История чувств

Ноябрь 1999 За пару часов до комендантского часа Гермиона всегда спускалась в тренировочный зал. Она практически не посещала эти занятия, игнорируя все предупреждения Олафа об отчислении, но ей всё равно нужно будет сдать зачёт по физической подготовке. Поэтому она тренировалась в одиночестве. Война натренировала её мыслить холодно и рассудительно, делить всё не только на белое и черное, и отбиваться, когда на тебя нападают. Она была смелой, но никогда не могла нанести первый удар. Физическое насилие было ей чуждо. Очнувшись от обморока, она возненавидела себя, она испугалась того, какие раны и травмы оставила своему оппоненту. Это была не она. Она бы никогда. Уже на следующий день она втайне навестила Николаса и ужаснулась от вида его лица. В тот момент она боялась, что станет убийцей, хотя травмы были несмертельными. Она просила прощения и навещала его каждый день, узнавая его состояние. И вскоре она поняла, что он оказался вовсе не тем, кого представлял себя на их первой «встрече». В конце концов, они стали приятелями. «Ты защищалась» постоянно твердил внутренний голос. — Это была тренировка, — повторяла она своему внутреннему голосу. «Они все ждали твоего проигрыша, она хотели посмотреть, как ты упадёшь» — Чёрт! Раздражённая, побеждённая и уставшая она направилась в общежитие. В этом была вся Гермиона, которая постоянно вела внутреннюю борьбу с самой собой и которая уже от этого устала. Шагая по тёмным и холодным коридорам кампуса, это место казалось ей достаточно спокойным и приятным. У неё оставалось около двадцати минут до отбоя. Поэтому она не спешила и петляла, давая себе возможность остыть. Выйдя во внутренний двор, она улыбнулась, когда холодный воздух ударил ей в лицо. Всё тело приятно покалывало и ей нравился этот контраст между духотой в тренировочном зале и холодной улицей. Гермиона оцепенела, когда услышала чьи-то голоса, тихие смешки и, кажется, удары. Она достала палочку и медленными шагами двигалась в сторону шума, огибая фонтан и пару скамеек. Ведьма двигалась к нескольким тёмным фигурам, уже понимая, что происходит. Но она пришла в ужас, когда рассмотрела в одном из волшебников Драко Малфоя. Два человека держали Малфоя с двух сторон, пока третий использовал его как боксёрскую грушу. Слизеринец не сопротивлялся, наоборот, он улыбался, и отвечал на каждый удар. — Сегодня слабовато, Стоун, — он смеялся, выплёвывая кровь, — неужели Уизли так сильно отделал тебя на тренировке? И снова удар, но в этот раз по лицу. В уголках её глаз собрались слёзы, которые она тут же сморгнула. Она сама и не понимала, почему плачет. Гермиона не думала ни секунды, это была чистая ярость. Она достала палочку и выбежала из слепой зоны. Ведьма откинула заклинанием того, что наносил удары, и не дала возможности ещё двум осознать, что произошло. — Малфой! — она сразу кинулась на землю, где уже лежал слизеринец. — Не ожидал тебя тут увидеть, Грейнджер, — растягивая гласные сказал он. Она закатила глаза и вернулась к нападавшим. Гермиона закрыла собой Малфоя и наставила палочку на двух других, которые уже были в состоянии стоять. — Убирайтесь отсюда! — Как страшно! — наигранно поднимал руки вверх один из волшебников, — что ты нам сделаешь? Расскажешь сказку, как завалила тёмного волшебника? Гермиона пустила в него жалящее заклинание в качестве предупреждения. Но волшебники только рассмеялись и схватились за свои палочки. — Эй! — крикнул тот, что отрубился первым. Он был обеспокоенным и нервным, что не показалось странным для Гермионы. Они были в одном классе, но она не помнила его имени. — Просто пошли отсюда, — обрывисто сказал он, — сейчас уже отбой. Его пособники удивлённо уставились на него, но он только ещё раз странно взглянул на Грейнджер и отвернулся к друзьям. Кажется, они были довольно близки, потому что они поняли его без слов. Раздражённо сложив палочки, они направились к общежитию парней. — Мы уже второй раз упускаем её! — озлобленно сказал один. — Заткнись! Гермиона бросилась к Малфою, который уже начал залечивать свои раны. Она села рядом с ним и наблюдала, за тем, как Драко сосредоточенно произносит заклинания и ждёт заживления. Как медленно он переходит от синяка к синяку, пока не доходит до ссадин на лице. — Ты не могла бы, — он, наконец, поднял на неё взгляд и устало взмахнул рукой у лица, — помочь с этим. Он выглядел уставшим и не менее раздражённым, чем те, кто его избивал. Казалось, будто ему стыдно, что она поймала его таким. Она неловко водила палочкой у лица, находясь к Малфою слишком близко. Последний раз это было тогда. Пару недель назад, когда он ушёл, оставив её одну на той самой тёмной улице. Более неловким, чем молчание между ними сейчас, был только тот момент. Всё, что оставил Малфой после