***
Мегерлин проснулась от страшного грохота. Потолок и стены сотрясались, выбивая вибрациями мелкие песчинки из зазоров между кирпичей. Значит — началось, а судя по силе земной дрожи, в город точно проникла особо шустрая парочка титанов. Девушка села, свесив ноги с лавки, и принялась пальцами распутывать волосы, что не очень помогало. Первое впечатление на командрора своим внешним видом она и так произведёт неизгладимое. Послышался стук каблука, эхом разлившийся по коридору, затем громкий и жесткий приказ отдать ключи. Сердце Мегерлин забилось сильнее. Наконец-то, антракт окончен — время продолжать спектакль. Она продолжила сидеть, ожидая, пока мужчина подойдет прямиком к ней. Щелчок замка. — Мисс, пройдёмте со мной. Мегерлин повернула голову, оценивающее глядя на мужчину. Действительно, именно его она и видела — высокий голубоглазый блондин с безукоризненной солдатской выправкой и широкими хмурым бровями. Торопиться Штольцберг нарочно не собиралась, сейчас она хозяйка положения, и многоуважаемый главнокомандующий должен сразу это уяснить. Он нуждается в ней, а не она в нем. Грациозно, насколько это было возможно, спустившись, Мегерлин прошла к открытой двери камеры, испытывая терпение мужчины, затем заглянула в чужие глаза и ровно произнесла: — Сейчас вы заберете мою сумку, мистер Смит, надежно спрячете ее в своем кабинете и даже не вздумаете открывать ее до моего прибытия в штаб Разведкорпуса. О ней никому не будет известно, поскольку все, кто ее видел, умрут сегодня, но лишняя осторожность не помешает, — Эрвин попытался что-то сказать, однако Мегерлин проигнорировала его. — Я передам вам свои документы, которые должны сегодня же оказаться в главном архиве за стеной Сина, словно они лежали там все свои 23 года, затем я сяду в повозку, доеду до тюрьмы и буду ждать суда, что состоится через три дня. Защищать себя буду самостоятельно, меня оправдают, не сомневайтесь. Если будет совсем тяжело — приходите поболтать, командор, подогрею ваш ко мне интерес. Эрвин посмотрел в женские глаза в ответ. Желтые, как у змеи, и такие же хищные. Судя по всему, он был прав — она никакая не выжившая, она из-за стен, а значит особенная. Мало того, ей известно его имя и план действий, разработанный Смитом только сегодня в связи с непредвиденными обстоятельствами и доложенный разве что частично извозчику и нескольким солдатам из военной полиции. Приняв конверт с документами, он посмотрел вслед удаляющейся женской фигуре. Когда она совсем скрылась в темноте коридора, Эрвин позволил себе пойти следом за ней.***
Путь до тюрьмы был вполне сносным. Как Мегерлин и предполагала — близость стены сыграла важное стратегическое значение, к тому же ей повезло выехать вовремя. Основной поток людей еще пребывал в панике и не успел добраться до Ворот, а потому проехать через них удалось без лишних казусов. Увидеть титанов ей не довелось, а жаль. Последний раз она видела их давно и у других владельцев, поэтому интерес посмотреть на их внешние изменения присутствовал. Все же видеть их в видении и в жизни — разные вещи. В видении все нечёткое, лишь общие черты, которые расплываются, как только пытаешься сконцентрироваться на них, что ужасно раздражает, но суть остается предельно ясна. Милые стражники оставили пару синяков на плечах, пока вели Мегерлин в камеру. Из клетки в клетку, угораздило же. И чем ей заниматься в течение трех дней? Когда за соседнюю решётку принесут Эрена, он будет без сознания первое время, так что даже поговорить будет не с кем, если только Эрвин не заглянет. Остается спать и надеяться, что сон принесет ей новое откровение относительно будущего. Мегерлин видела секундные обрывки своего грядущего суда, но дальше все как в тумане. Видимо, ей придется сделать какой-то важный выбор, от которого будет зависеть дальнейшее развитие событий, или что-то вроде того. Кровать здесь была немного поприличнее — это хотя бы была действительно кровать, а не подвешенный кусок доски — но вот матрас почти идентичный: смердящий, влажный и кишащий насекомыми. Может быть их нарочно производят такими специально для тюрем? Впрочем, Мегерлин была не чище этого матраса и пахла совсем не лучше. Раскинувшись на койке, она уже собиралась погрузиться в сон, как дверь камеры отворилась. Этого следовало ожидать, но девушка надеялась, что все случится не так быстро. Ее пришли допросить, а