Стражи Невского проспекта

      Личадеев приезжает к Музыченко впервые, обычно они встречались в одном и том же баре, поэтому перед встречей он даже немного волнуется. В магазине теряется в выборе пива, но память подсказывает, что Юра пьет светлое фильрованное, и журналист выбирает более или менее приличное, чтобы не совсем быть опозоренным, особенно зная Музыченко, который за столь короткий срок уже показал свой, порой, ворчливый характер.        Дом, в котором живет Страж на Канале Грибоедова, представляет собой типичное здание в историческом центре города, с высоскими фасадами и редкими балконами. Внутренний дворик дома приятно радует тишиной и ухоженными клумбами, за которыми следят жильцы и Паша невольно улыбается, когда попадает в это уютное место.       Мужчина взбегает по ступенькам парадной на нужный этаж и видит приглашающе приоткрытую дверь, на секунуду замявшись, он осторожно заглядывает в коридор.        — Юр? — негромко зовет его Паша, нерешительно заходя внутрь.        — Да блять на кухне я, проходи. — слышится голос из глубины квартиры и шум воды.        Юра заканчивает мыть посуду, как раз тогда, когда его гость неловко переминаясь с ноги на ногу оказывается на кухне и поднимает пакет с пивом.       — Я купил пиво. У тебя все хорошо? — интересуется он, невольно рассматривая помятого Стража.        — С другом старым встретился, не расчитал. Пиццу я уже заказал, так что, скоро поужинаем. — отвечает татуированный и забирает пакет, доставая банку с холодным пивом и сразу же открывая.        — Спасибо. — искренне отзывается журналист, все еще неловко переминаясь и рассматривая интерьер.        Кухня у Юры была светлой, уютной, холодильник пестрил магнитами, привезенными из разных поездок, кухонный гарнитур приятного цвета светлого дуба, и стол в тон ему. В центре стола стояла пепельница, окруженная зажигалками и открытой пачкой сигарет, немного дальше чашка с недопитым чаем.        — Погнали в комнату. — насмешливо говорит Музыченко, доставая пару пивных бокалов и вручая их Паше. — Давай, чувствуй себя как дома.        Журналист все еще немного смущаясь кивает и идет в комнату, которая отличается от спокойной кухни. Ярко-фиолетовый цвет стен, небольшие полочки на стенах, на которых стоят памятные сувениры и несколько фотографий в рамках. Большую часть стены занимает телевизор, который транслирует какую-то развлекательную программу, а под ним тумба, забитая всякой мелочевкой. Угловой диван и небольшой столик находятся напротив, и Личадеев ставит бокалы на столешницу, сразу же направляясь к полкам, чтобы рассмотреть снимки. Почти на каждом фото Юра обнимает черноволосую красивую женщину, и Паша даже успевает почувствовать укол ревности, сразу же отгоняя это странное чувство. На каких-то снимках они одни, на каких-то в компании парня, которого тот видел в день их знакомства и других людей, но ни одного фото в форме, хотя был уверен, что подобные быть должны.       Музыченко появляется с парой банок пива и явно пугает этим своего гостя, который почти отпрыгивает от снимков и виновато смотрит на хозяина.        — Прости. Просто стало интересно. — неловко бормочет он, опуская взгляд в пол.        — Если бы я хотел, что-то скрыть, то не вешал бы фотографии на стену. — усмехается Юра. — Так что, смотри на здоровье. Там нет ничего необычного. Просто фото на память.        — Почему у тебя нет фотографий в форме? Ты же полицейский, я думал, что у тебя должен быть портрет, где ты на фоне флага. — смеется негромко Паша, чувствуя себя увереннее.        — Да нахер надо. Здесь мои близкие, и все, что работы не касается, а эти идиотские снимки я даже не храню. Их даже у меня и нет. — отмахивается Музыченко, вновь скрывая правду. — Или у тебя дома висит снимок, где ты обнимаешь свою газету?        — Да, Юр, нет, конечно. — Паша смеется уже громче и опускается диван, открывая пиво и наполняя бокал. — У тебя уютно.       — Спасибо. Просто убраться успел перед твоим приходом. — кивает насмешливо мужчина, и слышит звонок в дверь. — А вот и ужин.       Курьер приехал вовремя, пицца не успела остыть и коробки оказываются на столике, сам же Юра садится на диван рядом с Пашей и вытягивает ноги.       — Два выходных, а будто и не было. Завтра опять все по кругу. А у тебя что нового? — интересуется Страж, поворачивая голову и рассматривая журналиста.        — Статья про сектантов. — пожимает плечами Личадеев. — Ничего интересного. С похищениями решили материал не печатать, мало информации, а полиция сотрудничать отказывается.        — Сектанты. — тянет татуированный и открывает коробку с пиццей, вдыхая аппетитный запах. — И что там с ними?        Паша нетерпеливо облизывает губы, на секунду задумывается, стоит ли говорить своему новому другу подробности, но аргумент, что Юра полицейский и ему можно доверять, сам собой всплывает в голове, да и сам журналист ему уже доверяет с того момента, как они близко общаться начали.        — Есть некая организация, которая утверждает, что они знают все тайны будущего и прошлого. — наконец начинает говорить журналист.        — Иллюминаты, что ли? — усмехается Музыченко, откусывая пиццу и опираясь локтем на спинку дивана.        — Блять, Юр! Дослушай! — Личадеев недовольно выдыхает. — Не иллюминаты они. Они же не открыто говорят, а только тем кто в их братство вступит, но не в этом суть. Смотри, у них есть легальный бизнес, даже безобидный — частная библиотека. И вот, туда приходят читатели и кто им приглянется они к себе затягивают и предлагают служить.        Юра слушает вскинув бровь, не забывая жевать и запивать еду прохладным пивом, он искренне сомневается, что Паша повелся на подобный бред, потому что для даже для его статей это было слишком банально, да и мистики никакой он не замечал. Нравится людям в чушь верить – пусть верят, ему на работе проблем с Гранью и разрывами хватает, но пока он перебивать не спешит, продолжает слушать.       — Вот я к ним туда и внедрился. Для расследования. Ну, наверняка, же там все не так просто. Адепты там какие-то, я еще не всех запомнил. Сказал, что меня парень бросил и жить больше не хочу, вот меня и позвали. — заканчивает Личадеев.       — Пашуль, ты ебнулся? — интересуется мужчина и отставляет пиво на стол. — Я, конечно, догадывался, что ты отбитый, но что настолько. Удивил.       — Да, блять, Юра! Я чувствую, что там, что-то не так. Это как интуиция, я уверен, что не просто сектанты там сидят.        — Да, там могут сидеть богатые дяденьки, которые потом тебе жизни не дадут, а узнают, что ты журналист еще хуже будет. Сам же сказал и прошлое и будущее видят.        — Не узнают. Я уже легенду придумал. — упрямо говорит Паша.        — Ага. Что ты гей и тебя бросил парень. — кивает спокойно Музыченко и внезапно интересуется. — А ты правда гей?       — Нет. Да. Да какая разница?! Мне и девушки и парни нравятся, но не это важно, блять!        — Да не кипишуй, просто спросил. Я сам такой же, правда женат был, но это давно было. — скрывая радость в голосе от подобной информации говорит татуированный. — Давай, к сектантам вернемся. Во что верят, хоть?        — В то что скоро миры соединятся и будет один целый мир с господином. Все они подобную ерунду пропагандируют. — отмахивается Паша, сохраняя спокойствие на лице, хотя в глубине души занервничал, когда Юра о своей ориентации сказал так легко. — Этерион пройдет сквозь ткань миров, и все, кто служит ему останутся в новом мире, а неугодные падут.       Музыченко напрягается, выпрямляет плечи и сводит брови к переносице, начиная задумываться, что сектанты могут быть вполне по его части, а если это так, то проблем не оберешься.        Были среди людей те, кто обладал силами, но не стал Стражем, а выбрал свой путь, который зачастую был не самым светлым. По их части было вызывать всякую падаль из-за Грани, но вот печати срывать они не умели, во всяком случае Юра таких не встречал за свои полвека работы.        — Интересно. Было у меня дело похожее, жена мужа потеряла, а потом нашла в подобном месте. Только мужик возвращаться отказался, сказал, что с братьями будет служить какому-то господину. Не скинешь адресок, я проверю у себя по базе завтра? — ненавязчиво интересуется Музыченко.        — Сектанты. Все они одинаковые. — пожимает плечами Паша. — А зачем тебе? То дело еще открыто?       — Закрыто, но вдруг последователи? Деньги вымогают, например. — говорит Юра, решая, что завтра точно займется сектантами, чтобы хотя бы убедиться, что это обычные люди и Личадееву ничего сверхъественного угрожать не будет.       — Да нет, Юр. Там добровольно, я же там. Завтра пойду на первую службу братства, даже какие-то шмотки дадут. — смеется журналист и замолкает, поднимая взгляд на Музыченко, который в ответ умело переводит тему.        Паша умел на бумаге мысли излагать красиво, а вот вживую порой нес откровенную ерунду, но слова сказанные ранее Юрой о его бисексуальности, как-то не выходили из головы, да и после нескольких выпитых банок пива, он себя увереннее почувствовал.       Личадеев откровенно пялился на хозяина квартиры, тот выглядел совсем по-домашнему: старая, поношенная футболка, которая была надорвана на плече по шву, спортивные шорты и общая расслабленность. Сразу было заметно, что дома он другой, все-таки на своей территории был. Открытый, внимательный, все ненавязчиво касался Паши, когда рассказывал очередную смешную историю из жизни, а сам Паша и рад был, все отрицал себе, что после той встречи не зацепил его Музыченко, но погружался с ним в общение слишком быстро, слишком глубоко, даже про Анечку Смирнову забыл. Сводил ее поужинать, а сам пропал в переписках и встречах с Юрой, радуясь, что родственную душу нашел.        — Юр, я спросить хотел. — неловко начал мужчина, убирая с глаз выбившуюся прядь волос. — Ты не пошутил, что по парням?       — Нет, хули мне шутить? Я особо над под подобным не заморачиваюсь, если кто-то нравится я просто беру и действую. Когда женился, за бывшей женой несколько лет бегал и добивался, но не срослось, друзья из нас намного лучше, чем супруги. — отзывается Юра с усмешкой, открывая очередную банку пива. — А что?        — Да мне понравился кое-кто. И он парень. — решительно выдыхает Личадеев и поднимает взгляд на мужчину.        Сердце Музыченко пропускает удар, не это он, конечно, услышать хотел, но свои шансы оценивал трезво, поэтому лишь кивнул и настороженно посмотрел на Пашу, не решаясь прервать.       — И мне кажется, что он меня считает просто другом и не больше. Я не уверен, что мне стоит признаваться и рушить это. Я как будто с ним часть себя обрел. — продолжает он, смотря на свои руки. — Если признаюсь, а он меня пошлет, то я жалеть всю жизнь буду.        Юра молчит, подбирает нужные слова, сам в такой же ситуации, сейчас, смотрит на Пашу, который нервничает, но здравый смысл перевешивает эгоизм, хотя таким откровением он удивлен, помнит же, что журналист ему про девушку с работы рассказывал.       — Пашок, за всю жизнь я понял, что лучше лишний раз признаться в том, что чувствуешь и голову не ебать. Тут либо твое, либо не твое. А если не твое, то и страдать не стоит. — серьезно говорит Страж, советы он давать умеет, особенно с высоты прожитых лет, но вот сам им следует не часто, даже сейчас.       Личадеев молчит, задумчиво крутит в руках уже пустой бокал и решительно выдыхает. Отставляет бокал на стол и поднимает взгляд на Юру. Паша после слов мужчины и выпитого чувствует себя смелее, он двигается ближе и неловко касается губами губ Музыченко.        Юра отвечает не сразу, дает себе пару секунд осознать, что все это реально, а затем скользит пальцами по шее мужчины, перехватывая инициативу и углубляя поцелуй. Им казалось, что мир замер, давая двоим возможность расствориться в этом моменте.        