себя в тот день – это шерстяная мантия, которую Гермиона так и не вернула, и горькое послевкусие. Сколько Гермиона простояла там в полном одиночестве, проглатывая свои слёзы? Это была просто насмешка? Она так ему противна? Это и ещё множество других мыслей роились в её голове всё это время. Симпатия и влечение к нему почти превратились в ненависть. Но самым ужасным было то, что Гермиона злилась на себя. Она почти поцеловала его. Он нравился ей, и она первая сделала шаг. Гермиона ошибочно полагала, что это может быть взаимным. Tom Odell – Black Friday — Поверить не могу, что ты позволил им себя избить! Грейнджер тут же пожалела о своих словах, как только они вырвались из её рта. Гриффиндорка злилась и Малфой это видел. Она злилась на него, и он понимал, почему. Он был полностью уверен, что заслуживает этого. — Их было трое, Грейнджер, — лениво отвечал он, — что я ещё мог сделать? Она помогла ему встать, позволяя Малфою опереться на своё плечо, но он держался отстранённо и отчуждённо. — Я сам могу о себе позаботиться, Грейнджер. — Я видела, как ты дерёшься, Малфой, — она осуждающе взглянула на него, — они не должны быть для тебя большой проблемой. Малфой ухмыльнулся и отошёл от неё, расплывшись в широкой улыбке. Но это была не радость. Он злился. Злился, потому что, Грейнджер снова ведёт себя так, будто знает всё. — Откуда тебе знать, Грейнджер? Я не вижу тебя в последнее время на занятиях. Драко Малфой пересёк черту. Именно в этот момент они перестали делать вид, что были друг для друга только однокурсниками. — Я, — запнулась Грейнджер, не зная, что сказать, — я посещаю… частные тренировки. — Помогаешь Николасу с домашним заданием и тут? Гермиона едва ли сдерживала нервный смешок. Последний раз она видела его таким на втором курсе. Когда яд его слов жалил больнее, чем яд Василиска. — Так тебя только это беспокоит, Малфой? Если это так, то я не понимаю причин, потому что твои действия были громче слов и я не вижу оснований для ревности. Её глаза сверкнули. Они будто перекидывали теннисный мячик, усердно отбивая подачу. — Но ты первая сбежала, Грейнджер. Ты первая начала прятаться и избегать даже взгляда, — защищался Драко, — ты тоже дала понять, что не хочешь иметь со мной ничего общего. Верно. Первое, что вспомнила Грейнджер, когда очнулась в тот день после тренировочного боя – это тёплые руки Малфоя и его успокаивающие слова. Именно это она вспоминает каждый раз, когда не может сдержать эмоции, когда она в ярости, когда не уверена, что сможет сдержаться. Она не была уверена, что пугало её больше: то, как сильно она избила человека, под пеленой гнева и ярости, или то, что Малфой стал для неё маяком в этой тьме? Ей было стыдно перед ним и одновременно страшно, что Драко Малфой стал такой важной частью её жизни. Гермионе оставалось только признать, что она влюблена. Как же это было противоречиво. — Мне было страшно, — ровным голосом сказала она, будто начала свою исповедь, — мне было страшно, потому что я избила человека. Я была так зла, что даже не помню, что именно я делала, как наносила удары, но я помню кровь, — по ещё щеке скатилась одна слеза, — я боялась, что стану убийцей, что обезумею, как она. Драко не дышал. Прямо сейчас сердце в его груди колотилось так быстро, что вдохнуть грудью не представлялось возможным. Он не шевелился. Правда, которую сбросила на него Гермиона, оказалась для него откровением, которое он не готов был услышать. Но он завидовал, потому что Грейнджер была честна. — Но ещё я помню тебя, — он с вызовом взглянула на него, — то, как ты вернул меня, каким приятным и успокаивающим был твой голос. И это безумие! — она усмехнулась, — Почему ты сделал это? Почему ты бросился ко мне на ринг? Всепоглощающее чувство вины душило его, ненависть к самому себе только усиливалась. Не было никаких сомнений по поводу того, кто был кошмаром Грейнджер. Его метка чесалась и болела так же сильно, как и её шрам от упоминания одних и тех же людей и событий. — Почему заставил думать, что… — она резко замолчала. Гермиона не знала, что сказать, потому что сказать это вслух, значит признать, что это правда реально. — В любом случае, ты ушёл и мне больше не о чём переживать, — она смахнула слёзы со своих щёк. — Послушай, Грейнджер, — он сделал шаг вперёд, но остановился, держа дистанцию, — ты была пьяна. Драко накрыл лицо руками, судорожно ища оправдания. Он зарывался в свои волосы, виновато опуская голову. Малфой хотел её поцеловать, он жаждал поцелуев с ней, но он пришёл к выводу, что поступил бы так ещё раз. Потому что именно это было единственным правильным решением. — Ты была пьяна, и я считаю, что это было правильно. Я не хотел, чтобы на утро ты проснулась и жалела об этом моменте всю оставшуюся жизнь! — он остановился, чтобы