ГЛАВА 2 || ЧАСТЬ 1
в которой кто-то оставил открытой бутылку виски
Алиса бестолково смотрела вслед уезжающему “Мерседесу”, пока онемевшие конечности сковывал липкий страх. И куда делся весь её боевой настрой? Она обманывала себя. Лгала нагло и бессовестно, когда на миг посмела сдаться в плен наивной надежде, что сможет управлять собственноручно устроенной бурей. Буря эта стремительно уносилась вдаль на нескольких сотнях лошадиных сил, но это — пока. Ураган наберёт обороты и вернётся, вернётся по траектории бумеранга, который Алиса, нужно было теперь честно признать, сама и запустила. И всего-то сказала несколько опрометчивых слов… Хотя… что слова? Слова только подпалили фитиль заранее заложенной бомбы. — Я же предупреждал: не надо ему ничего рассказывать, — хмуро подытожил стоявший рядом Ваня. — Был шанс проскочить. — Теперь-то чего голову пеплом посыпать, — справедливо заметила Кара. Она подхватила Алису под локоть и, преодолевая слабое сопротивление, потащила к крутящимся дверям бизнес-центра. Ваня, не надолго задумавшись, тронулся с места и угрюмо зашагал следом. Едва гнущиеся ноги напоминали желе. Даже не желе, нет — не успевшую толком схватиться отвратительную мешанину из кусочков разварившихся ягод. Алиса шла, не чуя под собой земли, через просторный светлый холл здания, окутанная поздно догнавшим её оцепенением. Адреналин, минуту назад подхлёстывавший её так бойко рваться в перепалку с Шемелиным, теперь растворился в холодной панике: её только что приговорили к смертной казни — вот как она себя ощущала. Природа этого страха оставалась для неё неведома: ну что он, казалось бы, мог сделать? Устроить разнос за плотно закрытыми дверьми своего кабинета на сороковом этаже бизнес-центра, где располагался весь топ-менеджмент? Перспектива однозначно пугающая. Деться из этого каземата, в котором Алиса была лишь единожды и обходила в дальнейшем стороной, будет решительно некуда. Придётся беспрекословно выслушивать всё, что Шемелин думает о дочке партнёра. Но ведь это само по себе не усугубит положения. Покипятится — и успокоится. Даже самые обидные слова — не камни, костей не переломают. На секунду мелькнул слабый проблеск надежды, что с Алисой Шемелин будет вынужден обходиться мягче, чем с кем бы то ни было ещё: если он перегнёт палку, папе это не понравится. Алису едва не передёрнуло от малодушной мысли. Нет, ну, конечно, жаловаться на Шемелина отцу она не станет, ей просто-напросто противно добиваться снисхождения, пользуясь влиянием Коваля. Да и среди остальных сотрудников она, может, справедливо заслуживает нареканий больше других. Было бы нечестно заставлять Ваню и Кару покорно принимать на себя весь праведный гнев начальства, пока сама Алиса прячется под крылом у могущественного папочки. Но ведь Шемелин не в курсе об Алисином отношении к покровительству отца. Он-то как раз придерживается о ней совершенно противоположного мнения: судя по их короткой, но весьма содержательной беседе, именно такого малодушия он от неё и ждёт. А значит, вынужден будет себя контролировать. Слова — не камни… Она терпеливо выслушает всё, что он решит ей выговорить. С чем-то, может быть, разумно даже будет согласиться. По крайней мере, не спорить, не обострять, как сейчас. Вдруг это смягчит его пыл? Может, Шемелин миллион раз и неправ в том, что считает Алису легковесной девчонкой с золотой ложкой во рту, которую полностью устраивает желание отца пристроить дочку получше. Пусть это и до смерти обидно, а переубеждать его — себе дороже. Трусость иногда спасает жизнь, как бы Кара не ехидничала, критикуя Алису за недостаток смелости. И Алиса об этом с детства знала не понаслышке. И всё-таки этот хорошо знакомый детский страх Алисе никак не удавалось изжить. Он неуютно