Сломанные запястья

Кевин упорно убеждает себя, что он не должен бояться взаимодействия с людьми. Но занимается он этим уже много лет, а результаты всё ещё средние. Когда до своих семнадцати лет никого нельзя было назвать близким или другом, сложно быть смелым и нырять в это. Конечно, его тренерская работа подразумевала частый контакт с людьми, но Кевин знал, что в профессиональной деятельности он совершенно другой человек. Его научили быть собранным, дисциплинированным и в меру критикующим. Но, увы, никогда не учили тому, как контактировать с людьми и вступать в отношения адекватно. Так что, Кевин не задумывался о том, что его единственные серьёзные отношения в жизни начались неправильно, да, и развивались тоже слишком тяжело. В подростковом возрасте удается лишь предполагать, что, когда к тебе проявляет интерес девушка старше тебя — это круто, а дальше никто не думает. О деталях того, какими странными были их взаимоотношения Кевину было не с кем поделиться долгое время. А после вообще не казалось правильным говорить о ней плохо. Это не помогало полностью подавить в себе обиду, которая всегда скрывалась где-то совсем рядом особенно при минимальном упоминании бывшей девушки. Их контакт сейчас минимален, но с ней Кевин никогда не чувствует себя спокойным. Единственное, чему Тея научила его — это пониманию того, насколько люди бывают ненадежны и эгоистичны. И когда он, на его взгляд, изменился со времен их знакомства очень сильно, она осталась тем же человеком. Сомнительным человеком, если бы Кевин был честен перед собой. Но Кевин никогда не мог пожалеть о встрече с ней. Да, он остерегался повторять то, что все вокруг называют отношениями, на что ему и не хватало на это ни сил, ни времени, но сожалений не могло быть. Вскоре после этого учёба в университете полностью заняла всё его время. Активное вмешательство Джереми в его жизнь изменило обычное расписание, состоящее из тренировок и пар. Появились новые знакомства и клубы по интересам, хотя на тот момент Дэй не верил, что его что-то всерьез интересует, кроме экси. И из всего, что можно было для себя открыть за это время, например, новый язык для изучения или увлекательное хобби, Кевин открыл в себе бисексуальность. И это было нелегкое открытие, ибо с трудом вписывалось в его жизнь. Конечно, сейчас он понимал, что Джереми имел причину для ревности, когда сначала Кевин поделился с ним своим интересом к парням, а потом стал проводить всё свободное время с Жаном. Но их связь оставалась платонической, никогда не претендуя на большее. Уже после этого его двоё друзей пытались свести его с кем-то, но дальше секса ни одна такая встреча не заходила. На этом он и остановился. И не было никакой рациональной причины, почему он перебирает в своей голове все эти факты, когда речь идёт просто о разговоре на крыше. Как бы Кевин себя ни убеждал, что это временное помешательство или случайная зацикленность, всё в Аароне не давало ему покоя. Он был зол, смущен и растерян, чего не ощущал с другими людьми в таких масштабах. Наверняка, это просто скука, когда у него из занятий только работа. Прошлые годы в клинике протекали легче из-за постоянного общения с семьей и друзьями, что уж там, иногда Кевин даже соглашался встретиться с коллегами. Он даже не собирался спать с этим парнем. Наверное, это было неэтично. Наверное, это не очень хорошо, что это единственная причина, которая пришла ему в голову. Отбросив свои сомнения, Кевин без удовольствия обедал, слабо поддерживая разговор за столом. Персонал здесь был не таким уж большим, так что Кевин знал в лицо почти каждого, но избегал добрую половину из них. Все врачи и психотерапевты вызывали в нём неприятные ассоциации, поэтому лишний раз он с ними не контактировал и никак не сближался. Но Кевин обожал Кайлу. Он понятия не имел, как называется её работа, но Кайла отвечала за всю творческую деятельность в центре, подбирая увлечение для каждого. Конечно, здесь были люди разных возрастов и характеров, но у девушки явно была суперсила — подбирать подход к каждому. Не так уж и удивительно, что ей иногда удавалось пробиться сквозь стены Дэя. Либо она была вежлива, чтобы упоминать, либо действительно не замечала, но они никогда не обсуждали Аарона, в отличие от других пациентов. Кайла напоминала