***
— Мама, папа! — рыжая девчушка очередную ночь будит родителей своим плачем, почти задыхаясь. — Снова эти монстры! Они у меня в комнате! В спальне включается яркий желтый свет и режет глаза родителям Мэй. Опять. Уже третий раз на этой неделе. Тэйлор пять лет и она боится спать одна в комнате. Это нормально для пятилетних детей, поэтому родители укладывают их спать с включенным светом и открытой дверью. Это нормально, что пятилетние могут придумывать образы разных существ у себя в голове, для них даже нормально заводить выдуманных друзей и разговаривать с ними. Но для таких детей ненормально — будить в истерике почти каждую ночь своих родителей и бояться выходить из дома. — Сейчас папа их прогонит, — цокает Инико, все так же не открывая глаз, и толкает мужа, лежащего рядом, чтобы он успокоил дочь. Родители уже устали от этих ночных истерик и пора бы им уже сводить малышку Тэйлор к детскому психологу, уж больно она впечатлительная. — Там, в окне! Оно смотрит на меня своими глазищами. Мне страшно, — продолжает хныкать девчонка, полностью спрятавшаяся под одеяло. Маленькие ручки обнимают колени и так ей становится немного спокойней, но из прочной крепости — одеяла — она все равно не вылезет. — Нет тут никого, — Исак даже не удосуживается взглянуть в окно, знает, что там никаких чудовищ нет, — ложись спать, Тэйлор. Все хорошо. — Нет! Этот монстр смотрел на меня, — не успокаивается девочка. Отец устало злится, ему вставать на работу через пару часов и вместо того, чтобы спать, он снова успокаивает ребенка. Мужчина рушит импровизированное логово дочери и садится рядом на кровать. — Видишь? Нету там никого, ты опять все придумала, — отец пытается сохранить на лице спокойствие, но сам вот-вот на пределе. Неужели так сложно не бесить его хотя бы дома, когда он наслушается на работе о своей персоне. А дочь все не успокаивается. Плачет, скоро захлебнется собственными слезами и не позволяет уйти спать. Тэйлор семь лет и она все еще плачет по ночам, эти монстры всё еще приходят к ней. В семь лет — это уже ненормально, когда матери со школы звонит учительница и тревожится, что их дочь пугает одноклассников рассказами о каких-то монстрах. Малышка Мэй все так же видит их в своей комнате, видит за окном и иногда возле школы. Она все так же их боится, не остается одна и совсем не понимает, что ее считают странным ребенком. — Будешь дальше реветь — они тебя съедят, — грозится глава семьи Мэй и Тэйлор наконец замолкает.***
— Осторожно, сзади! — едва успевает выкрикнуть Мэй. Темная жижа стекает по стене дома и сгущается в жуткий силуэт чего-то непонятного. Не такой массивный, как прошлый монстр, но все еще неясно откуда взявшийся. На каждой из морд (у чудовища их семь) виднеются большие гнилые зубы, выглядывающие из улыбки сумасшедшего. Правда в этой ситуации сумасшедшей себя чувствует Тэйлор — она же просто шла домой, в конце-концов! Жидкая плоть гнилого существа оставляет мокрый след стекающими каплями на асфальте, запах мертвечины все еще не уходит. Жутко, отвратительно и мерзко. — О, а ты еще откуда взялся? — отстраненно спрашивает мужчина, будто бы в этом нет ничего удивительного, будто бы видит такое каждый день. Дерьмо. Сатору хотел разобраться со всем тихо, у него был план: изгнать проклятия, не забыть опустить завесу, закупиться сладостями в круглосуточном и вернуться до двенадцати. Будь он сам на месте своих студентов, то хорошенько бы отчитал себя за такую глупую, просто идиотскую ошибку — забыть опустить долбанную завесу. Какого черта тут вообще появилась она? Судьба явно над ним смеется своим бесконечным смехом и каждый раз подкидывает какие-то идиотские сюрпризы. Годжо с удивлением подмечает, что это жалкое проклятие не обращает на него никакого внимания. Оно, как и прошлое, уставилось на девушку и, будто чего-то ожидает, стоит не шевелясь. — Эй, я тут! — Сатору машет руками и пытается привлечь к себе монстра, нужно же как-то покрасоваться перед дамой. Но для проклятия он будто бы невидимка. Прозрачный. Его будто бы не существует и мужчина ловит себя на мысли, что его это больше злит, чем забавляет. Глаза проклятия по прежнему устремлены на ничего непонимающую девушку, которая пытается хоть в чем-то разобраться. Никакой враждебности от существа, созданного негативной энергией нет. — Подойди-ка ко мне, — твердо произносит Годжо, обращаясь к девушке, когда