Спокойной ночи,ночь

Мне двадцать два года, но жизнь моя началась лишь два года назад. И нет, это история не о заблудшей душе, вставшей на путь истины. Совсем нет. Первое моё воспоминание — белоснежный потолок больницы и встревоженные глаза медсестры. И, к сожалению, это не были мемуары моего рождения, скорее это были мемуары моей смерти. Я был как новорожденный ребенок, только без невинности и беззаботности. Я был взрослым человеком, но без опыта и знаний. Я будто застрял между двумя мирами, не принадлежа ни к одному из них. Я был как корабль без руля, дрейфующий в открытом море. Я не знал, куда иду, и не знал, как туда добраться. Я был потерян и одинок, и мне было страшно. Я был как тень, лишенная субстанции. Я был призраком, блуждающим по земле. Я был никем и в то же время мог стать кем угодно. Я был ничем и всем одновременно. Мне не было известно о себе совершенно ничего, начиная с самого главного — имени. На вопрос, как я здесь оказался, мне отвечали — авария. На вопрос, как эта авария произошла, мне сказали — скорость. На вопрос, что случилось с другим водителем, мне сказали — смерть. На вопрос, кто был виновен, мне ответили — ты. На вопрос, почему в таком случае умер он, а не я, мне не ответили. На вопрос, кто я, мне не ответили. На вопрос, откуда я, мне не ответили. На вопрос, почему ко мне никто не приходит, мне не ответили. На вопрос, что мне делать, мне не ответили. А когда я заплакал, меня не утешили. Может я был плохим человеком? Может я был ужасным человеком? Может это всё–воздаяние за мои грехи? А может наоборот, вознаграждение? Две недели я лежал на больничной койке. Если бы у меня спросили, болит ли у меня голова, я бы ответил, что нет, совсем не болит. Но если бы спросили, болит ли у меня сердце, я бы ответил — Да, оно жутко ноет. С момента моего пробуждения, первое, что я почувствовал, был болезненный всхлип жизненно важного органа, что плакал и плачет истошно. Мою палату никто не посещал. Разве что изредка я чувствовал сочувствующие взгляды несчастных соседей, которые пытались подбодрить меня, а еще реже сквозь жалюзи пробивались лучи солнца, падая на моё лицо и танцуя незамысловатый вальс. И, на самом деле, они радовали больше. По правде говоря, было ещё кое что, радовавшее меня в эти первые две недели моего пробуждения.Это был мой врач и по заместительству психолог — Йосано Акико. Она была прекрасна, что внешне, что характером. Наши беседы не длились долго, к сожалению, больница никогда не уходила в минус, каждый день приходила дюжина пациентов, нуждающаяся в помощи.Поэтому каждый день, меня ждало всего двадцать минут стоящего общения.Не то чтобы мне было о чем сказать, говорила в основном она, а я лишь слушал и впитывал как губка, те новости и жалобы, что она мне рассказывала. Мы также пытались найти триггер, позволяющий всплыть наружу моему прошлому.Но, к сожалению, наши попытки не заканчивались успешно, на что она всегда ободряюще говорила: «Вот выйдешь наружу, а там и гляди найдутся твои воспоминания» И я не знаю почему, но эти слова дарили мне надежду. Когда я окончательно покинул это место, это было в середине ноября, я не чувствовал ничего. Мне почему-то казалось, что всё само собой образуется, что я вспомню, что меня найдут. Я думал, не мог же я в конце концов быть один. У меня должны были быть хотя бы родители, родственники, друзья, знакомые. Неужели я был одинок, будучи одним из семи миллиардов? Не может же быть такого, верно? Что ни в одном сердце, не нашлось хоть клочка земли для меня… Тот день был очень холодным, шёл снег. Людей было мало, впрочем, людей всегда бывает мало, даже в