***
Кайер был необыкновенно хмур. Им предстояло подняться выше двенадцати тысяч метров, и последние полчаса члены экипажа напитывали свои лёгкие кислородом. Михаил сидел напротив него, скосив на Кайера глаза. Было только девять часов утра, а он уже выглядел уставшим. Тишина нарушалась лишь мерным сопением лётчиков. Поглядывая на членов команды, Михаил заподозрил, что ему одному невдомёк, что творится с Кайером. Кайер был первым, кто снял маску. Он ушёл, не поглядев в сторону Михаила, а за ним поспешно последовал Форк. — Да что, чёрт возьми, происходит? — Михаил отложил маску, обозревая оставшихся. Бала, пилот Дена, сделал вид, что не услышал, Ден неопределённо пожал плечами, а Тоня вцепилась в свою косу так, что у неё побелели костяшки пальцев. — Ты же знаешь, на него иногда находит, — сказала она. — Да, но что это была за мина? Мы же сейчас вылетаем! — Сколько можно, ты, зверёныш? — Бала бесцеремонно схватил Михаила за шиворот, приподняв над полом, так что швы на его костюме затрещали. — Остынь! — крикнул Ден, сверкнув своими чёрными глазами. Он помог Михаилу освободиться, наблюдая, как тот растягивает узкую горловину и пытается отдышаться. — Хватит его терроризировать, — угрожающе прорычал Бала. — У Кайера и без тебя проблем хватает. — О каких проблемах речь? Видя, что дело движется к очередной склоке, Тоня подхватила Михаила под руку и поволокла прочь. Они миновали длинный коридор, вышли на улицу и набросили на плечи пуховики. Стоя на морозном воздухе, оба почувствовали себя лучше. Михаил облокотился о стену, глядя на самолёты. Вокруг них суетились техники, подготавливая машины к вылету. Из-за изгороди, за которой располагалось лётное поле, показались две высокие фигуры. Форк жестикулировал, размахивая руками, в то время как Кайер шёл, угрюмо засунув кулаки в карманы. — Бала прав, — сказала Тоня, и из её рта вырвался клубок пара. — Что ты к нему прицепился? Мы взрослые люди, и каждый волен решать за себя. То, что Кайру нравится Анна… — Замолчи, — рыкнул Михаил. Тоня закусила губу, стянула края пуховика и пошла за атлантами. — Погоди, — выкрикнул Михаил, догоняя её. — Тоня, прости, я бываю дураком. — Большую часть времени, — бросила она. Михаил запустил пятерню в свои волосы. — Ну, прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Хочешь, я что-нибудь сделаю? Могу купить тебе что-нибудь или отработать твою смену на кухне, — натужно улыбнулся Михаил. Тоня остановилась и поглядела на него покрасневшими глазами. — Знаешь, ты всё-таки законченный идиот. Михаил растерянно поглядел ей вслед. На душе у него сделалось так гадко, что удержаться от какой-нибудь колкости казалось теперь невозможным. Ему захотелось вернуться в общежитие, но если начнёт прогуливать занятия, его точно выгонят. Стиснув зубы, Михаил зашагал к лётному полю, ощущая на себе осуждающие взгляды плетущихся позади Балы и Дена. На тренировке он молчал. Кайер тоже был немногословен, координируя работу звена и обращаясь к Михаилу лишь по необходимости. Несмотря на плохие отношения, летать у них всё же получалось. Михаил научился создавать щит, а Кайер — закрывать глаза на то, что успехи Михаила ничем не отличались от успехов остальных штурманов. «Хотя ты должен быть лучшим», — сокрушался про себя Кайер. Он не понимал, что удерживает его рядом с Михаилом. Кайер стал лучшим пилотом 3-ей колонии, и мог выбрать себе любого напарника. Наан Каси, командир Нулевого отряда, а теперь ещё и генерал колонии, советовал ему так поступить, но Кайер стоял на своём. «Он не может оставаться таким вечность», — думал Кайер, в