***
— Скучали? — с порога кричит Чонгук и слышит клацающие по полу ноготочки. Бам подбегает к нему спустя считаные секунды и налетает на любимого хозяина, обмазывая слюной. — Гук? — выходит сонный Чимин из гостиной. Кажется, опять уснул за просмотром дорамы. Омега потирает глаза обратной стороной ладони и чуть жмурится, чтобы восстановить ясность в зрении. Чонгук подходит и обнимает мягкого, помятого после сна друга. — Как вы тут без меня? — Хорошо, — сонно бормочет Пак и втягивает по привычке любимый аромат друга. Затем настораживается и шумно вдыхает ещё два раза подряд. Хмурится и отстраняется. — Где ты был? — говорит Чимин, а у самого улыбка рвётся вот-вот разрушить невозмутимую и якобы ни о чём не догадывающуюся гримасу. — Я? — Чонгук резко теряется, тянет ворот футболки к носу и уже не видит грани между лаймом в его лёгких и лаймом на его одежде. — Да, ты, — омега складывает руки на груди, и сжатые губы растягиваются в ухмылке. Бам продолжает ходить кругами под ногами, трётся о хозяина, который, кажется, сейчас сквозь землю провалится. Чон нервно смеётся. — Тут такое дело, — омега чешет затылок. — Столкнулся с альфой по пути... — Так сильно столкнулся, что весь пропах его запахом? — Пак откровенно наслаждается потерянным видом друга. Его забавляет реакция Чонгука. — Знаешь, я тоже сталкивался с председателем Кимом, но от меня потом лаймом не несло на километр. Глаза Чона расширяются, когда до слуха доходит имя альфы. И кончики ушей краснеют, заставляя опустить взгляд и неловко улыбнуться в ответ. — Ты уже догадался, да? — Ну, в общих чертах, — ухмыляется Пак. Чонгук оставляет чемодан в коридоре и идёт с другом в гостиную, где горит лишь свет от экрана телевизора. Они садятся на диван, и Чимин снова закутывается в плед, в котором так хорошо спалось. Прислоняется головой к подушке и внимательно смотрит на друга, который тоже садится рядом. — Рассказывай. Чон говорит Чимину обо всём: об их первой встрече с Кимом и обо всех последующих, о своих ощущениях рядом с альфой, о своих сомнениях. Говорит, что теряется, не знает что делать, потому что чувства захватывают с головой. Чрезмерная осторожность и недоверие, которые говорят бросить эту затею, как надоедливая муха бьются в голове, лишь усиливая тревогу; страх снова попасть в долгие и обременительные отношения без любви и взаимного уважения. Разум хочет заранее предотвратить любую боль, избежать любых трудностей, потому что эти полгода с момента осознания Чонгуком, что его брак не приносит ему счастья, даются ему очень тяжело. Кажется, он испытал на себе все грани тревоги, все оттенки этого мерзкого чувства, скребущего грудную клетку изнутри. Чон долго запрещал себе радоваться успехам в работе, потому что знал, что муж бы это не одобрил. Ругал себя, когда в очередной раз винил мужа в отсутствии у себя оргазма: "Он же старался. Он тоже устал. Я сам закончу..." Но если бы хотел, помог бы, да? Помог бы любимому мужу кончить? Если бы хотел. Если бы правда заботился о нём. Жаль, это осознание пришло только полгода назад. Чонгук каждый день засыпал с тревожными мыслями, винил себя в том, что голова как назло подкидывала идеи. Правильные идеи о смысле этого брака, о нежелании жить так до конца своих дней, о действиях. "Сонхо же любит меня. И я вроде люблю... Как можно так взять и закончить всё?" — вот, что крутилось в голове омеги последние месяцы. Но и мысли о прекращении брака, об освобождении от постоянных тревог, грусти одиночества и нелюбви тоже не покидали. И в этом котле смешанных чувств Чонгук варился уже долго. Поэтому от одной мысли, что снова придётся пройти через что-то подобное, уже подташнивало и скручивало