***
Альфа сидит в своей студии, прокручивает в сотый раз песню и, поджав на кресле колени к туловищу, покусывает свои костяшки на руках. Каждая песня вызывает внутреннюю дрожь и не потому, что плохо, не потому что чувствуется неправильным, а наоборот. Потому что слишком трогает за живое. Хосок далеко не первый год в этой индустрии, он давно считает себя интертейнером, "слугой народа", их голосом, поддержкой и надеждой. Но прямо сейчас ему не достаёт всего этого самому. Этот альбом кардинально отличается по настроению и месседжу от всего того, чем он делился раньше, и в голове рэпера всё чаще возникают мысли: а может Тэхён был прав? Может, настало время показать другую свою сторону? Попробовать открыться снова... Хоби делает глубокий вдох, словно отмирая, когда понимает, что песня уже закончилась, и он уже пару минут слушает тихий стук метронома. Берёт кофе со стола, втягивает бодрость через трубочку, и в голову снова лезут мысли. Год назад он пережил не самое лучшее расставание — омега, которого Хосок считал своим самым близким человеком, своим продолжением, своей родной душой , как ощущал это тогда он сам, вонзил ему нож в спину. Рэпер в тот год никак не мог избавиться от тревоги из-за нарастающего давления со стороны публики — с большей популярностью приходит всё больший страх всё потерять. И тогда Хосок погряз в своей паранойе и тревоге. В его голову всё чаще стали закрадываться тёмные мысли, ему с каждым разом всё тяжелее давалось нести в мир лишь позитив и радость, потому что за улыбающимися глазами в голове был кромешный хаос. И Хосок искренне считал, что его омега будет тем, кто поддержит его в трудный момент и поможет преодолеть необоснованный страх. Как же он ошибался... Оказалось, его омега тоже был из тех, кто ждал от рэпера только радости, бабочек и единорогов, и на подавленное состояние Хосока тот сначала не реагировал, а когда "это затянулось", по его словам, Хоби видел закатанные глаза, слышал тяжёлые вздохи, когда возлюбленный молча проходил мимо него на кухне. Было больно. Очень. Хосока обвинили в том, что он расклеился, стал слабым, ведь "чего ты ещё ждал от этой индустрии?" И честно говоря, его боль была связана совсем не с индустрией, а с тем, как любимый человек реагирует на его состояние. Как воплощает в себе всё самое страшное, что Хоби ждал от хейтеров, музыкальных критиков, прессы, но точно не от своего возлюбленного, который, как оказалось, ничем не лучше остальных. "Соберись, Хосок! Ты альфа или кто? Хватит уже ныть! Что с тобой стало?!" Альфа чувствовал себя уязвимым. Открывался своему парню, делился переживаниями в поисках поддержки, но тот вместо того, чтобы подставить плечо и сказать, что они вместе со всем справятся, омега повернулся к нему спиной и гордо ушёл, растерзав так искренне протянутое ему сердце. Хосок чувствовал себя растоптанным. Время шло, песни писались, но всё об одном — Хосок пытался выразить все свои переживания, всю тревогу и страхи в своей музыке, чтобы наконец-то отпустить. Чтобы эти эмоции нашли свой выход и... возможно, поддержку. Поддержку, которую он не получил от близкого. В тот период он иногда забывал пить таблетки, дневные видения пару раз возвращались, но когда Хоби в очередной раз без каких-либо сил стоять на ногах от удушающей, всепоглощающей тревоги увидел старую фигуру в чёрном с непропорционально длинными конечностями, понял, что пора брать себя в руки. Он не говорил никому, что у него вернулись ведения в тот период, потому что... Честно? Не думал, что кому-то будет до этого дело, если даже самый близкий человек так легко смог отвернуться. Хосок сел за работу, не думая лишний раз слишком много, писал музыку, как мог, как получалось в тот момент, и именно так, из такого состояние родился этот альбом. Альбом, который содержит много личного, тёмный альбом, альбом о потаённых уголках души и сознания... Поддержка Тэхёна сильно помогает. Джун и Юнги тоже слышали пару треков и очень лестно отзывались о песнях, которые, по их словам, "станут поворотными в твоей карьере, Хоб-а". Хосок тоже так считает... Поворотными. Только вот, куда они повернут, — это отдельный