Тонкости ухода за цветами

— Я все понял, это был твой коварный план, — трагично заключает У Си. Цзин Ци довольно хмыкает и обнимает его крепче. У Си еще несколько минут недовольно дышит, это ощущается буквально на уровне покалывания пальцев — так хрупко и мило, что невероятно хочется улыбаться, но обнимает его в ответ. Цзин Ци чувствует себя узурпатором, но не может не думать о том, что ему ужасно нравится лежать именно так: обняв У Си коалой, перекинув через него руку и ногу, уткнувшись носом ему в шею. Это ощущается очень спокойно и тепло, и У Си, хотя для вида возмущается, что Цзин Ци его так задушит, не прогоняет и только смеется. Мир качается в зыбком полусне — кажется, что его завернули в облако, сквозь которое невозможно пробиться никаким тревогам из внешнего мира. Слушать смех У Си в такой позе оказывается удивительно приятно — ощущать его вибрации и осознавать, что теперь весь этот смех только его. Как и сам У Си — обнимательный, радостный, так отчаянно близкий. — Еще полчаса, ладно? — Так на самом деле ты не хотел вставать раньше? — уточняет У Си. — Тогда я старался произвести впечатление. — Понятно, — У Си гладит его по волосам и больше ничего не говорит. Пригревшись, Цзин Ци почти засыпает снова и балансирует на тонкой грани между сном и явью, когда будильник У Си звонит во второй раз. Ну вот ведь. — Теперь точно пора? — несчастно уточняет Цзин Ци. — Точно, — соглашается У Си и целует его в лоб, а потом слезает с кровати. Несколько минут Цзин Ци так и валяется, подгребая под себя одеяло и пытаясь свернуть из него кулек, а потом решает, что без У Си лежать уже совершенно неинтересно и не тепло, поэтому почти скатывается на пол и, посидев на ковре еще немного, встает и идет за У Си. Цзин Ци любит обнимать его со спины, пока тот готовит, но в этом есть и проблема — так он снова засыпает, и иногда просыпается от того, что его зовут — так почему-то оказывается хорошо и тепло рядом, что мозг совершенно не видит необходимости сохранять концентрацию, а У Си его вечно из-за этого дразнит, что вызывает кошмарную досаду, тоже, впрочем, шуточную. — Я сегодня должен вернуться рано, — говорит У Си, заваривая чай — он делает это какими-то магическими, ласковыми жестами, насыпая травы, заливая их водой, что этот момент Цзин Ци никогда не пропускает, держит глаза открытыми, и У Си уже понял, что это единственный момент, когда до Цзин Ци еще можно докричаться. — Ты поедешь в офис? — Не знаю, — пожимает плечами Цзин Ци. — Хэлянь И просил приехать, но мне ужасно никого не хочется там видеть. — Ты можешь приехать и уехать, — вздыхает У Си. — Мне сегодня нужно за реквизитом для съемки съездить во второй половине дня, можешь поехать со мной. — Поехали, — соглашается Цзин Ци. — А что за съемка? — Какая-то хтонь, — У Си пожимает плечами. — Про загробный мир. — Какая репутация, такие и фотографии, — смеется Цзин Ци, дергая его за одну из косичек. У Си только качает головой. После этого Цзин Ци утыкается носом его в позвонки и успокоенно закрывает глаза, оставляя вокруг себя только шум чайника, звон тарелок, запах травяного шампуня У Си, тепло его тела. Так хорошо. Так спокойно. Если бы Цзин Ци мог, он бы навсегда остался в этом мгновении. Пока У Си расставляет тарелки и чашки, Цзин Ци улучает мгновение и, поймав его за руки, останавливает, а потом целует — мягко, быстро, ласково, — и смеется в эту улыбку. — Тебе так нравится дразниться? — мягко спрашивает У Си. — А твои косички можно расплести? — внезапно уточняет Цзин Ци. — Конечно, я сам их заплетаю иногда, это не навсегда, — У Си улыбается, а Цзин Ци радостно всплескивает руками. Часть утра он тратит на то, чтобы расплести У Си — тот периодически ворчит, что пришлось сдвинуть дела, но сильно не возмущается, поэтому можно сделать вывод, что ничего катастрофического не произошло, и Цзин Ци продолжает мучить его волосы. Выходит просто впечатляюще — из-за косичек волосы У Си идут мелкими кудрями, мягкими-мягкими и пушистыми, трогать их оказывается просто невероятно приятно, и Цзин Ци зарывается пальцами в