Всегда. Бесконечно.

      Машину трясло на бездорожье, командир спасателей, не выпуская из рук рацию, докладывал президенту о деталях спасательной операции. Тот внимательно слушал, кивал, что-то уточнял, глядя в окно.       Чонгук ехал к Тэхёну. Он все равно найдет его.       Он уже не молил и не просил небо ни о чем. Он просто знал — Тэхён жив. Это единственно правильный вариант, чтобы мир продолжал быть для Чонгука.       Он слушал полковника, но внутренне был сосредоточен только на одной мысли. Тэхён. Чонгук не вспоминал их лучшие минуты, не представлял себе его улыбку, сейчас не до всех этих киношно-книжных соплей. Нахмурившись, он неустанно посылал сигнал: «Жди, я уже иду». Был уверен, что Тэхёни слышит это, чувствует, знает.       Разрушенное здание старой школы он увидел еще из машины. Сердце оборвалось. Обломки кирпичей, фрагменты деревянной обрешетки стен, вылетевшие оконные рамы — бесформенная куча выглядела огромной могилой. Устояла лишь одна стена, в оконном проеме которой апофеозом трагедии печально развевалась от ветра рваная лиловая штора. Мощные прожектора освещали руины, и все выглядело каким-то космически-нереальным.       Люди и собаки методично выполняли свою работу, спокойно и несуетливо.       — Чем я могу помочь?       Полковник посмотрел на президента. Тот был вымотан, впрочем, как все они. Запылившийся респиратор, какая-то копоть на лбу, измученный взгляд усталых глаз. Но этот парень не сдается, с уважением подумал офицер.       — Господин президент, работы ведутся, сейчас у нас есть все необходимое, и мы…       Он не договорил, услышав за спиной какую-то возню и собачий лай. Это могло означать все, что угодно. Но для Чонгука это стало ответом: «Я здесь, я жду тебя». Тэхён все-таки его дождался.       Ему не позволили приблизиться к руинам. Ему рекомендовали вернуться в штаб. Полковник, имея многолетний опыт подобных операций, знал, насколько неприглядно и травмирующе для обывателя выглядит подчас «героическое спасение».       Чонгук выслушал, принял к сведению, но с места не двинулся. Он просто взглянул в глаза офицера и совсем не начальственным голосом тихо, но очень твердо сказал:       — Я останусь.       Офицер пожал плечами. Если даже кто-то выжил, вызволить его скоро не получится. Надо определить точное местоположение живых людей, надо обследовать завал над ними, чтобы выяснить, как попасть внутрь. Надо либо сделать укрепленный лаз, либо аккуратно разобрать разрушения. Скорее всего, это займет всю ночь. Он попытался объяснить это президенту, но тот был непреклонен:       — Полковник, не тратьте время. Лучше скажите, чем я могу помочь прямо сейчас.       Работы велись всю ночь. Спасательные бригады сменились дважды, а Чонгук по-прежнему, упрямо сжав зубы, продолжал выполнять все, что ему говорили. Наверное, он устал, но прочувствовать это сейчас он не мог, не хотел. Не до того. Каждый час спасатели объявляли «время тишины», но пока результатов это не давало. Несмотря на то, что собаки явно дали понять, что внизу есть кто-то живой, никаких звуковых свидетельств этому до сих пор получено не было.       Под утро Чонгук сдался, усталость все же взяла свое. Сутки на ногах бесследно не прошли. Он отошел в сторону, усевшись прямо на землю, обнял руками поднятые колени и мгновенно провалился в сон.       Ему казалось, что он отключился всего лишь на мгновенье. Но, очнувшись от какого-то звука, с удивлением увидел розовое рассветное небо. Тело затекло, он с трудом поднялся на ноги, потянулся до хруста.       Чонгук упорно не смотрел в сторону руин, боясь увидеть их в прежнем, могильном состоянии. На самом деле, хотелось закрыть глаза, зажмуриться, загадать желание, а потом, открыв их, увидеть это желание исполненным — руины разобраны, люди спасены, а Тэхён с улыбкой идет ему навстречу.       Чонгук тяжело вздохнул. Тэ сейчас бы засмеялся над этими его мечтами. Он считает Чонгука неисправимым романтиком, обожающим сентиментальные фильмы и плачущим над сценами счастливого воссоединения влюбленных. Да, что есть, то есть…       Он все-таки повернулся и замер. Самого завала он не увидел из-за множества людей, находящихся там. Что-то случилось, пока он спал.       Чонгук решительно направился в сторону руин. Ноги были словно ватные, видимо от усталости и напряжения. Он мысленно отмахнулся — не до того. Ему бы сейчас бегом бежать вперед, расталкивая всех, и громко кричать: — Тэхёни-и!       