внутренности. Не хочется снова так же. Но в то же время... С Тэхёном всё по-другому. Он будто забирает все тревоги, окутывает теплом и спокойствием и дарит такие яркие эмоции, что Чонгук даже теряется, а правда ли это? С Сонхо такого не было. Не было этого тотального чувства безопасности, комфорта и уюта. За десять лет знакомства много всего произошло: Чон успел влюбиться, альфа успел стать ему родным, настолько, что слово семья, казалось, хорошо подходило под ощущения. Но и семья бывает разная. Сонхо стал той семьёй, которую не выбирают. Той, на которую ты иногда закатываешь глаза, мило улыбаешься и поддакиваешь, лишь бы не встревать в очередной спор. Но рядом с Тэхёном хочется сказать: я дома, я наконец-то дома. Потому что тепло. Потому что хорошо и приятно получать в свой адрес заботу, интерес, приятно чувствовать поддержку. И то, что Тэхён говорил... Хоть Чонгук и сказал, что слова альфы напугали его, это была больше первая реакция. На самом деле, от них становилось легче. Казалось, он не просто прыгает с обрыва в бездну чувств и истинности, а будто его осторожно ведут за ручку по надёжной лестнице. И не вниз, а вперёд. Потому что Чон не намерен больше бездумно падать. На заявление о том, что они с Кимом истинные, Чимин резко открывает глаза и садится прямо, скидывая с себя одеяло. Поверить трудно, потому что хоть Пак и читал об этом явлении, это всё воспринималось, как сказки на ночь. А воочию увидеть того, кто нашёл своего истинного, полностью рушит эту тонкую грань между выдумками и реальностью. Омеги разговаривают обо всём, что произошло за время разлуки, много говорят о переживаниях и чувствах Чонгука, но в итоге всё сводится к тому, что стоит дать этому шанс: — Зная тебя и через что ты прошёл, ты явно не захочешь заводить отношения в ближайшее время. И я не буду говорить тебе, что делать. Но если остерегаться и прятаться всю жизнь, ты никогда никому не откроешься, — Чимин смотрит прямо в глаза, и, кажется, задевает каждую струну души, чтоб его. Этот омега говорит слишком правильные слова. — Но что если с ним будет так же? Да и мне сейчас не до отношений... Столько всего свалилось, — грустно продолжает Чон, чувствуя, как подступают слёзы. Почему? Потому что причины против отношений с Кимом звучат в его голове убедительно? Скорее всего. И Чимин видит, как друг поник. Видит, что его тянет к этому альфе. — Никогда не будет подходящего времени. Никогда не будет гарантии, что тебе не разобьют сердце. Но ты правда закроешься от любых отношений и будешь жить в панцире до конца своих дней? Чонгук чувствует, как по щеке скатывается одинокая слеза, и с губ срывается смешок. Он вытирает мокрый след и поворачивается к другу с кривой улыбкой. — Я ненавижу тебя, — говорит Чонгук, и Пак смеётся в ответ. — Я тоже тебя люблю, — Чон берёт омегу за руку, чтобы физически ощутить ту поддержку, что друг ему даёт. И снова слеза стекает по щеке. Страшно. Страшно довериться, страшно начинать что-то новое. Страшно снова наступить на те же грабли. Но в то же время хочется. Хочется довериться, хочется чего-то нового и хочется надеяться, что всё будет по-другому. — Тебе не обязательно начинать встречаться с ним завтра же, Гук, — продолжает Чимин. — Просто не ставь слишком большие преграды ему на пути. Может, пару камешков, — Чонгук снова смеётся, — один-два булыжника будет достаточно. Дай ему шанс найти дорогу к твоему сердцу. Не дави на себя. — Да где вы все такие берётесь? — говорит омега уже не сдерживая слёз, которые текут сквозь смех. — Посмотрите на них, мудрецы. Пак смеётся в ответ и приобнимает друга. Для Чонгука хочется только счастья. Только всего самого светлого. Особенно после того, что