Вечерняя заря цвета красного вина

Процессия, чьи пышные знамена, надутые ветром, высились к небу, скрылась за тяжелыми воротами. Зрители, собравшиеся на площади, разразились восторженными криками. Стоял такой гомон, что собственные мысли, с трудом различимые в общем шуме, не сразу доходили до сознания. Присвистывания смешивались со смехом, от которого, казалось, срывались в небо искры. Вопли со стороны городской стены, пугающие и без того чуткое ухо, превратились в рев толпы. То и дело до платформы долетали обрывки комплиментов и похвалы в адрес «Демона», спасшего ребенка. Подобное представление никого не оставило равнодушным. Зрители требовали показать его истинное лицо. Взойдя на платформу, Му Цин одной рукой прижал к себе мальчика, а другой поправил сползающую резинку на затылке и поплотнее прижал маску к переносице. На все просьбы он отвечал одним лишь безмолвием. Всеобщее внимание, прикованное к Му Цину, казалось ему незаслуженным и неуместным. Он ненавидел, когда на него устремлялись взгляды, и страшился чужих жадных взоров. Люди, что раньше смотрели на Му Цина свысока, сейчас беззастенчиво и бесцеремонно разглядывали его фигуру, скрытую за демоническим костюмом. Снимешь маску, и радостные возгласы тут же обратятся против тебя. Му Цину виделись забавным мнения людей, меняющиеся в зависимости от того, кто перед ними стоит. Сделай ты хоть тысячу добрых дел, хоть сот тысяч, всё равно в тебе норовят разглядеть греховную изнанку. Народ с презрением растопчет даже то, за что ты сумел заставить себя полюбить. Чувства толпы всегда обманчивы. Му Цину хотелось бы рассказать о себе настоящем, раскрыть душу, в надежде, что в его израненном сердце прорастет нежное и мягкое растение — цветок благодарности и сочувствия к миру и к самому себе. Он бы хотел, слепо и доверчиво как дитя, — как Се Лянь — поднять взгляд, расправить плечи и в тишине своих комнат, среди старых книг, забытых вещей и запаха пыли, вдохнуть в себя этот ясный, как месяц над рекой, чистый воздух. Он бы так хотел отпустить из своей груди бремя собственных неудач и трагедий, но, чувствуя всю зыбкость и неверность этого желания, старался сдерживать себя и по возможности скрывать свое одиночество. Да и кому вообще сдалась душа Му Цина? Люди выбирают роман по его описанию, по его обложке, по роскошному переплету, а что внутри на самом деле — совершенно неважно. Зато как красиво он смотрится на полке! Может, никто и не прочтет эту книгу до конца, не скажет, о чем в ней написано, и будет она пылиться среди таких же прекрасных на вид книг. Но как же хорошо она украсит полку! Как же хорошо… Будь твой роман хоть самым чистым и совершенным созданием рук человеческих, складно сплетающий строки с кружевами строф, — люди скорее потянутся к посредственным, пошлым книгам, чем попытаются разгадать изящество её замысла. Поэтому Му Цин никому не позволял заглянуть в себя. Знал, что истинных его мыслей никто никогда не поймёт. Се Лянь, оказавшись за воротами, потянул его за собой в самую глубь коридоров — подальше от любопытных ушей. Му Цин наконец мог выдохнуть с облегчением, даже не обращая внимания на бурчащего рядом Фэн Синя. Он собирался стянуть с себя маску демона, когда они подошли к очередной повороту, но маленькие ладошки вдруг сжали его пальцы. Му Цин опустил голову. Мальчик прижался щекой к его груди, сквозь бинты он глядел на него большим чёрным глазом. — Не хочешь на меня смотреть? — он обратился к ребёнку. Голос его звучал очень мягко, а каждое слово было, словно чашка молока — ласковое и тихое. Малыш отрицательно покачал головой. — Почему