ворочался, царапал изнутри каждый раз, когда она приходила в офис, зная, что там, в этом кабинете в конце коридора на сороковом этаже, сидит человек, глубоко недовольный Алисиным присутствием. И тревога становилась совершенно непобедимой от того, что она понятия не имела, как его умаслить — что такого она должна сделать, чтобы доказать свою правильность? С отцом было просто: отличная учёба, безукоризненное поведение. Благодарность. Беспрекословность. Бесхребетность. С Шемелиным… Шемелина таким не проймёшь. Как ей тут прыгнуть выше головы? Кара с силой вдавила кнопку вызова лифта. Створки бесшумно распахнулись, и она, резко втянув Алису в кабинку, ткнула в цифру “40”. Ване, прилично от них отставшему, вскочить в лифт не хватило времени: Кара только мило махнула рукой на прощание его вытянувшемуся от изумления лицу. Алиса, находившаяся в прострации от беспокойных размышлений, даже возразить Каре не успела, а когда раскрыла рот в желании ту укорить за мелкую подлость, удостоилась лишь пренебрежительного смеха. Кара, как ни в чём не бывало, обернулась к зеркалу лифта и, поправив уложенные в хвост иссиня-чёрные волосы, буднично спросила: — Слушай, а ты его сразу бросишь или ещё помаринуешь? — Чего? — округлила Алиса глаза. — Ну, раз учёба почти закончилась, он тебе больше вроде и не особо нужен, — равнодушно пожала та плечом и на вытянутых руках повисла на металлическом поручне под зеркалом, вальяжно скрестив ноги в остроносых бежевых лодочках с кроваво-красной подошвой. — С чего ты это вообще взяла? — фыркнула Алиса. — С того, что пока твоя выгода от ваших отношений мне очевидна… — хищно оскалилась Кара бордовыми губами. — Но не собираешься же ты до скончания веков с ним возиться? Ты девчонка молодая. Да и папуля твой наверняка захочет зятя попредставительней. Алиса закатила глаза, стараясь не выдать в лице без сомнения посещавших её опасений, что Ковалю и правда ничего не стоило потребовать от Алисы закончить эти отношения. Особенно, если Ваня не оправдает того кредита доверия, который Коваль щедро ему выдал, устроив вместе с Алисой в компанию. — Тебе знакомо такое понятие, как любовь? — спрятала она за язвительностью свой страх. — Не встречала такого в налоговом кодексе, — обворожительно улыбнулась Кара. — А ты посмотри в семейном, — откликнулась Алиса. — Ваня меня полностью устраивает. И папу тоже. — А кого он должен в первую очередь устраивать: папу или тебя? — вонзила новую шпильку Кара, читавшая Алису как открытую книгу. По плотоядному удовольствию на её лице было предельно ясно, что раздражение Алисы доставляет ей искреннее наслаждение. В этом была вся Кара: она упивалась с виду безобидным подзуживанием, которым проверяла окружающих на вшивость, играючи находя самые мягкие места в чужой обороне. Кара — Карина Валерьевна Милославская — всё про всех знала, это уж точно. Сомневаться не приходилось. Но даже не только и не столько потому, что ей удавалось неведомыми путями раздобыть какую-нибудь тщательно скрываемую информацию: она всегда знала что и где искать, а чаще — просто с дьявольской прозорливостью догадывалась, какие секреты хранят людские души. Чувствовала. Но отчего-то Алису эту не пугало. Отчего-то ей нравилось смотреться в Кару, как в странное мутное зеркало, где можно тщательно рассмотреть каждый тёмный уголок этой странной субстанции — своей души. — Кар! — запоздала воскликнула Алиса, мысленно себя тут же одёрнув: лучший способ заставить её отстать — просто сохранять хладнокровное спокойствие. Она медленно выдохнула, отвернувшись. Даже сейчас Кара сознательно подловила Алису именно в тот момент, когда сохранять душевное равновесие стоило ей больших усилий — и благодарить за это нужно было Шемелина. — Не каркай. Ну что, каков твой дальнейший