Андрюша

      Четверг начался с долгой очереди к неврологу прям с раннего утра. Народу была уйма, в коридоре смешались сотни разных ароматов: от едкого парфюма до чьего-то пота. Задохнёшься к чертям собачьим — и не заметит никто, как сляжешь мертвецом.       Горшенёва вызывали на приём. Доктор его осмотрел, Миша рассказал о своих проблемах за спиной и как лечит их, иногда прося маму помочь. Специалист порекомендовал продолжать натирать спину, прикладывать компрессы, делать массажи; но также добавил, что необходимо пару дней поносить корсет и лучше поменьше двигаться и не таскать тяжёлых вещей. Естественно, Горшку придётся посидеть на больничном чуть подольше, чем четверо суток — четверг, пятница и два выходных. Как-никак здоровье важнее.       Домой Михаил приехал вообще никакой: корсет от непривычки сжимал грудь, было трудно сидеть и лежать. Вкратце, с бытовыми делами справляться тяжело; так ещё и тонну тетрадей нужно успеть проверить. Усталый, Горшенёв рухнул на постель и сомкнул веки, и именно в этот момент зазвонил телефон. «Бля, да кому что надо-то, а!?..» – пробубнил парень самому себе под нос, сняв трубку, не глядя на контакт абонента.       – На проводе.       – Здаро́во! Чего ты не на работе-то? – спрашивает Андрей.       – Ой, тьфу бля, это ты... Спина у меня ж больная, — не помню, говорил тебе или нет — нерв защемило, вот и дома сижу. А мне ещё тетради надо проверять... – Миша с сожалением вздохнул. – Когда выйду на работу, понятия не имею.       – Эх, эх, эх... грустненько. Хочешь, попозже к тебе заеду? Ну, после работы, разумеется.       Горшок гостей не ждал, однако отказать не смог.       – Да, давай, Андрюх.       – Чу-дес-но! Тогда ждите-с.       Князев повесил трубку.       Телефон отложен на спинку дивана.       Брюнет решил пройти на кухню и посмотреть, есть ли какие закуски к чаю. На столе находится только тарелка с горстью печений и конфетами — скудно, но лучше, чем ничего.       Потом Мишу начало ломать, клонить в сон. На веки словно повесили тяжёлые гири. И он сам не заметил, как отрубился. Это естественно, ведь Горшенёв всю ночь перед приёмом у доктора не мог уснуть: то волновался, то спина саднила.       Прошло некоторое время. Может — секунда, а может — несколько часов. Опять Андрей звонит.       – Мишань, а чего ты мне домофон не открываешь?       – Ой, а ты звонил? – Миха был невероятно сонный. – Я и ни к чему даже. Прости, уснул. Ща, ща от... т... крою.       Горшок впустил Князя сначала в подъезд, а после и в квартиру.       Михаил стал думать, что будет делать с гостем: можно послушать пластинки и кайфовать от драйвового рок-н-ролла, попеть известные песни под тихую классическую гитару, просто поболтать о разном — в общем, вариаций море. Что-нибудь да выберется.       – Как ты здесь? – интересуется Андрей.       – Потихоньку... Иногда испытываю дис-с... скомф-форт в области позвоночника. Двигаться, чего мне врач посоветовал делать меньше, трудновато, в основном из-за корсета, но стараюсь справляться худо-бедно.       – Что сказать, лечись. Если что нужно будет — пиши, звони. Я чем смогу, уж помогу, не гордый. – Князев похлопал Мишу по плечу, осторожно приобнял, по-доброму улыбаясь.       Ребята зашли на кухню. Горшенёв заваривает чай, садится за стол; он мнёт руки, хрустит пальцами, кусает губы. Отчего он так нервничает? А вот попробуй разбери — мозги вытекут! Княже не мог не заметить этого немного пугающего поведения. Взгляд у Мишки казался потерянным, как у зашуганного ребёнка.       – Успокойся, Миш. – Андрей взял приятеля за руку. – Дыши: вдох, выдох, вдох, выдох... вот так. Я же тебя не бью, не обзываю. Почему ты нервничаешь-то так?       – Я не знаю, не... не знаю. Может, на мне... м... мне... работа так сказывается, что я нервничать чаще стал... – Михаил на пару секунд замолчал, о чём-то думал. – Не понимаю лишь одного: неужели я дейст... т... твительно дерьмовый преподаватель? А?       Такие добрые глаза вмиг окрасились печалью и отчаянием, рвя в клочья и пронизывая Княжеское сердце.       Дю тяжело вздыхает, бубнит что-то неразборчивое под нос, стучит пальцами по коленям. Как ему жаль Мишку, как жаль! но раз у него трудности с некоторым количеством учеников, так в чём проблема пожаловаться директору, докладную написать или уволиться? В прочем, свою голову на плечах имеет. И опять-таки заставлять нет смысла, недаром существует пословица: «Можно привести лошадь к водопою, но нельзя заставить напиться».       – Тут по большинству не ты виноват, а дети, которые невоспитанные и вести себя не умеют. – Князев отпил чай из бокала, закурил. – Хотя, очевидно, твоя доля здесь тоже есть: ты, друг мой любезный, слишком мягкий, и они этим пользуются, потому что знают, что им ничего не будет за пакости, наглеют и наглеют. Я вообще тоже не особо строгий, но на особые «экземпляры» надавить просто необходимо. Миш, ты хоть постарайся, ё-моё, авторитет свой поставить.       Горшок ответил одним томным вздохом, и хрен разберёшь: последует ли он совету Андрея или нет.       Горшенёв проследовал в свою спальню вместе с Князевым. Миша включил пластинку «Led Zeppelin» и лёг на диван, Княже сел рядом и внезапно предлагает:       – Давай я твой портрет нарисую, м? Плюсом настроение поднимется.       – Хе, – Михаил по-больному усмехается, – а хули, давай.       Темноволосый усиживается и кривит лицо, пытаясь выстроить из себя чудовище (но на самом деле лишь выходит рассмешить знакомого). Андрюха и не был против такой своеобразной «изюминки».       Примерно через полчаса рисунок был готов. Возле портрета было послание с подписью автора внизу: «Замечательному и чудному другу Мишке Горшенёву от Андрея Князева!» Хм, и почему это «чудному»? Интересно... но Горшок ничего спрашивать не стал, мило улыбнулся и отпустил благодарность.       Около шести вечера в квартиру пришла и Татьяна Ивановна. Княже ей представился и рассказал немного о себе; женщина же ответила, что давно обо всём в курсе. Они хорошо беседовали, смеялись, а Миха засел где-то в стороне, как изгой.       – Мишенька, сынок, айда к нам! – невзначай предложила Татьяна. – Что ты засел на этом балконе как нелюдимый?       Выкинув сигарету в окно, Горшенёв садится рядом с мамой, положив голову ей на плечо.       – Вы так похожи. – произносит Андрей.       Мишка в мгновенье засмущался, улыбнулся, на его щеках выступил румянец.       – Андрюх, блин... харэ.       – Всё, всё, всё. – голубоглазый встаёт из-за стола. – Что ж, спасибо вам за милые душевные беседы, за прекрасное времяпровождение, бла-бла-бла... только мне уже пора. Как-нибудь снова приду в гости. – Князь вышел в коридор, оделся. – До встречи!       Горшенёвы помахали ему вслед, прощаясь.       Таня положила руку на голову сына, начав нежно поглаживать его по волосам. Материнское сердце чувствует, что какая-то смута Мишку мучает, только вот он молчит, паразит.       – У тебя всё хорошо на работе? А то ты уж слишком в последнее время меланхоличный.       – Ой, ма... мамуль, всё в п... по... порядке, не бери в голову.       Горшок и сам не понимает, зачем лжёт собственной матери — человеку, которая всё время поддерживает, находится рядом; человеку, который ближе всех на свете. Михаил всегда обо всём сообщал Татьяне, а тут вон как...       Мишу сейчас медленно и мучительно пожирает, мучает совесть. Что ему мешает сознаться — чёрт знает. А мама-то ведь верит в эту непонятную ложь, ничего не подозревает, отчего ещё хуже становится.       Горшенёв после вечерних водных процедур решил ложиться спать, проверкой тетрадей он займётся завтра. «Что со мной? Разве правильно врать маме? маме, которую люблю безумно...», «Какой я сын после этого?», – ряд подобных карательных мыслей преследует Миху, заполонил голову, не даёт уснуть. Он ходил из своей спальни на балкон, закуривал, опосля возвращался... Через несколько минут, когда время уже подходило к полуночи, Горшок смог уснуть крепко и непробудно.       Ранним утром Татьяна Ивановна как обычно ушла на работу. Мишутка проснулся намного позже, эдак почти к десяти часам. От Андрюхи на телефон уже поступило несколько сообщений, в том числе и с вопросами о самочувствии. Горшенёв, кое-как продрав глаза, ответил, что всё в порядке; привёл себя в порядок, позавтракал чашкой кофе и небольшой порцией салата с омлетом, опосля и тетради сел проверять. По истории Михаил проверял таблицы, пару вариантов ОГЭ и ЕГЭ; по обществознанию — только тесты. Из-за периодически наступающего покалывания в спине приходилось вставать, ходить по квартире, разминаться — по этой причине Горшок закончил работу позднее обеда.       В воскресенье парень вновь явился к неврологу. Доктор сказал, что всё хорошо. В понедельник уже можно будет выходить на работу.