тот пережил. Хочется окутать любовью. И почему-то Чимину кажется, что Тэхён с этим справится. Омеги идут в спальню Чона, потому что тот не отпустил друга домой на ночь глядя. Умываются, ложатся, и Чонгук, видимо, от переизбытка эмоций и после встречи с истинным альфой быстро и крепко засыпает, уткнувшись носом в плечо Пака, который проверяет новости и читает статьи. Чимин накрывает спину омеги одеялом и, чмокнув в макушку, снова утыкается в экран. Это уже стало привычкой или профдеформацией — читать новости перед сном, проверять свои статьи, смотреть комментарии. Интервью с Мин Юнги было опубликовано только утром, но уже набрало какие-то колоссальные просмотры и пестрило отзывами. Пак смотрит, что пишут читатели, улыбается с фанатских "Юнги, женись на мне!", "Гений нашего поколения", "Надеюсь, после этого хейтеры заткнутся и перестанут говорить, что в текстах нашего Юнги нет глубины". Вспоминается их встреча. Слегка надменный вид альфы, его вопросы, вызванные желанием поддеть, но в то же время внимательный и сосредоточенный взгляд. Это была приятная беседа, думает Чимин, и белое окно уведомления бесшумно всплывает, подсвечивая верхнюю часть экрана. Омега хмурится и прищуривается, чтобы всмотреться в буквы на ярком фоне, который режет глаз, привыкший к темноте. Маленький пальчик скользит по экрану, и Пак вчитывается в сообщение. Неизвестный номер: "Журналист Пак? Здравствуйте. Не спите?" Глаза лезут на лоб. Кто мог написать в такое время? Чимин хмурит лоб и поджимает губы, думая отвечать или нет. Но всё же печатает: Чимин: "Извините, с кем я разговариваю?" Неизвестный номер: "Это Мин Юнги". Чимин возмущенно усмехается, возможно, даже слишком громко, и поворачивается на друга, который всё так же тихо сопит на его плече. Чимин: "Так я вам и поверил. Кто бы ни дал вам мой номер, советую не писать мне больше, иначе я подам на вас в суд за то, что вы выдаёте себя за другого человека". Омега закрывает чат, но возмущение никуда не уходит — люди совсем потеряли рассудок. Но через несколько минут, когда Пак уже увлечённо читает очередную статью, приходит ещё одно сообщение. Неизвестный номер: "Мне очень приятно, что вы так беспокоитесь обо мне, но я и есть Мин Юнги". И фото тут же прикрепляется в чат. Глаза омеги вмиг расширяются, и Чимин невольно прикрывает рот ладонью, когда видит лицо рэпера на снимке. Шок быстро проходит, и появляется любопытство. Пак открывает фото, присматривается к лицу альфы, которое в отличие от их прошлой встречи совсем не скрыто косметикой. Он такой домашний, кажется, лежит на диване в обычной белой футболке. Тёмные пряди волос, слегка мокрые, видимо, после душа, спадают по обеим сторонам лица. И Чимин одёргивает себя, когда замечает, как прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. — Боже... Да что это со мной, — шепчет себе под нос омега. Он пишет извинения и стирает, отправляя простое: Чимин: "Вы что-то хотели?" Незнакомый номер: "Мы можем встретиться завтра? Хочу с вами кое-что обсудить". Чимин, кажется, сегодня не перестанет удивляться. Он хмурит лоб в непонимании, но отвечает. Чимин: "Думаю, да". Незнакомый номер: "Во сколько вы завтра заканчиваете работать?" Чимин: "Я могу приехать к вам в офис в течение дня, и мы обсудим интересующие вас вопросы". Незнакомый номер: "Нет. Лучше вечером". Омега снова хмурится. Как-то всё это странно. Чимин: "Я заканчиваю в семь". Незнакомый номер: "Хорошо. Тогда буду ждать вас к восьми. Я скину адрес ближе к делу". Чимин: "Хорошо. До завтра". Незнакомый номер: "До завтра :)" Смайлик? Чимин трёт виски, пытаясь понять, что сейчас произошло. Почему все в последнее время ведут себя странно?***
