Смотрим в глаза преступности и не моргаем

      [Новая миссия: найти общий язык с коллегами]       [Верификация данных]       [Задание не выполнено]       Диод приходит в движение и усердно моргает, прежде чем терпеливо залиться грязно-желтым. Это в какой-то степени препятствует стабилизации состояния, но Коннор любезно воспринимает это как возможность лишний раз провести полную диагностику и тем самым вернуться в стабильный организационный строй. Он считывает оповещение от Киберлайф, представляющее из себя обычную рассылку с инструкцией выполнения миссии, но одновременно с этим трактует суждения о том, почему задание продолжает называться «новым», если оно появляется регулярно с момента его прибытия на эту работу.       Лейтенант Андерсон реагирует на его изменившееся состояние привычным сценарием: кожа его лица с неохотой поддается вырывающимся эмоциям, и он медленно сдвигает брови к переносице, поджимает губы и косится на него сквозь стекольную отделку с замешательством, словно диод беспокоит и отвлекает его от выполнения работы. Коннор знает, что это не так: встроенная система освещения специально оборудована смягчающей пленкой, а свет приобретает теплый оттенок, чтобы не мешать спокойному визуальному восприятию человеком.       Он возбуждает некоторые концептуальные окончания, чтобы вызвать импульсный приток в районе лица и без излишнего напряжения приподнимает уголки губ в дружелюбной улыбке для воззвания у лейтенанта доверия. Однако, на этот жест реагируют с еще более напускным раздражением, поэтому Коннор предпочитает воздержаться от возможных дальнейших действий.       Нет никакой необходимости в том, чтобы он сейчас воспользовался сенсорным экраном для изучения досье или новых зацепок, а практически каждый человек, находящийся в офисе, занимается или, по крайней мере, притворяется, что занимается документами, откладывая, перетаскивая и передвигая ворох бумаг туда-сюда — Коннор знает, что бумажная работа всегда подразумевает собой бесконечное передвижение — а ему самому работу над информационными данными не доверяют, несмотря на то, что он всеми усилиями старается доказать эффективность своего присутствия. Поэтому ему только и остается находиться неподвижным на рабочем месте, воспользовавшись временем для более подробного анализа окружающей его среды.       По его расчетам, именно такие дни являются самыми продуктивными в продвижении его социального положения, поскольку вероятность умереть варьируется в районе пятнадцати процентов, а средний уровень стресса работников снижается, как минимум, на двадцать процентов. Часто удается успешно завести светский разговор с офицерами на перерыве или преподнести кофе без опасения сцеживать его с рабочей формы, и Коннор воспринимает это как небольшой успех.       Не все так гладко, разумеется, потому что не каждому офицеру выдавалась возможность понаблюдать за его выдающимися способностями в работе детектива, скорее, наоборот — они заставали несколько другую сторону его характера, проявляющуюся в удивительной настойчивости и терпеливости посредством бесконечного дружелюбия. Но благодаря стойкой скептичности детектива Рида по отношению к нему, можно было понять, что не к каждому человеку суждено найти индивидуальный подход.       Самым трудным в решении этой проблемы оказывается определение того, какая линия поведения будет наиболее уместна для формирования нейтральных или, в лучшем случае, приятельских взаимоотношений. Коннор умеет быть покладистым, выполняя данные ему приказы и беспрекословно подставляя плечо в пользу рабочего сотрудничества, умеет вести себя язвительно и даже агрессивно, что, естественно, зачастую является неприемлемым в привычном понимании товарищества, даже может, в какой-то мере, сыграть роль психолога, вобрав в безграничные объемы памяти действенные приемы для психоаналитики человека, но ни один из этих путей не то, что бы в действительности возымел стопроцентный эффект.       Детектив Рид не терпит его молчаливое сосуществование с собой, поэтому в шестидесяти пяти процентах случаев берет на себя роль инициатора диалога, что, безусловно, подразумевант собой безудержный провал предстоящего конструктивного разговора. Ему не нравится искуственная имитация дыхания, поблескивающий на свету диод, обнаженный фарфоровый пластик, проглядывающий из-под рукава рубашки во время связи с андроидами-девиантами, но больше всего он презирает моменты, когда Коннор приходит, чтобы забрать его работу.       Это было понимаемо настолько, насколько объяснимо, и несмотря на прикладываемые усилия, избежать подобных ситуаций оказалось намного труднее из-за тщательной откалибровки первостепенности задач. Сперва безупречное исполнение рабочих полномочий, после — социальные взаимодействия.       