Ловец снов

— В тот день я приехал, чтобы попрощаться. Чтобы сказать мужу о своём желании расторгнуть брак и в то же время чтобы провести с ним последний вечер. Но не как с любовником, а как с другом, которого я знал уже много лет. Хотел в последний раз взглянуть ему в лицо, понять, правда ли уже ничего не изменить. Правда ли я хочу всё это закончить. В голове сразу картинками всплывают воспоминания. Сумерки, ясное небо без единого облачка, способного бросить тень на землю. Даже тучи не смогли предвосхитить то, что произойдёт под покровом поздней ночи. Чонгук чувствует, как каждое слово будто прорывается через картонную стену, чтобы выйти наружу. Тяжело. Очень тяжело. Но рядом сидит тот, с кем не так страшно прожить эти воспоминания снова. Тот, чей лайм внушает спокойствие и придаёт силы вновь столкнуться с этим ужасом, чтобы наконец-то его отпустить. — Я.. откладывал этот момент как мог. Весь вечер говорил, что неважно себя чувствую, старался отвлечь его и самого себя. Мне не хотелось близости. Уже не хотелось. Она меня даже пугала... — Чонгук опускает взгляд на свои сцепленные руки. — Когда я встретил его на пороге, Сонхо меня поцеловал. Как всегда притянул к себе за талию и прижался к моим губам. Он всегда после долгой разлуки целовал меня как в последний раз. Скучал по близости, — с горькой усмешкой говорит омега. — Да, мой бывший муж — не лучший человек на свете, но насколько я знаю, он мне не изменял. Поэтому в тот день он, как и всегда, с порога начал меня целовать. Я поддался, хоть мне и было неприятно... — тихая усмешка слетает с губ Чонгука, отчего Ким только сильнее хмурится. — Странно, как может всё поменяться за несколько месяцев. Раньше я жил ради таких моментов. Думал, что так Сонхо показывал свою любовь. Возможно, так оно и было. — Мы смотрели фильмы. Много фильмов. Я обычно никогда не смотрел подряд даже два — не мог усидеть, но в тот день мы посмотрели три или четыре, — Тэхён сосредоточенно слушает и старается даже дышать бесшумно, чтобы не сбить омегу. На сердце начинает неприятно капать тревога. Голос Чонгука размеренный, тихий, и будто потерял все краски, и от этого холод бежит по коже. — Он держал руку на моём бедре, а я лишь надеялся, что он не поднимет её выше, — омега нервно перебирает костяшки пальцев. — Старался делать вид, что мне безумно интересно то, что показывали на экране. Подпрыгивал на громких моментах, подползал ближе к телевизору, показывая на что-то, но в голове было: "Только не заканчивайся. Пожалуйста, пусть этот фильм никогда не закончится"... Тэхён не сдерживает шумный дрожащий выдох. "Только не говори того, о чём я думаю. Не говори", — вот, что крутится в голове у Кима. Он умоляет. Так отчаянно, будто способен изменить прошлое. — Да, я заранее знал, что это будет наш последний день, проведённый вместе. Я правда собирался сказать ему всё в лицо, но мне стало страшно, — Чонгук поворачивается на Кима, а в глазах столько темноты. Всепожирающей, поглощающей свет темноты. Столько вины. — Я не смог... Не когда я лежу рядом с ним в пустом двухэтажном доме. И я был не готов отбиваться от его вопросов. Понимал, что начну реветь, и он меня подавит своими феромонами. Поэтому молчал. Всё крутил в голове фразы, с которых можно начать такой непростой разговор, и вся решимость разбивалась о его сальный взгляд, — Тэхён кладёт свою руку поверх пальцев Чона, с силой сжимающих друг друга до хруста и побеления. Омега делает глубокий вдох и с дрожащим выдохом расслабляет руки. — Сонхо никогда не делал ничего против моей воли, не подумай. Но и я никогда особо не сопротивлялся. Я ведь любил его, и мог иногда поступиться своими желаниями... Но в тот день я чувствовал внутреннее отторжение. На тот момент мы с ним не виделись два с половиной месяца, и я отвык. Отвык от нашей близости, перспектива