Тонкости ухода за цветами

— Рад, что твой цветок еще жив, — У Си скупо улыбается, а потом доливает в него воды из стоящей рядом кружки. — Да я… — Цзин Ци спотыкается, — пытался немного наладить… все, — он разводит руками. — Я сейчас. Он несколько минут возится в ванной, пытаясь решить, есть ли смысл расчесывать волосы третий раз в попытках уложить еще лучше. Вот ведь охранники в школе Чжан Чэнлина удивятся, увидев такого наряженного его — но что тут можно было поделать, если он слишком волновался, ожидая приезда У Си, перерыл все вещи, выбрал самое приличное, что смог найти, хотя, судя по тому, как весело изогнулись губы У Си, он заметил его панические старания. В целом, конечно, в школе Чжан Чэнлина его уже запомнили как эксцентричного богатого дядю, способного прийти в рубашке с вырезом на всю спину (у него такая была, он никогда не забирал в ней Чжан Чэнлина, но репутация есть репутация), так что терять было нечего. — А кто он для Чжоу Цзышу? — У Си замирает к тумбочки рядом с выходом — сегодня на нем черная рубашка, и Цзин Ци считает, что это персональная атака на него, а волосы заколоты в высокий хвост, что тоже заставляет все внутри сжиматься в каком-то мечтательном предвкушении. — Чжан Чэнлин? — У Си кивает. Его познакомили с Чжан Чэнлином пару недель назад, но до этого он не интересовался тем, откуда мальчик взялся, просто приняв факт его существования. — Сложно объяснить, — вздыхает Цзин Ци. — В данный момент — приемный сын Чжоу Цзышу, а вообще сын какого-то друга друга Чжоу Цзышу. Тот друг друга погиб, сам друг оказался не слишком приятной личностью, и Чжоу Цзышу забрал ребенка себе, — в итоге Цзин Ци делает кривой пробор и немного ерошит волосы, пытаясь сделать вид, что не он укладывал их почти час. — Предварительно мы убедились, что готовить у них будет только Вэнь Кэсин. У Си беспомощно улыбается. Цзин Ци запоздало вспоминает, что не позволял в прошлом им общаться слишком близко, а потому У Си просто не мог знать шутки о том, что Чжоу Цзышу способен даже воду налить так, что ею можно отравиться. — Он не очень хорошо готовит, — поясняет Цзин Ци, — а вот Вэнь Кэсин великолепно, хотя казалось бы… — Тогда это правда мудрое решение, — соглашается У Си, пока Цзин Ци пытается перестать снова грызть себя. Их попытки в общение заново выходили невероятно неловкими. У Си не отказывался от сообщений, звонков и встреч, на которые Цзин Ци бросил все свои силы, но никогда не проявлял инициативу. Хотя, наверное, не совсем так. Он мгновенно соглашался на все, помогал Цзин Ци с какими-то рабочими вопросами, даже провел им пару съемок, пока они искали нового фотографа — снимки вышли восхитительными, — приезжал, когда Цзин Ци просил, отвозил его по делам, избавив от необходимости ждать такси, но сам никогда не предлагал приехать и никуда не звал. Это ужасно походило и одновременно не походило на прошлое — тогда именно У Си всегда писал и что-то делал первым, но ведь за ним все равно оставалась роль зависимого от решений Цзин Ци. Это расстраивало, это заставляло чувствовать какую-то неуспокоенность в душе, будто спишь на горошинах под матрасом, а достать их не можешь. Цзин Ци правда старался его расшевелить, и, узнай Хэлянь И или Чжоу Цзышу, сколько сил он на это тратит, они бы поразились — Цзин Ци всегда (ладно, не всегда, после расставания с Хэлянь И) был замкнут, закрыт, не хотел делать ничего сверх необходимого и никогда ни с кем не общался по своему желанию просто потому, что у него не было желания вообще с кем либо общаться. Но ради У Си он правда старался. И очень злился на себя за эти старания. Он не понимал, что чувствует к нему. Или даже так — он не понимал, почему испытывает такие чувства. И не знал, имеет ли право их чувствовать. Ему хотелось говорить с У Си. Он обрадовался, когда У Си согласился снова встретиться после того собеседования. Он стал просыпаться раньше, чтобы не опаздывать к нему. Ему становилось спокойно, когда он знал, что У Си заедет за ним. Ему было бесконечно