День начался с того, что дома не оказалось кофе. И, кажется, именно с этого момента всё пошло наперекосяк. Чонгук встал поздно: несмотря на то, что вчерашняя встреча с Сонхо выбила его из колеи, работа по-прежнему кипела, так что он всю ночь писал сценарий к следующему эпизоду. Кошмары его не мучали уже несколько дней, но с поджимающими дедлайнами по сериалу он даже не успевал об этом задумываться. Хотя на кое-что время оставалось — на мысли о завершении вчерашнего вечера. Кажется, это стало привычкой — думать о нём. Щёки Чона покрывались румянцем каждый раз, когда он вспоминал, как бесстыдно набросился на альфу, как вылизывал его шею и ластился ближе, сидя на скамейке. Он стабильно раз минут в пятнадцать облизывал губы, пока печатал текст, и чувствовал отголоски лайма. Или ему это только казалось. Но от этого не было менее приятно на языке, который всё ещё хранил кислый привкус.
Чонгук роется по шкафам на кухне, ищет хотя бы чай, чтобы немного взбодриться, когда кодовый замок от двери характерно пикает и открывается. Омега хмурит брови. Его глаза быстро расширяются, а с головы до ног пробегаются ледяные импульсы от одной мысли, то это может быть Сонхо. Чон хватает сковородку — первое, что попадается под руки, и медленно идёт в коридор. Заворачивает за угол, выставляя своё "оружие" перед собой, и резко останавливается, когда на него налетает чужое тело, ударяясь головой о нержавеющую сталь.
— Блять... — омега трёт лоб, хмуро смотря на друга. — Это у тебя такое приветствие теперь?
Чон облегчённо выдыхает, и опускает сковороду.
— А ты не пугай меня так! — омеги идут на кухню, и Пак сразу тянется к морозилке за чем-нибудь холодным. Знатно он вписался. — Я думал, это... Не поверишь, кого вчера встретил, — Чонгук решает начать издалека.
И Чимин, вспоминая, зачем пришёл, подлетает к другу и прикладывает пакет пельменей к шишке.
— Сонхо... — и это даже не вопрос.
— Откуда ты..?
— Председатель Ким рассказал, — говорит омега так, словно это само собой разумеющееся, и достаёт из заднего кармана телефон.
— С каких пор вы общаетесь? — с недоумением продолжает Чон, но ему тут же подсовывают светящийся экран.
— Лучше посмотри, что ещё мне рассказал председатель сегодня утром...
Чонгук обхватывает своими пальцами ладонь друга, чтобы тот не тряс телефон, и только спустя какое-то время понимает суть прочитанных слов. Брови хмурятся сильнее, экран подносится ближе к лицу, и омега быстро-быстро бегает глазами по строчкам, не замечая скапливающуюся влагу. Листает сайты, читает статьи, а внутри спирает обида, злость, непонимание. Чимин усаживает друга на стул, а сам садится рядом на пол, положив голову на колени, и успокаивающе поглаживает бедро.
— Он не мог...
— Мне очень жаль, Гуки, — друг ещё сильнее прижимается щекой к омеге, обнимает его за талию.
— Но я же... Я же правда ему не изменял, — Чон всхлипывает и дрожащей рукой опускает телефон на стол. — Как он мог такое сказать?.. Я даже не думал, что он может так поступить...
Чимин продолжает гладить друга, обнимает его крепче с каждым всхлипом. У самого в голове не укладывается, как такое мог сделать человек, который всё ещё постоянно звонит и говорит, что по-прежнему любит. И этим он хочет удержать Чона рядом с собой? Угрозами? Чонгук сжимает дрожащую руку на плече друга, ища опору. Смотрит сквозь стол перед собой, пока слёзы скатываются по щекам. Так легко он просто взял и растоптал Чона и его семью. Ещё вчера кричал, что Чонгук всегда будет его омегой и что не хочет отпускать. И спустя меньше, чем через сутки происходит это. Чон делает дрожащий глубокий вдох, и плач прекращается. Омега затихает, запирая всю боль предательства, обиды и несправедливости внутри, а дыхание постепенно становится размеренным.
— Да как он посмел выставить меня шлюхой?! — спрашивает в пустоту Чон, на что Чимин поднимает голову и смотрит в безразличные глаза, в которых начинает собираться злость. — Использовал своё "слово альфы" и втоптал меня в грязь. Уёбок.
Пак встаёт с пола и тянется к графину на столе. Наливает в стакан воду, а взгляд падает на экран телефона, стоящего на беззвучном режиме. Глаза рефлекторно переводятся на друга, а затем снова виновато на дисплей.
— Кто там? — спрашивает омега, понимая, к чему это взгляд.