которой уже не радовала. — Я понимал, что он не тот человек, который будет заставлять меня силой... Но сейчас я понимаю, что он просто хорошо манипулировал. Подлизывался, особенно после долгой разлуки, говорил, как скучал и что ему было тяжело так долго без секса. И в тот день было так же. Но я не хотел, а весомого аргумента почему у меня не было. Точнее был, но тогда бы пришлось начать разговор о том, что я его больше не люблю. Чонгук смотрит на руку Кима, поглаживающую его костяшки и переплетает с ним пальцы. Каким-то странным образом это придаёт сил. — Вечер шёл, мне как-то удавалось избегать Сонхо по большей части. Да, он целовал меня, гладил бедро, пытался отвлечь от фильма, но я быстро переключал его внимание на очередную "безумно интересную" деталь на экране. Так что до самой ночи я его избегал. До тех пор, пока мы не легли спать, — Чонгук сглатывает, чтобы избавиться от подступившего кома в горле, и отводит взгляд в сторону, боясь встретиться с осуждением в уже полюбившихся карих глазах. — Я сказал, что плохо себя чувствую, ещё в начале вечера и периодически повторял это, чтобы звучало правдоподобно. Так что когда мы легли спать, я снова состроил больную мину, сказал, что мне нехорошо, и отвернулся от него, тут же стараясь заснуть. Но не выходило, — пальцы Тэхёна невольно дёргаются, крепче цепляясь за руку омеги в инстинктивной попытке защитить. Вторая рука альфы лежит на скамейке и постепенно сжимается в твёрдый кулак, оставляя следы от ногтей на ладони. — Меня трясло, я хотел уйти оттуда, но не мог, не подняв тему развода. Как бы я объяснил ему то, что вдруг не хочу спать со своим мужем в одной постели, не упоминая тот факт, что я больше его не люблю? И мне было страшно. Боялся, вдруг он станет держать меня силой, надавит на меня, заставит передумать, или... — Тебе не нужно оправдываться. Не передо мной. Просто продолжай, — хрипло, еле слышно говорит Тэхён, впервые подавая голос. По виску течёт пот, челюсти снова сжимаются, а лоб нахмурен в напряжении. Омега кивает, так же не смотря на Кима. — ...Я отвернулся от него и старался быстро уснуть. Но Сонхо... Он знает меня. Знает моё тело. За эти годы узнал лучше, чем кто-либо, и именно это меня подвело. Моё тело меня подвело, — горло пережимает горечь. Чонгук впервые собирается сказать это вслух... Тэхён физически ощущает эту подступающую желчь. Ногти впиваются в ладонь до боли, чтобы отрезвить, убедить альфу, что он не спит. Это правда происходит. Это правда произошло... Сука. — Он... Прижался ко мне сзади, — дрожащий выдох со стороны омеги, прикрытые в неверии глаза и сжатая челюсть — от Кима, — обнял меня, и сначала мне показалось, что он уже смирился с тем, что сегодня ничего не будет, и просто решил уснуть рядом со мной. Я начал немного расслабляться... Но спустя какое-то время почувствовал первый поцелуй на своей шее, — с щеки срывается слеза, а с губ шумный, дрожащий вдох. — Он начал целовать мою шею сбоку, сзади, постепенно спускался на спину, потому что знал... Знал, что это моя эрогенная зона, — всё тело охватывает холод от одних воспоминаний, а картинка перед глазами плывёт от влаги. Омегу трясёт. Крупно трясёт, нижняя челюсть начинает ходить ходуном. — Я не мог это контролировать, — Чонгук шмыгает, вытирает свободной рукой щёки, а другой неосознанно сжимает пальцы Тэхёна сильнее. — Это очень уязвимое место, у меня мурашки бегут по всему телу, когда меня целуют именно там. Это на грани щекотки и дикого удовольствия, и он знал... Он знал, что делает, — с омерзением и болью выплёвывает Чон. — Он понимал, что я не смогу сопротивляться, потому что у моего омеги это слабое место. — Я старался не реагировать. Лежал так же на боку, сворачиваясь ещё сильнее вперёд. В глазах начали собираться слёзы, потому что он не останавливался. А я боялся сказать, чтобы