в его голове пролетела одна странная мысль. И Тэйлор почему-то повинуется. Неспешно, стуча своими каблуками, без лишних вопросов, кривой походкой Мэй направляется в сторону незнакомца с белыми волосами. Чудище, которое совсем не имеет мозга и не способное вообще что-то чувствовать, сейчас будто бы имеет разум, когда внимательно наблюдает за девушкой. Оно не торопится кинуться и скорей уничтожить этих двух людей. Оно будто заколдовано, будто под гипнозом продолжает смотреть в серые девичьи глаза и по прежнему стоит на месте. — Умница, — протягивает мужчина и улыбается одними уголками губ, — теперь подойди к нему. — Чего? — Мэй почти срывается на крик и еще в этом абсурде не успевает понять: она хочет сбежать от страха перед этим существом или дать по голове мужчине за такие глупые указания. — Ты с ума сошел? — Тшш, — успокаивает все с той же полуулыбкой ее незнакомец, — я рядом, ничего не пойдет не так. Подойди к нему. Годжо не дурак и глупым не был, да и с реакцией у него все хорошо. Он не врет: правда не позволит ситуации выйти из-под контроля и готов поставить все годовое финансирование техникума на свою победу. Сгусток проклятой энергии, который Сатору сдерживает, дает о себе знать пульсацией в кулаке. Его кровь будто бы наполняется серебряными искрами, переплетенными с венами в нити. И он готов выпустить эту силу, как только будет подходящий момент: навалять этому бедолаге среди проклятий прямо здесь, в переулке. Ему нет проблем избавиться от проклятия и покончить со всем этим, но чтобы оно столбом стояло перед человеком — такое Годжо видит впервые. Откуда, мать его, вообще взялась эта девушка и что с ней не так? Мэй, честно, хотела бы поругать суку-судьбу и попросить жалобную книгу — спросить, почему ее не сбил грузовик в первом классе? Только в этой ситуации делать этого она не имела права — странный мужчина с повязкой на глазах велит ей подойти к чудовищу из ее кошмаров. В затылке бьется немой истеричный смешок, но она снова повинуется мужскому голосу и делает несмелые шаги к существу. Ноги почти не дрожат — иначе она грохнется со своих ненадежных каблуков. Единственное, что выдает ее панику — сильно сжатые в кулак пальцы. Шаг. Второй. Она приближается к монстру и забывает, как дышать. Желудок скручивается в больной узел, а чувство приближающейся рвоты ее не покидает. Тэйлор мысленно матерится в пустоту и хочет выблевать все органы на асфальт — понимает, что, видимо, единственный выход — делать, что ее попросили.***
— Мам, девочки из класса говорят, что я странная, — Тэйлор задумчиво глядит в быстроменяющийся пейзаж за окном машины, подперев рукой щечку. Старшая Мэй встревоженно смотрит на дочь через зеркало в салоне своего авто. Она переживает за дочь, ведь банальные родительские «Они просто завидуют, детка» сюда не подходят. Не в этой ситуации. Инико вздохнула. Осознание собственной беспомощности выматывало. Радовало только то, что Тэйлор больше не плачет по ночам. — Не обращай на них внимание, — все, что смогла выдавить из себя мать. — Ты у меня сильная, вокруг тебя должны быть люди, которые будут любить твои странности. Быть странным — это нормально. Тэйлор девять и ей все еще никто не объяснил, что она видит. Неизвестность растет в невъебической прогрессии, а страх перед чудовищами не отступает и вряд ли когда-то спадет на «нет». Что-это-такое? Что-со-мной-не-так? Сука-жизнь беспощадна ко всем и, повзрослев, она, как следует, вмажет прямо в невинное сердце девчонки, а затем харкнет туда и оставит без возможности зажить, восстановиться. — Давай мы не будем никому рассказывать о том, что ты их видишь? — наигранно улыбается мать, а на ее румяные щеки падает вечернее солнце Норвегии, которое постепенно окутывает в свои объятия Осло перед сном. Мэй молчит, поджав губы. Родители требуют невозможного — не плакать от страха, не рассказывать о том, что ее тревожит. Ей девять и она бы хотела большую куклу, чтобы учиться делать ей прически. Но, к сожалению, все, о чем она просит — не видеть этих тварей. Они до чертиков пугают, а страх вызывает слезы. Если будет плакать — они ее сожрут, так говорил ей отец.***
