Тонкости ухода за цветами

— Вот, и поэтому я абсолютно уверен, что на самом деле Барби нравились ее подруги, кому нужны Кены, если есть они, — Цзин Ци патетично взмахивает руками, из-за чего У Си чуть не теряет равновесие, недовольно поджимает губы, но обнимает его крепче. — Ты начал с Древнего Египта, — зачем-то напоминает он. — Это очень прямая связь, — соглашается Цзин Ци. Он выглядит удивительно довольным, и У Си почему-то думает, что, учитывая характер Цзин Ци, он еще утром мог спланировать вечернее катание на руках. Когда они доходят до квартиры, Цзин Ци приходится поставить на землю, но тот продолжает его обнимать и что-то экспрессивно бормотать, ощущается это так удивительно тепло и спокойно, что У Си сам удивляется. — Знаешь, я правда очень хотел снова тебя обнять с того дня, но ты выглядел так… — Цзин Ци задумывается, — будто совершенно этого не хотел, и я не решился. У Си вздыхает. — Ты можешь меня обнимать, когда захочешь. Цзин Ци кивает и улыбается. У Си никогда не мог выдерживать его улыбку — мягкую, ласковую, чаще всего притворную, но иногда — абсолютно искреннюю, щемящую сердце. Он любил такие его улыбки — как любил все, с Цзин Ци связанное, но не знал, как заставить его улыбаться чаще. У него не получилось сделать этого тогда, и он был абсолютно уверен, что более взрослый Цзин Ци тем более не станет ему улыбаться. И сейчас не то, чтобы считается — Цзин Ци пьян и завтра обо всем забудет. Пока У Си разбирает кровать, Цзин Ци крутится у окна и продолжает рассказывать про Барби своему цветку. Он заколол волосы в кривой хвостик и выглядит невероятно мило и смешно — взъерошенный, что-то воодушевленно болтающий, с этой его блуждающей улыбкой. Внутри все сжимается от желания подойти и обнять его, но У Си просто зовет и говорит, чтобы тот ложился спать. У Си не знает, как должен реагировать на Цзин Ци. Когда он впервые увидел его спустя семь лет, то решил, что это будет первая и последняя встреча, но Цзин Ци почему-то зацепился за него. Почему-то писал и звонил, почему-то предлагал остаться на ужин. Это было странно. Цзин Ци никогда так не делал, и У Си не представлял, зачем ему это могло бы быть надо. Хуже всего оказалось то, что У Си постепенно понял — Цзин Ци все еще ему нравится, не той юной влюбленностью, полной мечтаний и самоотверженного желания держать ради него на плечах мир, но что-то еще было — спокойнее, увереннее. Безнадежнее. Это просто было глупо — продолжать любить человека, который еще семь лет назад сказал, что ему все равно на твои чувства. А Цзин Ци продолжал лезть, предлагал встретиться с Чжоу Цзышу, познакомил его с Чжан Чэнлином, звал гулять, а У Си не понимал, зачем он это делает. Неужели чувствует вину? Но он был слишком жалок, чтобы гордо отказаться. Он надеялся, что еще сможет сохранить дружбу. Было бы очень хорошо, если бы получилось. Он сидит на полу рядом с кроватью Цзин Ци и чувствует себя удивительно погано — так сильно хочется взять его за руку или убрать пряди от лица, но он просто не может, потому что знает, что Цзин Ци никогда ему этого не простит, что Цзин Ци не любит спать при ком-то, что все это — какая-то странная привилегия, которую он не должен был получить. Пол холодит ступни в тонких носках. У Си накрывает его одеялом и выходит из квартиры, закрывает ее, пишет Цзин ЦИ сообщение, что приедет утром, на случай, если тот проснется раньше. Ночной город качается на волнах золотой пуховой тишины, шумит шинами об асфальт, тихо шелестит ветром, гоняющим листья по дорогам, улицы затапливает мягкое сияние, небо изнутри светится оранжевым, как будто на солнце просто накинули темную ткань, У Си доезжает до дома довольно быстро, потому что все пробки давно рассосались. Несколько минут он сидит на кровати и пусто смотрит в панорамные окна — на высокие соседние здания, сверкающие огнями, на едва заметный след от самолета в небе, потом закрывает глаза. Обнимает себя за плечи. Как глупо. Как жалко. У Цзин Ци своя жизнь, свои друзья, и нельзя, просто нельзя прилипать к нему в надежде, что ему перепадет хоть что-то от этого тепла, что ему достанется это счастье. Просто нечестно — потому что Цзин Ци есть целая жизнь, в которую он вторгается, но у него самого нет ничего, что он мог бы дать в ответ. Неправильно забирать жизнь Цзин Ци и его друзей просто потому, что своих у У Си не было. Что это вообще за чушь такая? Дожить почти до тридцати, но остаться совершенно одному. У Си ненавидел ночи — почему-то