— Отец... — Чимин протягивает воду другу, тот делает пару глотков, чтобы успокоить дрожь внутри, и подносит телефон к уху.
— Да?..
По лицу омеги понятно, что ничего приятного ему там не говорят. Глаза раздражённо прикрываются, из уст с перерывами вылетает: "Нет", "Я не знаю, о чём он говорит", "Я ему не изменял, отец". Чимин видит, как его друг сжимает вместе губы, смотрит в потолок, чтобы не зареветь от шквала обвинений и криков, и нежно поглаживает спину, не зная, чем ещё можно помочь в этой ситуации. Чон прикусывает губу, чтобы не сорваться в ответ, чтобы не вылить всё, что внутри, на отца, который в самой паршивой традиции старшего поколения принимает сторону альфы, а не собственного сына. И от этого только сильнее давит внутри, только больше щиплет глаза.
— Прости, что приношу столько неприятностей, отец... — сквозь зубы говорит омега, стараясь сдерживать свою злость.
На заднем фоне слышны вздохи папы, который всё пытается вырвать телефон из рук разгневанного альфы, но ему это не удаётся. Дальше следует фраза, которую даже Чимин слышит отчётливо: "Сейчас же ползи к нему на коленях и извиняйся. Говори что угодно, но чтобы эта ситуация была разрешена сегодня же!". И Чонгук пытается что-то сказать в ответ, но на телефон приходит вторая линия. Он отводит экран от лица и видит то самое сочетание букв, которое даже вслух произносить не хочется.
— Я услышал. У меня вторая линия, — и не дожидаясь вопроса, продолжает: — с Сонхо.
Глаза Пака расширяются ещё больше. Он молча сидит рядом, смотрит тепло в глаза, а брови тревожно нахмурены. Чонгук переводит на него взгляд, в котором читается усталость, боль, обида, и берёт трубку, ставя на громкую связь:
— Ты совсем ахуел? — челюсти омеги плотно сжимаются от раздражения. Кулаки подрагивают от сильных тисков. — Какого хуя о нас кричат все издания?
— Во-первых, я тебе сто раз говорил следить за своим языком, омега, — на что Чон только фыркает и смотрит на Чимина, который закатывает глаза. — А, во-вторых, я позвонил, чтобы дать тебе шанс.
— "Шанс"? — с ядовитым смешком выплёвывает Чонгук.
— Именно так, — на удивление спокойно и весьма самоуверенно говорит альфа. — Ещё не поздно всё исправить. Я могу сказать прессе, что их информатор лжёт, и всё это — наглые слухи, если ты вернёшься домой.
И омега не сдерживает нервный смех, который длится даже дольше, чем стоило бы, но Чон не может успокоиться. Это всё кажется какой-то шуткой.
— Вернусь домой... — себе под нос повторяет он. — Может тебе ещё и отсосать сразу с порога? Ноги целовать за то, что ты решил сжалиться надо мной и пресечь слухи, которые ты сам и распустил?
— Не дерзи мне, Чонгук, — альфа закипает злостью. — Ты же понимаешь, как такие новости отразятся на тебе и твоих родителях? На их бизнесе?
— Теперь ты ещё и угрожаешь мне, — Чимин с горечью на лице смотрит, как солёные капли тихо скатываются по искажённому в боли и неприязни лицу.
— Я не угрожаю. А хочу, чтобы ты одумался...
— Знаешь, что, Сон?... — Чонгук делает глубокий выдох, чтобы голос не дрожал. — Не звони мне больше. Не пиши и больше не приезжай. Что угодно лучше, чем жить, как оказалось, с таким психопатом, как ты. Говори прессе что хочешь. Пусть лучше меня считают шлюхой, но я ни за что не вернусь к тебе. Ты упал на дно в моих глазах. Я даже и подумать не мог, что ты можешь так со мной поступить, — воздух спирает внутри. Кажется, его слишком много на одного омегу. — Я верил тебе, потому что у меня по-прежнему оставались тёплые чувства. Всё-таки мы не чужие люди. И я думал, что у нас получится сделать это мирно, что ты поймёшь меня. Но даже если не поймёшь, то хотя бы отпустишь... А теперь я вижу, с кем на самом деле имел дело всё это время.
Альфа раздражённо дышит в трубку. Страшно даже представить себя сейчас рядом с ним. Холод скребётся по спине даже от разговора по телефону.
— Ты пожалеешь об этом, Чонгук. И ты не получишь от меня развод, — и на телефоне высвечивается завершённый вызов.
Чон выдыхает, кладёт телефон на стол, а на глаза снова наворачиваются слёзы. Его накрывает отчаянием и обидой. Он поджимает к себе ноги, обнимает колени и плачет, крепко держась за руку Пака своими трясущимися пальцами.
