть, Учиха-сан. Я не претендую на эту должность. Меня выдвинуло на неё Министерством Магии Британии. И если найдётся более достойный представитель из любой другой страны, я не буду возражать, тем более, решать это международному сообществу. Я, правда, не помню, кого выдвинула Япония… — Никого, — отрезала Микото. — Но мы подумаем над вашим предложением. — А я подумаю над вашими словами, — кивнул Дамблдор, внимательно оглядев девушку. — Но вы несправедливы к мальчикам. Да, они совершили весьма неблаговидный поступок, но в них есть и хорошее. Мисс Лили Эванс дружит с ними с первого курса и может это подтвердить. Лили поднялась со своего места. — Вообще-то, — неуверенно начала она, но затем продолжила намного твёрже, — я не особо дружила с ними до нынешней весны. Они действительно часто устраивали совсем не безобидные розыгрыши, — она бросила виноватый взгляд на Джеймса. — Но после экзаменов мы начали общаться больше, и они показали себя гораздо более серьёзными и умными, чем я считала их до этого, — Дамблдор, вновь вернувший на лицо улыбку, одобрительно кивнул ей. — Именно поэтому я согласилась привести их на свадьбу Петуньи. Знала бы, что они устроят!.. — Но ведь они раскаялись, — заметил Дамблдор. — Извините, профессор Дамблдор, — резко возразила Лили, — но если бы с Петуньей случилось что-то ужасное, какой толк сейчас бы от их раскаяния был? Тем более, порт-ключ был экспериментальный! А если бы у неё расщеп случился? — распалялась она всё больше. — Моя сестра могла умереть! А я оказалась бы той, кто этому поспособствовал, можете вы такое представить?! Лили разревелась и, плюхнувшись на место, крепко обняла Петунью, словно боясь, что та вот-вот опять исчезнет. Родители успокаивающе гладили по плечам обеих девочек, тихо повторяя, что всё уже позади. Присяжные и зрители перешёптывались, журналисты строчили перьями по пергаменту, щёлкали вспышками колдокамеры… — Какие будут предложения? — голос Дамблдора почему-то словно помертвел. — Для начала я выдвигаю Министерству Магии Британии предложение пересмотреть допустимость колдовства на каникулах — в большинстве стран это жёстко контролируется как минимум лет до пятнадцати, — вновь заговорил Фугаку. — сами подумайте, как велико искушение у детишек, особенно маглорождённых, использовать свои умения. Сколько Отделу по злоупотреблению магией приходилось разбирать случаев с участием несовершеннолетних колдунов хотя бы за это лето? — он точно знал цифру. Восемь случаев. Из них пять — среди первых и вторых курсов. Ведь так весело, когда за достававшим тебя в магловской школе задирой летает плюющийся кипятком чайник, а ему не верят даже собственные родители! И пока ещё соответствующий отдел Министерства прознает о случившемся (чаще из магловской прессы и абсолютно случайно) и подправит пострадавшему память. — Сегодняшнее разбирательство, впрочем, показывает, что лучше и вовсе увеличить возраст запрета до магического совершеннолетия. — Министерство обдумает данное предложение, — торопливо подтвердил председатель под начавшиеся в зале шепотки. — Я слышал, что за границей с магией на каникулах всё обстоит строго, — признал Дамблдор. — Но никогда не считал нужным вводить такой контроль у нас. Однако и впрямь стоит изучить тенденцию колдовства несовершеннолетних… Возможно, нам и следует перенять в этом плане чужой опыт… если он успешнее нашего собственного. — По крайней мере, вы не найдёте ни одного ученика Махотокоро, ни в настоящем, ни в прошлом, кто позволил бы себе такие выходки. И тех, кто удержится в школе после подобного разбираемому здесь инцидента — тоже, — заверил Фугаку. — Однако… я бы попросил суд учесть выданные деканом факультета и прочими учителями Хогвартса характеристики на обвиняемых, в которых означенные личности называются достаточно талантливыми студентами, к сожалению, направившими свои усилия не в том направлении. Опять же, сам изобретённый ими порт-ключ довольно интересен, хотя и нуждается в серьёзной доработке во избежание действительного попадания человека, даже мага, в непригодные для жизни места. Так и в жерло вулкана можно забросить, где вы и палочку-то не успеете вытащить! Но оставлять их недоучками или отправлять в тюрьму было бы действительно жестоко, — добавил он. И Дамблдор, и Поттер, и Блэк воззрились на него с нескрываемым интересом. — Как видно из жалоб учеников, обвиняемые обычно действовали вместе, либо оправдывали свои поступки местью кому-либо за обиду второго. Может быть, если разделить их, то поодиночке они быстрее образумятся? — Вы предлагаете перевести кого-то из мальчиков в Махотокоро? — уточнил Дамблдор. — Почему нет? Пять обязательных курсов Хогвартса они закончили, с этого момента вполне возможно обучение по обмену. В свою очередь, руководство Махотокоро предоставит вам список лучших учеников школы — заметьте, не нарушителей! — которые хотели бы на себе познакомиться с британской