душе понимая, что люди, подобные Михаилу, не меняются. Не потому ли его тянуло к этому несчастному человеку? Был бы он, Кайер, нормальным, стал бы терпеть Михаила? Едва ли. Он мог быть рядом с ним как раз потому, что нормальным не был. В глубине души Кайер знал, что он ничем не лучше своего напарника. Его взгляд упал на Каму, покрытую толстым слоем льда, и по телу Кайера пробежали мурашки. Сможет ли он когда-нибудь смотреть вниз без давящего чувства вины? Как бы ему хотелось уехать из колонии, подальше от этих лесов и реки, которая нравилась ему в детстве. Хоть это место было его домом, Кайер чувствовал себя путником, по ошибке забредшим на чужую территорию. Холод уральской зимы, заснеженной и прекрасной, поселился в его сердце навечно. Под ними раскинулся густой хвойный лес. Старые ели и сосны, перемежающиеся с облетевшими лиственницами, произрастали на холмистой равнине. Горы лежали так далеко, что увидеть их можно было лишь с неба. Скалистый хребет тянулся на северо-восток, становясь всё плотнее и круче. И чем дольше летел самолёт, тем ближе становились величественные обрывы с отвесными стенами и подножиями, скалящимися смертоносными пиками. Крылья были необходимы Кайеру, чтобы дышать полной грудью. Взмывая вверх и наблюдая за дикими, свободными от оков цивилизации просторами, он понимал величие жизни и своё место в мире, насколько огромном, что его воображения не хватало, чтобы объять его. Иногда он забывал, для чего на самом деле нужен самолёт. — Смотри, — взволнованно вскрикнул Михаил. — Видишь? Вон там. Кайер удивлённо вскинул брови. На берегу в надежде пробить полынью топтался одинокий лось. — Ты что, лосей никогда не видел? — он замедлился и понизил высоту. Теперь можно было рассмотреть громадные рога и горбоносую голову, опасливо задранную к небу. — Где бы я их видел? — пробурчал Михаил. Кайер усмехнулся, предугадывая, как тот будет выворачивать шею, чтобы подольше наблюдать за оставленным позади лосем. — Вообще-то животных тут не так много, — сказал Кайер. — В основном олени, волки, лисы, зайцы и прочая мелочь. Лоси и бурые медведи самые крупные. В детстве я столкнулся с медведем. Он набрал прежнюю высоту и вернулся к проложенному курсу. — И что? — спросил Михаил. — Ничего. Я удрал до того, как он меня заметил. Представив Кайера один на один с медведем, Михаил озадачился. Если бы животное поднялось на задние лапы, они стали бы примерно одного роста. Конечно, это касалось только взрослого Кайера. Наверное, для атлантов с их ростом и силой медведи не представляли особой угрозы. Задумавшись над этим, Михаил не смог подобрать зверя, перед которым атланты были бы так же уязвимы, как и люди. Разве что перед хищными рыбами в воде. — Вообще-то я тогда сильно испугался, — признался Кайер. — Для ребёнка-атланта встретить медведя так же опасно, как и для человека. Он мог догнать меня в два счёта. — Какого чёрта ты вообще пошёл в лес? Кайер помолчал какое-то время, потом отключил микрофон СПУ. — Раньше я часто гулял по лесу. Далеко от колонии не отходил, это было опасно, но округу знал отлично. Одно время неподалёку жили бобры. Я постоянно рушил их плотину, а они отстраивали заново. Упорное было зверьё. Потом они ушли. — Гулял, говоришь? — озадачился Михаил, вспоминая контрольно-пропускные пункты и Линию смерти с поштучной выдачей масок. — Разве из колонии так просто выйти? — Когда ты сын охотника, это не так уж и сложно. Михаил уставился на затылок Кайера, как если бы перед ним оказалось неизвестное инопланетное существо. Он даже со словами нашёлся не сразу. — Твой отец