Thanks for the memories with you

Часто Жираф делает глупости. Такие, что не очень смешно, да и сам он если смеётся, то крайне неловко, будто чувствуя, что забава свернула не туда. Реже, Жираф творит откровенную дичь, глядя на которую, невольно задаёшься вопросом: «А какой участок мозга подсказал ему это сделать?» Бывают моменты, когда Жираф перегибает. У Диамкея с ним уже была парочка «разговоров» на эту тему, которые из взаимных подколов плавно перетекали в обмен ядом. Но иногда Жирафу в горло хочется впиться когтями. Сжать чуть сильнее и послушать, как из появившихся колотых ран свистит воздух и хлюпает кровь. Диам думает о том, что побрезговал бы использовать это глупое животное в качестве еды. Это случается внезапно. Без предупреждения и возможности заранее зашить горе-алкоголику рот, почти сразу после того, как они выходят из бара Джея Покермана. Диамкей даже думает, что не против наличия Жирафа на земном кубе. Пока тот молчит, естественно. Сам Диам выходит покурить. Владелец бара, очевидно, не одобрял употребление продукции купленной за пределами заведения, а дабы не провоцировать появление таблички «со своим нельзя» — выход был найдёт в виде самого выхода. Кэп появляется на крыльце минут через пять в смешанных чувствах. Проиграв уже второй алмазный блок, тот собирался просто проветриться. Может быть, после этого проиграть ещё немного кровно добытых ресурсов и наконец отправиться в свой городок. Социум, безусловно, важно, но и дела сами себя не сделают. Разговор завязывается сам. Диамкею вроде бы не мешает, а собеседник стоит того, чтобы его слушать. Наверное, если бы у Диама спросили, на что похож голос Кэпа, он бы без промедления назвал соловьиное пение. Или же капель. Свежесть и прохлада под первыми тёплыми лучами солнца, таящий лёд и звонкие капли, разбивающиеся о тёмную водную гладь. — Ох, я дурак совсем. И ведь неоткуда там взяться было тузу, неоткуда! - спрут даже сейчас говорит с улыбкой. Покачивает головой, мол, сам с собой соглашается. Он скуп на жесты, но сейчас активно выводит руками в воздухе замысловатые фигуры, объясняя, что Джей — самый последний шулер, и играть с ним — не стоит свеч. Диамкей не вслушивается. Но этого и не нужно, чтобы наслаждаться речью собеседника. Плавной, певче мелодичной. И не обращает совершенно никакого внимания на Жирафа, ошивающегося рядом по меньшей мере с самого начала чужого монолога. — Кэп, ты чего? С кем говоришь? - Жираф бросает это так непринуждённо-естественно, что желание сломать ему шею просыпается моментально. Кэп замирает. Опускает руки и стоит с таким видом, будто его окатили холодной водой, и потерянно оглядывается на Диамкея. В чужой скованности и неловкой улыбке слишком хорошо читается паника. Тревога, что разгорается в сухом хворосте мыслей. Они с Кэпом не друзья. То отчаянное откровение, свидетелем которого получилось стать, можно считать единичной близостью. Крик души, который у учёного не вышло подавить. Друзьями их не делает даже то, что Клюкворианский Пастор разок-другой откачивал непутёвого мироходца. Но сейчас в Диамкее говорит другое и имя этому «другому» — праведный гнев. Жираф, пусть даже по глупости и незнанию, бьет в самое незащищенное место, туда, куда по всем понятиям приличия и человечности бить запрещено. И делает это всего двумя фразами, так легко и безразлично, что последние крупицы терпения перетираются в прах. — Жираф, а я смотрю у тебя с копытными намного больше общего, чем с людьми, - Диам ощеривается моментально, переходя на шипение, схожее с тем, которое издают летучие мыши. Намёк на то, чтобы он съебался в страхе, Жираф толкует иначе. — На себя посмотри, шиз. Выглядишь ужасно, - он пьяно лыбится, отхлёбывая из полупустой бутылки. Ему забавно, конечно. Ему сейчас вообще всё смешным кажется, ужратому в хлам. И прежде, чем Кэп, пришедший в себя, успевает что-либо предпринять, Диамкей