толпе зевак, едва ли найдется человек. На удивление, я не стал брошен, подобно котенку, успевшему привязаться к семейному очагу. Мне помогли. Медсестра Рин, пожилая и пухлая дама, подарила мне бежевый плащ, со словами, что его носил её покойный муж. Тогда она очень много о нём говорила. Он был хорошим человеком в её глазах, должно быть, он был хорошим человеком и в общем понимании. Просто, я считаю, что люди, наделённые любовью, бывают слепы. Просто, я считаю, что всякий из нас может быть ненадежным рассказчиком, особенно когда это касается личности близкого нам человека. Когда я спросил её, зачем она мне помогает, она ответила, что не простила бы себе такого бездушия, не простила бы, если бы не сделала хоть что-то для меня — потерянной души. Видимо, в тот день этого не простили бы себе многие, поэтому, покинул я больницу с полными пакетами — еды, одежды, пожеланий и таблеток. И, конечно, Йосано обязала мне каждую неделю приходить на терапию, пригрозив учётом. Я должен признаться, что тогда я не чувствовал благодарности, в моей душе царил лишь стыд.Я не понимал, почему они помогают мне — незнакомому им человеку.Я считал, что не заслуживаю такого внимания к себе. Отчего же люди так добры и одновременно жестоки? Они не дают сложить о себе единого мнения, может поэтому они так и прекрасны, ибо представляют собой — потенциальный ужас. Я впервые ехал на такси, которое любезно мне предоставили.Чувства, что я испытал во время поездки были мне знакомы, но я не имел картинки перед глазами. Проезжая пейзажи зданий и деревьев, я не ощущал чувства дежавю или настольгии, однако, поездка доставила мне удовольствие. Я увидел нечто большее, чем двор больницы. Ключи от квартиры были выданы мне водителем. Поднимаясь по пыльным лестницам на четвертый этаж, с трудом, нашёл нужную дверь. Только после десятой попытки я смог отворить её. Я до сих пор не могу признать себе, что дело было не в старом замке. Квартиру временно предоставила мне полиция в качестве извинения за свою плохую работу. Они так и не идентифицировали мою личность. Мне было две недели, и у меня всё еще не было имени. Первое, что я почувствовал, переступая через порог, — давящее чувство пустоты. Было две комнаты, и из-за отсутствия должной мебели, (к сожалению то был не минимализм), они казались более просторными, чем были на самом деле. Стены с оборванными обоями, старенький диван, шкаф, заполненный книгами, к которым явно давно не прикасалась человеческая рука. Футон, тумба и… пианино. Что-то в его виде вызывало чувство, которое я едва мог описать словами. Возможно, более подходящим будет сравнение с поимкой бабочки для коллекционера. Вот, допустим, есть редкий экземпляр бабочки, что летает прямо перед твоим взором, восхищая, но в сети бабочка не пада́ет, и не становится твоей. Так и пианино не стало моим, хоть я чувствовал, что когда-то оно было. Неуверенно я нажимал на запыленные клавиши, надеясь, что мышечная память у меня сохранилась, и я сумею сыграть мелодию своей души. Но мелодия получилась удивительно дурной и ломаной. Это значит, что надежда увенчалась успехом, впрочем, сомневаюсь, что раньше я был музыкантом, возможно им был кто-то из моих знакомых. Много чего возможно, на самом деле… Темнело, на незашторенных окнах виднелись проблески звёзд. Я очень устал от бездействия и лег на кровать. Надо сказать, у нас очень заботливое правительство. В квартире даже не было телевизора.Но зато они оставили фортепиано, разумеется, не потому, что оно было тяжелое. Мои глаза сами собой закрывались, и я на последнем вздохе прошептал: «Спокойной ночи, ночь.» И она мне не ответила.