— Конец сполз, да? — спрашивает Тэхён у звукоинженера после прослушивания записанного куска и просит включить микрофон для связи с будкой. — Хён, давай ещё раз вторую половину запишем. По энергетике последние две строчки не дожал. — Да, я тоже это почувствовал, — отвечает Хосок, поправляя наушники на голове. Хоби позвал Кима помочь ему с записью, а у младшего как раз появилось окно в расписании. Ну или так Тэхён сказал Хосоку, чтобы тот не думал, что сильно отвлекает его от дел. Они начали запись только часа полтора назад, но уже чувствуется лёгкая усталость. Это очень энергозатратно, но эти труды всегда окупаются в итоге. Когда слушаешь уже сведённый продукт, который только предстоит услышать широкой публике. Как они отреагируют? Понравится ли им трек? Смогут ли они соединиться с посылом песни и присвоить её? Сделать своей? Вот что волнует рэпера перед релизом нового материала. Но в этот раз волнение будто помножилось. Никак не отпускает мысль: а стоит ли это выпускать? Хосок снимает наушники и разминает спину, хрустя позвонками, когда слышит от коллег предложение перекусить. Нужно встрястись. Он выходит из комнаты записи, оставляя дверь открытой — как-то душно там стало за это время. И тревога не отпускает, тревога за альбом. Хосок садится на диван к Киму, который что-то увлечённо рассказывает звукоинженеру, а в голове мысли, сомнения. — Я сгоняю за кофе, — краем уха слышит рэпер. — Хоби, тебе как обычно? — и на вопросе альфа переводит взгляд на звукоинженера. — Да, американо со льдом, — с привычной улыбкой отвечает Хосок. — А мне... — начинает Тэхён, но его перебивают. — Да-да, помню, председатель. Зелёный чай со льдом, — и Ким щёлкает пальцами и подмигивает ему в знак согласия. — Как вы держитесь на такой работе без кофе? Я без дозы кофеина вообще не соображаю, — ворчит коллега и выходит из студии под тихий смешок начальника. Тэхён поворачивается к Хосоку. — Ты отлично справляешься, хён, — похлопывает его по спине, замечая напряжённость в теле. — Точно не хочешь закончить завтра? Мы уже записали бóльшую часть. Остался второй куплет, пост-корус и дабблы в некоторых местах. Тебе бы передохнуть. — Думаешь? — старший поднимает глаза на Кима, и в них всё так же плещется тревога. — Всё хорошо? Как ты в последнее время? — Тэхён обеспокоенно смотрит на друга и закидывает ноги на диван, придвигаясь ближе. Он заглядывает в глаза Хосоку, и внутри чувствуется лёгкое потряхивание. Старший отпускает смешок, который получается больше нервным, и переводит взгляд на свои пальцы, массирующие костяшки другой руки. — Всё в норме. Ты же знаешь, последние годы таблетки работают безотказно, — и Ким облегчённо выдыхает через нос, стараясь скрыть своё волнение. Оно невольно подступает к груди от одних мыслей, что Хосок снова оказался во власти недуга. К счастью, таблетки правда помогали. Его случай — один из тех, где медицина шагнула дальше и испробовала множество разных лекарств, чтобы разработать эффективное. Потому что недуг и правда сильно мешал жить. Хосок страдал от дневных видений. Впервые Ким столкнулся с этим недугом, когда ещё хвостиком бегал за менеджером Намджуна — он тогда только начал работать в компании. Рэперы долгое время жили вместе, так что встречи с Хосоком тоже были довольно частыми. И в один день, когда Тэхён пришёл к ним в общежитие, чтобы помочь Джуну спустить чемоданы для заграничной поездки, он и увидел своими глазами, от чего страдал Хоби. Подопечный Кима в тот момент был в душе — активно мылся и собирался, потому что проспал, и Тэхён зашёл к ним в комнату. Помещение тесное: две кровати у противоположных стен, обшарпанная краска, обувь и вещи разбросаны по всей стороне