глубоко вдохнуть, — «Я хочу тебя поцеловать, но» так не должно быть, Грейнджер. Не со мной. Озарение пришло к ней раньше, чем она открыла рот, чтобы ответить ему. Поразительно. Абсурдно. Невероятно. Драко Малфой считал себя недостойным, чтобы поцеловать её, Гермиону Грейнджер. Она готова была рассмеяться, если бы это не было правдой. — Это из-за войны, да? Из-за метки у тебя на руке? — она сделала шаг к нему, — Малфой, я знаю, я была на твоих судах, поэтому я знаю, в каком положении ты был. Ты просто защищал свою мать, ты был всего лишь ребёнком. — Ты ничего не знаешь и не понимаешь, Грейнджер! — Ты поэтому позволил себя бить?! — она ошарашенно шептала, делая медленные шаги к нему, — Но тебе не за что себя винить. Мы тебя простили. Я тебя простила, Драко. — Этого недостаточно, Гермиона. Потому что он ещё не простил себя. И это всё меняло. — Но это глупо! Ты хоть представляешь, что они могли сделать с тобой, если бы я не появилась? Ты мог умереть! Леденящий ужас прошёлся по всему её телу, Гермиону передёрнуло от мысли, что может случиться ещё одна смерть. Она больше не хотела видеть смерти. — Они всегда знают, когда остановиться, — с усталостью в голосе сказал он, — они не бьют до потери сознания, потому что тоже боятся последствий. Гермиона смотрела на него в полном недоумении, она не могла поверить, что он многократно позволял себя избивать. Малфой молчал и просто терпел все эти издевательства и унижения. — Почему ты никому не рассказал? Да даже Гарри! Он бы не оставил это просто так. — Если Поттер спас мир, это ещё не значит, что он хорошо разбирается во всём остальном в этой жизни. — язвительно ответил он, — Какая разница, что я скажу? Я буду просто бывшим пожирателем, который жалуется на несправедливое отношение к себе. — он разводил руками и посмеивался, подчёркивая абсурдность этой ситуации, — Если я ударю в ответ, я буду проблемным ребёнком, который не осознаёт, как ему повезло, не сесть в Азкабан. Неужели ты не понимаешь, что я для них просто пожиратель на свободе? На какой-то момент они замолчали. Им двоим нужно было отдышаться. Они стояли друг напротив друга и Малфой был убеждён, что между ними всего пять шагов. Как же он хотел подойти ближе и обнять её. Как же он, чёрт возьми, любил Гермиону Грейнджер! Но это могло только всё усложнить. — Я не оставлю это просто так. Они не должны уйти безнаказанными, таких людей как они, нельзя допускать к работе с законом, — она выговаривала каждое слово. Драко видел, её решимость. Он видел, как она загорелась, как заразилась этой мыслью, как тверда она была в своих намерениях. Кажется, именно этим она ему сначала и понравилась. Грейнджер хотела сделать это для него. «Ты никогда не станешь такой как она, Гермиона» — Просто оставь всё, как есть, Гермиона, — вздохнул он. — И не подумаю, — резко оборвала она, — будь уверен, Малфой, если я не сделаю этого сейчас, я сделаю это потом. Но эти ублюдки получат своё наказание, — уже более спокойно добавила ведьма.

***

Когда Гермиона вошла в комнату, Дафна уже была там. Она задержалась на пороге, опираясь о дверь, что-то обдумывая, а потом сделала пару шагов к подруге. Гермиона взяла руку Дафны и задрала рукав её рукав. — Почему ты не сказала мне, Дафна? — с трудом сдерживая слёзы, сказала Гермиона. Она рассматривала синяки на её бледной коже и пару царапин, с которыми, видимо, не справлялись заклинания Малфоя. Дафна не вырывала руку и не сопротивлялась. Когда до неё дошло, что именно делает Грейнджер, было уже поздно что-то отрицать и скрывать. Она просто молчала. — Это были те же, кто избивал и Малфоя? — Ты думаешь, они единственные, на всю эту школу, кто желает нам смерти? — усмехнулась Дафна. Она выглядела так, будто это был пустяк. Временное неудобство, с которым она неплохо справляется. — Это Карин, да? — догадалась Гермиона. Дафна в ответ отвела взгляд. — Я не оставлю это, Дафна. Они все получат своё наказание, — будто сама себе повторяла Гермиона. — А смысл? — спокойно спросила Дафна, — через месяц я никого из них уже не увижу, мы приступим к практике, а они отправятся в свои страны. Я не хочу лишнего шума. После экзаменов в декабре, они все отправятся по домам и будут проходить практику в своих департаментах. И это была ещё одна из причин, по которой они молчали. — Но это неправильно! Смысл в том, чтобы решить проблему, а не ждать, пока всё решится само собой. — Неужели ты думаешь, Гермиона, что я не могу дать сдачи? — улыбнулась слизеринка, — может, Малфой и следует по какому-то пути самопрощения, — Дафна закатила глаза, — но я не буду терпеть. Я дам отпор, но тогда, когда они этого ожидать не будут. Гермиона застыла в изумлении. Она смотрела на Дафну и понимала, что никогда не хочет оказаться её врагом. Королева змей.