ГЛАВА 1 || ЧАСТЬ 2
...после которой Алисе остаётся жить часов шесть — не больше
— Ещё раз прости, что так вышло. Просто вспомнила вчера, что оставила тесто… — Они остановились возле пешеходного перехода. Алисино сбивчивое бормотание, казалось, не одобрял даже горевший красным светофор. — А его нельзя упустить: нужно дать ровно двенадцать часов прежде, чем поднимется, ни в коем случае не передержать, и сразу же, понимаешь, сразу же… Это итальянский рецепт, я его откопала в старинной поваренной книге, которую нашла на одной барахолке в Риме… Ваня настойчиво потянул её вперёд: светофор сверкнул зелёным. Он бодро зашагал по обжаренному солнцем асфальту, к Алисиным объяснениям, кажется, совсем не прислушиваясь и вращая по сторонам головой. Дыхание от быстрого темпа ходьбы сбилось, и Алисе пришлось замолчать. — В общем… — она, наконец, сама остановила его, настойчиво потянув за локоть. — В общем, я не хотела. Понимаешь, совсем из головы вылетело… Ты на меня положился, а я так тебя подвела. Ваня послушно замер, глядя на жалобливо состроившую брови домиком Алису. Помолчал с полминуты, затем помассировал пальцами мочку уха, будто напряжённо над чем-то размышляя. Что за мысли роились у него в голове, Алисе оставалось только догадываться. — Тесто, значит, — проговорил он чётко после затянувшейся паузы. Ваня вдруг взялся обеими руками за Алисины плечи и рассмеялся, неверяще мотая головой. — Из-за теста моя работа… Моё будущее только что чуть не накрылись медным тазом? — прижавшись к её лбу своим и пристально глядя Алисе в глаза, переспросил он с каким-то ранящим сочувствием — так смотрят на скулящих от голода бездомных щенков: и осознавая всю незавидность их доли, и отдавая себе отчёт в превосходстве над беспомощным существом. — Да… — виновато пискнула Алиса не своим голосом. — Али-ис… Сейчас он в ней разочаровался — это Алиса ясно увидела в тёмно-карих глазах, находившихся в сантиметре от её. Она закусила губу, потупив взгляд. Зря она выложила правду. Кара, хоть и была вообще-то их непосредственной начальницей, в чьи прямые обязанности входило устраивать им нагоняи за косяки вроде сегодняшнего, всего лишь посмеялась над Алисиными оправданиями, потому что относилась к жизни куда легче, чем до невозможности серьёзный Ваня — от него такой снисходительности ждать точно не стоило. И никакие выговоры пусть Кары, пусть даже самого́ великого и ужасного Шемелина не причинили бы столько боли, сколько сейчас ощутила Алиса при виде огорчения на Ванином лице. Сглупила. Для него нужно было придумать какую-нибудь весомую отмазку. Наврать, как истово она готовилась накануне к экзаменам — и так увлеклась яростным пережёвыванием гранитной крошки науки, что думать забыла обо всём на свете. Тогда бы он не смотрел на неё так, будто Алиса и впрямь чуть не лишила его будущего. Глупости: будущее у Вани и без Алисы могло быть и было бы блестящим. Ляпнула сдуру про это тесто! Ну, да, тесто — это и правда звучит по-идиотски, сама понимала. Но что это было за тесто! Каким воздушным оно получалось, как таяло во рту — особенно если пропитать его домашним клубничным сиропом… И Ваня, между прочим, вечером оценил. И Алиса была самым счастливым на свете человеком, когда смотрела, как он с удовольствием уминает вышедшую из-под её рук выпечку. Это грело сердце куда больше, чем все на свете самые высокие показатели работы в компании. — Я хотела тебя порадовать, — пискнула она, почти готовая пустить предательскую слезу. Ваня закрыл глаза, а затем прижался губами к её лбу. — Не переживай. — Он обнял её лицо ладонями, как будто хотел успокоить. — Но ещё ты меня порадуешь, если будешь серьёзнее относиться к делу. Шемелин к нам с тобой предвзято относится, сама знаешь. Всё равно будет недоволен, как бы мы из кожи вон не лезли, поэтому стараться надо в десять раз сильнее. Дочку партнёра он, может, не обидит. А меня легко выгонит, если только представится подходящий повод… — Ваня крепче сжал щёки Алисы в ладонях. — Отец его и за тебя попросит, — Алиса накрыла его пальцы на своих щеках руками. — И вообще, ты куда умнее меня. Я без тебя вылетела бы в первом семестре ещё после зачёта по высшей математике, помнишь? Она улыбнулась, словно хотела извиниться, и потёрлась кончиком носа о его подбородок. — Твой отец и так мне сильно помог. И я ему