— Как интересно, — протягивает Годжо, наблюдая, как на совершенно беспомощную незнакомку проклятие реагирует с осторожностью. — И что должно было произойти? — внутри Мэй на секунду поднялась волна смеха и возмущения — лучше бы переспала с тем мужчиной из бара и отправила потом совместную фотку его жене, чем это. — Какой он отвратительный. Сознание в сумбурном тумане, когда изучающие глаза несуществующего для человеческого понимания монстра глядят прямо в нее. Как будто, изучают. Запах гнили пропитывает кровь еще сильнее. По спине бегут мурашки и Мэй сильно сжимает губы то ли от отвращения, то ли от не уходящего страха. Так близко к ним она еще не находилась. Более того, Мэй и представить себе не могла, что когда-то вообще осмелится к ним подойти. В жилах стынет кровь, сердце расплясалось до такой степени, что вот-вот пробьет грудную клетку в считанные секунды. Вздох. Тэйлор даже опомниться не успела, как и это существо взорвалось будто бы изнутри, оставляя свои кишки на кирпичной стене. Удивление с соусом непонимания сизыми нитями заполняли подворотню и изучают невидимым светом ауры от рыжей. Внутренняя пружина натягивалась, а готовность ко всему, упитанная хоть и не достаточным, но некоторым процентом алкоголя, росла. Девушка неосознанно делает шаг назад и спиной врезается в крепкую грудь незнакомца с белыми волосами. — Вот и все, — снова улыбка растягивается на лице Сатору, как в те моменты, когда он прикончил очередное проклятье. — Это было так страшно? Он издевается? Мэй неосознанно подмечает, что этого странного молодого человека совсем не тронула гнилая вонь убитых существ. Было в нем что-то такое, что заставляло успокоиться. — Что только что произошло? — Тэйлор чуть вздернула подбородок в знак требования объяснений и отстранилась от незнакомца на пару шагов. Молодой мужчина на этот жест лишь шире улыбнулся и отряхнул руки. — Всего лишь ты увидела изгнание двух проклятий второго и третьего уровней, — пожимает плечами Сатору, как будто в этом нет ничего удивительного для простого человека. — Вот только, я впервые вижу, чтобы они застывали на месте и не собирались нападать. — Ты ненормальный, да? — вслух задается грубым вопросом девушка совсем недружелюбным тоном, чем вызывает смех у парня. Ненормальный? Будто бы она чем-то отличается — всю жизнь мучается от ночных кошмаров во сне, а наяву видит этих жутких тварей — обычный день здорового человека. — Я просто Сатору Годжо, — он машет рукой в знак приветствия и не перестает улыбаться, — преподаю в Токийском магическом колледже. — Проклятия? — полностью игнорируя последнюю фразу, переспрашивает Тэйлор. Ее все еще трясет, чувство страха вперемешку с невероятным отвращением не собираются покидать женское тело так быстро. — Верно, — кивает Сатору и не перестает удивлять девушку своей невозмутимостью — почему он постоянно улыбается? — Ты часто их видишь? — Настолько, что хотела бы вспороть себе глаза палочками для суши, — устало опускает голову Мэй и едва заметно вздергивает плечами. Какая чушь — все происходящее. — Первый раз — в пять лет, кажется. В незримую стену харизмы из иронии и прямоты врезается и Годжо. Мэй смерила его истеричным взглядом серых глаз и немного потекшей тушью под ними. Не бежит от увиденного, не кидается на него, как на того, кто спас ей жизнь, не парализована шоком. Кажется, все последние капли энергии девушка вложила в то, чтобы не показывать, как сильно ее тело трясет, извиваясь от тока мелкой дрожи. — Какая у тебя техника? — он сомневается, но спросить стоит. — В средней школе неплохо умела вышивать крестиком, или ты не об этом? — последние частички нормальности в Тэйлор испарились вместе с телами тех проклятий. Она ясно дает понять, что не имеет к каким-то там техникам ни малейшего отношения, подкрепляя свой бред истеричным смешком. — Значит, ты совсем не в курсе, — Годжо собирается покинуть этот переулок и не собирается оставлять ее тут одну, — позволь я расскажу тебе все, когда буду проводить тебя домой. — Нет, — с чего бы он такой уверенный? — девушка даже закашлялась. — О, где ты увидела вопрос? Я провожу тебя домой. — Всё равно нет. — вновь отмахивается Мэй и не сильно бьет мужчину по плечу пару раз. — Чем занимаешься? — Пытаюсь убедиться, что мне в сидр ничего не подмешали и ты не моя галлюцинация. — В какой стороне, говоришь, ты живешь? — улыбка ни на секунду не сходит с лица Сатору, что в ночном свету выглядит даже немного пугающе. Он цепляет рыжую за руку и тянет за собой, полностью игнорируя ее отказ и прочие формальности (например, не интересуется ее именем).***