Во время поцелуя Паша испытывал смешанный взрыв эмоций. С одной стороны, он ощущал невероятную радость и возбуждение от того, что наконец-то осмелился сделать этот шаг.       С другой стороны, в его сердце была некая тревога и нерешительность. Он беспокоился о том, что мужчина может не отреагировать так, как он ожидал, и это могло бы разрушить их отношения. Однако, когда их губы наконец соприкоснулись, все сомнения и страхи исчезли, оставив только блаженство и счастье.        — Удивил. — выдыхает Юра, отстраняясь и счастливо улыбаясь, будто получил подарок, о которым мечтал всю жизнь.        —  И себя тоже. — неловко улыбается в ответ Личадеев, чувствуя тепло исходящее от Стража.        Музыченко решает не тратить время на разговоры, ему хочется целовать Пашу, хочется прикоснуться к нему, хочется всего и сразу, и он сам накрывает его губы своими, вновь утягивая в поцелуй.               Павел пропускает момент, когда оказывается в спальне хозяина квартиры, а его спина касается прохладной простыни. Юра расстегивает пуговицы рубашки, избавляет от нее журналиста, а затем скользит губами по открытым участкам тела, чувствуя как партнер задерживает дыхание и поддается навстречу. Рука татуированного опускается ниже, проводя пальцами по члену через одежду и наконец, с губ Личадеева срывается стон.       — Юра. Юрочка. — выдыхает Паша, тянет руки к футболке мужчины и Страж сам снимает ее с себя, отбрасывая в сторону.  Тело Юры удивляет Личадеева обилием татуировок, он, конечно, представлял, фантазировал, но все равно не ожидал увидеть такое количество рисунков. Паша резким движением тянет мужчину на себя и нетерпеливо целует губы, проталкивая нагло язык в рот. Юра отвечает на поцелуй и расстегивает джинсы журналиста, избавляя того от ненужной, сейчас, тряпки, сам отстраняется, чтобы снять шорты и через секунды, он вновь возвращается к прерванному занятию.        Татуированный выцеловывает шею, мягко прикусывая и опускает руку на член парня, чувствует, что тот уже напряжен, да и Юре сдерживаться становилось сложно. Паша не сопротивляется, сам хочет большего, стонет уже громче и поддается навстречу, а затем становится решительнее. Он стягивает белье с себя и Юры, потирается своим членом об мужчину, облизывает свою ладонь и обхватывает оба члена, задевает большим пальцем головку и начинает двигать рукой, срывая стон с губ партнера. Музыченко теряется в ощущениях, действует инстинктивно, сначала жадно целует рот, буквально трахая его языком, а затем опускается к шее и плечам, ласкает их языком и губами, вбивается в руку и ловит стоны Паши. Контроль обоих мужчин летит к черту, сейчас, оба хотят лишь достичь разрядки. Рваные поцелуи-укусы, сбитое дыхание и кончают они одновременно, абсолютно не стесняясь несдержанных стонов. Юра скатывается с Личадеева и довольно выдыхает, вытягивается и прижимает к себе мужчину.        — Вау. Это было охуенно, Пашуль. А могли бы начать еще неделю назад. — тянет Страж и в попытке отдышаться.        — Ты такой придурок. — усмехается в ответ Личадеев, устраивая голову на плече и поглаживает пальцами тело, восстанавливая сбитое дыхание.        — Зато я классный. Иначе бы мы тут с тобой голые не лежали.        — Невыносимый придурок. — Паша улыбается и обнимает Юру крепче, наслаждаясь происходящим.        — Зато в моей постели самый красивый мужчина. — довольно отзывается Музыченко, заглядывая в глаза мужчины. — А значит я счастливый придурок.        — Ты такой... — Личадеев краснеет и радуется, что в полумраке комнаты этого не видно, а затем сам притягивает к себе и целует, вкладывая все свои эмоции в этот поцелуй, а Юра невольно переплетает нити их энергии, ощущая двойную отдачу от происходящего и сделать ничего не может, лишь поддается этому.        Целуются долго, губы у обоих уже болеть начинают, но прекратить не могут, оба тонут в своих чувствах, засыпая лишь под утро в объятиях друг друга.