остановился... Кто я против альфы и его феромонов? Я тогда был не в состоянии противостоять ему, если бы мы начали этот разговор прямо там, — омега тихо шмыгает после каждого предложения, и время от времени нервный смешок слетает с его губ, потому что не получается ничего сделать с подступающими слезами. — И мне было страшно. Страшно, потому что я понимал, что сейчас будет. Лежал, замерев, уткнулся лицом в подушку, чтобы он не увидел мои слёзы... Их бы я тоже не объяснил, и сейчас понимаю, что лучше бы встал и ушёл без каких-либо объяснений. Но тогда не смог. Не смог найти в себе силы. Тэхён чувствует подступающий ком в горле, удушающую горечь, за которой обычно идут слёзы, но он боится даже моргать — не хочет упустить ни слова из рассказа омеги. Не хочет, чтобы хоть часть того вечера осталась с ним наедине и продолжала съедать изнутри. — Поцелуи становились настойчивее, потому что Сонхо видел, как живо реагировало моё тело. Меня лихорадило. От страха... и от наслаждения, — и Чонгук больше не выдерживает, срывается на плач. Прикрывает ладонями лицо и даёт себе несколько раз позорно всхлипнуть. — Ты не обязан рассказывать всё, если тебе тяжело... — Я хочу, — поднимает зарёванные глаза и говорит поломанным голосом. — Мне нужно, чтобы кто-то знал... Иначе я сойду с ума, — и Ким кивает, чувствуя, как на его нижнем веке тоже образуется стенка из слёз. Одна за другой они скатываются по напряжённому лицу альфы. — Моё тело.. поддавалось ему. Физически мне было приятно, хоть и внутри всё кричало от ужаса и отчаяния, — голос ломается, хрипит. — Но Сонхо знал, как завести меня, знал, где прикоснуться, куда поцеловать... Он развернул меня на спину и навис надо мной, а я закрыл глаза локтем, чтобы он не увидел мои слёзы. — Блять... — еле слышное срывается с губ Кима. Руку в кулаке потряхивает. Лилия горчит. Никогда так не горчила. Хочется сплюнуть. — Он задрал мою футболку и начал целовать мою грудь, живот, дошёл до шорт. Моё тело трясло всё сильнее, и я молился, чтобы Сонхо подумал, что это от наслаждения. Мне было так страшно, Тэ... — новая порция слёз скатывается по щекам омеги, и он открыто плачет, снова прикрываясь ладонями. Ким двигается ближе к нему на скамейке, прижимает к себе и кладёт подбородок ему на макушку, тоже вздрагивая от тихих всхлипов. Внутри столько злости. И столько боли... Как такое могло произойти? С его Чонгуком. С его светлым солнцем... Как звёзды это допустили?.. — Он снял с меня шорты, — голос чуть приглушается грудью альфы, в которую вжимается Чон, но Тэхён слышит. Слышит каждое слово. — И трусы. И как бы я ни сводил ноги, я понимал, что он не остановится. Уже не остановится... — Он взял мой член в рот.. и начал сосать. И мне было приятно, — Чонгук гортанно скулит и крупно вздрагивает в плаче на груди у Кима, который дрожащими руками нежно обнимает его, не веря своим ушам. — Моему омеге это нравилось... А меня самого разрывало изнутри от отвращения. Хотелось ударить себя. Дать пощёчину, чтобы это больше не приносило.. удовольствие. Чтобы избавиться от ощущений, но я только ревел... Много ревел, и по началу Сонхо этого не замечал... Но, видимо, когда я зашмыгал носом, он услышал, поэтому оторвался и спросил, всё ли хорошо... И в тот момент я смог только кивнуть несколько раз и сдвинуть локоть ниже, чтобы Сон точно ничего не увидел. — Тогда я уже понял, что нужно это просто пережить, — Ким прячет лицо в волосы омеги и уже не контролирует свои слёзы. Они текут от каждого слова. Тэхён видит это всё как на яву. — Если за весь вечер я не смог начать с ним разговор о разводе, то лёжа голым в кровати, я чувствовал себя таким крошечным и слабым, что оставалось только смириться... Я знаю, как это ужасно звучит. Да, я мог бы начать дёргаться, кричать, но сейчас это намного проще говорить. Тогда мной