охотник? Ты не говорил. Кайер поёжился. Голос Михаила впервые за долгое время звучал без упрёка или злости, и Кайеру стало не по себе. Он как будто забрёл на неизведанную территорию. — Ты не спрашивал. — И ты был с отцом, когда встретил медведя? — Да. Мы ходили на оленей и забрели далеко на север. Обдумав вновь открывшиеся факты, Михаил уточнил: — Так ты умеешь стрелять дичь? Он снова поставил Кайера в тупик. Задавая вопрос за вопросом, словно Михаила и впрямь интересовала жизнь Кайера, он обезоруживал его. — Удачливым охотником я бы себя не назвал, — осторожно отозвался Кайер. — За всё время мне удалось подстрелить одного зайца, да и то, потому что он сидел и смотрел, пока я в него целился. Позади Кайера раздался звук, похожий на прысканье кошки. Он ни разу не слышал, чтобы Михаил смеялся, поэтому глаза Кайера удивлённо расширились, когда тот вдруг расхохотался. — Надеюсь, лётчик из тебя лучше, чем охотник! На моих щитах мы долго не продержимся. — Поэтому я здесь, а не в лесах. И пусть охотник из меня никакой, зато я хороший следопыт. — Что происходит? — раздался недоумевающий голос Форка. Должно быть, Михаил забыл про СПУ и своим смехом привёл в замешательство всю команду. Кайер подключил микрофон и ответил: — В лесу издохло что-то крупное. — Не иначе. Михаил замолчал. Слушая колючую беседу товарищей, он впервые задумался о том, что быть частью чего-то большего не так уж и плохо. Приземлившись, он дождался, пока смолкнет гул двигателей и Кайер отключит СПУ, потом спросил: — Твой отец всё ещё охотится? — Нет, — ответил Кайер. — Он погиб.Глава 3. Зима Предуралья
7 мая 2024 г. в 20:00
Утро выдалось ясным и безветренным. Зашнуровав коньки, Анна посмотрела на проплывающие по небу облака. После нескольких дней снегопада температура упала до двенадцати градусов ниже нуля и лёд на Каме уплотнился. У самого берега выстроились скамейки, с которых было удобно разглядывать катающихся. Потянувшись к сугробу, Анна зачерпнула горсть снега и скатала шарик. Подумав, она слепила ещё три, уложила их под ноги и принялась дожидаться Михаила.
Кататься Анна не умела. Ноги у неё, конечно, в разные стороны не разъезжались, но мысль о фонарике, исполняемом пролетающей мимо девушкой, вызывала у неё дрожь. Физические нагрузки вообще не относились к тому, чему Анна уделяла хоть какое-то внимание. Впрочем, как и Михаил до недавнего времени. Теперь ему волей-неволей приходилось тренироваться, и за девять месяцев, проведённых в колонии, Михаил стал подтянутым, хоть и оставался по-прежнему тощим.
Сидеть без движения становилось слишком холодно, и Анна собиралась пойти на лёд, как заметила приближающегося Михаила. Он шёл по проторенной дорожке, закинув коньки за спину. На нём были утеплённые спортивная куртка, штаны и шапка.
Дождавшись, когда он подойдёт ближе, Анна схватила снежок и метнула в Михаила. От первого он увернуться не смог, зато последующие пролетели мимо. Подбежав, Михаил с деланной физиономией опрокинул Анну за скамью, и та скрылась в сугробе, так что на поверхности остались одни только ноги. Она безнадёжно поворочалась, барабаня по скамье лезвиями. Сжалившись, Михаил вытащил Анну, проводив до утрамбованной дорожки и усевшись переобуваться.
— Чурбан, — сказала Анна, наблюдая за невыразительным лицом Михаила. Он не улыбался даже когда был весел.
— Сама виновата, — отозвался он, сходя на замёрзшую реку.
На льду Михаил держался уверенно, отталкиваясь и пружиня почти как фигурист. Анна наблюдала за ним, пытаясь подражать, но то и дело спотыкалась и упала бы уже несколько раз, не помогай ей Михаил.