план действий? Алиса вопросительно вскинула бровь. — Как ты намерена выруливать из своего крутого пике? — пояснила Кара, закатив глаза. — Какую чушь будешь лить в уши нашему великому и ужасному сегодня в восемь вечера? Сдаётся мне, твои глупые рассказы про “все ошибаются”... — С издевательским умилением состроила она гримасу, сведя к переносице брови и вытянув губы, будто присюсюкивая над неразумным ребёнком, — …Его не проймут. — А… — Алиса в замешательстве потёрла лоб пальцами. — Честно говоря, не представляю… Ты же внизу видела, какой он… Она неприятно дёрнула плечами от пробежавших по загривку мурашек. — Я его столько лет уже вижу, дорогуша, — небрежно взмахнула Кара узкой ладонью с тоненькой золотой цепочкой на запястье, блеснувшей в свете светодиодных ламп. — Ничего нового я там не разгляжу. Створки лифта разъехались на пятнадцатом, прервав их разговор. Внутрь вошло несколько человек, тут же разулыбавшихся шире положенного при виде забившейся в угол Алисы. Улыбку она им вернула, но откровенно натянутую и полную сухой любезности — со стороны, правда, это должно было выглядеть довольно снобистски. Эти подобострастные и, несомненно, неискренние жесты выставляемого напоказ дружелюбия претили Алисе не меньше шемелинских взглядов, в которых сквозило открытое презрение к её персоне. Уж лучше бы всем вокруг было на Алису откровенно плевать, лучше бы её никто не замечал — как сотни других служащих офиса, не отмеченных клеймом широко известной в бизнес-кругах фамилии. — А если я сделала только хуже? — тихо прошептала она Каре на ухо, прикрывая рукой рот. — Если Шемелин разозлился на меня, и теперь станет отыгрываться на Ване? — Думаешь, без твоего выступления внизу он и так не стал бы этого делать? — вполголоса задала встречный вопрос Кара. — Не знаю… — одними губами произнесла она и побродила глазами по металлическому потолку. Кара не ответила: только одарила её сосредоточенным взглядом, в котором отчётливо наблюдалось шевеление мысли. Дальше ехали молча, и каждый думал о своём, пока лифт не остановился. Подождав с полминуты, чтобы случайные попутчики ушли вперёд на почтительное расстояние, Алиса с Карой под руку вышли из кабинки. Изо всех сил стараясь не глядеть прямо перед собой, чтобы взгляд невольно не падал туда, где вдалеке зияла, словно чёрная дыра, дверь кабинета Шемелина, от которого даже за сотню метров веяло могильным холодом посреди яркого весеннего дня, Алиса уже громче продолжила: — Со всех сторон безвыходная ситуация, — сказала она удручённо. — В безвыходных ситуациях, дорогуша, выход там же, где и вход, — беззлобно подначила Кара, открывая дверь в свой кабинет и запуская Алису первой внутрь. Она обескураженно упала в офисное кресло с пружинящей спинкой. Кара с начальствующим видом уселась за безупречно белый стол и, сложив перед собой руки, оценивающе порассматривала Алису несколько секунд. Окон в Карином кабинете не было — Алису, боявшуюся высоты, это только радовало, — но из-за светлых стен и выдержанного в бежевых тонах интерьера недостатка освещения здесь не ощущалось. — Шемелин ведь совсем не был рад тому, что Коваль поставил его перед фактом, когда притащил тебя к нам? — вкрадчиво начала Кара. — Ну… — вздохнула Алиса. — От радости он точно не сиял. — Но согласился. — К чему ты клонишь? — К тому, что тебе нужно понимать ход его мыслей. — Кого? — Господи, — на выдохе прошипела Кара. — Шемелина. Включай голову. — Ну и какой у него ход мыслей? — Вы оба — что ты, что твой Ванюша — ему на самом деле до лампочки, — отчеканила она. — А бесится он из-за Коваля, потому что отказать ему не может. — Допустим… — озабоченно сузила Алиса глаза, следуя за логикой Кариных слов. — Значит, и на тебя он злится просто потому, что до твоего папаши ему