овладел страх. Я думал, что лучше уже просто поддаться, иначе... он мог бы взять меня силой. Такие мысли стали появляться у меня в голове. А так.. я хоть немного мог контролировать ситуацию. Чонгук делает вдох. Выдох и глубокий вдох, стараясь успокоиться под непрекращающиеся поглаживания по плечу от альфы. Чон чувствует, как Тэхён невесомо целует его макушку, сам тихо шмыгает, и, как ни странно, это помогает. Будто они проживают это вместе. Истинность позволяет им не приумножать боль, а делить её на двоих. — И... Раз моему омеге это нравилось, физически было приятно, то я потёк. И Сонхо это принял за ещё один зелёный флаг, хотя я весь вечер то и дело говорил, что не хотел близости... Я прижимал локоть к глазам — не хотел видеть то, что он делал, и в какой-то момент почувствовал в себе пальцы. Было больно... Видимо, несмотря на смазку, мои мышцы были так напряжены из-за стресса, что я плохо поддавался растяжке. Поэтому, когда он начал вставлять в меня свой член, было слишком туго. И мне было больно... — Тэхён чувствует, как его натурально трясёт от злости, кулаки сжимаются, но он старается себя контролировать. Не хватало ещё напугать омегу. Он должен сейчас быть для него опорой. И он будет. Сквозь слёзы, гнев и боль, но будет. Уже является. Чонгук накрывает руку Кима на своём плече ладонью и будто прижимает ещё ближе в попытке полностью спрятаться в объятиях альфы. Просит сжимать крепче, чтобы окончательно не рассыпаться прямо здесь. — Он вошёл в меня пару раз, но смазка совсем не помогала. Было туго... Хорошо, что в тот момент, я нашёл в себе силы сказать Сонхо, что мне больно, сославшись на долгое отсутствие близости, и предложил ему подрочить. И хорошо, что он согласился. Поворчал, но согласился. Мне было неприятно это делать, притворяться, что мне это доставляет удовольствие... И слава богу, он не просил ему отсосать. Я бы точно не смог это сделать, — Тэхён выдыхает с облегчением, насколько это возможно. Хотя бы не стал делать это через боль. Ким смеётся в голове со своих же мыслей. Сонхо теперь за это памятник поставить? Пиздец... — Когда он ушёл в душ, я быстро оделся, схватил свою сумку и выбежал из дома. Сел в машину и постарался уехать как можно дальше, пока Сонхо не вышел из душа и не понял, что меня нет. Все вещи уже были перевезены в эту квартиру, так что в том доме меня уже ничего не держало... Чонгук замолкает. Тихо всхлипывает в руках альфы и трётся щекой о его грудь, чувствуя влажный нос в своих волосах где-то наверху. — Чонгук... — прорезавшимся сквозь пережатое горло голосом. — Мне так.. ужасно жаль, — и ещё одна слеза бесшумно стекает по щеке альфы. — Ужасно, что тебе прошлось пережить такое, — омега невольно вздрагивает в немом плаче, реагируя на тёплый и успокаивающий голос истинного. — Но прошу, не вини себя, не оправдывайся даже наедине со своими мыслями... — Но.. Я же правда мог поступить иначе. Почему я позволил... — и Чонгук распадается в горьком, саднящем горло плаче. — Зачем я вообще туда поехал?.. Тэхён придерживает его за бедро, когда чувствует ноги омеги, забирающиеся на его колени в попытках свернуться в комочек. Чон прижимается боком к своему истинному альфе, голова снова спадает на грудь, слёзы стекают по футболке Кима. — Всё, что ты сделал, было правильно. Ты не мог поступить тогда по-другому. И как бы сильно... — альфа делает судорожный вдох, поглаживая спину омеги одной рукой. — Как бы сильно нам ни хотелось, чтобы всё было иначе, оно уже произошло. И ты защитил себя так, как смог, — и снова слёзы на лице Чонгука. Непрекращающиеся слёзы, раздражающие щёки солью, обидой и стеклянной болью. — Ты большой молодец, что сбежал оттуда, когда увидел возможность, — Тэхён старается глубоко дышать, чтобы голос не ломался посреди фраз. Он помогает омеге полностью закинуть его ноги на свои, пока