тогда мешаешь? Мальчик поджал губы и отвел взгляд. Он нехотя убрал руки с маски Му Цина и положил их ему на рукав. В его маленьких пальчиках сжался кусочек черной ткани. — Гэгэ не хочет показывать, — сказал он тихо, перебирая рукава демонического костюма. Тогда Му Цин понял, что мальчик растолковал его нежелание снимать маску на празднике, как боязнь показать то, что за ней прячется. Малыш был весьма наблюдательным и смышленым. Его детская наивность умиляла, и губы Му Цина чуть растянулись в улыбке. Он заглянул в маленькое, розовое, чуть покрасневшее личико и увидел, с какой сосредоточенностью ребёнок смотрел на него снизу вверх. Се Лянь и Фэн Синь остановились у двери, ведущей в покои наследного принца, и Му Цин все-таки стянул с себя маску. Мальчик на его руках, казалось, сразу же выпрямился. Его левый глаз округлился и заблестел, а его маленькие ручонки сильнее стиснули демонические одеяния. — Да как у тебя каждый раз получается влипнуть в проблемы? — в голосе Фэн Синя звучали отзвуки обеспокоенности. Он, нахмурившись, прожигал в Му Цине дыру. — Ты будто специально их создаешь! Му Цин показательно закатил глаза. Обвинения от Фэн Синя, беспочвенные и грубые, задевали его за живое. Сложно было понять, почему он так думает. Еще сложнее было с ними спорить. — А ты мне бы что посоветовал? Дать ребёнку упасть и расшибиться? — Му Цин вдруг почувствовал, что подобные слова мальчику слышать совсем необязательно. Свободной ладонь он прикрыл правое ухо крохи, а левое прислонил к своей груди. — Я бы посмотрел, как ты выступать продолжишь, оглядываясь на кровавую лужу! — Не это я имел в виду! — в словах Фэн Синя зазвучало праведное возмущение. — Рядом с тобой все идет наперекосяк! Да если бы тебя на платформе не было — никто бы не упал. Му Цин на мгновение прикрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Он хотел продолжить спор, но в разговор вмешался обеспокоенный Се Лянь. — Прекратите уже ругаться. Нам сейчас надо отправить ребенка домой, а не выяснять, кто виноват. Тишина на несколько секунд повисла в коридоре. Му Цин наклонился голову и открыл мальчику уши. Тот не отводил от него взгляда — ему, кажется, не требовалось никакого утешения. Малыш по-прежнему изо всех сил держался за него, будто в любой момент мог сорваться и полететь вниз. — Как тебя зовут? — Се Лянь подошёл ближе и склонился над маленьким гостем, но ребенок вдруг испуганно закрыл лицо руками. Му Цин подбадривающе похлопал того по плечу, а принц слегка отодвинулся, сохраняя дистанцию в несколько шагов и вновь заговорил. — Не надо бояться. Мы скоро отведем тебя к родителям. Ты ведь не хочешь, чтобы они волновались? Малыш отрицательно замотал головой, зажмурился и спрятал лицо в складках одежд Му Цина. — Ты не хочешь домой? — с мягкой улыбкой Се Лянь продолжал задавать вопросы, но мальчик не отвечал. Своими маленькими ручками он сжимал плечо своего спасителя, а сам смотрел на него с таким выражением, что принцу стало неловко, и он обратился уже к самому Му Цину: — Видимо, со мной говорить он не хочет. Фэн Синь, до этого молча стоявший у стены, подошел к ним и положил руку на плечо Му Цину. Его голос, не терпящий возражений, прозвучал твердо: — Прояви уважение, парень. Перед тобой его высочество наследный принц, а ты не только прощения не просишь за сорванный праздник, так еще и его ни во что не ставишь! — он недовольно нахмурился и прищурился глаза. — А ты ведь только рад, что все лавры тебе достались! Вообще своего места не помнишь? Последние две фразы были адресованы совсем не мальчику. Фэн Синь сверкнул исподлобья глазами, сложил