повод для тревоги. Хосок шумно всасывает в себя остатки подтаявшего льда в стаканчике и снова тяжело выдыхает. Последние недели он много думает, размышляет над судьбой этого альбома. И всё чаще у него возникает мысль действительно выпустить его в мир. Возможно, так люди, которые переживают что-то подобное, тоже смогут найти в этом поддержку и успокоение. А это уже многого стоит. Он берёт телефон со стола, набирает номер и ставит на громкую связь. Чтобы через пару гудков услышать: — О, привет, Хоб-а, — звучит радостный голос на том конце, и Хосок чувствует, как уголки губ невольно тянутся в улыбке. — Привет, Тэхён-а. Как долетел? — на заднем плане слышится шум улиц. Видимо, Ким ещё не доехал до отеля. — Хорошо, — на улыбке в ответ. — Вот выгружаемся из такси и сейчас буду заселяться в номер. Хосок кивает, покусывая губы. — Тогда не буду сильно отвлекать, — начинает он, но его перебивают. — Не-не, говори, что хотел, — голос звучит то ближе, то дальше, альфа параллельно отвечает что-то другим людям, но это черта Тэхёна — он в любой ситуации найдёт время для близких людей. — Подождите секунду, — и это уже говорится кому-то другому. — Слушаю тебя, хён. Хосок отпускает тихий смешок себе под нос. — Я отправил тебе последнюю песню. Как будет время, накидай ещё идей, если появятся, — на что Ким тут же согласно мычит в трубку. — Хочу услышать твоё мнение. — Да, конечно, хён. Как заселюсь, послушаю и запишу фидбэк. — Спасибо, — Хосок в очередной раз невольно улыбается, задумываясь о том, как ему повезло с окружением. И парни — Юнги и Джун, и Тэхён, который по сути его начальник, всегда так искренне и понимающе к нему относятся. Хосок особенно заметил это в последние месяцы — ему особо страшно показывать песни, которые он пишет сейчас из-за того неприятного опыта с омегой. Но друзья никогда не отворачивались от него, с неподдельным интересом и особым вниманием слушали песни, поддерживали Хосока в его внутреннем желании поделиться с миром своей новой стороной. И это безумно ценно. Это достойно улыбки... — А, и ещё, — начинает рэпер, и на том конце прислушиваются, — не знаю, было ли это до твоего отъезда, но я услышал только сегодня вечером, когда пришёл в студию... — Что? — настораживается Ким. — Люди говорят, что один из наших внешних сценаристов, — Хосок медлит, пытаясь вспомнить имя, — Ли... Юсон?.. — Да?.. — голос альфы звучит всё серьёзнее. — По офису ходят слухи, что он на самом деле Чонгук. Как я понял, твой Чонгук, потому что они все говорят про измену и про Кан Сонхо... — и Тэхён тяжёло и раздражённо выдыхает на том конце. — Но это же странно, да? С чего бы твоему Чонгуку работать под другим именем на нас... — Это он, хён, — низким голосом говорит Ким. — Что?.. Подожди, — Хосок хмурится, а глаза расширяются в недоумении. — Хочешь сказать, это твой истинный Чонгук? — Да. — Какого хрена, я знаю всё про ваши ссоры, но не знаю одной ма-аленькой детали, — со злостью в голосе тянет Хосок, — что он работает в нашей компании?! — и тут Тэхён уже не сдерживается и смеётся. — Смешно тебе, мелкий? — Эй, я по-прежнему твой начальник, — так же сквозь смех говорит Ким. — Я... — возмущённо восклицает старший. — Больше не разговаривай со мной, Ким Тэхён, — и снова смех на том конце. — Хён, он специально работает под псевдонимом, я не... — Я, по-твоему, стал бы трепаться? — так же возмущённо, Хосок уже расхаживает по своей студии, гневно шлёпая босыми ногами по ковру. — Нет, хён, — пытается успокоить его Тэхён, но всё никак не может угомонить внутреннее веселье. — Я просто забыл рассказать. — Забыл, — фыркает себе под нос старший, но он не злится всерьёз. Возможно, только если чуть-чуть. — Так что там говорят? — голос Кима снова звучит серьёзно. — Говорят, что в офисе работает омега из заголовков, который изменил своему альфе, — уже тише повторяет Хосок, ожидая реакцию от младшего. — Подумал, ты должен знать... Но как это вообще.. Откуда вдруг пошло только сейчас? — Он сегодня приходил в офис по работе. Видимо, люди начали замечать... — Тэхён хмурится, покусывая губы. — Я разберусь с этим, как приеду, — и Хосок мычит в ответ. — Кстати... — осторожно