Было в Годжо что-то такое, что не позволяло ему так просто отказать и избавиться от его компании. Мэй даже не могла ответить что конкретно останавливало ее перед тем, чтобы развернуться и, даже не прощаясь, удалить себя от этой спонтанной прогулки ночью. Может, это было неправильно, но это было: ночные улицы Токио украшали недовольные серые глазки Мэй и вечная мужская улыбка. И миллиард вопросов тоже были. У девушки есть свои причины допытать его по поводу так называемых проклятий, но нормально сформулировать это у себя в голове она не могла. Точнее, она не могла придумать, что бы еще такого спросить, чтобы не погрузить себя в привычное, съедающее кожу одиночество. После всего, что ей рассказал Сатору, она бы точно не смогла уснуть. — С меня хватит! — Тэйлор перебивает бесконечный рассказ Годжо и останавливается. — Дай мне руку. Сатору не сразу понимает, но от просьбы не отказывается. Девушка хватает мага под руку в качестве опоры и снимает свои неудобные туфли. Ноющая боль в ногах и спине умножается в десять раз, когда уставшие ступни касаются холодного асфальта. Мэй не собиралась так много ходить этой ночью ровно так же, как не собиралась каждый раз махать головой, пытаясь распутать узел из новой информации. Проклятья, маги, проклятая энергия и какие-то техники? Тэйлор хочет проткнуть себе висок каблуком, может быть, так ей стало бы понятнее. Годжо всё понимает. Он усмехается, а Мэй кажется, что она перед ним полностью обнажена: людей, производящих подобное впечатление, она еще не встречала — мужчина непринужденно будто читает мысли и девушке становится неуютно в его обществе, однако она все не может отогнать ощущение, что должна была оказаться тут. — Я готова идти дальше, — равнодушно лепечет Тэйлор и отпускает Сатору из своей хватки. Вместо атмосферы умиротворения в собственных мыслях от выпитого алкоголя, воздух наполняется запахом раздражения и загруженности. Слишком много информации за сегодня узнала Мэй. Обидно, что это все не окажется в копилке историй, лежащих на полке под названием «Будет, что рассказать детям». Она бы вообще не хотела: ни детей, ни просвещения в эту проклятую тему. Но зачем-то Тэйлор продолжает идти с ним, держа в руках свои туфли. — То есть, что я вижу проклятья… — Это совершенно нормально, — перебивает ее Сатору и склоняет голову вбок. — Ну, для узкого круга людей, конечно же. Только не утруждай себя рассказами об услышанном всему миру — тебя все равно не поймут. «Знаю, что не поймут» — вертелось на языке Мэй, но никак не было озвучено. Годжо бы и не стал трепаться об этом каждому второму. Выслушивать от директора заученный наизусть кодекс (в который раз) ему не хотелось. Он давно не ученик и не нуждается ни в чьих замечаниях. Просто Сатору был из той породы людей, которые моментально вспыхивают огнем интереса к чему-то неизвестному. А именно — к Тэйлор, которая гипнотизирует собой проклятых духов. Мэй его выслушала и отныне старалась вести себя так, чтобы не показаться неуверенной. Ей непривычно быть такой уязвимой и ничего не понимающей. Девушка картинно закатывает глаза, встряхивая копной рыжих волос, а Сатору только посмеивается: он знает, что мало кого может оставить равнодушным. Иногда, своим характером, а иногда — открытой завесой с тайнами и загадками, которые переворачивают привычное представление о мире. — Поэтому я предлагаю разобраться тебе со всем хорошенько в Токийском магическом колледже. Сатору уверен: она — особый случай. Он это чувствует. — Нет. — Мэй дергает плечами и отвечает так спокойно, будто бы это предложение равносильно приглашению попить кофе перед работой. — Я бы хотела их не видеть вовсе. Если это невозможно, то не вижу во всем этом смысла. Действительно, особый случай. — Ты можешь не догадываться, но то, что на тебя никак не реагируют проклятья, может спасти множество людей. — Я больше всего на свете не хочу быть заложником ситуации, а до незнакомых людей мне совершенно нет никакого дела. Это не моя война, пойми меня правильно. Девушка останавливается и пробует угадать эмоцию на лице мужчины. Сатору качает головой: он бы так не смог. Его, в общем-то не спрашивали, а все решили за него: и техника бесконечности, и Шесть глаз достались ему с рождения. Ирония, видимо, тесно дружит с судьбой, когда решила такую ответственность смело спихнуть на ребенка из клана Годжо. За него уже давно кто-то решил — быть Сильнейшим