системой образования. Либо же, в Японии, как и во многих странах, помимо школьного образования есть частное. И мой клан мог бы… — Простите, что перебиваю, но как это возможно? — возразил Дамблдор. — Одним из выдвинутых вами обвинений было, что с помощью этой телепортации мисс Эванс мальчики пытались вызнать местоположение… Конохагакуре, — чуть запнулся он на названии, — и охраняющие его заклинания. А теперь вы буквально приглашаете туда одного из них! — Не туда. Клан Учиха воспитывает своих детей в другом месте. И большинство из них становятся аврорами, причём их — наша — подготовка считается лучшей в стране, так что мечты об аврорской карьере мистера Блэка не будут разрушены. — Вы настаиваете, чтобы поехал именно Сириус? — уточнил Дамблдор. — Я предлагаю, исходя из нежелания причинять глубокие страдания декану Гриффиндора, которая, узнав о возможном исключении обвиняемых из школы, крайне разволновалась, утверждая, что отсутствие Джеймса Поттера в команде по квиддичу станет лично для неё величайшей трагедией. Не знаю, как она собирается пережить его выпуск из школы через пару лет, но приближать такую потерю для школьного квиддича считаю себя не вправе. Лили, уже успокоившаяся, откровенно фыркнула, а Петунья едва не задохнулась от возмущения. Разве можно назвать это наказанием? Словно подтверждая её мысли, Блэк с Поттером откровенно и бурно выражали свою радость тем, что первый окажется, наконец, подальше от своей семейки, а второй уверял, что «в Хогвартсе будет стараться за двоих». — Я не возражаю против перевода мистера Блэка как в японскую школу, так и для частного обучения в вашем клане, — после недолгого молчания-раздумья подытожил Дамблдор. — Но вот принять ученика на обмен, к сожалению, никак невозможно. Увы, складывающиеся в нашей стране обстоятельства… — Тогда, возможно, вы примете учителя? Полагаю, новые знания не будут лишними в данных обстоятельствах, — Фугаку выделил последние слова голосом, и Петунья решила как следует расспросить Лили, о чём они с директором Хогварса так усиленно намекали друг другу. — Как мне известно, у вас каждый год меняется преподаватель на одной из должностей? — Да-да, известное проклятие на должности профессора ЗОТИ, никто не держится там больше года, и иногда бывают трагичные случаи, — подтвердил Дамблдор. — Но я уже нашёл преподавателя на этот год. — Возьмите ещё одного для старших курсов, — посоветовал Фугаку. — Либо проклятие разделится между двумя целями, таким образом, для каждого ослабнув вполовину и позволив продержаться больше года, либо обратится только на одного, позволив второму работать дальше… хотя бы ещё год. — Интересное предложение, — кивнул Дамблдор. — Что скажет суд? Честно говоря, Петунья в процессе наблюдения за их словесной дуэлью, успела забыть, что окончательное решение должен принять весьма непримечательный человек во главе судейского стола. Но вот он поднялся, приковав к себе внимание всех присутствующих. — Суд постановляет возможным передать Сириуса Блэка для дальнейшего обучения в клан Учиха… — И даже необходимым, — фыркнул Блэк, подмигнув Джеймсу, словно намекая на то, как «весело» будет его обучать данному клану. Петунья мимоходом отметила, что его передали сразу в частное обучение, словно предложения о японской школе и не было. — Суд также считает возможным закрепить на должность, избранную директором Хогвартса, Фугаку Учиха, для контроля над оставшимся в учебном заведении Джеймсом Поттером и обучения британских волшебников тому, что они совместно с профессором Дамблдором, посчитают нужным, — довершил председатель суда. — Возражения? Просьбы? — Не помню, чтобы выдвигал для преподавания в Хогвартсе свою кандидатуру, но возражений не имею. Когда и как мне требуется прибыть в Хогвартс и когда и как можно будет забрать в Японию мистера Блэка? — Да хоть сейчас! — азартно выкрикнул Блэк. — Только палочку пусть вернут, учебники-то мне не нужны! А мантию и прочее, думаю, и в Японии купить можно… Ах, да, деньги… у вас там отделение Гринготтса же есть? Фугаку посмотрел на председателя суда, дождался его кивки и только потом посмотрел на Сириуса: — Есть, мистер Блэк, не сомневайтесь. Микото, забирай его. Отвечаете с Яширо лично и в равной степени, — Микото кивнула, а Петунья ощутила лёгкую досаду. То есть, они отправятся в Японию прямо сейчас, и она даже не попрощается с подругой? Микото и Яширо тем временем вышли из зала суда: здесь, как пояснила Лили, стояли специальные антиаппарационные чары. — Вы можете отправиться в Хогвартс прямо сейчас со мной, — продолжил Дамблдор после их ухода, обращаясь к Фугаку. — Либо первого сентября приехать с учениками на Хогвартс-Экспрессе… — Я объясню, как попасть на платформу, — подскочила Лили. И ту же смутилась. — То есть… я могла бы помочь… И эти три дня до отправки в школу вы могли бы остановиться у нас, — тихо добавила она. Фугаку коротко глянул на неё и улыбнулся.