сам Чонгук продолжает сидеть рядом с ним на скамейке и как маленький котёнок вжимается в грудь альфы. — Я горжусь тем, что ты ставил свою безопасность на первое место, — слёзная плёнка по-прежнему перекрывает зрачки Кима, но он больше не всхлипывает. Старается. — Увидев, на что способен этот альфа, я бы не удивился агрессии с его стороны, — Чонгук молчаливо кивает и шмыгает. — Нет ничего плохого в том, что ты не смог сказать о разводе ему в лицо. В том, что не смог дать ему отпор. Тебе было страшно, и ты думал о своём комфорте и безопасности. — Но мне... Мне было приятно, Тэ... — и Чона снова захватывает истерический плач. — Почему.. Почему мой омега так... — его трясёт. Грудь высоко вздымается от частых всхлипов, с болезненно искривлённых губ стекает слюна, из носа бежит ручьями. Тэхён прижимает ноги Чонгука к себе, второй рукой обнимает за плечо, а ладонью поглаживает голову. Поднимает глаза к тёмному ночному небу. Чувствует, как слёзы закатываются обратно, рассасываются, но что-то скатывается по щеке раньше, чем альфа успевает среагировать. — Ты такой нежный, цветочек. Такой живой, такой искренний. И твоё тело реагирует так же искренне, — Ким оставляет невесомый поцелуй на макушке омеги, плотно прижимаясь к растрёпанным волосам. — Твоё тело не могло знать, что у тебя на душе. Оно лишь делало то, что умело. Так что не вини себя, — Чонгук цепляется пальцами за футболку альфы и сжимает её в дрожащий кулак, когда из глаз снова льются слёзы. — Ты сам сказал, что это были твои слабые места. Сонхо воспользовался этим, он не слушал тебя весь вечер. Он игнорировал твоё состояние, твои слова. На тебе вины здесь нет. И на твоём теле тоже, Чонгук... — Мой омега... Это его вина, — Чон отстраняется от Тэхёна, вытирая кофтой красноватые щёки и припухшие глаза, из которых беспрерывно льются капли. — Твой омега — это ты, Чонгук, — Ким ловит на себе взгляд Чона и заменяет грубую ткань рукава толстовки на свою ладонь, стирая соль с нежной кожи. — Он в такой же ситуации, как и ты. Не вини свою природную сущность за то, что произошло. Твой омега тоже пострадал... Новая слеза скатывается по щеке Чонгука, теряясь между пальцами альфы. Он мотает головой по сторонам, когда до ушей доходят слова Кима. Правильные слова, но он так ненавидел себя, своего омегу за то, что с ним произошло. Винил ту самую часть себя, которая приняла решение молчать и терпеть... — Если бы я не потёк... — Ты думаешь, проблема была в том, что ты потёк? — брови Тэхёна сводятся вместе, он смахивает быстро скатившуюся слезу и невольно кривит губы в обратной улыбке. — Ты думаешь, он бы остановился, если бы увидел, что ты не потёк? — глаза в глаза. Сквозь водяные преграды, блики капель, потяжелевшие ресницы. И Ким продолжает уже тише: — То, что я скажу сейчас прозвучит ужасно, но... Если он за весь вечер не услышал, что ты не хочешь с ним близости и решил, что всё равно имеет право сделать с тобой то, что сделал, то совсем не факт, что он бы всё прекратил, если бы твоё тело не отзывалось, если бы ты не потёк, — глаза Чонгука прикрываются, пока с них течёт влага под тихий рваный выдох. — Ты не мог ничего сделать с реакцией своего тела, Чонгук. Так что если хочешь кого-то винить в произошедшем, вини Сонхо. И не отвергай больше своего омегу. Он... Ты принял это решение не на пустом месте. В тот момент вы оба посчитали его правильным. Наиболее безопасным... И вы оба не заслужили то, что с вами произошло. Чонгук делает глубокие вдохи. Держит обеими руками свою голову от падения и размеренно впускает в лёгкие успокаивающий лайм, заплаканно вздрагивая время от времени. Губы Тэхёна приземляются на висок и не отпускают. Аккуратно жмутся и дарят поддержку. Облегчают головную боль. Чон делает очередной вдох и шумно, тонкой струйкой выпускает воздух, концентрируясь на звуке