— Он сошёл с ума, Чим, — между всхлипами дрожащим голосом бормочет омега. — Чтобы ещё х-хоть раз, — новый всхлип, — я завёл отношения... — и он не может договорить. Боль удавкой стягивает горло, и новая волна слёз скатывается по лицу.
— Не говори так, Гук, — Пак садится ближе, обнимает омегу и пытается сдержать скопившуюся влагу у нижнего века. — Знаю... Сейчас это не очень правдоподобно прозвучит, но ты справишься. Мы справимся. И всё будет хорошо, — Чимин целует макушку омеги. — Ты же не жалеешь о своём решении?
Чонгук поднимает заплаканные глаза и надутые губки и молча мотает головой.
— Это в-всё, — новый всхлип, — только доказывает, что я с-сделал правильный выбор, — Чон прикладывает ладонь друга к своей щеке и зарывается головой в колени, отпуская горькие слёзы предательства и несправедливости.
— Значит, мы всё это преодолеем, — Пак кладёт вторую руку на лицо друга и приподнимает его взгляд на себя. — Ты очень смелый, ты это знаешь? — омега лишь больше дуется от нахлынувших эмоций и поддержки. — Мало кто в принципе приходит к осознанию, что его не ценят, что он заслуживает большего. И ещё меньше людей что-то с этим делают. Я горжусь тем, что ты выбрал себя, — Чимин тоже всхлипывает. — И я горжусь быть другом такого сильного омеги, — он быстро чмокает Чонгука в лоб и кладёт подбородок на его голову. — Всё будет хорошо...
Они сидят так около получаса. Чонгук постепенно успокаивается и уже просто наслаждается любимым ароматом мандаринов, который дарит необходимую сладость после истощающего плача. За это время пришло смирение, но оно не затмило злость. Чон только больше набрался решимости покончить с этим браком и этим альфой. Все тёплые воспоминания сейчас омрачены низкими поступками. Омега задаётся вопросом: а была ли когда-то любовь? Был ли Сонхо таким всегда, а Чонгук просто не замечал? Это всё пугает. Мысли пугают, и то, что Чон мог до конца жизни остаться с таким человеком, построить с ним семью, пугает ещё больше.
Когда омеги уже отходят от испытанного шока, Чимин готовит им обед, но Чону даже кусок в горло не лезет. Желудок урчит, разъедает изнутри, но от мысли, что придётся засунуть в себя даже пустой рис, начинает подташнивать и встаёт ком в горле. Поэтому Чонгук просто смотрит, как омега ест, подкладывая закуски на нетронутую тарелку друга в надежде, что он сможет хоть немного перекусить. Чон смотрит перед собой, внутри так больно и тревожно, что мозг сам подкидывает приятные картинки, чтобы хоть немного дать себе передохнуть. Перед глазами появляется образ Тэхёна. В памяти всплывает его тепло и запах. Уголок рта дёргается при воспоминаниях об их последней встрече. Было приятно услышать от альфы, что он тоже чувствует что-то особенное, непонятное рядом с ним. "И даже больше..." Как он может говорить, что чувствует что-то большее, если не может до конца знать, как ощущает это Чонгук? От этой мысли боль внутри утихает. Киму просто хотелось сказать, что его чувства сильнее? Как слащаво. Но сердце всё же отзывается. И Чон поджимает губы, не давая себе потонуть в этом тепле. Сдерживает внутренний порыв забыться в мыслях об этом альфе. Потому что пугает. Всё сейчас пугает. И очень не хочется снова попасть в тот же капкан. Не хочется снова заходить в отношения, в которых потом так же сможет застрять. И хоть и всё тело, душа и сердце твердят одно, боль предательства и отчаяние ситуации, в которой омега сейчас находится со своим мужем, не дают забыть о том, в какой реальности он живёт. Жизнь — не сказка. А даже если так, Чонгук точно в ней не имеет голоса.
Чимин уходит часов в пять, когда начальник звонит ему с претензией, что его интервью с артистом не могло длиться несколько часов. Чон провожает его и садится думать, что ему делать дальше. Рука сама тянется к телефону и набирает номер с пометкой "Мой спаситель". Слышит гудки, а затем и приятный голос:
— А я всё жду твоего звонка, — омега на том конце говорит это с улыбкой, но всё равно слышится тревога.
— Только отошёл от шока, — Чонгук отпускает смешок, скорее чтобы успокоить мужчину на том конце.
— Ну и историю раздул твой альфа, — омега выдыхает и, кажется, садится на стул.
— Сокджини-хён... Мы сможем засудить его за клевету?