руки на груди и выпятил подбородок. Малыш вздрогнул под этим напором и зашевелился. Словно пытаясь защитить Му Цина, он обнял его за шею, прижался всем телом и затих. — Ты думаешь, что ребенку говоришь? — он погладил дрожащее тельце по спине. Малыш сдерживал слезы из последних сил и по его лицу было понятно, каких усилий это ему стоило. — Можешь хоть раз замолчать и избавить всех нас от головной боли? Плечо Му Цин до болезненного спазма сжали чужие пальцы. Да так, что он не удержался от приглушенного шипения и поморщился. Се Лянь не мог и дальше наблюдать за происходящим. — Тише, тише. Вы же пугаете ребенка. Пусть он успокоится. Фэн Синь только сильнее вдавил стальными ладонями в плечи. Он всегда отличался чрезмерной вспыльчивостью, и Му Цина ничуть не удивляла такая реакция. Но малыш был совсем ещё маленьким, совсем беспомощным и очень уязвимым — от этого гнев Фэн Синя вопринимался крохой, как настоящая опасность. И он, словно в подтверждение, схватил мальчика за ворот и рванул к себе. Тот вскрикнул и, извернувшись, пнул Фэн Синя ногой. — Фэн Синь! — закричал Му Цин и хотел было вмешаться, но Фэн Синь, перехватив ребёнка поудобнее, направился к воротам. — Я просто отведу его туда, откуда он пришёл. Юноша с ребёнком за пазухой скрылись за поворотом, а Му Цин обратил взгляд к Се Ляню. Принц лишь виновато развёл руками — вероятно, сам не ожидал от Фэн Синя такой реакции. — Надеюсь, он вернёт мальчика к семье, — пробормотал Се Лянь, на его слова Му Цин ответил кивком. — Не кажется мне, что этот малыш хотел домой. Я знаю бродяжек, которые по улицам ошиваются — этого мальчика среди них нет. Му Цин подошёл к окну и выглянул на задний двор. Сад пестрел множеством цветов и кустов. В просвете между деревьями сверкал синий пруд, красные листья плавали в нём, словно пятна заката. Насыщенные солнцем, они были подобны огненным языкам, танцующим на воде. Алые блики играли на листьях, отражались в пруду, и казалось, что цветущий сад превратился в гигантскую чудесную розу. Ветер доносил из сада тонкий аромат цветов. Му Цин тихо вздохнул и размял пострадавшие плечи. Бедный мальчик все не выходил у него из головы. Беспокойство мутило душу, и мысли теснились в ней, словно пчелы в улье. — Переживая за этого мальчика, — сказал Му Цин, глядя на пруд, залитый весенним солнцем, и, подставляя ветру покрасневшие щеки, добавил. — Он такой худой и весь в синяках. Видимо, дома его совсем не ждут. Се Лянь придвинулся ближе и тихонько прижался своим плечом к плечу Му Цина. Затем он положил ладонь ему на лопатки и стал медленно поглаживать. Этот порыв нежности смутил Му Цина, а неловкость сменилась таким сильным волнением, что мурашки забегали по всему телу. Се Лянь, видимо, понял, в чем дело, потому что сразу же убрал руку и вполголоса добавил: — Всяко лучше, чем малышу по улицам бродить. Зато ему не надо переживать, где взять еды на обед, а где переночевать. В словах принца была доля правды. Маленький ребёнок, попавший на улицу и побирающийся у прохожих, с большим трудом смог бы выжить. Сиротки, которых знал Му Цин часто не доживали до десяти лет. Глухой стук вдали коридора оторвал Му Цина и Се Ляня от разговора. Спешными шагами в их сторону кто-то приближался. Сначала хлопнула одна дверь, потом еще одна — словно направляющийся к ним человек проверял каждую комнату, заглядывал во все углы. Му Цин уже собирался окликнуть Фэн Синя и громко осудить его за грубое отношение к ребенку, но только он набрал воздух в легкие, как напротив в просвете между двумя дверями появился юноша — лет пятнадцати, не старше. Му Цин сразу