точнее просто избить. Изнасиловать ее вряд ли попытаются — даже титаны выглядят привлекательнее, чем она сейчас — но лишние побои явно лучше не сделают. Оставалось просто молча терпеть. Мужские руки грубо стащили ее на пол, вынуждая проехаться лицом по мерзкой грязи. Сердце Мегерлин снова забилось быстрее, но если утром это было от почти детского восторга, то сейчас от страха. Боль всегда была страшной, вне зависимости от того, сколько раз ее довелось испытать. Грубый мысок ботинка заехал прямо по лицу. Из глаз рефлекторно хлынули слезы, разъедая свежую рану под глазом. Черт бы побрал этих сапожников, делающих такую дерьмовую обработку краёв подошвы. Затем солдат наступил Мегерлин на висок, прижимая голову к полу и сдавливая кости черепа всем своим весом. Он выкрикнул пару бессмысленных ругательств и принялся другой ногой наносить удары по ребрам и животу. Мегерлин кряхтела и корчилась, пока солдат не счёл результат своих действий удовлетворительным. Подхватив ослепленную кровью девушку за ворот одежды, он, выплёвывая каждое слово, прошипел: — Знаешь что сегодня случилось? Ебучие титаны пробили стену, — хватка усилилась, — моя беременная жена осталась в Тросте. Навсегда, — солдат перешел на истеричный крик. — Я знаю, что ты из-за стены, мелкая тварь! Именно ты притащила на хвосте этих ублюдков, и поверь мне, никакой командор Смит не поможет доказать твою невиновность, черт бы побрал его вместе с идиотскими разведчиками. Здесь каждый желает тебе только смерти. Швырнув девушку в стену, солдат вышел из камеры, громко хлопнув решеткой. Мегерлин тупо пялилась в потолок, смаргивая слезы, не в силах пошевелиться. Солдат был прав, и эта правда была жестока — Мегерлин могла бы если уж не предотвратить вторжение, то точно сократить количество жертв. Но эти жертвы — необходимость, которую ничем другим не заменить. Правительство острова должно быть уверено в том, что ему ничего не угрожает, так же как и марлийцы должны быть уверены в безупречности своих действий, а главное в поддержании этой уверенности — страх и смерть обычных людей; и в этой методике нет своего пряника, только беспощадный кнут. Кое-как поднявшись с пола Мегерлин во второй раз попыталась лечь на кровать. Прикрывая опухающие глаза, девушка молилась всему сущему, чтобы ее спасительный сон не был потревожен вновь.***
День суда наступил быстро. Эрвин приходил к Эрену, но к Мегерлин не обращался. На пару с низкорослым солдатом азиатской наружности они допрашивали перепуганного подростка. Штольцберг же решила отложить свое знакомство с Йегером до более лучшего времени и места. Дело Эрена рассмотрели раньше, чем ее, а значит, что первичное впечатление на судью уже произведено и случай Мегерлин не покажется таким уж вопиющим как превращение человека в титана и обратно. Подходя к дверям судебного зала, Штольцберг ощутила дрожь в коленях. А что, если она вправду слишком самоуверенна, и ей вынесут смертный приговор? Вдруг увиденное ей будущее было обычным проявлением богатого воображения или защитной реакцией мозга на стресс? Никому из местной политической элиты не выгодно ее существование, так что даже если она не умрет сегодня, то ее обязательно попытаются устранить потом. Скрип дверей вырвал девушку из тревожных мыслей. Судя по радостным лицам разведчиков, Эрен оправдан. Это придало уверенности в собственных действиях — сторона защиты выйграла дело, значит видение было верным. Стражники вывели Мегерлин к центру зала и надавили на плечи, заставляя опуститься на колени, пристегнули цепь кандалов к столбу позади нее и отошли в сторону. Легкий румянец растекся по женскому лицу: грязная, перемазанная в запекшейся крови и земле, в порванной одежде, со слипшимися волосами и в унизительном положении — такой предстала девушка на глазах у нескольких десятков человек. Ощутимый удар по самооценке. — Осуждаемая Мегерлин Штольцберг, — проскрипел судья, перебирая ворох бумаг, среди которых девушке удалось разглядеть свои документы. На Эрвина, очевидно, можно положиться. — Вы обвиняетесь в предательстве Его Королевского Величества и в преступлении против Стен. Согласны ли вы со своим обвинением? — Никак нет, сэр! Судья поправил очки. — И что же вы можете сказать в свое оправдание? Мегерлин откашлялась. — Мне было восемнадцать, когда рухнула Мария, сэр. Моя семья жила на южном краю Шиганшины, почти