И чтобы обязательно услышать в ответ:       — Не ори, со мной все в порядке.       И чтобы смех в родных глазах…       Командир спасателей, заметив президента, устало отрапортовал:       — Господин президент, хорошие новости. Под завалами люди живы. Насчет погибших пока неизвестно. Сейчас ребята укрепляют лаз, скоро будем высвобождать людей. Медики тоже уже на подходе.       Чонгук молча кивнул. Теперь остается просто ждать.       Откуда-то подлетел Ушик и, забыв про субординацию, выпалил:       — Что с Тэхёном? Нашли?       Полковник в изумлении оглянулся на него, а Чонгук коротко ответил:       — Пока нет.       — Ты как? — Ушик озабоченно оглядывал друга, совершенно не обращая внимания на удивленное лицо офицера.       — Все нормально, не суетись. Новости есть?       Ушик, коротко кивнув, начал докладывать президенту последние данные о ходе спасательной операции и о помощи соседних государств. Чонгук внимательно слушал, изредка уточнял что-то, давал отрывочные распоряжения. Но глаза его были устремлены на спасателей. Они уже закончили формировать и укреплять лаз и теперь готовились поднимать из завала людей.       Двое спасателей уже медленно спустились в руины раньше, и сейчас оставшиеся на поверхности аккуратно передавали им носилки для эвакуации пострадавших.       Ушик нетерпеливо дернул Чонгука за рукав:       — Спроси у них, что с Тэхёном?       Чонгук, не глядя на него, мрачно ответил:       — Я же сказал, не суетись. Ждем.       Сейчас они уже ничем помочь не могли, оставалось просто смотреть и ждать. Сердце стучало как сумасшедшее, отзываясь резким биением в висках, к горлу подступила противная тошнота.       Неподалеку медики развернули еще один лагерь и были готовы принимать раненых.       — Это займет много времени. Там четырнадцать человек, не считая наших. — Чонгук не услышал, как полковник подошел к нему.       — Что с ними? С врачом и солдатами?       — Двое из них ранены, один в порядке.       — Доктор… Что с доктором? — Чонгук больше не в силах был держать лицо, слишком долго и медленно все происходило, слишком устал он терпеливо принимать неизвестность.       Офицер, скосив глаза, ответил как-то нерешительно:       — Он жив… ранен, но жив.       Чонгук шумно выдохнул, не сдержавшись. Жив. Он знал. Ранен — пусть. Главное — жив. Президент устало опустился на какой-то камень. Он будет сидеть здесь, пока не увидит Тэхёна, даже если весь мир улетит в бездну.       Он просто будет ждать. Терпеливо. Молча.       Первым спасенным оказался бледный лохматый мужчина, за ним спасатели извлекли женщину. Судя по всему, они были не ранены, но все же медики осматривали каждого спасенного. Отсутствие видимых повреждений не исключало шока.       Чонгук, сидя на своем камне, внимательно наблюдал за происходящим. Спасенные выбирались из каменного мешка сами, некоторых аккуратно извлекали на носилках, довольно широкий укрепленный лаз позволял это сделать. Грязные, с синяками и царапинами, в рваной одежде, люди жмурились от яркого солнца и жадно вдыхали свежий воздух.       — Там врач… У него сильное кровотечение, его надо спасти.       — Что? — Чонгук оглянулся на голос за спиной. Молодой парень стоял рядом с ним и тоже наблюдал за ходом спасательной операции. Услышав вопрос Чонгука, перевел на него взгляд:       — Врач, он спас нас всех. У него открытая рана. Мы перетянули ему руку тряпкой, но этого недостаточно, я немного разбираюсь в этом. Его срочно надо вытащить, иначе он просто умрет от потери крови.       Чонгук застыл, всего лишь на секунду растерявшись. Затем, взяв себя в руки, ответил парню:       — Его спасут, обязательно.       Парень кивнул и повторил:       — Его надо спасти. Если бы не он, мы все погибли бы. Он первый понял, что сейчас все рухнет, услышал что-то. Крикнул, что все должны быстро выбежать из зала, где мы сидели. Он прямо вытолкнул стоящих рядом с ним в коридор, а потом, когда все рухнуло, он говорил нам, что нужно делать, чтобы выжить. Заставил мужчин пробивать лаз, объясняя, как это делать правильно, чтобы остальное не рухнуло. Он сам пострадал сразу, в момент обрушения, первым, потому что прикрыл собой солдата, который сопровождал его. У того ни одной царапины, а доктор… У него рваная рана на руке, и, кажется, переломаны ноги. Он ползал, осматривая тех, кто не мог сам подойти к нему…       Чонгук слушал, не дыша. Это его Тэхёни. По-другому он и не мог поступить.       