узнал в нем Ци Жуна — двоюродного и очень неприятного брата Се Ляня. Увидев принца, тот за считанные секунды оказался рядом с ним, и, не удостоив Му Цина даже взгляда, принялся наперебой сыпать словами: — Мой царственный брат, на церемонии ты был просто великолепен! Никто не сможет с тобой сравниться, — восторженно щебетал он, улыбаясь во весь рот. — Если бы не Демон, ты бы точно взлетел на небеса! Му Цин скривился и отпрянул в сторону. Се Лянь успокаивающе коснулся его руки и ответил: — Это представление не только моя заслуга, Ци Жун. Если бы наш Демон не спас того ребенка, то праздник был бы сорван. Лучезарная улыбка Се Ляня сияла, точно солнце, озаряющее все вокруг мягким теплом. Его голос был невесом, словно перышко, летящее в лучах сияющей лазури небес, и все же каждая буква, слетающая с его уст, оставалась твердой и ясной. От звука этого голоса сердце Му Цина вздрагивало в груди. Ци Жун похвалу в сторону слуги не оценил. — Что этот отброс вообще рядом с тобой забыл? — фыркнул он, острыми глазами сверкнув презрением. — Он же перетянул все внимание на себя! Все должны были восхищаться тобой, а эти идиоты только и делают, что о нем говорят. Ты разве не видишь, что этот ребенок был просто частью его плана? Да и если бы упал этот сопляк, никто бы и не заметил. Я требую наказания! Отрывки бессвязного монолога эхом отражались от стен. Му Цин не вслушивался в их содержание. В его груди вновь поселились страшное предчувствие.

***

В вишневом саду, везде, куда бы ни падал взгляд: на темное дерево, на пучки белоснежных цветов, наполняющих сад влажным запахом, или на легкую рябь пруда, похожего на глубокую голубую рану, залеченную, но не зарубцевавшуюся, — сердце начинало странно екать и ныть. Му Цин собирал здесь вишню с огромным трепетом, как редкую драгоценность, бережно трогал каждый плод и всякий раз испытывал смешанное с тоской умиление. Душа наполнялась тихой грустью, и в нее вливались капли этого вишневого нектара, удивительно сладкого и удивительно грустного. Сердце Му Цина разрывалось на части каждый раз, когда он приходил в этот сад. От чего-то любой его визит в вишневую рощу сопровождался обвинениями самого разного характера. Младшие служащие не оставляли своих попыток обвинить его в воровстве или обмане. Казалось, для Му Цина вход в сад был запретным, но он продолжал изредка приходить в него, сохраняя на лице бесстрастное выражение. В то время, как цветы на вишне расцветали изящными бутонами — Му Цин угасал, а его собственные лепестки сохли и опадали. И ему нравилось сравнивать себя с красивыми, похожими на лунный камень цветами, робкими и беззащитными в своем несовершенстве. Он же не подходил ни под одно определение прекрасного. Этот день немногим отличался от предыдущих. Нападки окружающих уже не удивляли Му Цина, а вот Се Лянь, впервые узнавший о происходящем в роще, долго не мог успокоиться. Принц чувствовал вину за свое бессилие, и Му Цину становилось совестно за свою слабость. Вместе с Фэн Синем они втроем вышли в город, чтобы навестить его семью. Встретив принца на скромных улочках, люди, суетясь, расспрашивали о прошедшей церемонии. Больше всего их интересовал юноша, выступавший под ликом демона, но Се Лянь на их вопросы лишь разводил руками и улыбался. Он пообещал не выдавать Му Цин, но на удивление последнего, многие из прохожих выказывали особую благосклонность к демону. Казалось, никого совершенно не волнует, что на церемонии были совершены всего три круга. — Почему никто не беспокоится о последствиях? — Му Цин почти шепотом спросил Се Ляня. Они завернули за угол и скрылись в