подступается рэпер. — Как ваши.. Вы поговорили? Хосок чувствует, как неосознанно задерживает дыхание, а сердце замирает в ожидании ответа. — Всё хорошо, хён, — с тихим смешком, облегчённо выдыхает Тэхён. — Мы поговорили. Вот, сегодня днём обсудили ещё раз, и Чонгук сказал, что готов мне довериться, — и старший слышит, как Кима разрывает от улыбки, и сам шумно и легко выдыхает. — Я очень рад за вас, Тэхён-а. Больше так не делай! — тут же в несвойственной ему слегка агрессивно-любовной манере начинает причитать. Видимо, от Юнги заразился. — Расскажи ему вообще всё, чтобы между вами не было больше тайн! Пусть знает даже, писаешь ты в душе или нет... — и тут старший задумывается. — А, кстати, это правда важно... Вы же точно будете принимать душ вместе. Вдруг... — Хён! — выкрикивает Ким и начинает громко хохотать. — Я усвоил свой урок, — на улыбке, — и никогда не утаю от него больше ничего важного. Я сам это прекрасно понимаю. — Вот и умничка, — с облегчением выдыхает Хосок, и Ким снова на это смеётся. Кажется, старший тоже сильно переживал. — Не буду тогда тебя больше отвлекать. Жду от тебя фидбэк и хорошей командировки, Тэхён-а. — Спасибо, хён, — тянет в ответ младший и сбрасывает трубку. Он к этому моменту уже успел взять свою ключ-карту, осталось подняться на нужный этаж и заселиться. Ким подхватывает свой чемодан, но его тут же берёт сотрудник отеля и любезно довозит до лифта. А альфа в этот момент сжимает губы в попытке сдержать рвущуюся улыбку от одной мысли, что сейчас он позвонит Чонгуку и услышит его голос. Тэхён соскучился.***
Времени уже около одиннадцати вечера, Чонгук сегодня решил пораньше погулять с Бамом и даже захватил с собой Ёнтана, потому что знает, что Ким этого сделать не сможет из-за командировки. Но тот сказал ему, что отправил Юджина жить в отель, так что Чон может без проблем заходить, если что-то будет нужно. Вот, Чонгук и решил, что стоит выгулять маленького дружка. Омега протирает влажные после душа волосы полотенцем и рассматривает себя в зеркале. Поворачивается то вправо, то влево, приглядывается к своей коже. Тело поблёскивает маленькими капельками, и Чонгук невольно прикусывает губу, задаваясь вопросом: а привлекательный ли он. Если объективно посмотреть, он же неплохо выглядит?.. Раньше такие вопросы Чона особо не волновали — он был замужем уже много лет, и вопрос привлекательности как-то не вставал. Сонхо не жаловался, не ходил на сторону, и в целом, Чонгук часто получал вежливые комплименты на приёмах. Но от другого альфы он ещё ничего подобного не слышал о своём теле. Как минимум, потому что его никто больше и не видел. Когда у них с Сонхо была первая близость, Чон был ещё довольно юн, и тогда в его голову особо не лезли мысли о том, привлекает ли его тело альфу. В тот момент он больше боялся неизведанного и переживал о том, как всё пройдёт. Да и раз Сонхо не жаловался, Чонгук думал, что в пределах нормы — старшему лучше знать. Но сейчас в голову омеги начинают закрадываться эти мысли... Как минимум потому, что его впервые увидит другой альфа. Не прямо сейчас, не в эту минуту, но увидит же. Чонгук уже знает, что это точно произойдет, потому что внутри всё так и просит быть ближе. Между ними с Тэхёном были довольно интимные моменты, но они ещё ни разу не видели друг друга голыми. Скорее всего, потому что Ким боится давить на него после того, что Чонгук рассказал о своём последнем опыте. Но прошло уже достаточно времени, по ощущениям самого Чона. Он чувствует себя спокойно рядом с альфой. Да и его внутренний омега уже при каждой возможности подкидывает в голову мысли, картинки... Слишком реалистичные картинки. И Чонгук не дурак. И не девственник. Ему самому ужасно хочется уже ощутить Тэхёна своей кожей. Подпустить его ближе. Так близко, чтобы между ними не осталось больше расстояния. Почувствовать его внутри себя... Интересно, какой Тэхён в постели? Нежный или грубый?.. Что-то подсказывает, что с Чонгуком он будет самым нежным. А что-то другое уже подсказывает, что даже нежный секс с ним доведёт до слёз наслаждения и дрожи в ногах... Чонгук глубоко вздыхает, отбрасывая мысли из головы, но