Намджуна, который, видимо, в панике закидывал одежду в сумки. И Хосок. Он сидел на своей кровати, вжавшись в дальний угол. На часах было около четырёх утра, потому что рейс у них был ранний, но тот всё равно не спал, хоть он никуда и не ехал. Альфа буквально дрожал от страха, сжимая в руках подушку. Его глаза были огромными, и, кажется, Хосок даже не моргал. Смотрел в одну точку позади Кима, совершенно не двигаясь. Тэхён тогда обернулся, но ничего необычного не увидел за собой. Подошёл к старшему и присел рядом на кровать. — Что-то случилось, хён? Почему не спишь? Но Хосок его будто совсем не слышал. Лишь дрожащей рукой сжал куртку Кима мёртвой хваткой. Тэхён в замешательстве глядел на альфу и бегал глазами по комнате, пытаясь понять, куда тот так внимательно смотрел. — Может... тогда сходим на кухню и поедим рамён, пока Джун собирается? Но старший лишь помотал головой, не отводя взгляда от противоположного угла комнаты. — Не голодный?.. — Ким ничего не понимал, но хотелось получить хоть какой-то ответ. Снова молчаливое "нет", но желудок отозвался урчанием. — Хён, — с улыбкой, приободряюще начал Ким, — я же слышу, что голодный, — он легонько толкнул старшего в плечо, чтобы расшевелить, но снова ноль реакции. Тэхён опять отследил взгляд Хосока и посмотрел в угол. — Ты там что-то видишь, хён? Это был год совершеннолетия Хосока и год его полного полового созревания. И, как оказалось позже, именно в тот день впервые проявился недуг. — Ты, что, ничего не видишь? — старший впервые отвёл свой взгляд и перевёл его на Кима. В глазах был глубинный страх и паника. И Тэхён по инерции приобнял друга. — Расскажи мне, что ты видишь... Тёмный образ с длинными руками и ногами, чёрными волосами, закрывающими бóльшую часть лица и повёрнутой набок головой из-за сломанной шеи преследовал Хосока ещё долго. Эта фигура появлялась в самые неожиданные моменты, обычно у дверей и по углам. Внимательно смотрела и внушала странные и часто даже пугающие вещи. Хосок будто впадал в транс, отвечал, но словно становился ребёнком — приходилось уговаривать его как маленького не совершать поначалу просто неразумные действия, как съездить посреди ночи на другой конец города за единственной "правильной" шариковой ручкой, потом всеми силами убеждать, что выходить на крышу одному, когда фигура рядом, совсем небезопасно, а пытаться самостоятельно сделать кровь зелёной с помощью простой гуаши и шприца не стоит. Недуг сильно путал мысли Хосока, иногда казалось, сводил с ума. Ему было тяжело понять, что реально, а что — нет. Что ему на самом деле говорили, а что подкинуло воображение. Когда он начал принимать таблетки, его стало реже выкидывать из реальности в это "детское" состояние. Фигура всё так же периодически появлялась, Хосока всё так же трясло, и Ким часто за руку выводил его из помещения, потому что тот физически не мог сдвинуться с места и приблизиться к ходящему кошмару, охраняющему дверь. Но когда старшего опять вырубало, Тэхён мог по несколько часов разговаривать с ним по телефону, стараясь отвлечь. Сложность ещё состояла в том, что когда Хосок падал в это состояние ребёнка, он ничего не помнил. Не помнил своих друзей, чем занимается, где он и что делает. Поэтому Ким каждый раз старался по ключевым словам напомнить ему о себе, вызывая воспоминания. Из раза в раз втирался в доверие, чтобы "ребёнок" Хосок ему поверил, чтобы послушался и ничего с собой ненароком не сделал. И это помогало — рассказывать о себе, напоминать о своих привычках, потому что, как ни странно, Ким Тэхёна альфа не помнил, но иногда у самого в голове всплывало: "Это ты пахнешь, как лайм, и любишь зелёный чай со льдом?" Младший на это лишь