и тепле истинного альфы рядом. Тепле его руки, защищающей спину; второй руки, оберегающей дрожащие коленки и ноги; груди, стеной закрывающей от всех опасностей. Тепле губ, покрытых солоноватой влагой, которые взамен всей боли и ужаса дарят нежность и ласку. Незатейливую. Ненавязчивую. Нужную. — Это было... Это всё произошло в ночь нашей первой встречи, — говорит Чонгук, когда уже выравнивает своё дыхание, и зарывается носом в шею Тэхёна, пока тот размеренно гладит его по волосам. — Это было в тот день. Ким замирает, а сердце продолжает громко стучать по барабанным перепонкам. — Ты так посмотрел на меня тогда, — со слабой усмешкой продолжает омега. — Как на наркомана... Но я был тебе очень благодарен. Тебе и Тани, — Чонгук теребит пальцами растянутый ворот футболки Тэхёна, остаточно шмыгая. — Я... Не знал, что это было совсем недавно, — приходит в себя альфа. — И тот ваш разговор у дома..? — Это была наша первая встреча после той ночи... — уже ровнее говорит Чонгук, почти успокоившись. — Я прятался от него... Мне было страшно снова с ним встретиться. Не хотел, чтобы он снова.. меня касался, — Тэхён кивает, потираясь подбородком о волосы омеги. — Но бегать у меня получилось недолго, — уже с ленивой улыбкой, и Чон отстраняется от груди альфы, чтобы заглянуть ему в глаза. — Спасибо, что был со мной в тот день. Спасибо за платок. Спасибо за спокойный сон все эти дни. И спасибо... Что ты здесь со мной сейчас, — глаза Чонгука блестят, слипшиеся в треугольники ресницы тяжелят веки, но Ким видит в этом взгляде свой любимый свет. Тот, который однажды покорил, и вот не отпускает уже много лет. И Тэхён расплывается в улыбке, такой естественной и мягкой, что Чонгук тоже сразу ей заражается. — Спасибо, что выбрал себя. Спасибо, что не побоялся побороться за себя и свою жизнь. Спасибо, что доверил мне свою боль... Всё, что связано с тобой, я бережно храню в своём сердце, — и уголки губ омеги снова тянутся вниз, предвещая подступающие слёзы. Но эти слёзы другие. — И поэтому я хочу сказать это сейчас, вслух. Прошу, вслушайся в каждое слово, — омега уже привычно утирает щеки, нос и кивает. Тэхён кладёт свои руки поверх рук Чонгука и переплетает их пальцы. — Ты, твой комфорт и твоя безопасность всегда будут для меня на первом месте. Ты можешь в любой момент сказать мне, если тебя что-то беспокоит, тревожит, если тебе нехорошо, неприятно, некомфортно. Я обещаю, что услышу тебя. В любой момент. Только не молчи, хорошо? Я хочу знать, что ты в порядке. И хочу быть первым, кто узнает, что что-то не так. Омега слушает. Сначала молча, а потом не может сдержать слёзы, вырывающиеся сквозь лёгкую улыбку. Улыбку, которая облегчением раскатывается по коже и всему телу. Он мелко и часто кивает. — Я... Моя реакция вчера... Думаю, я ещё не готов к близости, — Тэхён понимающе кивает. — Я, — омега поднимает глаза вверх и не сдерживает нервный смешок, — я не касался себя с того дня. Были мысли, но я их отметал, — Чонгук прячет свой взгляд в траве у скамьи. Покусывает губы время от времени, когда понимает, о чём сейчас так открыто говорит Киму. — Первый душ мне тоже дался.. нелегко. Я всё это говорю, чтобы, — он поднимает глаза на альфу и тут же теряет всю решительность, продолжая уже тише: — чтобы ты не подумал, что мне было неприятно и что я этого не хочу. Очень хочу. Меня бесит такая реакция, потому что только напоминает... о том дне. — Дай себе время, Чонгук... — Я даю... Но и не хочу в этом мариноваться. Не хочу жалеть себя и ещё глубже в это падать, — омега смотрит своими стеклянными, кукольными глазами на Тэхёна и неосознанно облизывает пересохшие губы. — Потому что хочу, безумно хочу быть к тебе ближе. Хочу, чтобы ты меня обнимал, целовал... касался. — Чонгук... — он хмурит брови и склоняет голову набок. — Тэхён, — уже серьёзным тоном отвечает