по телу уже, как заряд тока, бежит сексуальное напряжение. Он гулко сглатывает и, закончив с сушкой, убирает полотенце обратно на вешалку. Босые ноги топают по полу до кровати, и омега плюхается на одеяло, тут же утыкаясь в телефон, где висит сообщение: Тэ: "Не спишь?" Чонгук: "Конечно нет". И в следующую минуту приходит звонок. Омега довольно прикусывает нижнюю губу в улыбке. — Да? — тянет, тут же переворачиваясь на спину. Тэхён на том конце шумно выдыхает в улыбке и отвечает полушёпотом: — Так рад тебя слышать, цветочек, — а у Чона от пальчиков ног до макушки бегут мурашки от низкого тона. Чонгук смущённо усмехается: — Ты уже в отеле? — теребя зубами нижнюю губу. — Да, заселился, сходил в душ и сразу набрал тебя, — и Чонгук не замечает, как прикрывает глаза, растворяясь в голосе альфы. — Если ты продолжишь так шептать, я заведусь. Не знаю, насколько нам это нужно сейчас, — с нервным смешком говорит Чонгук. И альфа тут же словно подрывается: — Нам это очень нужно! — заставляя омегу засмеяться. — Я имел в виду, — прокашливается и снова, но уже более расслабленно и на пару тонов ниже выдаёт: — Нам это очень нужно, цветочек. Что на тебе надето? И Чонгук снова не сдерживается и уже громко смеётся в трубку. — Нет-нет-нет, — сквозь смех. — Мы не будем этого делать, Тэ. — Почему? — с досадой в голосе. Но даже сейчас этот голос по-прежнему безумно сводит с ума. Особенно, когда устало хрипит на началах фраз. — Потому что нам не по семнадцать... — неловко мнётся Чонгук и сворачивается на боку комочком, придавливая телефон ухом к подушке. — О, я рад, что нам не по семнадцать. В свои семнадцать, я бы не смог описать словами всего того, что хочу с тобой сделать, цветочек, — и каждое слово резонирует в теле омеги, отдавая в пах вибрациями от низких частот. — Тэхён, — почти шепчет Чон, чувствуя, как член начинает твердеть, и сводит бёдра ближе друг к другу. Ким хрипло посмеивается в трубку и садится на кровать. — Чего это ты сразу притих, цветочек? — а Чонгуку в этот момент кажется, что альфа слишком близко держит микрофон к своим губам, потому что каждый его вдох мурашками оседает на ещё влажной после душа коже омеги. Чонгук слегка прокашливается. — На мне халат. Я тоже только после душа, — омега чувствует, как его щёки начинают гореть, но это так приятно. Приятно ощущать эту лёгкую дрожь возбуждения с любимым мужчиной, приятно слушать его голос, который отдаёт уверенностью и силой. И Чон поддаётся. Возможно, это будет первый шаг к их первой близости. Тэхён шумно выдыхает через рот и удобнее ложится на кровати, наваливаясь на подушки. — Развяжешь его для меня, Чонгук? И омега прикрывает глаза, тихо мыча в ответ: — Мхм. Руки медленно спускаются к завязкам и распутывают узел, пока зубы нетерпеливо теребят нижнюю губу. — Останови меня, если я перейду грань, хорошо? — вдруг говорит альфа. — Хватит, Тэ, — тут же звучит шёпотом. — Я не фарфоровый. Прошу, хватит думать, что я не смогу за себя постоять, сразу сломаюсь, разрыдаюсь и убегу... — Я так не думаю... — Тогда не говори мне больше такого, — и повисает пауза, слышно только их тяжёлое дыхание. — Я доверяю тебе. Не останавливай себя со мной. Прошу, — и по коже Тэхёна бегут заряды, отдающие в ноющий пах. — Хорошо, цветочек, — всё так же сводящим с ума шёпотом, и омега снова невольно поджимает свои губы, так и не открывая глаза. Так Тэхён прямо здесь. С ним, сейчас. — Я, — несмело начинает Чон, — развязал халат... — омега ёрзает на кровати и невольно потирает друг о друга пальчики ног от волнения. Ким отпускает тихий смешок. — Умничка, — и Чонгук сильнее зажимает губу между зубами, когда член дёргается от одного этого слова. — Расскажешь мне, где ты сейчас? — У себя на кровати, — говорит прямо в телефон, как что-то сокровенное. — И на мне нет белья, Тэхён, — и альфа тут же шипит, когда слышит это в сочетании со своим именем, а затем следует тяжёлый выдох. — Цветочек, — на выдохе, — прикоснёшься к себе? Хочу, чтобы ты ласкал себя, пока мы разговариваем. Сделаешь это для меня? — Тэхён слышит этот шумный выдох через рот. Чонгук согласно мычит и скользит рукой вниз по своей груди, по животу