…

Я проснулся от тяжёлого звука дрели, исходящего от соседней стены, хотя казалось, что сверлили мою голову. В доме не было часов поэтому я первым делом пошёл и посмотрел на окно. Первое, что я подумал, когда взглянул на улицу было: «Прыгай» Что привело меня к этой мысли? Возможно — Тухлый пейзаж осени; листья опали, а солнце потерялось в тучах, на земле был лёгких слой снега, что через пару часов превратиться в грязь. А возможно — Тягучая неясность происходящего; давящее чувство в груди и дикие, неперестанно бьющии мысли: Это сон. Сон. Страшный сон. Кошмар. Это игра моего подсознания. Сон, всего лишь сон. Это неправда. Такого просто не может быть… Верно ведь? Это всё нереально. Это ложь. Ложь. Ложь. Ложь. Ложь. Лож. Ло… Л… ...... Выходить из комнаты было — нелегко. Не потому, что страшно, а потому, что не знаешь куда идти. Мне пришло письмо с полиции.Приглашали в участок. Знать бы как туда дойти, будучи без гроша в кармане. Почему-то об этом никто не позаботился. Благо у меня был язык, значит была и речь, а вместе с нею и харизма. . —Доброе утро, я ваш новый сосед–я решил представиться именем виолончелиста, которое видел на вывеске-Я-Нобуо, только недавно переехал в этот город и хотелось бы ознакомиться с местностью, не поможете мне с этим? — и я лучезарно улыбнулся, что было сил. Меня внимательно разглядывали две пары туманных очей, чья обладательница тут же стала входить вглубь своей квартиры, как бы приглашая меня войти, и по пути молвила: Я-Наоми, тоже переехала сюда недавно, но местность знаю хорошо. Я неуверенно, но всё же вошёл вслед за ней. —Рад знакомству-я уже было протянул ей свою руку в качестве заключения нашего ознакомления, как вдруг резко открылась одна из ближних мне дверей. —Наоми! Сколько раз тебе говорить не впускай каждого встречного домой! — Копна мокрых рыжих волос и наспех одетая одежда, он выглядил чуть старше Наоми; его глаза выражали раздражение, но стоило ему сконцентрировать свой взгляд на нас, как он тут же стушевался и как-то неловко побежал в другую комнату, до этого поклонившись сказав: —Прошу прощения! И что это было? —Это твой парень? -Он какой-то странный. —Нет, это мой родной брат-Джуничиро Танидзаки-она явно не оценила моё последнее умозаключение-Он немножко социофоб.Впрочем, странное у вас имя Нобуо, уж совсем оно вам не подходит-она многозначительно улыбнулась, но меня это совсем не смутило. —Имена нам выбирают родители, да и странного в нём ничего не вижу.Обычное стреднестатическое японское имя, разве нет? — я внимательно смотрел на неё сверху вниз, бросая вызов. —Вы правда думаете, что мы не знаем о вашей трагедии? Слухи распространяются подобно эпидемии, если не быстрее. — А какое отношение это имеет к имени? Она не ответила.—Если вам известно моё подлинное, то будьте добры- расскажите. Она собиралась что-то сказать, но тут снова вернулся старший Танидзаки. —Прошу простите нас за утренний шум -он был одет уже в другую одежду, а на голове красиво сияла пара ярких заколок-Мы недавно переехали и… —Джун–перебила его сестра –Этот человек пришёл не за разборками, он в этом месте новичок, вот и решил попросить нас подвезти.Мы ведь люди добрые не откажем, правде ведь? Он облегчённо вздухнув тут же принялся говорить: —Ну разумеется, если ты того желаешь, Наоми.-он перевёл свой взгляд на меня и продолжил-Думаю вам известно моё имя, так не раскроете мне своё? — Я бы с радостью, но у меня его нет. —Как так? -с искреннем удивлением спросил рыжий. —Это тот сосед с амнезией. —Оу, мне так жаль.-как-то более неловко, чем искренне произнес Джуничиро. —Не стоит, просто… Не могли бы вы подвезти меня к полицейскому участку? Взамен я раскрою вам своё имя и подарю тону благодарности.