пряди. — Это так мило, — сообщает он, а потом наклоняется, чтобы поцеловать У Си в макушку. Оказывается, целовать У Си, обнимать У Си, быть рядом с У Си — так просто и естественно, что Цзин Ци удивляется, как жил без этого раньше. Как он мог только раньше существовать без того, чтобы касаться его, искать его руку, ощущать его тепло рядом? Глупо было отрицать, что Цзин Ци боялся — у него не получится, он не сможет выразить свои чувства к У Си, не сможет дать ему ничего, но теперь он понимает, переживать нужно было только за то, что он будет слишком сильно к нему липнуть. — Будешь расчесывать? — спрашивает У Си. — Можно заплести просто одну косу? — Можно, — кивает У Си, и Цзин Ци обнимает его со спины, утыкается носом в плечо. Сам пугается свой тактильности, но объятий не разжимает, стараясь убедить себя в том, что все хорошо. У Си все же довозит его до офиса, где Цзин Ци некоторое время трагично мнется на первом этаже, а потом идет общаться с Хэлянь И. — Тебя этот твой снова привез? — Хэлянь И весело приподнимает брови. — Его зовут У Си, — поправляет Цзин Ци. — Я так и сказал. — Нет, не так, — упрямо возражает он, почти прося себя не начинать ссору. С каждым годом выходит все сложнее. — Ты видел документы, которые тебе вчера скинули? — Нет, у меня был выходной. Хэлянь И вздыхает — громко, осуждающе. — Ну так смотри, а потом обсудим. Цзин Ци хлопает дверью так, что пугает новую секретаршу — те обычно дольше месяца не задерживались, не в силах терпеть несносный характер Хэлянь И, предыдущая продержалась три, и ее хлопками двери было не испугать, а этой только придется учиться. — Все хорошо, — мягко улыбается ей Цзин Ци, секретарша недовольно смотрит на него, явно не впечатленная улыбкой. До обеда Цзин Ци честно листает документы, потом отправляет Хэлянь И под двадцать недовольных стикеров, спрашивает У Си, во сколько тот приедет, и возвращается к Хэлянь И ругаться дальше. Будь его воля… Ладно, в данном вопросе у него не особо она есть. Цзин Ци и сам не знает, почему остался у него в фирме — по всем признакам, нужно было уходить и давно, но внутри сидел странный иррациональный страх окончательно потерять связь, которой все же было слишком много лет, чтобы просто так ею пренебрегать. А еще, ну, все же было неплохо в последнее время. Да, Хэлянь И постигал новые горизонты морального давления на персонал, видимо компенсируя то, что в домашней жизни ему этого не позволяли, но на личности в ссорах они переходили не так часто, да и Су Цинлуань, которую такое положение вещей искреннее расстраивало, обижать не хотелось. Именно так Цзин Ци и заканчивает свою тираду, начавшуюся со слов: «Хэлянь И — козел редкостный». У Си, которого она встретила, едва Цзин Ци залез в машину, тяжело вздыхает. — Зато я тебя таким воодушевленным давно не видел, — мягко соглашается он. — Конечно, я как типичный энергетический вампир, черпаю энергию из ссор, — кивает Цзин Ци. У Си улыбается чуточку шире. — Сначала нам нужно в эзотерический магазин. — Мы будем наводить на Хэлянь И порчу? — Искать кристаллы и руны нужного цвета. — А жаль, — вздыхает Цзин Ци, а потом лезет включать музыку. У Си перехватывает его руку и сжимает. — Тебя это точно не задевает? — Не знаю, — честно отвечает Цзин Ци. — Правда не знаю. У Си сжимает его руку чуть крепче. Остаток дня они болтаются по магазинам в поисках вещей разной степени странности для фотосессии У Си. Цзин Ци в основном бесполезно существует рядом, тараторя обо всем подряд от старых фильмов про Дракулу до того, как нужно украшать дом перед Новым годом. Это ощущается тоже хорошо и спокойно — болтать обо всем, зная, что У Си внимательно слушает, а иногда и касается его рук и локтей, улыбается, показывает что-то, спрашивая его мнения. Возможно, у него правда получится. В это так сильно хочется верить. — Ты постоянно мне улыбаешься, — вдруг замечает У Си, когда они идут к машине. — Все хорошо? — А что не так? — Ну, так маниакально улыбаются только те, кто сейчас скажет что-то странное и судьбоносное, — У Си неуверенно пожимает плечами. Он