узких проходах. — Разве может быть какой-то праздник дороже чужой жизни? Особенно жизни ребенка! Неужели ты думал, что тебя осудят за его спасение? Му Цин не ответил. Им навстречу выбежали пятеро бродячих мальчишек — совсем крох, почти голых и босых. Они облепили Му Цина, чуть ли не с ног до головы. Маленькими ручонками дети тянули его за рукава и хлопали большими глазами, выпрашивая что-нибудь вкусное. Их бледная, как перламутр кожа лоснилась на солнце — в ней было что-то по-детски беззащитное. Му Цин оглянул бродяжек и, не увидев в их числе спасенного им малыша, присел на корточки, передал самого старшему ребенку увесистую гроздь вишни и спросил: — Недавно мы встретили мальчика лет семи с бинтами на лице, скажи, он не из ваших? — Му Цин полагал, что тот мог совсем недавно попасть на улицу, но ребенок напротив отрицательно помотал головой. — Не думал, что когда-нибудь увижу, как ты бедным еду раздаешь, — Фэн Синь оказался совсем рядом и наклонился, Му Цин почувствовал его дыхание на своей шее. — Неужели в твоем сердце еще остались хоть крупицы милосердия? — Что тебя так удивляет? — Первый раз ты такой добренький, вот и удивляюсь, — Му Цин хотел было сказать, что Фэн Синь просто не был достоин его доброты, но вместо этого закатил глаза и поднялся. Фэн Синь порождал в нем щемящее чувство, от которого хотелось метаться из стороны в сторону, кричать и плакать, сжимать кулаками уши, кусать губы до спазмов в горле. Ему хотелось расцарапать лицо, а себе вырвать ребра, ногтями проткнуть сердце, разорвать голосовые связки. Несколько секунд они молчали, смотря друг другу в глаза. Фэн Синь успел только разомкнуть губы, собираясь сказать что-то еще, но с улицы раздался дикий рев. Ци Жун вновь явил свое переполненное жестокостью лицо народу. На своей золотой повозке, в привязанном к спицам мешке, он волочил по земле живого человека. Се Лянь тут же послал Фэн Синя остановить его. Через пару мгновений лошади замерли, а виновника с них сбросили прямо на каменную плитку. Пока Му Цин выводил бродяжек с площади, Се Лянь уже успел раскрыть потрепанный мешок. Из него показалась голова, замотанная бинтами. В мешке оказался тот самый мальчик, которого на церемонии поймал Му Цин. Испуганный малыш закрыл лицо руками, перепачканными в собственной крови. Его волосы слиплись и прилипли к лицу, а на верхней губе засохли тёмные пятнышки. Сколько бы увечий не получил мальчик, слез в его единственном открытом глазе не было. Одежда мальчика пестрила отпечатками ног, штанина и вовсе оказалась вдоль разорвана, словно ребенка тащили за ногу по земле. — Ваше высочество, неужели Ци Жун так хотел отомстить за сорванный праздник? — Му Цин прикрыл рот рукой. Услышав знакомый голос, ребенок вырвался из рук Се Ляня и рванулся к нему навстречу. В следующий момент Му Цин подхватил того на руки, и почувствовал, как из глаз ребенка градом катятся слезинки. С трудом сдерживая рыдания, малыш прижался к его груди, да так и остался, вжимаясь в неё мокрым лицом. Му Цин с ужасом взглянул на Се Ляня. — Его надо отвести к лекарю, — брови принца дрогнули, становилась все заметнее злость, разрастающаяся на его лице. — Брат! Я же сделал это ради тебя! Эти оборванцы испортили твой праздник! — Ци Жун вырвался из хватки Фэн Синя и бросился к принцу. — Он ведь сам виноват, что упал! Зачем ему теперь помогать? Фэн Синь вновь повалил Ци Жуна на землю, не оставляя и шанса приблизиться к покалеченную мальчику. Щеки Се Ляня раскраснелись от гнева. Он сжал кулаки и прокричал: — Ребенок ничего не сделал! В чем он виноват? Шум поднялся немалый. Вокруг собралась