именно в эти моменту хотелось думать о тех злых словах Цзин Ци, о том, как потом он уехал, о том, что так и остался один. Когда ему было двадцать, он мечтал, чтобы быть ближе к Цзин Ци и Чжоу Цзышу, потому что ему отчаянно хотелось такой же дружбы, как у них. Сейчас он понял, что слишком сильно лез, что перешел границы, что слишком включился в борьбу за то, что ему не могло принадлежать. Ведь если он не смог найти себе просто близких знакомых, это только его проблемы. И никак не Цзин Ци. Он сильно жмурится, пока перед глазами не начинают бегать точки, и накрывается одеялом почти с головой. Когда У Си возвращается утром, Цзин Ци проснулся, но продолжает валяться на кровати без какого-либо признака желания подниматься. — Ты правда уехал на ночь, — смеется он, а У Си только беспомощно пожимает плечами. — Что вы с Чжоу Цзышу отмечали? Цзин Ци закатывает глаза. — Без понятия, он просто позвал меня гулять. — А дальше все как в тумане? — ехидно уточняет У Си. — А дальше все как в тумане, — соглашается Цзин Ци, а потом хитро улыбается, — но я помню, что ты разрешил себя обнимать. После чего он приподнимается и тянет У Си на себя. От неожиданности он чуть не падает, но удерживается, опираясь руками на кровать по обе стороны от Цзин Ци, а тот только смеется еще сильнее. — У тебя такое ошарашенное лицо, — сообщает он. — Ложись уже. — Ты потом не пожалеешь об этом? — осторожно уточняет У Си, за что Цзин Ци смотрит на него с удивлением, но ничего не говорит, только качает головой. Его волосы растрепаны и мягкими волнами разметались по подушке, У Си может думать только о том, что невероятно сильно хочет зарыться в них пальцами, но вместо этого просто осторожно ложится рядом. Цзин Ци возится, поворачиваясь в его сторону. — Ты правда приехал, как только я попросил меня забрать? — Да. — Почему? — он приподнимает брови. — Потому что ты попросил, — У Си чувствует, как начинает хмуриться. — Ты же знаешь, что это не всегда заканчивалось хорошо, — в глазах Цзин Ци У Си видит собственное отражение — удивленное, чуточку настороженное. — Ты хочешь обсудить то, что произошло семь лет назад? — он ненавидит себя за то, что в этот момент его голос звучит удивительно жалобно. — Я напился и наговорил тебе гадостей, — Цзин Ци пожимает плечами. — Но ты даже не захотел потом со мной это обсудить, я так тебя выбесил? — Не только, — теперь в голосе — шепот раненого зверя, и звучит это просто ужасно. Теперь хмурится Цзин Ци. — Что еще? — Ты не пришел на наше свидание, — первые слова звучат хрипло, поэтому приходится откашляться. — Не согласился позвать меня на празднование Нового года. Относился… — он замолкает, не в силах произнести дальше, впрочем, судя по лицу Цзин Ци, тот и сам понимает. — У Си… — он тянет руку к его лицу, но У Си чуть отстраняется, и рука повисает в воздухе. — Я испортил тебе утро, я знаю, — кивает он. — Прости. — Не неси чушь, я сам начал об этом говорить, — фыркает Цзин Ци. — И мне правда жаль, хотя, наверное, ты не поверишь. — Не знаю, — выдыхает У Си. — Я хочу, правда хочу, но… это тяжело. Особенно учитывая, — он снова спотыкается. — Все это, — он неопределенно взмахивает рукой. — Что? — на этот раз Цзин Ци улыбается, из-за чего в голове У Си все мысли удивительно быстро начинают путаться. — Зачем ты пытаешься продолжить со мной общаться? — несчастно договаривает У Си. — Потому что я хочу этого. — Ты почти прямым текстом прогнал меня тогда и всеми способами дал понять, что тебе на меня все равно. — Я был маленьким и глупым! — Так кто я тебе сейчас? — в итоге спрашивает У Си и кладет руку поперек живота и глупой попытке защититься. — Друзья с мрачной историей в прошлом? — хмыкает Цзин Ци и, кажется, видит что-то на лице У Си такое, что мгновенно перестает улыбаться. — Прости, не нужно было так шутить. — Все нормально, — сухо отвечает У Си и слезает с кровати. — Мне нужно готовить завтрак. Если бы он умел плакать, он бы заплакал. Если бы он еще мог надеяться на что-то, а сейчас его надежды растоптали, он бы заплакал. Но он знает, что все идет так, как должно — он просто друг, старая история, которую Цзин Ци почему-то решил воскресить, и даже мечтать о том, что у них может что-то наладиться, невероятно глупо и наивно. Он неловко гремит посудой и чуть не бьет две чашки, пока пытается унять дрожь в руках. Закрывает глаза, делает несколько вдохов и выдохов. Все нормально. Ничего не случилось. Цзин Ци появляется через пару минут, ощущаясь чуть тише, чем