у самой стены, мы не успели на эвакуацию, — слезы неосознанно потекли по лицу. — Мне удалось спрятаться в подвале, и, когда большинство титанов направилось дальше в глубь стен, я выбралась наружу. Выжить удалось не только мне, многие наши соседи также спаслись, укрывшись в своих домах. — Каким образом вам удавалось жить среди титанов в течение пяти лет? — Титаны не двигаются по ночам, сэр. Это не то чтобы сон, но пошевелиться они не могут. Так что наш день начинался на закате и кончался на рассвете. — Вы говорите, что выжили и другие жители города, так? Мегерлин сглотнула. — Все верно, сэр. — Тогда почему вернулись только вы? Девушка столкнулась со взглядом Эрвина. Вся его нервозность отражалась на лице, казалось, что в любой момент он был готов вступить в спор с судьей за вынесение оправдательного приговора. Было бы глупо думать, что Смит не подготовил какой-нибудь защитной виртуозной речи, но Мегерлин едва заметно покачала головой — она справится, а главнокомандующему незачем подставлять себя, он и так уже исчерпал все свои возможности, чтобы вытащить Эрена отсюда. — Эпидемия и голод, сэр. У нас не было возможности выращивать что-либо, так что мы постепенно пробирались на север города, используя всю еду, которую могли найти в домах. Однажды, один из нас подхватил какую-то заразу, которая быстро поубивала почти всех. Тот, кто еще оставался в живых, не был в состоянии совершить такое длительное путешествие пешком. — И вы пошли в одиночку? — У меня не было выбора, сэр. Либо умереть от голода и болезней, либо от титанов. Но в первом случае, у меня был шанс на спасение. Шепот прошелся по залу. Судья, удовлетворенный ответами со стороны защиты, обратился к стороне обвинения. Мегерлин позволила себе взглянуть на того, кто так страстно желал ее смерти. Холодный пот прошиб ее при виде священника в рясе. Мысли в голове путались, подкидывая воспоминания из прошлого и демонстрируя все ассоциации, связанные с церковью. Священник уставился на нее в ответ, прожигая ненавидящим взглядом. — Сторона обвинения, суд готов выслушать вас. — Господин судья, разве вы не видите, что эта грешница, опорочившая святость стен, послана сюда, дабы посеять страх и панику среди народа? Она хочет подорвать власть Короля! Все грешники должны быть преданы божественному суду через казнь! — священник истерично потряс книгой перед всеми присяжными. — Если ее судьбой было умереть за стенами, то она не должна была возвращаться. Как смеет простая смертная идти против воли Господа? — Если это все, что вы можете сказать, священник Ник, то могу лишь сообщить вам, что нет закона, запрещающего обычным жителям стен перемещаться внутри них, так что суд отклоняет ваши обвинения в связи с их неконструктивностью и правдивостью показаний обвиняемой, подтвержденных выдержками из ее документов. Также суд удовлетворяет прошение Эрвина Смита о зачислении Мегерлин Штольцберг в ряды солдат Разведкорпуса в индивидуальном порядке, если вышеназванная откажется от данного предложения, то суд будет вынужден вернуть ее обратно в тюрьму до выяснения других подробностей дела. Согласна ли обвиняемая? — Согласна, сэр. — В таком случае, все обвинения сняты. Дело закрыто. Солдаты сняли кандалы с Мегерлин и вывели ее из зала, практически волоча по полу. Ноги совершенно не слушались от усталости, побоев и колоссального количества нервов, оставленных в течение судебного процесса. Плохо соображая, девушка тупо следовала за своими проводниками в мир относительной свободы. Хотелось поскорее покинуть душные стены и оказаться на улице. Долгожданный глоток свежего воздуха сдавил горло. Спускаясь по лестнице к небольшому подъезду для лошадей перед тюрьмой, Мегерлин едва сдерживалась от распирающих грудь эмоций. Она наконец-то вышла за пределы грёбаных решеток, она наконец-то вскоре сможет принять душ и поесть нормальную еду, да она наконец-то поговорит с людьми, в конце концов! Поймав взглядом светлую макушку командора Смита, девушка собрала остатки сил и бегом бросилась к нему. Сейчас ей хотелось видеть его больше всех на свете, словно Эрвин был единственным, кто мог привнести в ее жизнь спокойствие и стабильность. Схватив его за рукав, Мегерлин выплеснула все свои чувства к этому человеку одним ёмким и самым правильным словом: — Спасибо. И, погружаясь в прохладную гладь голубых глаз, Мегерлин потеряла сознание.