благодарен. Но хочу знать, что я этого заслуживаю, — Ваня опустил руки и посмотрел вверх на окна стеклянного небоскрёба, нависавшего над ними безжалостным айсбергом. — Я сам виноват, что набрал в этом году столько заказов. Хотел заработать на… В общем, не справился с нагрузкой. Работа, учёба… Один мажор тут поздно спохватился, месяц назад заказал у меня дипломную — пришлось в офисе дописывать. Шемелин сегодня чуть не спалил, я еле всё спрятать успел. Иначе бы точно уволил. А ты хотела меня выручить, только и всего. — Потому что ты сделал для меня куда больше, — вздохнула Алиса. — И мой диплом, между прочим, тоже по большей части твоя заслуга. Так что это меньшее, чем я могла тебе отплатить, а в итоге — только проблем добавила. Ты заслуживаешь, Вань, ты куда больше заслуживаешь помощи Коваля, чем я. И тебе нужно показать себя с лучшей стороны, иначе… Алиса нервно сглотнула. Румянец на Ваниных щеках после быстрой прогулки до бизнес-центра, возле крутящихся дверей которого они остановились, начал понемногу сходить. Но ей на миг показалось, что побледнел он от осознания перспективы, трусливо Алисой не озвученной. — Что, если Шемелин всё расскажет папе и он решит, что ты… В общем, он не станет тебе помогать? Или ещё хуже… — смелости договорить так и не хватило. — Запретит тебе со мной встречаться, потому что я не прошёл проверку на прочность? — криво ухмыльнулся Ваня, закончив предложение за Алису. Она обхватила себя руками в попытке унять беспокойство, от которого Алису уже начинала бить мелкая дрожь. — И во всём буду виновата только я. — Послушай, ты слишком переживаешь, — начал он умиротворяюще и погладил Алису по щеке. — Это всё стресс. Осталось немного потерпеть — последний экзамен на носу. А потом… — он таинственно улыбнулся, прижав её к себе в коротком объятии. — Потом отдохнём, и всё придёт в норму. Алиса, прищурив один глаз от режущего сетчатку солнечного света, оглянулась вокруг: эти бетонные джунгли, нагретые полуденным зноем, казались ей пустыней с раскалёнными асфальтовыми барханами. Из зелени здесь реденько торчали лишь небольшие шары ровно стриженных кустарников в специальных кадках — и те казались безжизненными, пластиково ненастоящими. Ни пышных шапок сирени, буйно цветущей в это время года, ни лип, ни ясеней, ни даже удушливого тополиного пуха, перекатывающегося по нежно любимым Алисой старым улочкам Москвы, где низкоэтажная старинная застройка не мешает видеть облака. Небоскрёбы, словно завезённые из дальних краёв агрессивные представители чужеродной флоры, истребили собой всё вокруг и отвоевали пригодное для жизни пространство до последнего клочка земли. Отдых ей бы и правда не помешал, тут Ваня был прав. Последние недели, полные тревог и переживаний из-за завершающих обучение экзаменов, дались тяжело: Алиса провела кончиком языка по искусанным до крови сухим губам, ярче любых слов свидетельствовавшим о скопившемся внутри напряжении. Только она знала: едва закончится эта учебная нервотрёпка, как почти сразу же начнётся другая — рабочая. И быть ей запертой в этом стеклянном замке окончательно и бесповоротно... — С удовольствием уехала бы отсюда подальше… — произнесла она тихо больше для самой себя, понимая, что Ваня вряд ли разделяет это её желание. Она перевела взгляд с Ваниного подобревшего лица на громадину бизнес-центра за его спиной. В этом своём не очень дорогом, но строгом сером костюме, в котором Алиса привыкла видеть его каждый день в стенах университета, он подходил миру огромных корпораций и чудовищно больших денег куда больше, чем Алиса. Ей-то вообще казалось немыслимым запаковаться в безликий чехол, подобный Ваниной деловой паре из пиджака и брюк, таким жарким и уже почти летним днём. Как вообще в нём дышать, если воздух от жара плавится, подобно вулканической лаве? И как можно добровольно лишить себя удовольствия подставлять голую кожу солнцу — это в Москве-то, где небо бывает ясным считанные дни в году! Сама она, пользуясь своим полуформальным положением стажёра, пока не трудоустроенного в компании официально, откровенно плевала на требования местного дресс-кода: лёгкое ситцевое платье на тонких бретелях, в котором Алиса заявилась сегодня в офис, позволяло телу дышать, а Алисе — выражать свою чуждость этому миру хотя бы внешним видом. И пусть сидевшие на рецепшн