— А ты сможешь доказать, что не спал с другими? — Чон обречённо выдыхает, понимая, что его слова не хватит, чтобы хоть кого-то убедить. А доказать он вряд ли что-то сможет. — Нам с тобой лучше сосредоточиться не на слухах, а на разводе. С тем, что говорит пресса я тоже постараюсь разобраться, потому что у него явно нет доказательств твоей измены. Но, как я понимаю, главная цель для нас — это развод.
— Да... — Чонгук жуёт губу и теребит низ футболки в руках. — Только он сказал, что ни за что мне его не даст.
— Ещё бы он дал, — возмущённо фыркает Сокджин и делает глоток скорее всего чего-то алкогольного. — Он мне никогда не нравился, — говорит сквозь зубы. — Но мы обязательно с тобой что-нибудь придумаем. Ты не один в этом, Чонгук. Хён тебя не оставит.
— Спасибо, хён, — Чон не сдерживает всхлипа. Ему правда необходима эта поддержка. Необходимо услышать, что он правда с этим справится, что даже из такого положения есть выход. И пальцы ловят одинокую слезу, небрежно смахивая её с кожи.
Он познакомился с Сокджином на одном из светских мероприятий. Омеги в высших кругах поговаривали, что его альфа развёлся с ним, когда узнал, что Сокджин тайно получал юридическое образование, но на самом деле, всё было гораздо сложнее. На тот момент они были в браке уже около пятнадцати лет, у них был маленький сын омега, на которого мужу было по большей части плевать. Ему хотелось наследника. Но после выкидыша при попытке зачать второго ребёнка Сокджину сказали, что он не сможет больше иметь детей. И альфе это очень не понравилось, но разводиться он не стал. Просто ебал омег на стороне, пытаясь зачать себе альфу. Джину было жалко этих юных парней, которые велись на сказки о разводе и счастливой совместной жизни с альфой. Потому что Сокджин знал, что тот его просто так не отпустит, а скорее всего вынудит молодого омегу отдать своего ребёнка и подстроит всё так, будто это их сын, рождённый в браке.
Тошнило от одной мысли, что их малышу омеге приходилось жить вместе с нелюбящим отцом, который делал вид, будто у него и вовсе нет ребёнка. И не хотелось оставаться в браке, где тебя и за человека не считают. Так что Сокджин стал в тайне получать образование, чтобы вытащить себя и своего сына из этого дома. И в безразличии альфы нашёлся плюс: он несколько лет не замечал, как омега постоянно пропадал, не интересовался, где он и с кем. Главное — чтобы не попадал в новости и не портил репутацию, остальное его не касалось. И это было на руку Джину, который учился в университете, стараясь не мелькать лишний раз своим лицом, сдавал экзамены и проходил практику на закрытых судебных заседаниях. И так как мотивация была железная, результаты тоже были впечатляющие. Сокджину удалось поработать с известными адвокатами, набраться опыта, но всё же его тайну раскрыли раньше, чем он планировал, — когда после победы в одном из дел его, как помощника в судебном процессе, сфотографировали вместе с главным адвокатом по делу, с которым они работали бок о бок, и выложили фото в интернет. Казалось бы, это могло произойти и раньше, и раз уж произошло, хорошо, что именно в тот момент. Джин к тому времени уже относительно окреп, оброс связями среди адвокатов, которые не были знакомы с высшим обществом и его шишками, но в то же время были не менее компетентными. И благодаря их помощи и своим знаниям и навыкам, Сокджин смог выиграть дело против своего мужа в суде. Доказал его измены, предоставил подтверждение недолжного отношения к себе и сыну и тем самым выиграл ещё и опеку.
Это всё произошло около пяти лет назад. Джин набрался опыта за это время, у него за плечами было множество выигранных дел. Он так же продолжал ходить на приёмы с гордо поднятой головой. Не обращал внимания на слухи, косые взгляды, потому что считал, что его пример должны видеть. Да и он по-прежнему владел контрольным пакетом акций компании его покойных родителей. Поэтому встречи на светском уровне были неизбежны. И когда четыре месяца назад Чонгук услышал его историю на одном из таких приёмов, в душе разлилось тепло надежды. Потому что уже тогда Чон думал о разводе. Ещё не был уверен, потому что такое решение в принципе не даётся легко. Даже к плохому привыкаешь, и было очень страшно что-то предпринимать. В какой-то момент хотелось уже закрыть на всё глаза и плыть по течению. Пусть его не любят, пусть он никогда не сможет заниматься любимым делом, пусть всегда будет в тени, но без лишних проблем. Но когда Джин в тот вечер, заметив на себе постоянные взгляды омеги, подошёл к нему и с улыбкой на губах незаметно передал свою визитку, Чонгук её принял и спрятал во внутренний карман пиджака. Сберёг, дома долго крутил её в руках, пока альфа был на работе, и всё же внёс телефон в контакты. Записал как "Хён. Класс по рисованию", чтобы не вызвать подозрения, а спустя какое-то время за ним закрепилось "Мой спаситель". Потому что Джин правда был таковым. Именно он помогал омеге с открытием собственного счёта втайне от всех, он сказал, что нужно постепенно сепарироваться от мужа, что нужно иметь свою опору, независимую от альфы. Помог найти квартиру и оформил её на себя по просьбе младшего: через Чимина было легко на него выйти, а вот о его дружбе с Сокджином никто не знал. Но, видимо, это всплыло, когда Чон оставил бумаги на развод и номер своего адвоката. Сокджин помогал ему советом и делом, стал настоящим хёном, которого у омеги никогда не было. Стал необходимой поддержкой и, действительно, спасителем.