не дотянуться. Ну, и Ивана гнобит, потому что тот под руку подвернулся, — пощёлкала она пальцами. — Но ты тоже не горишь особенным желанием тут ошиваться. Правильно? — Угу, — угрюмо подтвердила Алиса. — Вот и думай, — повела она ладонью в воздухе с многозначительным видом. Алиса шумно выдохнула, замолчав на несколько секунд и силясь понять, что имеет в виду выжидательно затихшая Кара. — Давай-давай, соображай, — поторопила та. — У вас с Шемелиным есть одна конкретная точка соприкосновения. Алиса уставилась расфокусированным взглядом в единственное яркое пятно интерьера Кариного кабинета: репродукцию Матисса. Осторожно втянув носом воздух, наполненный тонким ароматом цветочного парфюма, Алиса прикусила край ногтя на большом пальце. — Я не хочу здесь быть… — пробормотала она сдавленно, осенённая неожиданным выводом, — …и он не хочет меня здесь видеть? — Браво, — хлопнула Кара в ладоши. — Выход там же, где и вход. Воспользуйся своим положением, чтобы договориться с Шемелиным так же, как договорился твой предок. На правах дочки Коваля выставь ему собственные условия. — Заставить его меня уволить? — с сомнением протянула Алиса. — А как же Ваня? — Ваню вроде бы всё устраивает. Пускай остаётся. — Он в том же положении, что и я. Значит, Шемелину и его присутствие поперёк горла. — Твой Ванюша, ты уж извини, — Кара с притворной неловкостью кашлянула, — куда сообразительней тебя. По крайней мере, так не косячит. Характер у Шемелина, конечно, не сахар, но ценить профессионализм он умеет, в этом ему не откажешь. Иван даже по нашей стандартной процедуре и при самом въедливом рассмотрении успешно пройдёт свою стажировку, а после сможет рассчитывать на предложение о работе. Не главным директором, как он мечтает, конечно, но местечко для него найдётся. Так что с ним Шемелин худо-бедно, но смирится со временем. А избавиться от тебя, уменьшив количество проблем и раздражителей вдвое, Шемелин уже сейчас точно захочет. Глядишь, добрее станет, если ты перестанешь ему глаза мозолить. — Не такая уж я и проблема, — с обидой отозвалась Алиса. — Да что ты говоришь, — уголки Кариных губ взметнулись вверх в ироничной ухмылке. — Сегодня ты всем наглядно продемонстрировала свои способности. Весь офис с утра гудит. — Это вышло случайно, — с нажимом произнесла Алиса уже в который раз. — Может быть, — согласно прищурилась Кара. — Только ты можешь это использовать себе во благо. — Как? — Просто, — склонилась Кара над столом. — Заставь Шемелина думать, что это был всего лишь показательный номер. И если он не пойдёт на твои условия, шоу продолжится. — Каким образом? — недоверчиво усмехнулась Алиса. — Предлагаешь мне снова напортачить? — Ну, честно говоря, не хотелось бы, — скривилась Кара. — Так чего доброго и меня попрут, и компания по миру пойдёт. Но для начала хотя бы припугнуть этим Шемелина будет не лишним. Так, разбавить бочку мёда капелькой дёгтя. Чтоб он охотнее к тебе прислушался. У него в жизни две радости: бабы и бизнес. И свой бизнес он любит куда сильней. — Это какой-то откровенный шантаж получается, — нахмурилась Алиса. — Это деловые переговоры. — Кара задумчиво побарабанила пальцами по столу. — Помимо бонусов нужно озвучивать и риски. Тебя этому не учили в твоём элитном университете? — Всё равно бесперспективно, — подытожила Алиса. — Папа не даст меня уволить. А Шемелина это всё только сильнее разозлит. Кара издала тихий смешок, хитро прищурившись. — А ты привыкла обо всём рассказывать папе? — проникновенно полюбопытствовала она. Алиса сконфуженно покосилась на неё и быстро спрятала взгляд, принявшись рассматривать свои ладони. — Ковалю совершенно не обязательно об этом знать, — не дождавшись ответа, добавила Кара. — Ведь нет нужды тебя официально увольнять. Просто