бьёт Жирафа в лицо. Ему не жаль. Давно хотел это сделать. А тут и повод, и время такое хорошее, что ни Модди, ни Пугода рядом, которые могли бы вписаться за пьяного идиота. И он бьёт ещё раз, наотмашь, припечатывая к стене бара. — Ебанулся?! - Жираф верещит и пытается закрыться руками. Плохо пытается. — Да, причём давно, - рычание переходит в поток оскорблений сквозь стиснутые зубы. И чужие визги его мало волнуют. Диам не слышит требований немедленно прекратить. Даже не сразу реагирует на то, как его тянут в сторону, мешая окончательно разбить Жирафу морду до кровавых соплей, которыми тот сейчас давится. Машинально вырывается, собираясь завершить начатое: по его субъективному мнению, у хвостатого засранца осталось не так уж много здоровья. — Хватит. Кэп, повышающий тон — плохо. Он не делает этого никогда, и Диамкей не помнит подобного с самого начала их знакомства. — Я сказал успокойся, - воротник одежды натягивается под самым горлом, передавливая кислород, когда его оттаскивают назад. Диамкей тяжело дышит, провожая взглядом Жирафа. Испуганно оглядываясь на своего обидчика, тот торопливо ретируется, ладонью зажимая расквашенный нос. Чужая хватка ослабляется только тогда, когда Ксеноморф твёрдо уверен: Жираф далеко, и Диам не бросится его догонять. Хотя, судя по горящим злостью глазам, с него сталось бы. — Успокоился? - ни следа от тёплой улыбки и мягкости. Вместо звонкой капели — непробиваемая ледяная твердь. Диамкей фыркает, встряхивается весь и собирается ответить так, как ответил бы на подобный вопрос кому угодно. Но обжигающий гнев притупляется. Кэп ему не враг. Приходится успокоить себя насильно. Глубоко вдохнуть полной грудью и медленно выдохнуть. Иначе он правда убьёт Жирафа при следующей встрече. Чужая ладонь, крепко сжавшая плечо, нервирует, и Диам дёргает им, избавляясь от давления. «Займись собой» — это не то, что он хочет сказать. Но почему-то говорит. И уходит, прекрасно осознавая, что делает это не с гордо поднятой головой, а пристыженный и побеждённый. Между лопаток отчётливо чувствуется цепкий взгляд. Но за ним не идут и не пытаются остановить.

***

Когда они встречаются снова, дня через три, это происходит в торговой зоне. Диам планировал просто зайти в «Липкого Вилли», взять нужное количество слизи и благополучно убраться восвояси. Он не то, чтобы избегал владельца — просто действительно торопился, да и с Кэпом у него общих дел нет, чтобы намеренно искать встреч. Диамкей так считает. Или убеждает себя в этом. Он пока не определился. Встреча со спрутом не входит в его планы на сегодня. Но тот, как по воле судьбы, оказывается не в том месте и не в то время. В очередной чёртов раз. — О, какая встреча, - Диамкей здоровается первым. Тянет гласные в словах, и говорит так громко, что Кэп невольно повышает шумоподавление наушников. Диам не определяет произошедшее, как конфликт. Он даже перед Жирафом сегодня утром извинился: вёл себя крайне мило (не попытался сломать ему нос ещё раз) и достаточно доступно объяснил, что никаких претензий лично к нему не имеет. Просто перепил, что-то неправильно понял и прочее-прочее-прочее. Однако, было ещё кое-что странное во встрече с без пяти минут спившимся знакомым. —Да все в порядке, Кэп заходил позавчера меня проведать, - пьянчуга уже выглядел несколько поживее. Даже кровоподтеки с лица медленно сходили. — Да-а ты что?