Омеги обсуждают детали, Джин обдумывает план их дальнейших действий, и они сходятся на том, что стоит встретиться лично и обговорить стратегию, посоветоваться со старшими коллегами адвоката. Поэтому сразу после разговора Чонгук открывает компьютер, забивает билеты до Тэгу, куда Сокджин переехал со своим сыном, чтобы сменить обстановку. Чон покупает в одну сторону на завтрашнее утро, делает глоток воды, чувствуя небольшое облегчение после разговора со старшим, и в этот момент раздаётся стук в дверь. Он смотрит в экран домофона, хмурит брови, а внутри разливается неконтролируемое тепло. Спешно открывает дверь и лично встречается с парой карих глаз и мягкой улыбкой на встревоженном лице. Носа касается лайм, и все проблемы вокруг кажутся решаемыми.
***
Поцелуй, кажется, длится вечность. Но вечности недостаточно. Чонгук не сдержался. Всё тело просило тепла и спокойствия. Умиротворения, когда внутри весь день билась тревога, а боль и обида разрывали на части. Чон устал думать, устал чувствовать себя пережёванным и преданным. Хотелось почувствовать что-то кроме этого. И он не сдержался. Карамельная кожа манила. Пухлые губы, которые альфа так бездумно облизывал ещё во время ужина, аппетитно поблёскивали. И сердце дало слабину. Чонгук сделал это совершенно необдумав. Тяжело так близко стоять к альфе, который со дня знакомства вызывает в нём непонятные чувства. Тяжело не задержаться лишний раз взглядом на его шее, губах. Тяжело не поцеловать. И измученная голова омеги отпустила ситуацию.
Чонгук на пробу, несмело ведёт кончиком языка по губе альфы и получает тяжёлый выдох, с которым Тэхён выпускает часть желания и подбирающегося возбуждения. Какой же этот омега бесподобный. Кажется невинным и скромным, а сам сейчас так пошло выпрашивает большего. И Ким даёт ему больше: он уверенно, но нежно толкается языком внутрь, и Чон послушно приоткрывает рот. Позволяет жадно вылизывать своё нёбо, охотно забирает чужую слюну, которая так сладко обволакивает его. Мнёт мягкие губы альфы в ответ и не может сдержать тихие стоны, когда Тэхён притягивает его к себе ближе, зажимая между ними дверцу кухонного шкафа, которую по-прежнему никто не закрыл. Пальцы спускаются с плеч альфы, скользят по груди ниже и цепляются за рубашку. Затягивают ткань в кулак, легонько царапая кожу ногтями, пока Ким так приятно давит запястьями на поясницу, но не смеет спуститься ниже. Пока губы альфы плотно прижимаются к Чонгуку, сладко чмокают, отрываясь, и дарят спокойствие и безопасность с каждым прикосновением. Омега снова хнычет в поцелуй, глаза под веками закатываются вверх, а брови жалобно сводятся к переносице, когда Тэхён цепляет его нижнюю губу зубами и оттягивает с довольным рычанием.
— Невероятный, — слышит Чон и неохотно открывает потяжелевшие веки. Только чтобы встретиться с поплывшим и расфокусированным взглядом альфы, в котором плещется тепло, забота, желание...
Чонгук смущённо хихикает себе под нос и опускает глаза. Чувствует, как щёки горят, беспорядочно облизывает покрасневшие губы. Тэхён улыбается с такой резкой смены и не может ничего с собой поделать: наклоняется и быстро чмокает блестящие от их общей слюны губы, заставляя омегу прикрыть глаза и потянуться вперёд за продолжением, только чтобы разочарованно выдохнуть, когда он не находит необходимого тепла. Ким лишь проводит большим пальцем по уголку рта Чона и делает шаг назад.