улыбался и продолжал "заземлять" друга, рассказывая больше о нём и их совместном времяпрепровождении, ослабляя тёмную фигуру, которая в это время твердила, что Киму доверять нельзя, и злобно смотрела исподлобья. Таблетки постепенно помогали, и спустя года два эпизоды с выпадением из реальности и вовсе прекратились. Тэхён искренне радовался за друга, за каждый день, прожитый без видений. Сначала их частота снизилась до трёх дней в неделю, затем и реже. А когда эпизоды и вовсе пропали, Ким даже не сразу это заметил. Только спустя две недели Хосок пришёл к нему и сказал, что уже давно не видел ту бледную, поломанную изнутри и снаружи фигуру. С тех пор старший каждый день пил таблетки, и никаких видений не было уже несколько лет. Тэхён даже забыл, что они существовали, пока сегодня волнение и тревога на лице друга не отбросили его в воспоминания. Сработали как триггер и на автомате подкинули, казалось, единственно подходящую мысль. — Но, если не видения... Что тебя так тревожит? Хосок делает глубокий вдох и шумно выдыхает напряжение. — Этот альбом... Я не уверен, стоит ли его выпускать, — взгляд снова опускается на нервно бегающие по костяшкам пальцы. — Что? Почему? У тебя отличные песни, — мягко, с заботой говорит Ким. — Люди не этого от меня ждут... Они ждут радость и позитив. Они ждут j-hope'а. А этот альбом совсем о другой стороне меня... О тёмной стороне, — старший заглядывает в глаза Кима. — Я никому её не показывал, Тэ. Только ты знаешь, как мне было тяжело. Тэхён невольно хмурит брови в сопереживании и гладит друга по плечу. — Но это всё — ты. Это то, кем ты являешься. "J-hope" — это не радужная картинка. Ты хотел прошлыми работами подарить слушателям позитивные эмоции. Подбодрить и воодушевить их. Но это не значит, что тебе навсегда придётся сидеть в этом амплуа. Ты живой. Ты прошёл через многое и прожил разные эмоции... Картинка пальцев, массирующих костяшки, закрывается пеленой слёз, которые застилают глаза Хосока. Он поднимает голову, отводит взгляд и смотрит наверх, чтобы удержать влагу внутри. — Мне было бы даже приятнее, как слушателю, если бы ты поделился своими переживаниями. Поверь, у людей это откликнется. — Не знаю... Я подумаю над этим. Старший вытирает слёзы и поднимается с места, чтобы сесть в кресло у экрана и прослушать последние тейки. Кажется, он закрылся и не услышал всего, что ему сказал Ким. И остаётся только надеяться, что спустя какое-то время он прислушается к его словам. А Хосок беспорядочно переключает дорожки дрожащей рукой. Да, слова Тэхёна звучат хорошо. Но он уже однажды открывался, рассказывал о своей боли, а его лишь обвинили в слабости.***
Тэхён выходит из студии спустя часа полтора. Выпив чай, кофе и снова обсудив трек, они долго выбирали чистые тейки и всё же решили перенести остальную работу на другой день, так что сейчас Ким идёт обратно к себе в кабинет. На часах уже около полуночи. Почему все сессии проходят по ночам? Сегодня он ещё рано освободился. Секретарь ещё в восемь часов отчитался ему, что оставил необходимые бумаги на столе и уехал домой. Альфа заходит к себе, садится за стол, чтобы быстро пробежаться по кандидатурам, которые не успел просмотреть в течение дня. Работа над дебютом идёт полным ходом: заглавный трек уже готов, нужно срочно собирать команду на съемку и разработку клипа. Так что Тэхён листает оставшиеся портфолио и, закончив с ними, возвращается к одному, которое уже отдал на согласование. Фото нет. Лишь описание и список работ с примерами. Ли Юсон. Ким вбивает одно из названий его работ в компьютере и садится смотреть, только через час понимая, что вместо десяти минут посмотрел уже больше половины фильма.