толпа любопытствующих. Люди перешептывались, указывая на Му Цина пальцем, в их словах слышались «демон» и «маска». В отличии от него, Ци Жуна ничуть не смущали пристальные взгляды прохожих. Он покрепче перехватил свой кнут, лежащий рядом, и продолжил: — Он не знает своего места. Только и ждет момента, как придать тебя! — Ци Жун уставился на Му Цина и злорадно ухмыльнулся. Му Цин только скользнул по нему безразличным взглядом, что явно не понравилось князю, ведь он тут же занес кнут для удара и завопил. — Да вы все должны сдохнуть! Все до последнего! Му Цин не успел уклониться. Закрывая ребенка своим телом, он выставил перед собой левую руку. Удар пришелся на предплечье. Кровавый поток хлынул по бледной коже. По толпе прокатился испуганный вскрик. — Ци Жун! — Се Лянь подбежал к Му Цину, Фэн Синь скрутил князя и поволок его назад. — Не смей приближаться ни к ребенку, ни к Му Цину! Фэн Синь подозвал охрану, Ци Жуна подняли на ноги и потянули в сторону императорского дворца. Се Лянь принялся успокаивать взволнованных граждан. Ребенок на руках Му Цина крупно дрожал, он не отводил взгляд от пореза и тихо плакал. Казалось, мальчик переживает за своего спасителя больше. чем за самого себя. Фэн Синь, заметивший это, решил не упускать случая и, приблизившись к Му Цину, негромко, с некоторой иронией сказал: — Ты сегодня удивляешь. Когда еще я смогу увидеть, как ты защищаешь ребенка? Му Цин нахмурился. Его сердце подскочило от оскорбления. В этот момент он ненавидел Фэн Синя так сильно, что все дальнейшие слова застряли в горле. Ему хотелось только одного — чтобы этот человек никогда больше не появился в его жизни. Осуждение Фэн Синя вонзались лучше самого острого клинка, и Му Цин все никак не мог понять, от чего оно ранит его так больно. — Почему ты никогда не пытаешься увидеть во мне хорошее? — он не был уверен, что его тихие, полные печали слова будут услышаны. Просто хотел их сказать. Просто не мог больше терпеть. Се Лянь взял Му Цина под руку и повел за собой. Ребенку требовалась срочная помощь. Фэн Синь остался в недоумении глядеть им вслед. Мальчик же перевалился через плечо Му Цина и метнул в него недобрый взгляд. Фэн Синь почувствовал, что эта неосторожная фраза будет иметь огромные последствия.

***

— Генерал Сюаньчжэнь, я так долго ждал нашей встречи. Му Цин чувствует, с какой трелью его сердце бьется о грудную клетку, как глубоко под кожей бурлит кровь. В животе тут же смешались слабость и трепет, и это напугало еще больше. Хуа Чен разжал пальцы, и запястье Му Цина легко выскользнуло из его ладони. Генерал обернулся, и сердце вновь совершило кульбит. Он ярко ощущал, как оно буйно бьется, вздрагивает, брызжет, ноет в кончиках пальцев, в коленях и ступнях, поднимается к шее, затылку и груди. На этот раз Хуа Чен оказался к нему так близко, что Му Цин почувствовал его запах. Пахло кожей, табаком и еще чем-то неуловимым — словно бы далеким ароматом палочек благовония. Переполняющий Му Цина страх не скрылся от внимательного взгляда князя демона, который с холодным интересом изучал лицо небожителя. От его движений, от моргания и от глаза, бездонного, словно океан тьмы, содрогнулся не только Сюаньчжэнь, но и все его внутренности. Он повернулся к Фэн Синю и, казалось, вложил все силы в это действие. Наньян стоял в нескольких чи с туго натянутой тетивой лука. Даже бегло рассмотря ситуацию — с уверенностью можно сказать, что положение, в котором они оказались, было невыгодным. Начни они сейчас сражаться, да их затопчут ногами жители Призрачного города. — Фэн Синь, опусти лук! — Му Цин понимал, что единственным