раньше. — Я снова все испортил, да? — он неловко улыбается. У Си качает головой. — Все нормально. Несколько минут Цзин Ци мнется рядом. — Так можно тебя обнять? — в итоге спрашивает он. После этих слов У Си еще несколько минут молчит, пытаясь решить, не ослышался ли он. Цзин Ци спрашивает разрешение. Цзин Ци хочет его обнять. — Можно, — настороженно соглашается он. После этих слов Цзин Ци подходит к нему со спины, обнимает, обхватывая талию обеими руками, утыкается лбом куда-то в шею, У Си чувствует, как ее щекочет дыхание Цзин Ци, ощущает его холодные руки и острые ребра. — Можно я кое-что скажу, пожалуйста? — шепчет Цзин Ци. — М? Цзин Ци молчит, только сильнее стискивает его в своих объятиях, У Си кладет свои руки на его и переплетает их пальцы. — Я такой дурак, знаешь, — Цзин Ци смеется. — Ты самый умный человек, кого я знаю, — мгновенно возражает У Си. — У меня все это время никого не было, — У Си почти физически чувствует, как тот жмурится. Ох. Ну, это неожиданно. У Си был уверен, что такой человек, как Цзин Ци, легко может найти себе кого-то, с другой стороны, учитывая его отношение к людям, это правда было тяжело. На губах крутится ответное: «У меня тоже», — но прозвучит это кошмарно. Как немая ироничная благодарность за то, что из-за Цзин Ци его первая сильная влюбленность оказалась настолько плохой, что он больше не нашел в себе сил привязаться к кому-то и захотеть раскрыться. — Я только недавно понял, что очень скучал, — произносит Цзин Ци еще тише, а потом вдруг смеется, так, что вдоль позвоночника У Си бегут мурашки. — Если бы ты мог меня простить, я бы спросил, могу ли тебя поцеловать. — Я никогда не обижался. — Значит, можно? — У Си отчетливо слышит лукавые нотки, из-за чего непроизвольно хочется улыбаться. У Си замирает. Что он может ответить? Я ждал этого так долго, что не знаю, как ответить сейчас? Я слишком боюсь, что ты снова сделаешь мне больно? Я не уверен, что у меня есть силы разбираться с тем, что будет дальше? — Только поцеловать? — он полуоборачивается в объятиях Цзин Ци и смотрит на его лицо — улыбающееся и взволнованное, с каким-то искренним надломом и светом на глубине глаз. — Ага, — он кивает. — Можно. Цзин Ци приподнимается на носочки и чуть не наступает его на ногу, касается его губ ласково и мимолетно — своими, они мягкие, со вкусом какой-то гигиенички, У Си даже не сомневался, что Цзин Ци ей пользуется. Почти через секунду он отстраняется, но даже этот жест заставляет все внутри У Си счастливо сжиматься. Цзин Ци улыбается еще раз. — У тебя сейчас что-то сгорит на плите, — довольно сообщает он. — И кто в этом виноват? — сварливо уточняет У Си. — Не куксись. — Я не кукшусь, — У Си задумывается, если ли такое слово и, видимо, хмурится, потому что Цзин Ци недовольно тыкает его в лоб. Все утро У Си ждет, что Цзин Ци заговорит об этом, но тот, кажется, решает, что пока больше ничего не нужно, потому что суетливо болтает о всем, о чем угодно, но только не о самом важном: о каких-то бумажках, которые Хэлянь И заставляет его разбирать, о том, как они ходили с Су Цинлуань по магазинам, о том, как он случайно уронил стопку книг на ее кошку, пока был в гостях, о том, как они с Чжан Чэнлином клеили самолетики, о том, как смотрел недавно какой-то сериал. Внутри У Си все болит от желания обсудить, но он почему-то чувствует, что больше Цзин Ци ничего и не скажет, и от этого почти физически больно: кажется, его снова только что использовали, а он снова оказался не против. Разве не пора было уже привыкнуть, что Цзин Ци любит шутить над чужими чувствами и желаниями, что он это хорошо умеет, потому и воспринимать хоть какие-то его слова за серьезные не нужно? — Ты о чем-то задумался, — замечает Цзин Ци, когда они идут к машине. У Си только качает головой. — Если ты не хочешь это обсуждать, то ладно. Цзин Ци прищуривается, но ничего не отвечает, только вздыхает, а потом тыкает его локтем под ребра — дразняще, в попытке успокоить. — Ты можешь рассказать, — он смотрит спокойно и серьезно, что совершенно противоречит детскому жесту секунду назад. У Си смотрит в его глаза — темные и такие печальные, когда Цзин Ци не пытается строить из себя шутника, — вздыхает, качает головой. Ничего. Ничего не случилось. Если Цзин Ци пока не хочет говорить, он готов разрешить ему оставить все так. Внутри после этого все начинает болеть еще сильнее — может быть, этим поцелуем Цзин Ци просто извинялся за их так и не случившуюся утреннюю ссору?