— М-да, тебе и правда лучше наблюдать со стороны, — заметил он, подтягивая Анну к себе. — Смотри.
Он расположил стопы перпендикулярно друг другу, чтобы они образовали букву «Т», присел и оттолкнулся свободной ногой. Он катался так легко, будто дружил со льдом с рождения. Разбежавшись, Михаил сделал круг и вернулся к Анне.
— Пробуй.
Анна по-прежнему цеплялась зубцом об лёд. Через пять минут она взмокла и у неё стали подрагивать колени, поэтому Михаил взял Анну за руку, и они неспешно покатили по периметру импровизированного катка. Рядом с ним Анна почувствовала себя увереннее и перестала спотыкаться.
— Как твои дела? — спросила она, отрываясь от разглядывания своих ног. Взгляд Михаила был устремлён вдаль, на противоположный берег Камы, удалённый от них почти на четыре километра. Под снежным покровом скрывалась ледяная пустыня, и где-то под ней продолжала течь беспокойная река.
— Что ты хочешь услышать? — лицо Михаила, почти безмятежное минуту назад, ожесточилось складкой у рта. — Чего еще не слышала от Кайера?
— В последнее время он о тебе не говорит. Ты тоже, и мне остаются только слухи.
— Знаю я эти слухи, — отрезал Михаил.
Они прокатились ещё круг и сменили тему.
— Расскажи о себе. Слышал, ты участвовала в выставке?
Михаил знал, что своим появлением почти наверняка испортил бы показ, поэтому обижен не был.
— Кайер настоял. И я рада, что согласилась. Там было много интересных работ, но что важнее, меня всё-таки могут воспринимать нормально. Конечно, об этом говорить пока рано, но кажется, со временем я смогу жить как все.
— Было бы неплохо, — в голосе Михаила послышались отголоски заботы. Так он говорил с Анной, когда она была ещё ребёнком. Анна вдруг захотела броситься к нему и рассказать об унижениях, которые ей пришлось пережить в колонии, об одиночестве, о своих кошмарах и страхах, которые некому было унять, но вовремя опомнилась. Михаил уже давно превратился в циника, чуждого чужих страданий.
— Ко мне обратилась группа студентов из академии, хотят, чтобы я дала им несколько уроков. Думаю, надо соглашаться. Кто знает, что из этого может получиться, — сказала Анна, и Михаилу не оставалось ничего другого, как подхватить бессодержательную беседу. Говорила по большей части Анна, а он выглядывал знакомые лица. Катающиеся представляли собой диковинное зрелище: низкие человечки проворно сновали меж великанов, то тут, то там раздавался весёлый смех.
Погода была удивительно хороша. Солнце поднималось к зениту, радуя взгляд, привыкший к серым облакам. Хотя Михаилу, в отличие от Анны, солнечных дней хватало с избытком, ведь у лётчиков ясного неба было в достатке. Сколь бы тучными ни были облака, окутывающие землю, прорываясь сквозь них, самолёт устремлялся в голубое небо. Поначалу это доставляло Михаилу удовольствие, но потом он привык и стал относиться к этому, как к обыденности. У него не было рвения, которое не давало Кайеру усидеть на месте. Для него самолёт был всего лишь машиной, тогда как для Кайера — крыльями. Найти общий язык у них по-прежнему не получалось.
Заметив на берегу Кайера, Михаил удивлённо вывернул шею. Вид у того был подавленный: плечи опущены, голова понуро склонена. Казалось, он о чём-то думал, и эти думы не доставляли ему удовольствия. Когда Михаил развернулся и снова мог видеть его, Кайер был уже не один. Рядом с ним стоял Яма Назу, агрессивно жестикулируя. Кайер слушал его на удивление спокойно.
Михаил подцепил носком лёд, привлекая внимание Анны. Оба в молчании разглядывали сцену, пока Кайер и Яма не разошлись. Потом Анна бросила на брата вопросительный взгляд, но Михаил понимал не больше неё.
Примечания:
Благодарю за прочтение!