ему Жана своей удивительной страстью к сплетням. Так что, Кевин был осведомлен о многих вещах, о которых вряд ли должен был знать. Но сегодня жизнь явно хотела надругаться над ним, когда Кайла подсела к нему и поинтересовалась: — Как ты задобрил нелюдимого Миньярда? — Кого? — Аарон. Ну, знаешь, тот, что скорее с картинами заговорит, чем с людьми. Он меня терпеть не может. — Я не знал, — Кевин отвечает сразу на всё, хмурясь, когда фамилия кажется ему знакомой. — Ну, он не говорил со мной с самого приезда, отказался от всех мероприятий и только сидел у окна со своими красками, — Кайла недовольно поморщилась, негодуя, что кто-то не повелся на её шарм. — Так с чего ты взяла, что я его задобрил? — осторожно поинтересовался Кевин, готовясь к порции унижения, если его заметил за наблюдением кто-то, кроме самого Аарона. — О, я приготовила кучу аргументов о том, почему ему стоит пообщаться с кем-то, пока он здесь, и он заявил, что общается с тобой. Даже назвал тебя «этот красивый волонтер». — Кайла подозрительно посмотрела на него, изучая реакцию. — Не могу не согласиться, но откуда в этом молчуне столько наглости, чтоб так о тебе говорить? — Ну, я и сам был не очень вежлив, — Кевин прикусывает язык, понимая, что по неведомой причине оправдывает этого парня. — Он просто не знает моего имени. Девушка перед ним явно усиленно обдумывает что-то, её мимика не скрывает этого, пока она задумчиво наматывает свои светлые кудри на палец. — Если это была ваша игра, то прости, я точно назвала ему твоё имя, когда решила переспросить, хоть ты тут и единственный волонтер, — Кайла явна продолжала обдумывать какую-то более провокационную реплику, а Кевина даже немного пугало, как очевидно он считывал девушку перед собой, такой открытости миру он не разделял. Кевин всё же встал из-за стола, твердо относясь к своим обещаниям, хотя он едва ли что-то обещал, но, видимо, Аарон его ждал, так что было невежливо заставлять его ждать. Пока он добирался до четвертого этажа пешком, потому что лифты — это для лентяев, Кевин не смог игнорировать приятное ощущение, что Аарон заговорил именно с ним, игнорируя всех остальных. Быть в чем-либо исключительным — старая, но незабытая в нём потребность, которая расцветала в его груди прямо сейчас. Этот парень что-то творил с его головой, если мог так просто вызывать столько чувств. Но Кевин готов был проигнорировать свою тревогу на данный момент. Возможно, он пропустил бы всё что угодно, когда увидел Аарона снова. Кевин явно был одержим калифорнийским солнцем, а в сочетании с этим неземным человеком, всё становилось ещё хуже. Эти мучительно плавные движения цепляли Кевина слишком сильно. Как пальцы лениво убирали, блестящую под теплыми лучами, челку, как в глазах отражался свет, обнажая суженные зрачки, которые при обычном освещении так трудно разглядеть, как медленно двигались бледно-розовые губы, выдыхая сигаретный дым. На крыше было довольно жарко, не было ни единого намека на ветер, так что дымка оплетала всё тело, сидящего на шезлонге Аарона, создавая вокруг него полупрозрачный купол, который не торопился рушиться. Исключительно из-за погоды, Кевин снял свою легкую толстовку, которую часто носил, избегая ожогов беспощадного лета в Малибу. Оставаясь в футболке, он чувствовал себя комфортнее, ибо избавил своё тело от дополнительного раздражения. Его хватало и так, когда он увидел довольный и оценивающий взгляд на себе. Закатив глаза, Кевин приземлился на шезлонг рядом с Аароном, довольно откидываясь на нём и прикрывая глаза. — Ты хорошо выглядишь, — спокойно заговаривает Аарон, таким тоном будто сообщает общеизвестный факт. И хоть в этом Кевин чувствует себя уверенно, когда отвечает: — Очевидно. Он слышит тихий смешок и легкое движение рядом, когда Аарон, видимо, избавляется от окурка, скидывая его с крыши. — Ты мусоришь, — так же буднично отвечает Кевин, не открывая глаз, почти готовый задремать. — Очевидно, — явно пародируя самодовольство Кевина, отвечает Аарон. — Я не пытался хвастаться, просто… — Кевин замолкает, не уверенный в том, какую информацию он хочет выдать. Он открывает глаза и смотрит на привычный профиль, который въелся в его память настолько, что при желании, он мог воспроизвести его в голове в любой момент. Лицо Аарона нейтрально