— Теперь мне точно пора, — омега кивает, не поднимая взгляда на мужчину, и послушно следует за ним до двери...
***
Чонгук на ногах с самого утра. Утренний рейс выжимает силы из юного тела, так что в самолете он спит никчёмные сорок минут, которые только сильнее погружают в амёбное состояние. Но после американо со льдом навынос в аэропорту, ему удаётся поймать связь с реальностью. Он звонит Чимину из машины, чтобы напомнить про Бама, — тот согласился пожить у Чонгука, чтобы доберману было комфортнее в привычной обстановке. Говорит, что будет держать в курсе и обязательно позвонит, если выдастся минутка. Водитель заворачивает к частным домам, и спустя минут пять подъезжает к большим воротам из серого камня. Останавливается, выходит и помогает омеге с дверью, открывая взгляду Сокджина, который стоит в паре метров от него.
— Есть будешь? Нам уже накрыли в столовой, — Джин пропускает Чона внутрь дома и с улыбкой наблюдает, как маленький омега подбегает к старшим, неуклюже останавливаясь, и кланяется.
— Здравствуйте, — с руками по швам и вежливой улыбкой говорит мальчик.
— Здравствуй, Джэхён-и, — Чонгук треплет его по волосам, тепло смотря в ответ. — Какие у тебя хорошие манеры. С каждым разом всё лучше и лучше.
И мальчик довольно улыбается на похвалу.
— Помнишь дядю Чонгука из Сеула? — вмешивается Джин, ведя всех в столовую. — Он приезжал к папе пару месяцев назад.
А омега помнит. Как забыть доброго дядю, который разрешает всё, так хорошо играет в войнушки и всегда помогает выиграть в прятки у папы?
— Дядя Гук-и? — с хитрым выражением лица переспрашивает семилетка, чем вызывает лёгкий смех у Чона.
— Нет, Джэ... Опять ты за старое, — Сокджин устало потирает переносицу.
— Все нормально. Мне так больше нравится, — улыбается Чон и мягко треплет омегу за щёчку. — Да, дядя Гук-и. Давно мы с тобой не виделись, да?
Малыш кивает, подходит к сидящему на стуле Чонгуку и запрыгивает к нему на колени.
— Ты привёз мне что-нибудь? — и большие блестящие глазки смотрят прямо в душу.
— Конечно, — Чон игриво морщит нос и наклоняется ближе к милому личику. — Как я мог приехать с пустыми руками? Иди посмотри в большом белом пакете. Там всё твоё.
Маленький омега спрыгивает с коленей и быстро убегает в коридор, где остались все вещи, пока Чонгук с глупой улыбкой смотрит ему вслед.
— Ты его балуешь, — усмехается Джин, садясь напротив.
— Мне больше некого баловать. Дай побыть хорошим дядей, — подмигивает омега и переводит взгляд на накрытый стол.
И старший отвечает тихим смешком. Они обсуждают стратегию действий за обедом под радостные крики маленького омеги из другой комнаты. Решают съездить в офис Джина, чтобы обсудить всё с его командой, но старший омега сразу сказал, что этот процесс затянется на месяцы. Особенно, учитывая тот факт, как яростно Сонхо сопротивляется. Чонгуку даже не нужно никакое имущество, нажитое в браке. Ему достаточно акций в компании родителей, которые были ему вручены, когда стукнуло девятнадцать, и своего заработка как сценариста. Платят за работу ему довольно неплохо. Омеге не хотелось ни квартиру, ни какую-либо другую недвижимость, в которой уже нажиты свои воспоминания. Машину ему тоже подарили родители, и оформлена она на него. Так что в этом плане он спокойно проживёт и без денег Сонхо. Если, конечно, отец не решит выдворить единственного сына из семейного бизнеса и вынудит передать свою долю в компании. Родители Чона — люди серьёзные, строгие, но всё же не лишённые любви. Да, отец сорвался на него, но скорее от неожиданности и непонимания ситуации. После этого папа написал несколько сообщений о том, что готов выслушать сына и поговорить с ним. Сказал не злиться сильно на отца, с которым после вчерашнего разговора Чонгук так и не созванивался. И в омеге сидит надежда, что отец сможет принять его выбор, как бы негативно это ни сказалось на бизнесе и репутации. Всё-таки он его сын.
Ближе к ночи они возвращаются домой, ужинают, обговаривают план на завтра, в который помимо работы входит прогулка с Джэхёном, и идут спать. С Сокджином всё кажется не таким страшным. Омега так уверенно говорит и объясняет, что будет происходить, что Чону становится плевать на то, что о нём, а точнее, о "загадочном омеге Кан Сонхо" кричит интернет, называя последними именами. Джин тоже в своё время светился в новостных изданиях, о нём тоже ходили сплетни, но он не дал им сломить себя. И это очень вдохновляет и вселяет уверенность. Может, это даже будет не так страшно, как он себе сейчас представляет. Да?..
