Всё началось с шоу.

      Я села в машину, кинула вещи на соседнее сиденье. Завела автомобиль и собиралась выезжать с парковки, но меня отвлёк звон телефона. Звонил Масленников. Мой лучший друг. Я подняла трубку:       — Алло?       — Кать, привет, — начал Дима, — съёмки переносятся на 17 апреля… Ты же свободна?       — Привет, Дим. Сказать честно? — я начала вспоминать график, но у меня получалось очень плохо, — не знаю… Наверное… Что-то есть… Это надо у Янки спрашивать.       — Ясно, — мужчина выдохнул, — как узнаешь напиши, хорошо?       — Хорошо, — я уже представляла недовольное лицо Ветровой, которой надо будет отменить половину съёмок.       — Тогда всё, пока! — Масленников сбросил трубку.       А я начала строчить Янке по поводу съёмок на 17 апреля.       В итоге у меня было пару проектов ранним утром, но их не надо будет отменять, наверно… Ещё на офис заехать нужно на неделе… А Дима, кстати, грустный был какой-то… Надо будет спросить у него…       С такими мыслями я выехала с парковки прямиком домой.

***

      Я зашла в лифт, нажала на кнопочку «18» и облокотилась на одну из стен помещения. Время уже перевалило за два ночи, я ели стояла на ногах. Лифт остановился, двери открылись, я вышла и направилась по длинному коридору к своей квартире.       Как только я нашла свою дверь, я засунула руки в карман своих джинсах, нащупав ключи, достала их, но вставлять в замочную скважину я не могла отважиться. Я прекрасно понимала, что увидев стены своей родной квартиры — начну рыдать и меня будет тяжело остановить. Почему я начну рыдать? Потому, что почти неделю назад в этой квартире умерла моя любимая собака, которая встречала меня и ждала, когда я приду с работы. Эту собаку звали Ватрушка, она была рыжая-рыжая. Порода Ватрушки — Померанский шпиц. За всю её жизнь она меня ни разу не укусила меня, не рычала и не гавкала на меня. Я её очень сильно любила, но подруга смерть никого не щадит. Ватрушка была старая, ей была почти четырнадцать лет.       От таких воспоминаний я облокотилась на дверь и скатилась по ней на коврик «Welcome». По щеке побежала горячая слеза, которую я быстро смахнула. Я понимала, либо я рыдаю здесь, либо в своей опустошенной квартире, но сил подняться и зайти в квартиру не было. Слёзы побежали и оставляли горячую дорожку после себя. Они текли ручьём. Вдруг, я услышала шаги и поспешила вытереть слёзы и встать, но не успела этот человек застал меня врасплох…       — Какие люди, — знакомый голос принадлежал незнакомцу, — ты чё на полу сидишь?       Перед тем как поднять свои распухшие от слёз глаза я вытерла слёзы. И это оказался далеко не незнакомец. А вполне себе знакомец. Антон Шастун. Собственной персоной передо мной.       — Ты что здесь делаешь? — мой голос до сих пор дрожал.       — Я? — говорил Шастун, разглядывая моё лицо, — домой приехал… А чё с тобой? Ты плакала?       — Домой… — я попыталась улыбнуться, но получалось отвратительно, — мы соседи с тобой получается. И со мной всё в порядке… — я встала на ноги и попыталась выдавить из себя улыбку.       — И в правду соседи, — Антон улыбался, хоть и глаза были слишком уставшие, — Ну, раз всё хорошо… Заходи на днях ко мне на чай.       Я начала разглядывать лицо Шастуна. Он делал вид, что не замечает моё распухшее лицо от слёз, дрожащую нижнюю губу, хотя всё прекрасно понимал. За это я была ему благодарна. Антон не стал меня расспрашивать о моём виде и всё в этом роде.       — На чай? — подала свой дрожащий голос я, — мы знакомы несколько часов… Ты уверен?       — Уверен, Катерина, — он улыбнулся во все тридцать два зуба, — надеюсь на этих выходных ты свободна.       — Только в воскресенье… — я хотела договорить, но мужчина меня перебил.       — Вот и хорошо, — Антон отшёл от меня к своей квартире, — вечером зайду за тобой.       Шастун скрылся за дверью, а я осталась стоять как вкопанная.       Очнувшись, я зашла в свою квартиру, но увидев родные стены, начала рыдать. Сквозь слёзы я дошла до спальни и упала на кровать.