большую часть времени, поэтому Кевин насторожен, когда видит какое-то более яркое выражение, как сейчас. Блеск решимости отражается в этих тёмных глазах. — Просто это побочный эффект жизни профессионального спортсмена? — Аарон дразнит, не подозревая, что Кевин ощущает себя так, словно его ударили. Он не может злиться. Всегда есть вероятность, что его узнают. Его имя, его лицо, его не сильно заметный шрам — есть много факторов, выдающих его личность. Скорее неожиданно, что кто-то вроде Аарона интересуется спортом. Да, и формулировка взывала к старой боли, от которой Кевин убегал как мог. — Я не спортсмен, — Кевин ненавидит, что ответ выходит сквозь стиснутые зубы. — Я тренер. — Есть какая-то существенная разница? — Аарон интересуется, сохраняя полную невозмутимость. — Тренеры не играют, ты в курсе? — Кевин язвит, обороняясь непонятно от чего, явно смущенный такой нейтральной, на первый взгляд, темой. Если Аарон узнал его, почему он так очевидно не разбирается в столь простых вещах? — О, ну, это имеет смысл. Но ты же когда-то играл в эту дурацкую игру, не потерял свою форму, значит, поддерживаешь свой спортивный образ жизни, так что… Извини, если моя формулировка была неприятной, — Аарон становится всё более мягким под конец, но явно не осознает, что уже сильно зацепил Кевина. — Если игра дурацкая, почему ты вообще знаешь кто я? — недовольно спрашивает Кевин, краем глаза отмечая, что у его собеседника довольно странная реакция. Аарон выглядит одновременно раздраженным и забавляющимся. Это странно, потому как нахмуренные светлые брови не сочетаются с небольшой улыбкой. — У меня не было выбора. Парень моего брата в один день просто переехал в наш дом и говорил об экси каждый гребный день, явно пытаясь довести Эндрю и меня заодно. Внезапно что-то окончательно щелкает в голове Кевина, когда он поворачивается к Аарону всем телом и внимательно вглядывается в его лицо. Вот оно. Призрачное узнавание, наконец, имеет смысл. Он не уверен, что это корректно, но едва ли кто-то из них пытался быть вежливым, так что Кевин рискует, спрашивая: — Твой брат Эндрю Миньярд? Лицо Аарона мрачнеет, но он быстро качает головой, отмахиваясь от мыслей и возвращая себе обычный вид. — Ага. Мой близнец, который мог бы стать великим, но ушел из спорта и бла-бла-бла. Кевин ненавидит это ощущение близости, когда оно возникает с другими людьми из неоткуда, но не может не отметить, что их реакции в чем-то схожи, они быстро злятся, но стремятся всё быстро подавить так, чтобы никто и не заметил. Утопая в размышлениях о том, в чем еще они могут быть похожи, он не сразу понимает, что Аарон продолжает говорить с ним. — Не спросишь про детали? Почему ушел, что случилось, всё такое? Люди обожают докапываться до меня с этим, будто я его личный ассистент. Кевин не видит, что здесь кроется нечто большее, чем обида на интерес незнакомцев к его близнецу, но необъяснимо чувствует это. Есть что-то ещё за этим пренебрежительным тоном и маской безразличия, но Кевин не уверен, что хочет знать что. — Не буду врать, что мне любопытно, потому что он действительно казался талантливым игроком, но это твоя семья, я не считаю правильным спрашивать у тебя детали о твоих близких, — Кевин честен, признаваясь, что ему очень интересно, пока он непроизвольно вспоминает статистику игрока, которого обсуждала буквально вся страна, но у него определенно есть принципы касательно того, что лезть в семейные дела — это то, что он не позволяет ни другим, ни себе. Аарон пристально изучает его, явно пытаясь понять нет ли здесь лжи, но Кевин открыто смотрит в ответ, чувствуя себя лучше при зрительном контакте, когда привык к этому. — У Эндрю эйдетическая память и потрясающая физическая выдержка, но и то и другое причинило ему больше вреда, чем пользы. А игра в экси никогда его сильно не волновала, были определенные условия из-за чего он начал этим заниматься, но когда необходимость исчезла, он ушёл. Но расплачивается за это в виде своего парня — действующего игрока, — Аарон, видимо, удовлетворенный реакцией Кевина, выдает достаточно личной информации. Кевин знает, что это раздражает незаинтересованных в экси, но не может скрыть интереса, когда слышит «действующий игрок». Он понимает, что совсем не старался скрыть своих эмоций по тому, как