Чонгук ложится головой на подушку в гостевой спальне и смотрит на луну в открытом окне. Мысли возвращаются домой. К Чимину, к Баму, к Тэхёну... Как он так быстро встал в один ряд с первыми двумя, Чон сам не ответит. Но по внутренним ощущениям, там ему самое место. Омега задумчиво прикусывает нижнюю губу, поджимает колени ближе к телу, чуть ли не сворачиваясь клубочком, и прижимает мягкое одеяло к себе.
Интересно, Ким и Тани сейчас гуляют? Или альфа сегодня пришёл с работы раньше и уже отдыхает дома после прогулки? Язык скользит по губам, а мысли тут же переносятся во вчерашний вечер. Вспоминается поцелуй. И Чону становится по-нервному смешно, что он сейчас разбирается с разводом, к которому так долго шёл, чтобы наконец посвятить жизнь себе и своим интересам, а сам лежит и думает уже о другом альфе. Но не думать о Тэхёне не получается.
Интересно, он вспоминает об их ужине? И Чон с ужасом распахивает глаза ещё шире, замирая, когда в голове проносится: "Это что было, свидание?" Омега мелко мотает из стороны в сторону и обратно ложится на подушку. Да не может быть... А потом всплывает фраза альфы: "Звучит как прекрасный сценарий для первого свидания", и Чонгук прячется с головой под одеяло, пытаясь убежать от собственных мыслей. На щеках выступает румянец, смущение захватывает изнутри, но Чон не жалеет. Ни о чём не жалеет. Потому что с Кимом хорошо. Потому что это был лучший ужин за долгое время. Даже их вечера с мужем не чувствовались так тепло, даже они не были такими романтичными, как вчерашний спонтанный ужин двух соседей. И это даже звучит смешно, потому что Тэхёна не хочется называть просто соседом. Но и ничем другим пока тоже язык не поворачивается.
Чонгук продолжает невольно крутить образ альфы в голове и понимает ещё одну вещь: с момента знакомства они виделись каждый день. Не было ни дня, чтобы они не встретились, и от этого брови сами сводятся вместе в немом вопросе: этот альфа правда стал частью его рутины?.. Именно поэтому Чон даже сейчас не может уснуть, думая о нём? Омега переворачивается на спину и смотрит в потолок, изрезанный светом из окна.
Внутри закрадывается лёгкая тревога. Совсем не хочется потеряться в этом человеке. Не хочется снова угодить в ловушку своей же влюбчивости. Но Тэхёну и его аромату слишком тяжело сопротивляться... И Чонгук проваливается в сон с улыбкой на губах.
***
Пробуждение не было таким же приятным. Потому что Чону снова приснился кошмар. Омега проснулся вжатый в кровать своим же страхом, мышцы сковали тело по швам, сердце бешено билось о грудную клетку, а глаза беспорядочно бегали по комнате, пытаясь понять, где он. Короткие и поверхностные вдохи не давали должного насыщения, холод в пальцах ног сопровождался мурашками. И только спустя пару минут Чонгук смог прийти в себя. Закрывая глаза, он всё ещё видел бегущего за ним альфу с топором в руке — всё в лучших традициях "Сияния" Кубрика. Подобные кадры, зловещая музыка, и плюсом дети с перекошенными лицами и жуткими считалочками. Всё, от чего Чон так быстро отвык за последнее время.
На часах пять утра, глаза по-прежнему слипались, хотелось спать, но страшно. Страшно снова засыпать. Чонгук знал, как это работает. Не было никакой гарантии, что кошмар не повторится, не продолжится или не нарисуется с нуля новый. Наоборот, омега знал, что его ждёт. Таблетки принимать поздно, они не помогут так быстро, да и эффективность у них была низкая. Он смотрел в окно, старался отогнать сон, придумывая задачи на следующий день. Залез в телефон, чтобы отвлечь себя. Листал ленту и смотрел бесполезные видео ещё около часа, пока в конечном итоге не вырубился. Но в этот раз ему не удалось самому вытащить себя из кошмара. Ему помог только стук в дверь и:
— Дядя Гук-и, — полушёпотом тянет омега. — Ты спишь? — маленькие ножки топают по пробке и подбегают ближе к кровати. — Папа сказал не будить тебя, но я соскучился...
Омега касается щеки Чона пальчиками, и тот просыпается с громким вдохом, будто всё это время был под водой. И мальчик слегка отпрыгивает.