- Диам замер в дверном проёме. Он уже собирался уходить, но чужой язык без костей в который раз доставлял его обладателю лишние проблемы. — Ага. Принёс опохмела ну и, ахах, - Жираф неловко чешет в затылке, перебирая гриву пальцами,- вкратце рассказал, почему у меня вместо лица пельмень. Настороженность, дремавшая до этого, чутко приподнимается на задних лапках, пытаясь понять: «стоит ли переживать?» Всё таки, вдаваться в подробности сам он не собирался. А что, если Кэп решил объясниться и невольно рассказал лишнего, или же, как самый правильный, просто рассказал правду? — В общем ну... Сорян за это. Правду Жираф, видимо, так и не узнал. — Нет проблем, - пастор неопределённо дёргает плечом, мол, проехали. Но теперь ему точно интересно, что же такого спрут наплёл бедняге. Так, о чем он? Ах да, точно. Слизь для поршней. Он как раз за ней. В карманном измерении инвентаря уже лежало четыре стака нужного ресурса, оставалось только оплатить. По негласным правилам, алмазы следовало положить в пустую ячейку на место товара. Однако. Есть ли в этом смысл, если хозяин магазина прямо здесь? Диамкей протягивает восемь блестящих камней Кэпу, параллельно опуская взгляд на свой коммуникатор. Снова в чате шумиха какая-то. —Я тут мимо делом, туда-сюда, в общем — мелочи,- он ссыпает в чужую ладонь алмазы не глядя. — А ты как? Как дела, как жизнь? - он скалится во все тридцать два, отрывая взгляд от сенсорного экрана коммуникатора. И наконец скипает очередной бессмысленный поток сообщений. Кэп всё такой же Кэп. Будто и не было того ледяного взгляда, под которым хотелось провалиться сквозь землю. Ему снова мягко улыбаются. Вновь у спрута самый доброжелательный вид, какой только возможен. И лицо у него светлое, открытое. — Всё также, всё там же. Рад тебя видеть, Диамкей. Кэп не смеётся полноценно, но в слова проникает что-то бархатное, обозначая чужое приподнятое настроение. Невольно хочется расслабиться. Расправить и опустить плечи. — Ага, взаимно,- Диам зачем-то тянет руку поздороваться, хотя здоровались устно буквально только что. Кэп смотрит на его ладонь заторможенно, а говоря прямым текстом — странно. И медленно, словно опасается чего, протягивает свою. Плавно и осторожно сжимает. Диамкей приподнимает бровь. Ладно, он встречал людей определённо более странных. По крайней мере, Кэп не представляет угрозы, а значит бог с ним и с его заскоками. Магазин покидают вместе — всё равно по пути. Тишина, повисшая в воздухе, далека от неловкости. А всё равно нарушить её хочется. Диамкею точно. Если сам спрут держался спокойно настолько, словно дзен поймал, то у его собеседника имелся вопрос. — Я был у Жирика сегодня. Умиротворенное выражение чужого лица не меняется. — Мирились? — Да, почти. Не расскажешь, какую версию событий знает сам Жираф? - кажется, Диам замечает некое изменение в мимике собеседника. Да. Кэп не просто улыбался. Он хитро прищурился, а в тонкий изгиб губ добавилось лёгкое самодовольство. Диамкей сам обычно имел такой вид после особо удачной пакости, которая прошла не просто хорошо, а идеально. И не ответить такой же улыбкой трудно, особенно когда Ксеноморф с самым невинным видом покачивает ладонью в воздухе, делая жест «пятьдесят на пятьдесят» — Полагаю, он уверен, что в пьяном угаре прошёлся матом по всем, кто сидел в баре, а когда ты вышел на улицу — намеренно пошёл за тобой. Неудачно пошутил, первым полез в драку и заслуженно получил в морду, после чего отрубился, упав лицом на ступени. Диам фыркает. — Ни грамма лжи пока что. Кэп хехекает в своей манере и пожимает плечами, клоня к одному из них голову. Торговая зона плавно подходит к концу, когда из ниоткуда вырастает фигура Кролика Муна. Диамкей, хорошо отработанным движением, закатывает глаза, когда ему всучивают предвыборную брошюрку. Свободной рукой пожимает чужую. — Всё суетишься, мой клюквенный брат,- он пренебрежительно растягивает слова. Не специально. И отношение такое далеко не к игроку, стоящему напротив. Просто всю эту сомнительную идею с очередным перевыбором президента Диамкей считал плоским фарсом. — Повышаю шанс альтернативы. Не может же Альцест после этого всего снова выиграть, а оставлять сервер нельзя, - Кролик приободряюще улыбается, храбится как-то даже. А все равно звучит так, словно сам себя убеждает. — Да и сам посуди, ему больше всех будто надо, особенно после подрыва. О, Кэп, ты тоже возьми, взгляни хоть, а?