в мире магов — это его образ жизни, это его дорога. Он бы так не смог — не то, чтобы отказаться, а, в принципе, быть награжденным правом выбора. А Мэй смогла. Она прекрасно помнит, с каким тяжелым сердцем принимала обвинения, летевшие на нее со стороны отца и все насмешки одноклассников из-за того, что ей страшно — видеть эти проклятья. Сложно соглашаться сражаться над чьим-то благополучием, когда сердце пропитала обида. Люди будут убивать (пусть не физически, но морально), ранить стрелами из слов прямо в середину сердца и никакое изгнание проклятий не облегчит ситуацию. Сложно не оправдываться, когда ты не виноват и Мэй собрала все имеющиеся силы в кулак, чтобы не начать отстаивать свою точку зрения, потому что, честно говоря, ей всю жизнь было чрезвычайно обидно. Ей нужно было узнать это все еще будучи ребенком, сейчас уже поздно. Но отец учил ее, что хорошие дети не плачут, иначе их сожрут. Быть раздавленной в пасти собственной боли — тоже считается. И последние годы Тэйлор как раз-таки чувствует, что ярость и обида схватили ее в свой кулак и мучительно медленно подносят ее к своей пасти. Оторвать голову не спешат, оттого Мэй и бесится. Сейчас услышанная правда разрядами тока отдает где-то на кончиках пальцев и заставляет задаться только одним вопросом: почему она узнала об этом только сейчас? Тэйлор любит ночной Токио. Ей нравятся громкие веселые компании, которые беззаботно слоняются по улицам и громко смеются, ей нравится глухая музыка, играющая из ночных заведений и она по уши влюблена в приятные объятия ночного ветра. Весенние ночи всегда пахнут особенно, и девушка старается отстраниться от потока скомканных мыслей. Они прошли в тишине еще один квартал. Мэй отложила переваривание новой информации в долгий ящик, который лучше открыть на чистую голову — сейчас она пыталась прийти в себя. Сатору же пытался понять, что же с ней именно не так. Он ожидал, что такие новости должны будоражить кровь и интриговать, но никак не отказываться. — Значит, ты их видишь всю жизнь, но никто из них ни разу не пытался на тебя напасть? — Сатору прячет руки в карманы и задумчиво глядит под ноги. Тэйлор кивает и Годжо задается еще большим количеством вопросов. Разве так должно быть? — А ты сама как думаешь, почему все еще жива? — Может, я слишком хорошенькая для того, чтобы они хотели меня убить? Мужчина не считает таких девушек «хорошенькими», но поспорить с ней он все же не может. Она производит впечатление человека, который все последние силы потратит на свою безупречность, а саркастичные ответы маскируют искреннюю тревогу от всего происходящего. То, что Мэй иностранка — сразу становится понятно, и, видимо, живет в Японии достаточно долго, если акцент полностью отсутствует. Глядя на таких людей невольно хочется, чтобы тебе было плевать чуточку больше, чем им самим. — Что делаешь? — Заказываю такси до дома, а что? — Тэйлор почти беззвучно клацает ногтями по экрану телефона и говорит это так равнодушно, будто собирается уйти с неуспешного свидания. Сатору снова улыбается: она больше вредная, чем хорошенькая. Это всё больше похоже на игру и он хотел бы сыграть, а правила освоить на ходу. Действительно, особый случай. — Отказываешься от моей компании? — наигранно расстраивается маг и скрещивает руки у себя на груди. — Я просто живу в другом конце города, вот и все. Она любила так делать — улыбаться, будто ни в чем не бывало, пожимать плечами и дурить людям голову своей непринужденностью. При этом она никогда не делала вид, что рассматривает носки обуви, не искала в телефоне что-то сверхважное и не волновалась. У нее хорошо получалось играть в уверенность даже после того, как узнает что-то невозможное. — Кажется, я забыла представиться, — рыжая набирает номер и зажимает телефон между щекой и плечом, чтобы аккуратно кинуть свои неудобные туфли на землю и наконец обуться, — я Мэй Тэйлор. Алло, да, я бы хотела заказать такси… Девушка разворачивается от парня и направляется к ближайшей автобусной остановке — искать водителя в малознакомом районе ей совсем не хочется. И, не отрываясь от телефонного звонка, называя адрес, она напоследок поворачивается к Сатору. — Может быть, увидимся, — беззвучно произносит Мэй, а он все понимает, — да, буду ждать, спасибо. Тэйлор на прощание дарит свою улыбку и удаляется от мага. «Особый случай» — вновь проносится в его мыслях.