— Дядя Гук-и?...
Чонгук глубоко дышит, чувствуя облегчение. Прикрывает на мгновение глаза, постепенно расслабляясь и отходя после нового кошмара. И только спустя полминуты понимает, что он не один в комнате.
— Джэхён-и?
— У тебя всё хорошо?.. — растерянно спрашивает малыш, и старший не сдерживает тёплую улыбку.
— Дядя напугал тебя? — с тихим смехом выдаёт Чон, щёлкая кивающего омегу по носу. — Всё хорошо. Просто плохой сон.
Он садится на кровати и потягивается, пока мальчик запрыгивает к нему, сминая простыни.
— Папа говорит, что когда снятся кошмары, нужно сказать: "Если мне такое приснилось, значит в жизни такого никогда не случится, потому что это всё — выдумки", — нахмурившись говорит Джэхён, с серьёзным видом водя из стороны в сторону указательным пальчиком. — А чтобы снились хорошие сны, нужно загадать их у звезды перед тем, как пойти спать. Но это уже мой способ. Папа такого не говорил, — и мальчик хихикает, неуклюже перебираясь по кровати.
Чонгук улыбается ещё шире.
— Да? Обязательно попробую, — он нежно гладит омегу по волосам. — Спасибо, что поделился.
Джэхён довольно кивает, а в коридоре вдруг слышатся шаги.
— Папа идёт, — большие глаза бегают по Чону.
— Прячься, — говорит старший и отодвигается от стены, чтобы помочь мальчику скрыться за его спиной.
— Я слышал, что он здесь, — с улыбкой на губах говорит Сокджин приоткрывая дверь.
— Нет, Джэхён сюда не заходил, — подыгрывает Чонгук, а сам кивает в ответ, говоря, что скоро выйдет.
— Ну, ладно. Поищу его на первом этаже, — намеренно громче обычного говорит старший и скрывается за дверью.
Омега выжидает секунд пятнадцать и выглядывает из-за спины Чона.
— Он ушёл? — шёпотом бормочет он.
— Да, — так же шёпотом в ответ.
— Фух, — выдыхает омега и сползает с кровати. — Мне надо идти. Папа не должен меня здесь найти, — мальчик подбегает к двери, выглядывает наружу, чтобы осмотреться, и, махнув напоследок рукой, убегает, кинув: — Увидимся в столовой, дядя Гук-и.
И Чонгук кивает и машет в ответ.
Улыбка не сходит ещё какое-то время. Смена обстановки ему явно на пользу — здесь его реже настигают мысли о Сонхо, хотя, казалось бы, они с Джином только вчера весь день обсуждали развод. Но не было страха. Не было мыслей, что альфа снова приедет к нему, что снова придётся говорить с ним, противостоять его агрессии и давящим феромонам. Здесь, в доме Джина, будто другой мир, где нет всех этих проблем, и Чонгук даже за пару часов в компании со старшим и его сыном снова почувствовал лёгкость будней. Конечно, если не учитывать вернувшиеся кошмары. Чон будто отвык от них. Хотя когда они снились регулярно, из раза в раз ему всё равно не было легче. Он после каждого такого сна просыпался в шоке и дезориентированный, будто сталкивался с этим впервые, но когда уже почти неделю ему снились только хорошие сны, возвращение в это очень выбивало из колеи.
А кошмары продолжались. На вторую ночь, третью. Чонгук опять боялся лишний раз сомкнуть глаза, и рядом даже не было Бама, который своими стукающими по полу коготками иногда будил его и вытаскивал из убедительного сна. Или отвлекал его, чтобы не уснуть лишний раз. Да, Чон знал, что уснуть всё равно придётся. Но страх увидеть очередной кошмар не давал пойти на это добровольно. Будто режим самосохранения всеми силами оттягивал стрессовую для организма ситуацию, какой и являлся для Чонгука сон. В такие моменты отчаяния и досады Чону нравилось думать о Киме. Мысли о нём успокаивали, а воспоминания дарили тепло, помогая отбиваться от страха, но в то же время внутри что-то щемило от того, что он не может быть рядом. Чувствовалась некая пустота. И первые дни омега даже не задумывался, не искал никакой связи, но на третью ночь он понял, что его перерыв в кошмарах был подозрительно странным. Подозрительно хорошим. И подозрительно совпадал по времени с первой встречей с Кимом. Чонгук снова возвращался к своим мыслям о том, что рядом с Тэхёном он чувствовал себя сильно по-другому. Очень хорошо, спокойно и тепло. И эти ощущения сопровождали его ещё долгое время после их встреч. С этими ощущениями он уходил спать последнюю неделю. Неужели это всё связано?..