Он продолжал наблюдать за спасателями. Они работали четко и организованно. Чонгук ждал. И дождался.       Он скорее почувствовал, чем увидел своего родного человека. Просто встал и пошел навстречу. Поравнявшись с носилками, заглянул в бездонные глаза. Бледное, покрытое глубокими ссадинами лицо, окровавленная куртка, неестественно вывернутая нога — он увидел это все, отметил подсознанием. Но сейчас это не было важным. Это все поправимо. А вот глаза… Тэхён смотрел на него сквозь боль и удивление, просто смотрел. И пытался улыбнуться.       Чонгук улыбнулся в ответ, взял его за руку и, наклонившись, прошептал:       — Я люблю тебя. ***       Президент только к вечеру покинул место катастрофы. Почти двое суток провел он там и только уже на обратном пути сообразил, что все это время во рту и маковой росинки не было.       Прощаясь с командиром спасателей, он крепко пожал его руку:       — Спасибо, полковник. Вы настоящий профессионал.       Тот сдержанно улыбнулся:       — Спасибо, господин президент. Вы тоже.       Мотор самолета гудел ровно и однообразно, отчего клонило в сон. Чонгук возвращался в свою обычную жизнь. Впереди было много работы по восстановлению Кынънака. Количество жертв угнетало, но изменить это уже невозможно. Надо как-то поддержать семьи погибших.       Он привычно обдумывал рабочие вопросы, покосившись на Ушика. Тот безмятежно спал в соседнем кресле. Чонгук улыбнулся, подумав о том, какой он все-таки счастливый человек. У него есть Тэхён — сердце Чонгука, его жизнь и его душа. И еще у них есть настоящий друг, который всегда рядом. А что еще нужно человеку?       Дома было пусто и тихо. Казалось, прошла сотня лет с того момента, когда они с Тэхёном покинули квартиру. Тэхён… В груди стало тепло и хорошо. Уже завтра его храбрый майор будет дома. В бинтах, гипсе, с расцарапанным лицом и переломанными конечностями. Но живой. Ушик говорил с ним, убеждал остаться в госпитале. Но Тэхён такой Тэхён… Лучше, чем дома, ему нигде не будет. Хотя нет. Ему везде будет хорошо, если в этом «везде» Чонгук будет рядом с ним.       С наслаждением приняв горячий душ, Чонгук обессиленно приполз на кухню. Зверский аппетит и огромная усталость не позволяли приготовить нормальный полноценный ужин. Ну и ладно, на скорую руку и бутерброды сгодятся, главное — побольше.       Он лениво намазывал любимый Тэхёнов клубничный джем на остывший тост, раздумывая, где загипсованному Тэхёну будет комфортнее — в их постели или на диване в гостиной? Чонгук еще не видел Тэхёна, но Ушик сказал, что теперь бравого майора вполне можно называть каменным человеком. Видимо, там все по-серьезному…       Входящим сообщением звякнул телефон: «Не спишь?»       Он улыбнулся: «Нет, думаю, куда тебя лучше пристроить с твоим гипсом, оставить в спальне или выселить на диван?» «Ха. Да хоть на коврик в прихожей укладывай, ночью все равно припрусь в твою постель, гремя каменной ногой» «И нахрена?» «Щас объясню…» «Спи давай, объяснятель, завтра все объяснишь» «Как скажешь. Я ж думал, ты скучаешь и тоскуешь по мне, а ты…» «Тэхёни, родной, я скучаю и тоскую. Но тебе нужен отдых, после всего и перед тем, как…» «Звучит многообещающе. Знаешь, пожалуй, наш секс станет теперь слишком экстремален. Я не угрожаю, просто рассуждаю» «У тебя только одна здоровая нога, одна здоровая рука и расцарапанная морда. Если это и есть экстрим, ты меня сумел заинтересовать» «На этой оптимистичной ноте и закончим. Доброй ночи, заяц!» «Доброй ночи, родной, люблю тебя» «Верю. И люблю. До Луны и обратно»       Так они и уснули — со счастливыми улыбками на лицах и телефонами в руках.       А на следующий день президент сбежит с работы раньше времени, прямо перед обедом. Ушик, улыбнувшись, покачает головой. За четыре года Чонгук ни разу не позволял себе такой вольности.       Но сегодня можно. Дома его ждет самый главный человек в его жизни. И важнее этого ничего быть не может.       Едва войдя в спальню и увидев на теле Тэхёна сложную гипсовую конструкцию, переходящую с бедра на талию, Чонгук хмыкнет:       — М-да… жестко они тебя…       — Не переживай, стратегические места в открытом доступе, — заверит его Тэхён с коварной улыбкой.       Чонгук ухмыльнется, толкнувшись языком в щеку:       — Майор Ким, вы пошляк.       Они вместе уже пятнадцать лет. А впереди — целая жизнь. И много всего еще случится в ней, но одно они знают точно — жизнь эта одна на двоих. И для двоих.