договоришься с Шемелиным, что не станешь здесь появляться. Может, он тебе даже зарплату сохранит. Будешь со спокойной душой транжирить свалившиеся с неба деньги, как половина твоих однокурсников. Или что ты там хочешь делать на свободе? — Не знаю… — с оттенком горечи вздохнула Алиса и мрачно посмотрела на Кару. — Знаешь, в универе было просто: сдавай экзамены, получай оценки. А теперь… — Да уж… — сочувственно подытожила Кара. — У нас диаметрально противоположные представления о студенческой жизни. Ты же, наверное, от учебников даже головы не отрывала. Алиса выпрямилась и придала лицу небрежно-снисходительное выражение. — С чего ты взяла? Я вообще-то… — Ой, мне-то не пудри мозги, — оборвала её Кара, с громким хлопком бросив перед собой увесистую пластиковую папку. — Видела я твоего обожаемого ботана. С ним-то и заниматься больше нечем. Только формулы зубрить. У вас там что, никого поинтереснее не нашлось? — Не начинай… — предостерегла её Алиса, и Кара примирительно вскинула ладони перед собой. — Ладно-ладно, — развела она руками. — Если хочешь моего совета, то вот он: оттянись как следует, пока есть возможность. Погуляй, расслабься, ни о чём не думай… Наделай, в конце концов, ошибок. Молодость на то и дана. Нет способа лучше, чтобы разобраться в себе. — А как же бизнес? — лукаво ухмыльнулась Алиса. — Не переживай. Не развалится, — поддела её Кара. — В прямом смысле. Как показал сегодняшний день, без тебя у бизнеса куда меньше рисков развалиться. Алиса бездумно крутанулась на стуле, запрокинув голову и громко усмехнувшись. Может, она снова поддаётся тщетным надеждам, но Карин план ей даже нравился… Исключая, конечно, ту его часть, в которой предстояло каким-то образом договориться с Шемелиным.***
Алиса потянула на себя дверь. На миг показалось, что из помещения, словно из тёмного склепа, повеяло сыростью, но глупые ассоциации она тут же прогнала прочь. Внутри никого не было: Шемелин вернуться ещё не успел. Ну в самом деле — не бояться же ей какого-то пустого кабинета? Тут было просторно: по меньшей мере метров двадцать от двери до стены за рабочим столом, чей вытянутый язык раскинулся почти на всю длину площади. До панорамного окна, упиравшегося в самый потолок высотой в добрых три человеческих роста, ещё десяток-другой метров: Алиса машинально скользнула глазами по пейзажу за ним и тут же опасливо отвела взгляд. Там, никогда не спящий, раскинулся горевший яркими огнями город. Сапфирово-синие сумерки накрывали Москву убаюкивающим полотном. Как же много места тут было — наверное, преспокойно разместилась бы половина сотрудников с тридцать девятого, у которых не было не то что личных столов, но и, по новой офисной моде, даже перегородок между рабочими местами не наблюдалось. Алиса вообще с трудом представляла, как один человек мог работать в помещении таких размеров. И высоко, здесь было немыслимо высоко. Страшно высоко. Так страшно Алисе было только у скалистого обрыва на мысе Рока, где порывистые ветра с океана всегда дули безжалостно и неистово, грозя подхватить и низвергнуть в пучины бурных вод, и подойти к краю земли решались только самые отчаянные смертники — а Алиса к таким, само собой, не относилась. Зато наверняка подобная идея могла посетить мысли Шемелина, добровольно обосновавшегося на этой вершине. Уж от него этого точно можно было ждать. Алиса неуверенно шагнула внутрь, проникаясь незримым духом владельца кабинета. Полуметровые стрелки на настенных часах за спинкой кресла во главе стола уже перебрались за восемь: Шемелин обещался к этому времени явиться. Она честно ждала его сначала в кабинете у Кары, затем — в отданном им на двоих с Ваней небольшом помещении, тесненьком и без окон, больше походившем на подсобный чулан. Но от нервозности