Коннор вывел внутрисистемное экранное время и с неудовольствием заметил, что до перерыва оставалось больше получаса. Разумеется, материально, в его программном обеспечении не было прописано определение скуки или тоскливости, но он осознавал, что мог бы потратить это время с большей пользой.       Он поднял голову и по выученному действию принялся за доскональный анализ помещения анализаторами, находящимися в области визуальных глазных яблок, в результате которого обнаружил, что почти все работники находились в офисе. По неизвестным причинам на рабочем месте отсутствовали офицер Чен, офицер Уилсон и детектив Рид.       Исходя из имеющихся данных и ежедневного анализа, Коннор имел небольшое представление о том, каким образом могут проводить время эти трое, потому начал сопоставление информации и действительности. С вероятностью семьдесят восемь и три процента офицер Уилсон отошел с рабочего места, чтобы пообщаться по телефону с возлюбленной, — одной из двоих, детектив Рид отсутствовал по причине исполнения приказа капитана Джеффри Фаулера, заявившего об этом во всеуслышание, а Тина Чен всегда отходила на перерыв раньше положенного времени, в большей степени благодаря успешному выполнению некоторой работы.       Коннор закончил изучение и вывел самый успешный способ, к выполнению которого и стал стремиться.       — Вы заняты, лейтенант Андерсон? — прагматично поинтересовался он, со стальным нейтралитетом наблюдая за тем, как его голова неторопливо опускалась все ниже по руке, норовя в беспамятстве свалиться на сваленные в кучу бумаги.       Лейтенант беспокойно встрепенулся. Он с трудом проморгался, едва не соскальзывая локтем с края стола, а после убрал с заспанного лица волосы, позволяя обнаружить весомо опухшие глаза со слипшимися ресницами, подергивающуюся нервно верхнюю губу и ярко-лиловый след от ладони, украшающий румяные от сна щеки. Губы раздвинулись и издали гортанный звук, больше похожий происхождением на пробуждение спящего веками дракона, но он быстро пришел в себя и беспричинно отряхнулся от несуществующей пыли, прежде чем уставиться на него с открытым недовольством.       — А? — через силу просипел он, — не видишь, я пишу отчет!       — Простите за беспокойство, — озадаченно произнес Коннор, складывая перед собой руки в замок.       — Да-да, пошел к черту, — через пробивающийся сон пробормотал он, снова укладывая голову на руку, а голос его стихал и уменьшал эмоциональную окраску по мере произнесения каждого слова.       — Вы будете не против, если я одолжу у вас упаковку пончиков? — вежливо спросил он.       — Чего?       — Вы будете не против, если я… — начал было повторять Коннор, но громогласный возглас перебил его сию секунду:       — Да понял я!       Лейтенант сквозь дрему недовольно нахмурил брови и приоткрыл рот, словно в попытке что-то сказать, но вскоре замолчал и снова захрапел.       — Можно? — настойчиво повторил Коннор.       — А?       — Пончики, — терпеливо уточнил он.       — Да-да, — сонливо бормотнул лейтенант, — приятного аппетита.       — Благодарю, — тактично поблагодарил Коннор и взял новую, еще нетронутую упаковку пончиков.       Он начал ее изучение и не в первый раз прочел состав, с неприкрытым осуждением к ведению нездорового образа жизни замечая чрезмерное количество простых углеводов и трансжиров. Пончики О’Мэнсли были практически единственным лакомством, замеченным им во время исследования полицейского штаба, предпочтения в которых связаны, предположительно, с удивительно низкой ценой и близлежащим расположением торговой сети.       Он встал с места, мимолетно привлекая внимание нескольких офицеров подле, но не обратил на это особого внимания, продолжая движение в сторону выхода в коридор. Глаза его машинально метнулись в сторону прозрачной стеклянной стены, отделяющей основную часть отделения от кабинета капитана и скользнули по нервно расхаживающему Джеффри Фаулеру, одновременно с этим держащего трубку у уха и объясняющего что-то на агрессивных тонах.       Коннор ловко обошел несколько столов, ловя краем глаза действия людей, пришедших с заявлениями в полицейский участок, и приблизился к одиноко стоящей у крайнего стола кухонного помещения офицеру Тине Чен, беззаботно попивающей кофе.       При виде его приближения у нее изменилось выражение лица: стало более задумчивым и отрешенным, потеряв всякое легкомыслие. Она перестала опираться локтями на стол и выравнилась, а после с улыбкой его поприветствовала.       — Здравствуйте, офицер Чен, — деликатно поздоровался Коннор, — заметил, что вы сегодня обедаете в одиночестве. Не возражаете, если я к вам присоединюсь?       — Если хочешь, — сдержанно кивнула она.       — Я предположил, что вы имеете пристрастие к пончикам, поэтому посчитал нужным обзавестись ими для вас.       — Спасибо, Коннор, — произнесла она, и он с удовлетворением отметил, как смягчилось выражение ее лица. — Угостишься?       Светодид беспокойно замигал желтым, демонстрируя внутреннее напряжение, вызванное столкновением заблуждений в процессе размышления, и Коннор почувствовал, как сбоит внешний раздражитель ресниц.       — С удовольствием присоединился бы к трапезе, будь на столе чашка голубой крови, — бегло соскочил он с темы.       Офицер присвистнула.       — Да ты тот еще кровопийца, приятель, — усмехнулась она, — Гэвин назвал бы тебя кровососом.       Коннор навострил слух. Он в считанные секунды подсчитал, как вероятность успешных переговоров возрастает в разы по мере того, как плавно перетекает их диалог в нужное русло и продолжил осторожно напирать в эту сторону.       — Вы хорошо знаете детектива Рида, — с напускным упоением подметил он.       — В дни его отсутствия подрабатываю его аналогом, судя по всему, — криво приподняла уголок губ офицер, прислоняясь грудью к краю высокого стола. Она сморгнула настойчивое наваждение, застилающее глаза, а после поднесла пончик к губам и осторожным движением откусила часть, чудом не испачкав подбородок. Протерла большим пальцем около полной нижней губы, проводя им по самой окраине кожи, едва соприкасающейся с кромкой лиловой помады, и прилично обтерла руку салфеткой.       — Вы давно с ним знакомы? — зацепился за возможность узнать подробности Коннор. Он ненавязчивым движением пододвинул упаковку пончиков ближе.       — С Гэвином что ли? — с искренним удивлением переспросила офицер, — довольно давно, получается. Иначе не вышло бы построить с ним какие-никакие взаимоотношения.       — Вы правы. Это дается мне с трудом.       На лице офицера Чен пробежала мимолетная невеселая улыбка, сопровождающаяся едва заметным пониманием в узкой прорези глаз, но вскоре она снова пришла в привычное состояние: стала отстраненно-вежливой коллегой, без присутствия какой-либо ехидности.       — Вы, наверняка, знаете, что приходится по душе детективу Риду. Не подскажете, чтобы в будущем не возникало конфликтов на почве различия интересов? — продолжил он.       — Ты хороший парень, Коннор, — прищурилась она с подозрением, — но это не от тебя зависит.       — Что вы имеете ввиду?       — Гэвин не просто тебя недолюбливает. Он всех недолюбливает. И не представляешь, это не зависит от того, что ты андроид, — сказала она заговорческим тоном, пододвигаясь ближе, практически вплотную, словно рассказывая ему самый тайный секрет. Когда она отодвинулась, чтобы отойти обратно в офисное помещение, Коннор обнаружил, что она без зазрения совести забрала всю упаковку пончиков и неторопливым шагом направилась в противоположную сторону.       Он задумчиво заморгал, невольно проводя второстепенные внутрисистемные рассмотрения, позволяющие ему беспрепятственно рефлексировать, а после сосредоточился на одной конкретной задаче, представляющей из себя исследование данных, способных помочь ему приблизиться к завершению задания. Ему следовало опираться на присутствующий опыт, поэтому в первую очередь стоило бы начать с получения информации посредством взаимодействия с предметами, рядом с которыми чаще всего находился объект.       Конечно — стол.       По сравнению со столами остальных работников, рабочее место детектива Рида выглядело как глубоко позабытый всеми уголок, оторванный от реальности: ничего с первого взгляда не намекало на то, что на нем присутствовала жизнь. Стоило копнуть немного глубже, как с трудом выявились некоторые признаки. У самого края стола красовался впечатанный в древесину отпечаток обуви сорок первого размера, а на приземленном сером кресле, прокручивающемся не с первого раза, обнаружилась белая кошачья шерсть, и проведя краткий анализ, Коннор обнаружил, что она принадлежит длинношерстному лаперму. По какой-то причине отсутствовали другие объекты, которые могли бы помочь понять человека лучше: ни прикрепленных к стене фотографий, ни товаров с предпочитаемыми брендами и марками, даже покрытие стола выглядело довольно опрятно.       Коннор стало быть потянулся рукой к столу, как вдруг отшатнулся от громкого восклицания сбоку. Он определил крайним датчиком движения угрожающе надвигающуюся на него фигуру, потому поспешил бросить попытки изучения и стремительно обернулся.       Детектив Рид выглядел по-настоящему непримиримо, настолько, насколько вообще таким может выглядеть человек в свете дешевых ламп, и по лицу его — изогнутым с досадой бровям, искривленному уголку губ и едва заметно втянутым мышцам щек — можно было счесть откровенное недовольство. Он подошел ближе медленным шагом и сложил руки на груди, с ожиданием смотря ему в глаза.       — Здравствуйте, детектив Рид, — торопливо поздоровался Коннор. Он отстранился от стола на безопасное расстояние и механически подсчитал, как его уровень стресса возрос с рекордных двадцати девяти до сорока одного.       