правильным решением будет просить Собирателя Цветов о снисхождении. Кто знает, может, тот и правда согласится отдать небожителя, и они обойдутся без жертв? А вот Фэн Синь, готовый броситься в драку, ничуть не способствовал их возможному спасению. — С какого черта? — Мы не в том положении, чтобы поднимать оружие! — Му Цин практически шипел, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Опусти! — Верно, — чужой хриплый голос прожигает Сюаньчжэня до костей. Хуа Чен говорит спокойно, будто речь идет о самых обыденных вещах. — Никакое оружие вам не поможет. Вы все еще живы лишь по моей прихоти. Так позвольте же поинтересоваться, что пять небожителей забыли в моем городе? Му Цин сглатывает слюну и переводит взгляд на демона. Старается дышать размеренно и глубоко, но тревога накатывает новой волной. — Это недоразумение, — срывается с его губ. Собиратель Цветов резко кивает, соглашаясь, и, улыбаясь, приподнимает бровь. — Мы не хотели доставлять проблем своим визитом. Я могу гарантировать, что мы заберем Лань Цяньцю и больше не появимся в Призрачном городе. Му Цин чувствовал, как по его гордости хорошенько потоптались. На что не пойдешь ради сохранения жизни! Но Хуа Чен отвечает почти театрально вежливой улыбкой. Блеск его глаза говорит — такой номер не пройдет. — Вы делаете мне огромное одолжение, генерал, — говорит он и хлопает ладонью по своему ятагану. Му Цин мысленно готовится к бою. Фэн Синь за спиной по-прежнему сжимает лук. — Игорный дом понес убытки по вине Лан Цяньцю. Кто будет возвращать долг? Хуа Чена совсем не интересовал стоящий недалеко Наньян, все его внимание было приковано к Му Цину. Подобный интересн не мог скрыться от богов войны. Демон же, словно не замечая их недоумение, покорно ждал ответа. — Я возмещу весь ущерб. — Думаете, я так просто отпущу его? Му Цин сразу понял намек. Он сощурил глаза, пытаясь отыскать разгадку в глазах князя демонов, но кроме бесовского огня ничего больше не увидел. — Чего же хочет Собиратель Цветов под Кровавым Дождем? Хуа Чен выдержал паузу, а потом вкрадчиво ответил: — Давайте сыграем на Лан Цяньцю в кости. Выиграете — я его опущу. Нет — и я попрошу сварить его и раздать гражданам. Сзади послышался возмущенный возглас Фэн Синя. Тот вознамерился оттащить Му Цина к себе, но одним движением князь демонов притянул генерала к себе за предплечье. Фэн Синь чуть не выронил от неожиданности лук. Хуа Чен лишь сверкнул в него взором. — Не помню, чтобы спрашивал мнения у низкосортного небожителя, — у Наньяна от такой наглости, казалось, пропал дар речи. — Так что, генерал Сюаньчжэнь, вы согласны? Собиратель Цветов продолжал держать Му Цина за руку, и тот не смел шевелиться. Фэн Синь тихо выругался и снова крикнул: — Му Цин, твою мать, да сойди же ты с места! Потребовалась еще пара секунд, чтобы Сюаньчжэнь наконец взвесил все «за» и «против» — и, поняв, что настаивать на своем не следует, неуверенно нахмурился. Его лицо приняло серьезный вид. — Не очень выгодные условия. Разве в городе не всё подчиняется градоначальнику? — Я обещаю играть честно. Му Цин покосился на Фэн Синя, тот отрицательно замотал головой. У них не особо-то был выбор, одна лишь его иллюзия. И сейчас последствия полностью зависели от Сюаньчжэня. С какой стороны ни посмотри — любой из путей ведет в ловушку. Улыбка все не сходила с лица Хуа Чена. Мало того, она была совершенно бесстыдной. — Хорошо. Я согласен, — в наступившем молчании голос Му Цина звучал, как приговор. В этот момент от князя демона повеяло чем-то непередаваемо сильным, словно этого согласия он ждал задолго до этого дня.