Сердечные струны

Следуя за ним, Гук решил, что те трое охотников за золотом не представляли для Тэхена опасности — он прекрасно вооружен, чтобы защитить себя, атакуя их своим интеллектом. Они бы умерли от чистейшей скуки. И он не сомневался, что та же судьба ждет и его, прежде чем они доберутся до Темплтона. В плотной фланелевой ночной рубашке Тэхён появился из уединенного местечка в лесу. Чонгук отметил, что его ночное одеяние такое же сексуальное, как рогожевый мешок из-под риса. Несмотря на все его занудство, у младшего все же имелось несколько хорошеньких изгибов, на которые можно украдкой поглазеть. — Я никогда раньше не купался в освещенном луной ручье, мистер Чон, как и не ел кролика, приготовленного на открытом огне. «Как это похоже на омег, — подумал он. — Что бы мужчина не сделал, никогда не бывают довольны». — Ближайшие ванны с горячей водой и рестораны находятся в Уайлд Виндз, городке, расположенном в пяти милях к северо-западу от Темплтона. Прохладный ручей и жареный кролик — лучшее, что я могу предложить. Если вам не нравится… — Мой Бог, мистер Чон, я не произнес ни слова жалобы. Какая у вас причина переходить в оборону? «Причина?» — повторил он про себя: за тридцать лет их столько накопилось, что каждый раз, думая об этом, обзывал себя дураком. Никогда — до конца жизни — он уже не окажется настолько глупым, чтобы подчиняться требованиям омеги. — Мистер Чон? — Что? Тэ отвернулся. Гук подумал: если бы он сейчас пошел на уступки своему зверю и обнажил клыки, то наверняка укусил бы Кима, — похоже, он является самым занимательным объектом для изучения враждебности, с каким когда-либо приходилось сталкиваться. — Вы собираетесь стоять и глазеть на меня всю ночь, мистер Ким? Паренек сел на спальный тюфяк, обнял согнутые колени и принялся наблюдать за угасающими язычками костра: над головой, отзываясь на теплый и нежный ночной ветерок, тихо шелестели ветви дуба и осины — какое наслаждение от первой в жизни ночи под звездами! Наверное, это же повторится и в Бразилии, где, скорее всего, придется спать в джунглях. — Что повлияло на ваше решение сопровождать меня до Темплтона, мистер Чон? — Деньги, — солгал Гук, сидя по другую сторону костра. Он отбросил в сторону пустую тарелку, сделал большой глоток воды из фляжки, вроде наступило успокоение. Но каждый мускул его тела оставался напряженным, ни один звук не ускользал от внимания: тщательно осмотрев окрестности и не обнаружив никаких признаков грабителей, подумал, что мог ошибиться, посчитав, что это охотники за золотом Тэхёна. Может, отказались от этой затеи? Ха! Чем скорее он доставит его в Темплтон, тем целее будет он и сверкающая куча золота. — Завтра предстоит тяжелый день — вам нужно поспать. Иоанн Креститель заговорил раньше, чем это успел сделать Тэхён. — Przez caly dzien wczoraj wozil buraki z pola</i>. Тэ рассмеялся. У Гука создалось ясное впечатление, что омега и ее птица насмехаются над ним. — О чем это вы разговариваете? — Сказано по-польски и означает: «весь вчерашний день он вывозил свеклу с поля». — Свеклу? Чего ему вздумалось говорить о ней? — Он не говорит, мистер Чон, просто повторяет, что слышал: несколько лет назад мой зять принимал у себя одного польского доктора, и предложение о свекле было одним из тех, которые он учил нас произносить, чтобы мы составили лучшее представление о языке. Иоанн Креститель запомнил его. — Иоанн Креститель, — произнес Чон вслух, покачав головой. — Почему вы дали ему такое имя? Попугай вытянул шею. — Любой дурак додумался бы до этого! Тэ снова улыбнулся своей необыкновенной улыбкой. — Все это время, которое он живет у меня, ему ужасно нравится плескать воду на людей — отсюда имя. Иоанн Креститель — весьма необычная, выдающаяся птица: подражает не только человеческим голосам, но и звукам животных и другим распространенным шумам, например, грохоту колес экипажа по улице. Не имеет значения, какого рода звук, он может имитировать его. В то же время может заговорить, когда не следует, высказаться в наиболее неподходящие моменты. Иоанн Креститель покусывал кусочек яблока, которое дал ему Тэ-Тэ, затем растопырил крылья и открыл клюв. Звук выстрела сотряс воздух. Выхватив оба пистолета, Гук вскочил на ноги, готовый стрелять в первый же движущийся предмет. Снова улыбка Тэхёна — Мистер Чон? — Тише, — прошептал он, пристально вглядываясь в черные тени деревьев. — Но, мистер Чон, это же Иоанн Креститель имитировал звук оружейного выстрела. Видите ли, мы с ним были возле салуна сегодня днем, когда кто-то произвел выстрел внутри заведения. Иоанн Креститель просто повторяет его. Мне жаль, что он потревожил вас, — просто не знаю, что с ним делать. — Свернуть шею! Иоанн Креститель обратил свои черные глаза на Гука. — State zitto. — Итальянский, — спокойно пояснил Тэхён. — State zitto означает «придержать язык», в Техасе переводится как «заткнись»; конечно, как я уже сказал ранее, не понимает, что говорит. Чонгук, бросив на птицу свирепый взгляд, сунул кольты обратно в портупею и направился к повозке, где лежало его седло. Тэ наблюдал, как он, достав спальный тюфяк, вернулся к костру. Поражала его манера ходить: звука шагов не было слышно — движение грациозного зверя, черного волка, решил он; впечатление усиливали длинные черные волосы, струившиеся по широким плечам. Не в силах оторваться, Тэ рассматривал его пристально: бронзовое от бесконечных дней под солнцем лицо, казавшееся изваянием, — строгое и суровое, с высокими резкими скулами и глубокими впадинами под ними, еле заметный шрам слева на щеке, сильные челюсти плавно переходили в волевой подбородок. Глаза блестели, но не от огня или от гнева, — выдавая что-то более глубокое, чего ему никогда не приходилось видеть ни в одном из знакомых в Сеуле мужчин. Что-то первобытное, неприрученное. И губы -как отдельный вид искусства, слишком чувственные для альфы. И родинка под нижней губой…. Весь его облик манил и волновал какую-то неведомую часть омежьей души.