омега. — Я рассказал это, чтобы ты знал, что дело не в тебе... И потому что хотел с кем-то поделиться. Но не хочу, чтобы ты теперь смотрел на меня, как на хрустальную куклу... Я очень хочу справиться с этим, хочу прожить и забыть. Не хочу, чтобы меня так трясло от каждой близости. И не хочу вспоминать его, когда меня касаешься ты... — Чонгук делает глубокий вдох. — Я не знаю, сколько это займёт, потому что головой я готов. Я хочу тебя даже сейчас. Но телу, видимо, нужно время забыть и научиться заново. Ты... Знаю, это непросто, но если ты всё ещё хочешь быть со мной... Готов ли ты дать мне время?.. Взгляд омеги поднимается на Кима, и в нём столько страха. Чего он боится? Что ему откажут? Или что согласятся?.. Тэхён не знает, как лучше поступить. Он никогда сам с подобным не сталкивался, поэтому совершенно не представляет, в чём омега может сейчас нуждаться. Правильно ли находиться в такой момент рядом с ним, только усиливать в нём желание, порождённое истинностью — природе тяжело сопротивляться. Не давит ли на него точно так же их связь? Не она ли просит близости, хочет быть рядом с истинным альфой?.. Но даже если бы правильным был вариант оставить Чонгука, дать ему разобраться во всем наедине с собой, Тэхён не смог бы этого сделать. Как он оставит омегу, когда ему так нужна поддержка и тепло? Возможно, это эгоистично. Но по-другому Ким не может. — С тобой я готов на всё что угодно, Чонгук, но... Ты уверен, что это именно то, что тебе нужно? Уверен, что на тебя не давит... наша истинность? — Уверен, — омега твёрдо кивает. — Благодаря тебе и нашей истинности я забывал о том дне. Забывал обо всех проблемах и мог провести хотя бы несколько часов в спокойствии и тепле... Тэхён, я обещаю, что не буду давить на себя, не буду делать то, что мне некомфортно. И я буду говорить тебе обо всём. Обещаю... Ким хмурит лоб, сжимает губы и кивает на вдохе. — Я сделаю всё, чтобы ты больше никогда не вспоминал о том дне. Чтобы ты всегда чувствовал себя в безопасности и комфорте. Обещаю, цветочек, — Тэхён прижимает губы ко лбу омеги и, прикрыв глаза, медленно чмокает. Чонгук чувствует мурашки по всему телу, когда нежный поцелуй приземляется на его кожу. Вдыхает свежий лайм, и эмоции совершенно не задерживаются в теле — выходят уже привычными влажными дорожками по опухшей коже. Крепкие руки обнимают за плечи, забирают остатки дрожи, часть боли. Горячая грудь с ощутимо бьющимся сердцем согревает и дарит покой. — Я напугал тебя, да?.. — Да... Но я рад, что ты мне рассказал, — Тэхён зарывается носом в волосы омеги и трётся кончиком о кожу головы. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше. Легче... — Будем собираться? — Мгм, — мычит Чонгук куда-то в плечо альфе и делает глубокий вдох — последний дрожащий от слёз за этот вечер. Тэхён аккуратно выпутывается из объятий омеги, оставляет его на скамейке и идёт за доберманом, собирая по пути разбросанные игрушки. Он цепляет Бама на поводок, треплет по холке и возвращается к Чонгуку. — Пойдём, я провожу вас домой, — с мягкой улыбкой на губах говорит Ким. — Тебе нужно отдохнуть, — и подаёт омеге руку, помогая подняться со скамейки. — Я могу... Поспать сегодня у тебя? — взгляд Чонгука поднимается к округлённым глазам альфы. — Не хочу оставаться один. — Цветочек... — Ким не может скрыть беспокойство в голосе. — В твоих объятьях мне будет спокойно. И... нужно же с чего-то начинать, — уголки губ Чона робко дёргаются в стороны, заражая Тэхёна ответным теплом. Когда Чонгук так уверенно и открыто говорит о своих чувствах, ему тяжело не верить. Он уже взрослый. Сильный. И чутко чувствует свои эмоции. Поэтому Тэхёну только и остаётся доверять ему и его самоощущениям. Со своей же стороны он никогда не сделает ничего, что могло бы навредить омеге. Сделает всё, чтобы Чонгук сиял так, как умеет только он. Ярко. Ослепляюще ярко и тепло. Тэхён кивает. — Хорошо. Сегодня останемся у меня, — и скромная улыбка в ответ и робко отведённый взгляд попадают, как и всегда, прямо в сердце.