обидно, что У Си не ценит его попытки наладить общение. Но разве он имел право на эти чувства? После всего, что между ними произошло? Спустя столько лет? Это же чушь — влюбиться в человека, которого ты послал почти прямым текстом целых семь лет назад. И был ли он вообще влюблен? Цзин Ци не мог себе в этом признаться, но он просто забыл, как ощущается влюбленность. Он знал чувства беспомощности, растерянности, неуверенности, боли, сжимающей что-то внутри, желания заплакать то ли от радости, то ли обиды, и желания поцеловать, но все эти чувства были слишком сильно сплетены с Хэлянь И, что тоже невероятно раздражало — почему спустя столько времени он, черт возьми, просто не может отпустить? — Ты чего? — спрашивает У Си, и Цзин Ци осознает, что все это время пусто смотрел в зеркало. — Все нормально, — качает он головой, а У Си, хоть и не выглядит удовлетворенным ответом, больше ничего не спрашивает. Цзин Ци обожает ездить в машине У Си — как минимум, потому что это избавляет от необходимости терпеть водителей такси, но еще и потому, что это оказывается удивительно спокойно и удобно: У Си никогда не лезет с разговорами, если Цзин Ци не начинает первым, включает музыку, какую его просят или против какой Цзин Ци не возражает, водит так аккуратно, что иногда получается даже заснуть.Вот и сейчас он прислоняется головой к дверце и прикрывает глаза, правда, мысленно все еще крутя в голове образ У Си. — Чжан Чэнлин вчера сказал, что у него будут какие-то соревнования в школе, — вспоминает через пару минут Цзин Ци. Сонный мозг работает не очень хорошо, но он правда старается найти тему для разговора. — Гу Сян пожелала ему споткнуться и разбить нос. У Си знал про Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсина, Цзин Ци рассказал ему про Гу Сян, но от добавления в какой-либо из общих чатов (есть общий для всех, есть общий, но без Хэлянь И, есть чат с Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсином, Цзин Ци, Гу Сян и Цао Вэйнином, есть еще один, уже без Цао Вэйнина — для всех уровней крысятничества) отказывается. Сухо качает головой, Цзин Ци пытается выяснить почему и получает ответ, который совершенно точно не хочет слышать: «Потому что я не часть вашей компании», — и что-то внутри Цзин Ци шепчет: и кто в этом виноват? Наверное, будь тут Гу Сян или Су Цинлуань, они бы сказали, что это выбор У Си, что Цзин Ци не несет за него ответственности, но их тут нет, поэтому Цзин Ци может с упоением себя грызть. — Надеюсь, он все же ничего не разобьет, — мягко качает головой У Си. Приезжают они на полчаса раньше, поэтому Цзин Ци, воспользовавшись фактом наличия пустой площадки, мгновенно идет туда кататься на качелях — поджимает ноги улыбается У Си, намекая, что его нужно раскачивать. — Ты не хочешь прийти к ним на ужин как-нибудь? — предпринимает еще одну попытку Цзин Ци, когда У Си тоже подходит ближе и начинает его качать. — Нет, — отрезает У Си. — Почему? У Си только качает головой, но больше ничего не произносит. Цзин Ци ловит себя на мысли, что очень хочет подергать за одну из его косичек, но, наверное, это снизит градус тепла их общения к каким-то арктическим температурам, поэтому решает не рисковать. — Почему ты больше не занимаешься историей? — неожиданно спрашивает У Си. Цзин Ци неловко улыбается. — Скажем так — я расставил приоритеты, — Цзин Ци мгновенно понимает, что это был неверный ход: У Си, кажется, настроившийся поговорить, сразу закрывается обратно и только кивает. Ну какой же кошмар! Неужели он правда должен открыться, чтобы заслужить расположение У Си? Невыносимо, абсолютно невыносимо. В любом случае, момент упущен — из школы начинают выходить первые дети, и они оба сосредотачиваются на высматривании Чжан Чэнлина. Тот появляется одним из последних, машет рукой какому-то мальчику, крутит головой в их поисках, а потом начинает приближаться. Чжан Чэнлин всегда обнимает Чжоу Цзышу, иногда — Вэнь Кэсина, редко — Цзин Ци и Гу Сян. Цзин Ци не знает, что лежит в основе этой градации, но У