безукоризненно причёсанные блондинки в узких юбках-карандашах, не позволявшие себе накраситься помадой на тон ярче бледно-розового оттенка губ мертвеца, всегда недобро косились на Алису, стоило ей в таком виде заявиться в офис, ей эта сублимация свободы дарила силы переживать каждый тянущийся вечность час, проведённый в ненавистных стенах. А может быть, Кара в корне не права? Может, Шемелин всё-таки осмелится уволить её, Алису Коваль, если она наберётся духу беззастенчиво прийти к нему в кабинет и заявить, что весь сегодняшний переполох — её собственных рук дело? Тогда не будет проблем у Вани, и Алисе выдастся возможность вывернуться из этого капкана. Неизвестно, как отреагирует отец — вряд ли положительно, конечно, но и с этим Алиса как-нибудь справится. Она вспомнила ироничный и воодушевляющий Карин рассказ о её конфликте с собственным отцом, который завершился вполне благополучно — так может, и у Алисы есть шанс? Только она — не Кара. Не такая стойкая, не такая уверенная, не такая упрямая. Она всего лишь трусливая Алиса, носившая чужую ей по сути фамилию, слишком ко многому её обязывающую… — Слушай, я ему всё расскажу, — решительно выдала она, откинув все сомнения в сторону. — С ума сошла? — Ваня ошарашенно вытянулся лицом. — Не про тебя, — замотала Алиса головой. — А про то, что я налажала. И пусть будет что будет… — Шемелин… — Шемелин что? — раздалось холодное уточнение, и Алиса едва не ойкнула во весь голос от неожиданности, но из последних сил сдержалась. Вся её былая напускная уверенность испарилась тут же, как не бывало. — Ничего, Павел Константинович, — пролепетала она, стиснув в пальцах ручку сумочки, которую прижала к голым коленкам. — Я не тебя спрашивал, — отмахнулся он и обвёл ледяным взглядом Ваню. — Так что — Шемелин? — Самый справедливый босс в мире, — не отводя глаз, отозвался Ваня, отразив однобокую ухмылку Шемелина, и приобнял Алису сзади за талию, встав чуть впереди неё, будто желая защитить. Шемелин сурово глянул на него исподлобья, а затем придирчиво оглядел Алису с головы до ног. — Карина Валерьевна довела до тебя правила нашего дресс-кода? — осведомился он, поправив лацкан рукава пиджака. — До вас, — вмешался Ваня, удостоившийся непонимающе вскинутой брови Шемелина. — Субординация работает в обе стороны, Павел Константинович. Вы тоже должны обращаться к Алисе Игоревне на “вы”. Шемелин, на секунду замолчав, вдруг обнажил ряд верхних зубов в обманчиво-добродушной улыбке. Он смотрел на них исподлобья, точно замышлял нечто совсем недоброе, и ничего хорошего этот оскал не сулил никому: ни Алисе, ни посмевшему так отчаянно дерзить Ване, ни даже случайным прохожим в строгих костюмах, которыми до появления Шемелина кишел опустевший в одно мгновение двор бизнес-центра. Казалось, пугливо спряталось даже солнце, и мир погрузился в удушливые сумерки — такие же непроницаемо чёрные, как рубашка Шемелина. — Алиса Игоревна… — вкрадчиво начал он, покосишись на неё прищуренным взглядом, в котором вдруг мелькнула тёплая искорка на фоне голубого льда радужек, — …впервые в своей короткой жизни вдрызг напилась на моём же дне рождения, чему я лично был свидетелем, Иван… — …Анатольевич, — сухо добавил Ваня, ни капли не смутившись. Алиса вдруг почувствовала себя несуразно крошечной и даже отступила на шаг назад, прячась за его уверенно расправленными плечами. Эту ремарку Шемелин оставил без ответа, только тихо хмыкнув себе под нос. А Алиса, с горем пополам справляясь с обуявшей тревогой, вот-вот готова была сквозь землю провалиться от стыда из-за упомянутого им инцидента, о котором, вообще-то, Шемелин давным-давно должен был забыть за давностью лет. — Ничего не впервые… — выпалила она сумбурно, ощутив приливший к щекам жар, и по накалу температуры с ним не сравнилась бы и тысяча солнц. — Меняет дело, — ухмыльнулся Шемелин в ответ, перекинув снятый пиджак через локоть. — А вы напивались при мне куда чаще, — чуть задрав подбородок, чтобы выглянуть из-за Ваниного плеча, фыркнула она. Хотела сохранить лицо, но, как поняла уже в следующую секунду, только усугубила своё положение, а потому не нашла ничего лучше, чем пойти до конца, окончательно закапываясь, но вместе с тем не оставаясь перед Шемелиным в долгу: — И не только на своих днях рождения. Оскал на лице Шемелина стал только шире. — Вот