Детектив ничего не ответил. Захлопал глазами и, остановившись, потянулся рукой к подбородку, чтобы потереть пальцами несостоявшуюся щетину, а после разомкнул губы. Сперва Коннор предположил, что он скажет что-нибудь оскорбительное, но судя по лениво передвигающимся губам, не издающим ни единого звука, стало ясно — он не скажет ничего.       — Вас не было на рабочем месте, и я подумал, что вы…       — Что я — что? — вальяжно приблизившись, переспросил детектив Рид.       — …будете не против, если я изучу вас подробнее, — безапелляционно продолжил он.       — Ошибка, — с притворным удивлением заявил детектив и с блеском в глазах оглядел неподвижного андроида, старающегося не реагировать на сравнимое с хищным приближение. Он остановился, когда подошел практически вплотную и, приподняв ладонь, аккуратно и даже почти нежно постучал указательным пальцем по диоду, вмиг залившемуся желтым цветом, — похоже, ты сломался, дружок?       Коннор отступил на несколько шагов назад. Восприняв эти слова за указание или, по крайней мере, рекомендацию, он запустил диагностику и вскоре после получения результатов, убедился, что никаких нарушений не было обнаружено — кроме опасения безрассудных и опрометчивых действий людей, незарегистрированного в системе. Впрочем, больше он не пытался притронуться и даже изобразил на лице выконструированную холодную безучастность, проявляющуюся в проявлении излишне демонстративного интереса к собственному пустому столу.       — Все системы работают исправно, — механическим голосом оповестил Коннор, прогнозируя состояние детектива, наблюдающего за ним с едва заметным любопытством.       Никакого ответа не последовало. Скорее, наоборот, он предпочел морально абстрагироваться от чужого общества посредством игнорирования, только прищурил глаза и беззвучно усмехнулся без причины — Коннор знал, что люди подвержены испытывать эмоции в ходе трактования мыслей и воспоминаний, поэтому старательно не обращал на это внимания — но Гэвин Рид уделял внимание тому, чтобы не остаться неуслышанным, и почему-то у него это получалось.       При себе у него не было сумки или чего-то, что можно было оставить на столе, поэтому он похлопал ладонями по карманам джинсов и, убедившись, что ничего не было, обернулся, чтобы направиться в сторону коридора. Коннор непроизвольно пристроился рядом.       — У вас есть кот, да? — прагматично начал он спустя несколько мгновений молчания.       Детектив слегка притормозил. Повел плечом и покосился на него с подозрением, выраженным в прищуренных глазах и сурово поджатых губах.       — Че? — кратко осведомился он.       — Шерсть на вашем кресле, — вежливо уточнил Коннор. — Люблю животных. Как зовут вашего?       — Кошка.       — Прошу прощения?       — Не кот. Кошка, — сердито повторил детектив Рид, — Ки́шкой зовут.       Коннор в ответ благородно кивнул, внося в хранилище памяти еще одну деталь, способную возыметь эффект над развитием взаимоотношений и поспешил открыть алгоритмы, предоставленные ему системой, чтобы подобрать наиболее подходящую тему для разговора, но развивающиеся стремительно события показали, что ни одна тема сейчас не может быть уместна — они стояли напротив входа в мужскую уборную.       — Может, дашь мне уединиться хотя бы в туалете? — недовольно спросил он, — или чтобы поближе меня узнать, тебе нужно проанализировать образец с писсуара?       — Нет, — нешуточно ответил Коннор, — боюсь, что проведение операции перорального приема средств невозможно в данных условиях.       Детектив громко прищелкнул языком, демонстрируя проявление некого замешательства и отсалютовал двумя пальцами, прежде чем скользнуть внутрь помещения и захлопнуть дверь. Простояв несколько секунд около закрытой уборной, Коннор здраво поразмыслил, что делать ему здесь больше нечего и за неимением выбора развернулся, чтобы вернуться обратно в офис.       Буквально за повотором его поспешил окликнуть лейтенант Андерсон и жестом пригласил к себе, прежде чем негромко прочистить горло и наклониться ниже, начиная заговорческим тоном:       — Эй, Коннор…       — Да, лейтенант? Вы уже выспались? — любезно поинтересовался он.       Хэнк громко шикнул. Этим он привлек еще больше внимания офицеров, но пропустил все мимо ушей и, недовольно нахмурившись, перешел к разговору, в котором изначально был заинтересован.       — Ты случайно не знаешь, куда подевались мои пончики? — тихо спросил он, пальцами обхватывая гладкий холодный затылок и наклоняя его еще ниже, чуть ли не сгибая пополам.       — Эм…       — Я только утром купил порцию, — недовольно забормотал Хэнк. Он напряг мышцы лица и изобразил на лице гримасу, чтобы открыто высказать неудовлетворение скривившимся в отвращении носом и опущенным уголком губ.       — Лейтенант…