и, нахмурив брови, останавливается у лобка. Он тяжело дышит... — Хочу, чтобы ты сегодня доставил себе удовольствие, слушая мой голос, цветочек, — Чон еле слышно стонет, жалобно сведя брови. — А ты... Сделаешь то же? — смущённо, и Ким шумно выдыхает в улыбке, толкаясь языком в щёку. — Я уже трогаю себя, Чонгук, — и омегу снова бросает в жар. — От твоего тяжёлого дыхания и от одной мысли, что ты сейчас лежишь голый на своей постели и касаешься себя, слушая мой голос, я потёк. У меня уже все трусы мокрые, а я их только надел. И омега снова мычит сокрушённо, всё же решаясь коснуться себя: его рука ложится на полутвёрдый член, который тут же так приятно ноет, и Чонгук не сдерживается — протяжно стонет, выгибаясь. Как же давно он не трогал себя там... — Ах!.. — выдыхает Чон, проводя рукой по члену, а его тяжёлое дыхание оседает на динамике альфы. Он несильно сжимает кулак и водит вверх и вниз, позволяя себе утопать в приятных ощущениях. И голос Тэхёна дарит ему чувство защищённости. Чувство желанности. — Помнишь, когда ты приехал из Тэгу от своего адвоката, и мы целовались на диване в моей квартире? — Ким неспешно надрачивает свой член, положив телефон прямо у уха, чтобы слышать каждый выдох омеги. — Ага, — ладонь ложится на головку и начинает по кругу массировать чувствительную кожу, заставляя Чонгука поджать кончики пальцев ног. — Я тогда испачкал твои домашние штаны в своей смазке... — Ты так сильно потёк... Я еле сдержался, так хотелось прижать тебя ближе и помочь тебе кончить, сидя на мне, — Чонгук тихо хнычет в трубке, а Тэхён сильнее сжимает кулак на своём члене, чувствуя, как в пах ударяет новая волна возбуждения от воспоминаний. — Я после твоего ухода дрочил в душе... Чонгук... — Мм? — движения руки омеги ускоряются. — Я дрочил, пока нюхал испачканные тобой штаны, — и Чонгук в голос стонет, усиливая хватку на своём члене. — Тёрся носом о мокрое пятно с запахом твоих лилий и дрочил, — омега скулит от этих слов. Его сводит с ума, насколько сильно его хотят. Насколько сильно Тэхён в нём. — Я не могу, Тэ... — хнычет омега, надрачивая себе всё быстрее. — Что такое, цветочек? — Я.. Мне кажется, я скоро кончу, — и Тэхён не сдерживает низкий сдавленный стон сквозь сомкнутые губы. — Цветочек мой, — шёпотом повторяет в трубку. — Я даже представить не мог, как сладко ты стонешь, мой хороший, — Чонгук чувствует, как у глаз выступают слёзы от перевозбуждения. Это слишком. Тэхён слишком. — Тэ-э... — жалобно тянет Чон, подводя себя к разрядке. — Да, любимый? — и ещё одно обращение, которое ударяет омегу прямо поддых. Слишком интимно, слишком приятно, слишком близко к сердцу. — Я так хочу тебя, Тэхён, — и тяжёлый выдох на том конце. — Хочу, чтобы ты видел, как сильно я теку от каждого твоего слова... Как мне хорошо сейчас, с тобой, — Ким часто и шумно дышит в ответ, ускоряя движения руки. — Я безумно хочу тебя, цветочек, — дыхания обоих учащаются, тяжелеют. Говорить становится всё тяжелее, дышать тоже, но они оба утопают в страсти и наслаждении, слушая друг друга и касаясь себя. Чонгук первый доводит себя до исступления, не способный больше оттягивать этот момент. У него слишком давно не было разрядки, а каждый низкий стон Тэхёна нещадно бьёт ему по перепонкам и волной жара спускается прямо в низ живота. Он судорожно и мелко надрачивает себе, пока не кончает на чистый живот, заливая его спермой, а мышцы так сильно напрягаются, что всё тело сковывает в мучительном удовольствии. Тэхён кончает почти сразу, как слышит длинный, высокий и протяжный стон Чонгука, который постепенно переходит в тихий скулёж, когда тот кулаком проводит ещё пару раз вверх и вниз, выжимая последние капли. Так что Ким с громким и хриплым стоном кончает в свою ладонь. Они шумно дышат в трубки друг другу, но в какой-то момент, когда Тэхён решает подать голос, ответа не следует. Слышно лишь тихое сопение. Альфа тихо смеётся себе под нос и, вытерев руку салфеткой, ложится обратно на кровать, продолжая слушать, как Чонгук умилительно сопит во сне. — Сладких снов, цветочек, — шёпотом говорит Ким и сам не замечает, как спустя какое-то время засыпает с телефоном на подушке.