***

Тэхён лежит на спине и аккуратно проводит пальцами по волосам тихо сопящего на его груди омеги. Дышит его лилиями, крепко обнимает его спину. Чонгук уснул почти сразу, как они легли. Уснул посреди разговора, уже в бреду бубня себе под нос что-то невнятное и мало подходящее в тему. Ким по-доброму усмехнулся, когда понял, что омега уже давно не с ним, а гуляет по царству Морфея. Альфа накрыл его одеялом и уложил поудобнее. Не смог удержаться от того, чтобы провести пальцами по мягкой щеке и коснуться подушечкой надувшихся губ. Светлый. Это слово подходит Чонгуку больше всего. Он излучает тепло, свет лучше Солнца. Всё ещё не верилось, что с этим омегой произошло такое... В голове всё крутился рассказ Чона. То, как он проговаривал события того дня сквозь слёзы и сковывающую горло горечь. Тэхён её чувствовал. У самого горчило на языке. Но и злость никуда не уходила. Хотелось найти Сонхо, пройтись костяшками по его челюсти, носу, по всему лицу. Выбить из него все силы, отомстить за Чонгука... Но Ким понимал, что лучше он этим не сделает. Скорее даже хуже. Омега всё ещё не получил от него развод, им всё ещё придётся встречаться в суде. Но от одной мысли, что Сонхо продолжал спокойно жить после всего этого, подташнивало. Кровь в жилах закипала. Из мыслей его вырывает вибрация телефона в кармане Чонгука. Тэхён аккуратно достаёт его и кладёт рядом, чтобы не разбудить омегу. Снова вибрация. Альфа отодвигает его ещё дальше и блокирует. Но звонки повторяются ещё раза два, так что он решает взять трубку. Вдруг что-то важное. Переворачивает телефон и смотрит на экран. "Мой спаситель"? — Это телефон Чон Чонгука. Что мне ему передать? — Ким старается говорить тихо. — А это... кто? — голос на том конце звучит настороженно. — Ким Тэхён. Эм.. Сосед Чонгука, — а правда, как ему представиться? Тэхён не уверен, что сказать. — А-а, вы тот самый истинный? — брови альфы подлетают вверх. "Тот самый истинный"? Чонгук говорил кому-то о нём? Этот мужчина точно не журналист Пак. Значит, кто-то ещё знает об их истинности... Вряд ли Сонхо был бы подписан как "Мой спаситель". — А вы..? Спаситель?.. — А, да, точно, — Тэхён отчётливо слышит усмешку, а затем улыбку в голосе незнакомца. — Я — адвокат Чонгука Ким Сокджин. Приятно познакомиться, истинный альфа по соседству Ким Тэхён-щи, — и Тэхён тоже не сдерживает тихого смешка. — А где сейчас Чонгук? — Он спит, — Ким поглядывает на тёмную макушку на своей груди и улыбается. — Так рано? — альфа мельком смотрит на настенные часы, показывающие одиннадцать минут после полуночи. — Ах, точно. Истинность, — и Сокджин уже не скрывает свои самодовольные усмешки. — Скажите, чтобы перезвонил мне, как проснётся. — Если это очень срочно, я могу его разбудить... — Нет, пусть отдыхает. Тем более в такой-то компании, — щёки Тэхёна отчего-то розовеют. Непривычно слышать подобное от других. Сразу чувствуется, что их... что бы это ни было, выходит за пределы комнаты, квартиры, дома. Становится серьёзным. Настоящим. — Только... — продолжает мужчина на том конце уже более серьёзным тоном. — Не афишируйте то, что между вами. Это может значительно усложнить развод... — Я понимаю, — тут же приземляется с небес Тэхён. — Мы будем осторожны. — И я рад за вас. Истинность... Это прекрасно. Я очень за вас счастлив, — заключает адвокат и, пожелав доброй ночи, сбрасывает звонок. А Тэхён засыпает только через час, всё крутя в голове мысли об омеге, от объятий которого всё внутри тает и цветёт самым сладким букетом тигровых лилий. Чонгука хочется уберечь от всего. Подарить ему мир и всю любовь, на которую только способно человеческое сердце.