…

—Ну вот мы и приехали.Нам подождать тебя или нет? Поездка выдалась быстрой, оказалось, что участок находится весьма близко и пойти туда пешком нет никакой проблемы. —Нет, не стоит-почему-то только сейчас я вспомнил, что сбил человека и я как-то по отрешённому, будучи в состоянии некого транса, глядел на происходящее как бы со стороны –Я…спасибо вам большое… Они некоторое время смотрели на меня и пожелав удачи, спокойно уехали восвояси. А я смотрел вслед их белоснежной машины, смотрел как шины создают узоры на немножко заснеженной дорожке и всё никак не мог понять, совершенно ничего не мог понять. —Зажигалки иль спичек не найдётся? -полицейский или участковый с сигаретой в руках смотрел выжидающе. Не знаю зачем, но я покопался в карманах и только затем сказал: —Нет. Он всё ещё смотрел на меня, внимательно смотрел: —Слушайте, а лицо у вас знакомое.Уж не преступник ли вы, а? — с улыбкой спросил он. —Возможно и преступник, убийство человека ведь является преступлением, верно? А я сбил человека, представляете? Взял и сбил и главное- совсем ничегошеньки не помню-я протянул свои руки вперёд —Арестуйте меня, господин полицейский. —Тьфу, что-за идиоты пошли… Дазай Осаму, да? -моё сердце странно дрогнуло, неужели это и есть моё имя? –Чёрт, и зачем я только спрашиваю-самому себе сказал господин полицай-Не спешите за решётку грянуть, поверьте, там нет ничего хорошего. Я непонимающе уставился на него. —Пройдёмте, вы сбили бомжа, который проходил дорогу в неположенном месте, так что ничего вам не будет. Я не отдавая себе отчёта шёл за ним. —И так, вот ваш паспорт, телефон, кстати, с его восстановлением мы знатно измучались, а ничего толкового так и не узнали, да и всё равно в итоге прошивка понадобилась.Он дал ещё пару документов, которые по его словам они нашли в моей съёмной квартире, за которую у меня был должок за три месяца—Но хозяйка, добрая душа, вам его простила, не переживайте. —А…что на счёт моих родных.Как вы вообще… —Родных, знакомых.никого у тебя не было, брат.Ты был тупорылым хикикомори-он посмеялся с издёвкой и мне захотелось ему врезать со всей силы, которой у меня совсем не было.—Тябя нашли через соцсети твои соседи, они-то и раскрыли все карты.-после недолгой паузы он добавляет-Слушай, а не расскажешь, как ты так долго продержался будучи безработным, мне вот просто интересно. Я решил проигнорировать его. —Что насчёт родителей? —Погибли, когда тебе было двенадцать.В аварии-и он опять улыбнулся. Я зло посмотрел на него, еле сдерживаясь. —Вам неизвестно, где они похоронены? Мне бы хотелось посетить их могилы. —Ну почём мне знать, дружок? Давай подписывай протокол скорее, ты ведь ничего не помнишь, да? Это произошло слишком быстро, я и сам не осознал, как грубо схватил его за воротник притягивая к себе. —Хей, амнезийник, нам ведь не нужны проблемы, верно? -он посмотрел на угол, там была камера–Отпусти, а я сделаю вид, что ничего не было. Я подчинился, поставил подписи на нужных местах, кое-как скопировав их с паспорта. —Всё, я могу уйти? —Да, но только не забудь, что через пару недель нужно будет платить за квартиру. А ещё возьми это. Он протянул мне памятку с номерами служб спасения и безопасности. Я молча вышел, с нежеланием взяв её. Свежий воздух отрезвлял, захотелось выпить виски.Я шёл размеренно. У меня появилось имя, это уже хорошо, но меня теребило, что вместе с ним я не вернул нечто большее.Меня теребило моё прошлое, в которое я не верил, потому что не хотел, потому что не верилось. Мне следовало задать больше вопросов, но я бы не смог усмерить свой пыл, да и всё это дело решаемое, в конце концов. Прогулка выдалась поганной, ноги были слегка мокрые от тающего снега.А разум всё никак не мог принять всю абсурдность происходящего. Я безработный хикикомори, без родителей и близких, ехал на машине, сбил несчастного человека, без определенного места жительства, но остался безнаказанным. Это всё походило на очень дурной и дешёвый рассказ, придуманный в третьесортном детективе.Но у меня по правде не было каких-либо сил в этом всём разбираться, хотелось просто раствориться, подобно снегу под моими ногами. Завтра надо будет прояснить всё и взяться за поиск работы. Я без сил припал к своему футону, даже не снимая одежды, в которой выходил.Утром я пожалею об этом, если проснусь.Но сегодня мне всё было отвратно, даже мыслить. Для меня этот день был закончен, хоть он ещё и не успел начаться. Если представить, что этот день был проведён в коме, то становится не так совестно. Я закрыл глаза и прошептал: —Спокойной ночи, ночь. Хоть на дворе только начало выглядывать солнышко и ветер шелестеть свою песнь… В любом случае, что ночь, что утро, не удостоили меня ответа.