Аарон закатывает глаза. — Нил Джостен, — просто отвечает Аарон, потянувшись за новой сигаретой. — Он типа твой чокнутый фанат. Он одержим твоей игрой, это всегда так раздражало. И вот сегодня я просто иду с завтрака, а потом приставучая Кайла говорит мне твоё имя, и я как будто знаю о тебе рандомные факты? Это дико, я хотел, чтоб ты сам назвал мне свое имя, красавчик. Аарон хмурится, сцепляя руки в замок. Кевин предполагает, что этот Нил — не самый любимый человек для парня перед ним. — Я слышал о нём. Многие хотели его в свою команду, но он почему-то выбрал Вашингтон, — несмело отвечает Кевин, продумывая, что ответить дальше. — Ну, в какой-то степени я привык к этому, к тому, что незнакомые люди знают обо мне, какие-то вещи, но не уверен, что многое из этого правда. Я смирился, наверное. Не так уж много людей, в целом, интересуются спортом, так что, редко случается подобное. — О, давай я буду говорить тебе, что вспомню, а ты подтвердишь или опровергнешь? — Аарон демонстрирует неожиданный энтузиазм, очевидно, не замечая смущения Кевина или игнорируя его. Кевин молчит, явно не рассчитывая на подобие интервью прямо сейчас. Обычно в подобные моменты ему хочется надеть привычную маску хвастливого и равнодушного бахвальства, но Аарон — не журналист, а просто интересуется им. Возможно, даже искренне. — Давай так, ты тоже можешь задавать мне вопросы, — Аарон видит его сомнения, предлагая варианты. — И если тебе или мне что-то не понравится, мы просто не будем отвечать. Кевин довольно обреченно вздыхает, но всё кивает и взмахивает рукой, позволяя Аарону начать. — Итак. Ты родился 22 февраля в Западной Вирджинии. Учился в какой-то криповой элитной школе и тренировался, чтобы стать частью университетской команды… Воронов? Вроде так. Потом, тебя исключили из команды после получения травмы на тренировке, и ты перевелся в Южную Каролину в конце первого курса. Ко второму курсу уже играл за Лисов, но другой рукой. После окончания вуза неожиданно исчез с радаров, когда все ожидали, что ты попадешь в сборную штату, а появился снова только через год, но уже в лице тренера Калифорнийского университета. Всё правда? Кевин старался ровно дышать, не прокручивая воспоминания обо всех перечисленных событиях. Исключили из команды, какая изящная формулировка. — Эм, в основном. Но я родился в Японии. Ну, а так в целом, вроде того, да, — Кевин не ожидал целой порции фактов, как и не был готов сказать больше. — А ты загадочный, Кевин Дэй, — протянул Аарон. — Так, ты знаешь японский? Кевин почувствовал облегчение, когда Аарон увел тему к нейтральному вопросу. И что-то в звучании его имени голосом Миньярда захватывало дух. — Очень средне. В детстве я говорил на нём с мамой. После её смерти поводов было немного. Кевин не контролирует то, как легко эта информация выскальзывает, но после лишь надеется, что развивать тему они не будут. И убеждает себя, что Аарон не из тех, кто будет яростно ему сочувствовать. — Тогда мне жаль, наверное, — просто отвечает Аарон, даже не взглянув на Кевина. Такую реакцию он тоже не ожидал, здесь было что-то совсем пренебрежительное, заставляя Кевина уточнить: — Наверное? — Не пойми неправильно, моя мать тоже мертва, но я не сказать, что очень расстроен этим фактом. Кевин видит усилие в том, чтобы сохранить свой тон ровным, но всё же пытается узнать больше. — Почему? — Она была… Нет, я не хочу отвечать. Другой вопрос? — О, ну, ты говоришь на каком то еще языке? — Кевин помнит, что на нём это отвлечение хорошо сработало. — Немецкий. А латынь, полагаю, не считается. — Почему латынь? — Учился на фармакологии. И теперь он наркоман. Иронично. — Знаю о чем ты думаешь. Но тут ты прав. Я любил химию, потому что любил её употреблять. И меня убедили, что мне нужно получить какое-то образование, чтобы не остаться на своей "бесплатной" работе. Это оскорбительно, — Аарон прикусывает язык, фокусируясь на тлеющей сигарете в своих руках. — У тебя есть еще семья? — Да, есть, — Кевин точно не заговорит об этом сегодня. — Ладно. Наверное, семья это плохая тема, — Аарон усмехается, вновь молниеносно меняя тему. — О, рандомные факты от фанаток, которые Нил тоже зачем-то знает о тебе. Не ешь мясо. Не пьешь алкоголь. Не получил диплом. Не замечен ни в одном романе. — Я ем мясо, это