- вспоминая, что держит в руке одну лишнюю рекламу, ушастый суёт её спруту, до этого хранившему молчание, и тянется поздороваться. Ксеноморф поджимает губы и выглядит так, точно лимон укусил, но Мун, слишком воодушевленный пропагандой всего хорошего против всего плохого, этого даже не замечает. Стоит только чужой ладони оказаться в опасной близости от его собственной, Кэп спешно забирает брошюру, каким-то удивительным образом умудряясь занять ею сразу обе руки. Кролик, оставшись стоять с неловко протянутой рукой, переводит взгляд со спрута на Диамкея и обратно. И опускает ее. Кэп снова занимает отрешённо-расслабленную позицию, возвращая своему лицу мягкость. Словно это не он секунду назад выглядел напряжённее, чем человек на прицеле. — Да не знаю я. Больше всех, меньше всех,- Диамкей оглядывается по сторонам. Не нравится ему в людных местах о политике говорить, да и времена такие. Тем более дровосеки эти дурные, и в одиночку он против них при всём желании не пойдёт. Его до сих пор-то только пост главы духовенства спасал, да членство в Совете. — Нео, вон, тоже говорил, что ему даром не нужен был это подрыв, а больше некому. — Рано или поздно на выборах должен победить кто-то другой. Нельзя же постоянно избирать одного и того же человека,- Кролик вздыхает. А после сам же обрывает разговор, замечая в нескольких блоках от них новую жертву своих агитаций. — Одного лет двадцать переизбирают и ничего, а тут, видите-ли, нельзя, - торговую площадь они покидают не в лучшем настроении. Диам мрачно ворчит, а Кэп этим пользуется, потребляя с чужих слов хоть какие-то знания о политике. — За спину себя укусить нельзя, всё остальное вполне себе возможно, - его бубнёж продолжается вплоть до момента, пока не надоедает им обоим. У одного больше не хватает злости, у другого — желания поддерживать тему. — Главное — в хорошее верить. И людьми оставаться,- по-родительски мягко звучат слова учёного. Он не успокаивает и не обнадёживает. Просто говорит, что думает. И от того, как искренне приподнимаются уголки чужих губ, где-то в груди теплеет. Просто Кэп сам по себе светлый, светящийся даже. Диамкея пробивает на дурацкий смех от такого сравнения. А ведь и правда светящийся: мало того, что позитива в нем на десятерых, так ещё и спрут. Незаметно дорога подходит к концу. Неожиданно даже. Она такой короткой кажется, словно они не четыре часа своим ходом до пещеры Диама топали, а на элитрах пролетели. Сам то он, понятное дело, не носит их принципиально. А вот Кэп почему с ним пешком тащится — вопрос куда интереснее. Неужели свои потерял или забыл? Да вряд-ли, больно уж спрут бережливый. — Что ж... Был рад увидеться,- будто отвечая на не заданный вопрос, Кэп вытаскивает из инвентаря элитры. Расправляет аккуратно. На крыльях присутствуют крепления в цвет светящегося креста на груди, явно чужеродные для предмета трубки и пара водонепроницаемых диодов. Закрепив элитры на своём костюме, спрут становится похож на летучую рыбу. И Диамкей снова фырчит вместо смеха. — Да, до связи. Он кивает. — Диамкей! Постой, - Диам не успевает даже повернуться спиной к спруту, а тот зовёт. — Да-да?- отзывается как-то лениво, замирая на месте. А после — уже в который раз дивится Кэпу. Тот крайне неуверенно протягивает руку для прощания. Так, будто в любой момент готов отдернуть её. — Заходи ко мне в город, как время будет. У меня даже дровосеки пошататься успели, - Диам чувствует, как дрожит чужая ладонь, обтянутая латексом перчатки. И то, как эта дрожь прекращается, стоит только крепко сжать. Странный этот спрут до жути. С самого начала, как только появился черт знает откуда (вывалился склеротиком из разрыва между мирами, чуть не подохнув при этом), так и до сих пор — чудак полный. — На недельке. Следующей,- улыбка озаряет бледное лицо учёного. А Диамкей думает, что, наверное, не против таких странностей.