Си записывают в привилегированное положение — его тоже обнимают всегда, а потом еще и смеются, видя кислое выражение на его, Цзин Ци, лице. — А меня кто будет обнимать? — обиженно уточняет он, слезая с качелей. — Вот он, — улыбается Чжан Чэнлин и тыкает рукой в У Си, на котором почти висит. Тот только беспомощно смотрит на Цзин Ци. — Будешь обнимать? — требовательно уточняет Цзин Ци. — Если хочешь, — У Си пожимает плечами. — Хочу, — пока он не растерял свой запал на дразнилки, Цзин Ци подходит первым и разводит руки. У Си отцепляет от себя Чжан Чэнлина и обнимает его. Цзин Ци выдыхает. Это оказывается неожиданно приятно, уютно и тепло. Цзин Ци терпеть не может прикосновения, избегает их и старается лишний раз никого не трогать, но объятия У Си оказываются хорошими. Надежными. Цзин Ци прижимается ближе и приподнимается на носочки, чтобы было удобнее, вдыхает запах кожи и каких-то цветов, утыкается носом ему в плечо, чувствуя, как его талию стискивают чуть крепче. «Я так скучал», — крутится в голове Цзин Ци на грани едва слышимого дыхания. Он так скучал. В этот вечер Чжан Чэнлин остается у него — Чжоу Цзышу очень просил оставить его у себя на ночь, потому что хотел побыть с Вэнь Кэсином в тишине, а Цзин Ци решил, что это прекрасный повод попросить У Си остаться тоже. Не на ночь, но до вечера. Цзин Ци абсолютно уверен, что не переживет, если придется заснуть с ним в одной квартире. Он знает, что это только его проблема — что он мгновенно перестает чувствовать себя спокойно, если кто-то находится у него дома дольше необходимого, — но пока совершенно точно не готов позволить кому-либо зайти так далеко. Он все крутит в голове мысли о том, что вообще имеет ли он право что-то чувствовать к У Си, раз не может доверить ему такое, когда сам У Си несколько раз повторяет, что они приехали. — Ты сегодня много зависаешь, — замечает он, пока они идут к двери. Чжан Чэнлин спит у У Си на руках, и Цзин Ци задумывается о том, что выглядит это очень мило. — Да так, ничего особенного, — пожимает плечами он. Чувствует ли он что-то вообще к У Си? Цзин Ци много лет просто об этом не думал, что сейчас в ужасе от осознания, что он просто не знает, что именно чувствует. Неужели этому тоже нужно учиться заново? Пока У Си укладывает Чжан Чэнлина спать, Цзин Ци переодевается в домашнюю одежду и распускает волосы, недовольно их ерошит, еще несколько минут крутится перед зеркалом. У Си встает в проходе. — Тебе очень идет эта растянутая футболка, — он улыбается, и Цзин Ци слышит в его голосе ласковую насмешку. — Я и не сомневался, — соглашается Цзин Ци. Несколько минут они так и стоят — в тишине, просто смотря друг на друга. Цзин Ци в очередной раз ловит себя на мысли, что У Си так удивительно изменился, так вырос, стал спокойнее, увереннее, при этом оставшись таким же до странного хрупким в чувствах и замкнутым, только это уже не казалось каким-то минусом, как он думал в прошлом, просто еще одной его чертой, которую Цзин Ци был готов принять. С У Си оказалось очень хорошо молчать, просто долго сидеть в тишине, зная, что в ней нет ничего нервного и полного недосказанностей, только сама тишина, с ним можно было и говорить, зная, что он услышит каждое слово. С ним можно было… от этого осознания что-то внутри Цзин Ци с грохотом ломалось, пропарывая острыми концами внутренности — на него можно было положиться, ему можно было довериться. Цзин Ци ненавидел, когда кто-то знал о нем слишком много или когда кто-то пытался контролировать его жизнь, но он все чаще ловил себя на мыслях, что он хотел бы попробовать доверить это У Си. Как забавно, что когда У Си хотел этого, самому Цзин Ци было плевать, но теперь уже поздно гнаться за конями, убежавшими в далекую степь. — Ты идешь ужинать? — спрашивает в итоге У Си. Но разве человек, которому он больше не нужен, согласился бы вот так быть рядом? Как забавно — только сейчас Цзин Ци понимает, что, как бы он не умел читать чувства и желания людей, свои собственные чувства ему неподвластны.