лучший источник белка, — Кевин знает заранее, что это рассмешит Аарона, но ему всё равно, он ненавидит глупые сплетни. — И у меня есть диплом. Я изучал историю. В глазах фанатов я тупой веган? — Какая разница? Это довольно почетно, что кто-то тратит свою жизнь на размышления о том, что ты ешь. — Сомнительная радость. — Почему ты не пьешь? — Алкоголь несовместим с моей работой, — быстро отвечает Кевин заученной фразой, которую считал своим спасением. Никто не должен знать. Аарон не выглядит заинтересованным в дальнейший распросах, просто наблюдая за ним с легкой улыбкой. Он затягивается в последний раз, когда садится, обжигая рецепторы Кевина. Когда очередная сигарета жестоко сброшена на землю, а их колени соприкасаются, Аарон неожиданно прерывает тишину: — Можно порисовать на твоей руке? — Аарон не дожидается разрешения, потянувшись к левой руке Кевина. И Дэй прекрасно осознает, что его реакция чрезмерна, но не может проконтролировать то, как резко прижимает свою руку к груди. Два перелома дались ему слишком тяжело, чтобы вот так давать кому-то к себе прикоснуться. Но он не против предложения Аарона, поэтому молча протягивает ему правую руку, садясь поудобнее. В глазах Миньярда горит интерес, но он молчит, медленно приближая к себе предплечье Кевина. Он достает из кармана джинсов черную гелевую ручку, кладя чужую руку себе на колени. Кевину остается только поддерживать ровное дыхание, признавая, что чужие пальцы ловко обхватывающее его запястье соприкасаются с его точкой пульса. Ему жарко от цепкой хватки и неожиданно холодных пальцев на своей коже. Левая рука Аарона оказывает слабое давление на его обнаженное предплечье, пока он щекочет стержнем его кожу, вырисовывая какие-то линии. Спустя пару минут Кевин видит, как фигуры обретают форму цветов с пятью лепестками, маленькие, но с яркой сердцевиной, напоминающей крошечные пушистые щупальца. Аарон расставляет их в хаотичном порядке, раскидывая изображения от локтя до запястья. Прямо на запястье, в самой его середине, где гулко отражается стук утомленного сердца Кевина, нарисована лишь та самая сердцевина цветка с этими мелкими отростками-шипами - нераспустившийся бутон. — Это лютики. Знаешь, такие милые и маленькие, наивно-жёлтые цветочки. Но большая часть из них ядовита, — в голосе Аарона есть какая-то мрачность, непонятная Кевину. — Почему вообще цветы? — Кевин отвлекается от наблюдения, игнорируя щекотку от движений ручки, просто смотря на небо. Абсолютно безоблачное. — Они меня успокаивают. Такие красивые в своих формах, такие сложные в толкованиях. Но я не собирался назвать тебя инфантильным этим рисунком. Язык цветов сложен и порой утомителен. Но мне нравится иногда разговаривать на нём, только не сегодня, — пальцы Аарона нежно скользят по нарисованному, без давления, чтобы не смазать, но достаточно, чтобы Кевин чувствовал тепло во всём теле. Кевин знает, что его ждёт работа, поэтому поднимается с места, разглядывая спокойную фигуру перед ним. Аарон создан для рассветов и закатов, но не для него. Это так очевидно, но почему-то отдает тоской в его душе. Ему нравится этот голос, эти прикосновения, эти случайные факты, но это всё ему не подходит. Он не может провести свою жизнь под солнцем, которое его сожжёт. Они быстро прощаются, Кевин всматривается в эту мягкую улыбку, но быстро отворачивается, с силой зажмурившись. Уже в лифте он снова смотрит на свою руку, обнаруживая между частями рисунка цифры. Он надевает свою кофту снова, закрывая все следы, слепо надеясь, что чернила размажутся самостоятельно, и ему не придется задумываться о том, что у него есть номер телефона. Кевин не видит Аарона до конца рабочего дня, на автомате добираясь домой и игнорируя ужин. Стоя под душем перед сном, он разглядывает свою руку пару минут, но всё же не жалеет себя, когда грубо проходится мочалкой по отмеченной коже. Это слишком яростно, почти до щипания, будто его действительно укусили ядом маленькие цветки. У него нет ощущения завершенности, зная, что он всё равно увидит его через один день. Нет ощущения удовлетворенности, когда он стёр дополнительную возможность для общения. Есть только смятение, которое делает его слабым, которое шепчет ему, как он может забыться. Есть только неспокойный сон под навязчивое «а что если».