что, боится, что Цзин Ци может сказать, что передумал, и они расстаются? Цзин Ци фыркает. Он так и знал, что советам Чжоу Цзышу нельзя верить. Форумам тем более. — Я спросил у Чжоу Цзышу, как вообще можно показать свою симпатию, — поясняет Цзин Ци. — Он сказал тебе постоянно улыбаться? — Он сказал, что они с Вэнь Кэсином поцеловались в первый раз после ссоры, которая началась с того, что он плеснул в него томатным соком. Про улыбки написали на форуме. У Си приподнимает брови, а потом начинает смеяться. — Тебе совершенно не обязательно постоянно мне улыбаться. — А держать тебя за руку можно? — мгновенно уточняет Цзин Ци. У Си на секунду задумывается. — Можно. Но, как выясняется позже, у этого «можно» есть ограничения. Когда они снова встречаются с Вэнь Кэсином и Чжоу Цзышу, У Си постоянно увиливает от прикосновений, причем делает это так незаметно, что даже Цзин Ци не сразу понимает, что это делается намеренно. Он замечает в момент, когда хочет взять его под локоть, пока они идут все вместе по улице, а У Си легко отходит чуть дальше, делая вид, что обходит маленького ребенка, но обратно не приближается, продолжая держать дистанцию. В следующий раз, когда Цзин Ци хочет взять его за руку в кофейне, У Си встает из-за стола со словами, что ему нужно в туалет. — Ты попросил его притвориться своим парнем, чтобы мы не ели тебе мозги, что ты столько лет одинок, да? — несчастно уточняет Вэнь Кэсин. — Нет, — Цзин Ци хмурится, экстренно стараясь что-то придумать. — Ему просто не нравится публичное выражение чувств. Вечером он спрашивает У Си об этом. Тот мгновенно подтягивает колени к груди, закрываясь, закусывает губу. — Прости. — За что ты извиняешься? — Цзин Ци вздыхает и пододвигается ближе. — Что тебя это расстроило. Несколько минут Цзин Ци подбирает слова. И как ему выразить все, что он чувствует? Самая противная особенность отношений — с людьми правда надо разговаривать. — Важно то, почему ты так сделал, я просто не понимаю, — выходит криво, но, кажется, У Си, кажется, догадывается о подтексте. Он равнодушно пожимает плечами. — Потому что это тяжело. — Что именно? — Показывать остальным, что теперь я не просто твой друг, понимаешь? Мы знаем друг друга столько лет, но… Вместе мы только сейчас, и я не осуждаю тебя, но выглядит это глупо, как будто я… добился тебя? И сейчас прошу Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсина подтвердить это. Словно я набиваюсь в их друзья только потому, что я вместе с тобой, — У Си замолкает. — Словно они начнут осуждать, если поймут, что мы вместе. — Почему? — Цзин Ци пытается к нему прикоснуться, но У Си остраняется. — Потому что ты такой… умный, интересный, красивый, нужный для них, а я никто, — он слабо улыбается. — Я важен только тем, что теперь мы встречаемся, тебе должно тоже быть неловко от этого. — Ты дурак, — заключает Цзин Ци, а потом тыкает У Си в нос. — Поверь, если бы они могли учредить премию за самые железные нервы, они бы тебе ее присвоили, потому что терпеть меня так долго — это огромный труд, и они это знают. — Ты не стыдишься меня? — Конечно нет, — Цзин Ци только качает головой. — И хватит от меня отползать, ты сейчас свалишься с кровати. Он ловит его за руки и гладит его ладони. — Просто… — он вздыхает. Неужели он правда должен сказать это вслух? — Мне правда сложно выражать то, что я чувствую. Не только потому, что люди вообще не очень умеют это делать, но и потому что я сам не очень понимаю эти чувства. И не знаю, как их передать другим. Странно, да? У Си вздыхает. — Все нормально. — Как думаешь, я когда-нибудь научусь? — Цзин Ци грустно улыбается. — Обязательно, — У Си сжимает его руки в ответ. — Не требуй от себя всего и сразу, — он вдруг улыбается. — Ты как цветочек. — Зеленый и неприятный на ощупь? — осторожно спрашивает он. — Как будто тебя занесли с мороза в тепло и ты пытаешься осторожно понять, насовсем ли это, а потом потихоньку расправить листочки, — У Си притягивает его к себе и целует в макушку. — Тебе просто нужно на это время. «И тоже тянусь к солнышку», — думает Цзин Ци.