ожидания решила прийти прямо сюда, в место своей предполагаемой экзекуции: чтобы у Шемелина, который мог вернуться с минуты на минуту, не возникло мысли промариновать её ещё пару лишних часов. Да и совсем не лишним было бы хоть немного освоиться на территории врага. Но даже расхаживая в одиночестве по его кабинету, рассматривая скупой набор канцелярских принадлежностей на столе, вдыхая полной грудью стойкий запах кожи и дерева, Алиса по-прежнему не в силах была унять потрясывающего чувства тревоги. Делу не помогала ни дыхательная гимнастика, которую она всегда практиковала перед волнительными событиями и которая раньше, стоило заметить, никогда раньше не подводила, ни широкое размахивание руками по кругу: вычитала где-то, что умеренная физическая нагрузка помогает сбросить стресс. Ни черта не помогает — вот к какому выводу она пришла. По крайней мере, не в случае с Шемелиным. Он опаздывал уже на четверть часа; и чем больше проходило времени, тем больше Алису нервировала предстоящая встреча. Бросив все деятельные попытки успокоить тревогу, Алиса упала в мягкое кожаное кресло с высокой спинкой: может быть, поглядев на мир с ракурса Шемелина, которому кресло и принадлежало, она ощутит себя хоть на грамм уверенней? Алиса погладила лакированные деревянные подлокотники, широко растопырив пальцы и прикрыв глаза, как будто пытаясь впитать в себя сосредоточенную в руках хозяина кресла власть. Контроль. Она — сосредоточения контроля. Она пришла сюда, чтобы вести игру по своим правилам. Она репетировала, что будет говорить, она представляла себе его мрачное лицо и льдистый голубой взгляд, который ни на йоту не сможет в этот раз её смутить. Нет, не сможет. Алиса глубоко вдохнула запах дорогой кожи, дерева и… Веки распахнулись. Алиса настороженно принюхалась, отрывисто потягивая воздух носом. Нет, не ошиблась: пахло терпко и сладковато-едко. Алкоголем. Она опустила глаза: в открытом ящике под столом стояла початая бутылка “Чиваса”. Сомнений, кому бы она могла принадлежать, не было никаких: Шемелин, сколько она его помнила, всегда жаловал именно эту марку виски. Рядом стоял и невысокий стакан, в котором оставалось ещё на палец янтарной жидкости. Алиса насмешливо хмыкнула. Даже допить не успел. Шемелин, выходит, тоже боролся здесь со стрессом — таким вот маргинальным способом. Уехал он из офиса чуть позже полудня, а значит, не гнушался накатить прямо в разгар рабочего дня. Так себе привычка. Спиртного, по крайней мере настолько крепкого, Алиса предпочитала избегать: оно бесцеремонно отнимало у неё въевшуюся в кожу привычку вести себя подобающим образом. Под градусом насмарку сводились все годы кропотливой самодрессировки, которой она посвятила свою жизнь, оказавшись в семье Коваля. Но, может, именно это ей сейчас и нужно? Стать не той Алисой Коваль, что задумывается о каждом сделанном шаге, а той Алисой, что осталась далеко в прошлом? Не раздумывая, она схватила бутылку за горлышко и со звоном поставила на стол перед собой, махом опрокинув остатки алкоголя в стакане. Если выпить совсем немного, то удастся слегка расслабиться, да и только. Жидкость обожгла горло. Алиса сморщилась, резко выдохнув, но поглядела на бутылку, прицениваясь: заметит ли Шемелин, если отлить в стакан ещё немного, чтобы скрыть следы преступления? Но плеснуть вышло по неосторожности чуть больше нужного, и она снова пригубила едкий напиток, откинув голову на спинку кресла. А ведь и правда: смотреть на панораму города отсюда, потягивая дорогой алкоголь и сидя во главе большого стола, было куда спокойней и приятней, чем с того места, где Алиса в прошлый раз, сиротливо сцепив в замок руки и не решаясь отойти от двери дальше, чем на три шага, стояла и едва выдерживала на себе тяжёлый взгляд Шемелина…