видишь… видите, — поправился он снисходительно, — Иван Анатольевич. Мы с Алисой почти родные люди. Какие уж тут “вы”... Краем глаза Алиса заметила, как Ваня крепко стиснул челюсти, и, предупреждающе вцепившись в его локоть, быстро сказала, чтобы тот не успел обострить конфликт, и без того назревающий крупными гроздьями неприятностей: — Павел Константинович, это я, — почти выкрикнула она, набравшись смелости выступить вперёд. Получилось, на самом деле, довольно жалко: конец короткой фразы смазался от дрожи в голосе. — Вижу, что ты. Не такой старый — до деменции пока рано. — Нет, вы не поняли, — возразила Алиса и глотнула побольше горячего воздуха, набираясь духу: — Это я вчера забыла отвезти документы вовремя. Не Ваня… То есть не Иван Анатольевич. И Карина тоже не виновата. Тут только моя вина. Понимаете, тес… Тут уже за руку её предупреждающе потянул Ваня, намекая, что выкладывать идиотскую причину Алисиного проступка не стоит. Она и сама это тут же поняла, осторожно замолчав. — Не надо… — тихо шепнул он ей на ухо. — Да что ты говоришь? — сунув руки в карманы брюк, ответил Шемелин без капли удивления, склонив набок голову. — Да, — уверенно подтвердила Алиса. — Значит, Иван Анатольевич тебя выгораживает, — скосил он глаза к небу, как будто о чём-то задумался. — Врёт начальству. Дерзит... — Это я попросила, — зачастила Алиса, почуяв в его голосе угрозу. — Он боялся, что я пожалуюсь отцу. И тогда его выгонят. Это всё я. — Отцу пожалуешься… А уважаемый Иван Анатольевич не боялся, что его выгоню я? — протянул Шемелин с недоброй интонацией в голосе. — Смею напомнить: это я здесь генеральный директор, а не твой отец. И это мне решать, кого выгнать. — Ну и выгоняйте тогда меня, Павел Константинович, — вздёрнула Алиса подбородок, задержав дыхание. Шемелин дёрнул верхней губой, вцепившись в её лицо сосредоточенным взглядом. Только сейчас, бросив необдуманное замечание, Алиса поняла, что на самом деле сказала: как бы она ни пыталась убедить себя минутой ранее, что ей удастся легко соскочить с выхлопотанного отцом места в компании Шемелина, но без отмашки Коваля он всё равно вряд ли вот так просто её прогонит. И этим своим дерзким предложением её уволить она только ткнула Шемелина в очевидно неприятный для него факт: это ясно читалось в заострившемся от тихой ярости лице. — Что ж, мои ожидания относительно тебя оправдываются, Алиса. Хоть какой-то плюс от твоего пребывания здесь, — он сделал несколько шагов ближе к ним, обвёл её непроницаемым взглядом, который тут же ожесточился, стоило только Шемелину посмотреть на молчавшего Ваню. — Но больше тех, кто бестолково косячит, я не люблю тех, кто прикрывает чужие косяки и врёт мне. Особенно в корыстных целях, Иван Анатольевич. Надеюсь, вы это уяснили? Если нет — в следующий раз для доходчивости отправлю вас штатным кассиром на точку где-нибудь в Бутово. Это понятно? Ваня коротко и шумно выдохнул, не пряча своего презрения. — Зато рядом с домом, — процедил он дребезжащим от едва сдерживаемого гнева голосом. — Найдём тебе вакантное место в Мытищах, — любезно улыбнулся Шемелин и вернул колючий взгляд к Алисе. — А ты зайди ко мне. Не сейчас, — одёрнул он уже шагнувшую к дверям здания Алису, на которую его приказы действовали, как дудочка крысолова на грызунов. Шемелин мимолётный покосился на наручные часы. — Сейчас у меня срочные встречи. Часам к восьми освобожусь. — Но мой рабочий день кончается в шесть, — робко возразила она. — Учитывая, что проблемы у меня по твоей милости, позволь мне и решать, когда кончается твой рабочий день. И уж в этом на своего отца не рассчитывай, — бросил он с ледяным равнодушием и, не прощаясь, опустился на заднее сиденье подъехавшего к тротуару чёрного “Мерседеса”. Алису ощутила, как по коже прокатилась волна холодного пота. Верхом легкомыслия с её стороны было рассчитывать, что этот разговор мог пройти как-то иначе: даже не оброни она свою неосторожную ремарку об отце, гнева Шемелина всё равно не удалось бы избежать. — Да уж… Она беспомощно обернулась на прозвучавший из-за спины голос Кары. — Ну что, дорогуша, — пропела она, не теряя своего обычного оптимизма, который Алисе сейчас казался кощунственно неуместным. — Наломала ты дров. Жить тебе осталось… — она задумчиво прищурилась, подводя расчёты в уме, — … часов шесть, не больше.