Сердечные струны

Тэ резко проснулся и увидел два больших голубых круга в каком-нибудь дюйме от его лица. Ему понадобилась пара секунд, чтобы понять, что это глаз Гука. — Что… — Я думал, вы никогда не проснетесь. — Он встал, но продолжал смотреть на Кима. — Уже почти одиннадцать, я успел поохотиться, поесть, почистить оружие, позаботиться о лошадях и искупаться. — Уок! — выкрикнул Иоанн Креститель из своей клетки, стоящей в нескольких футах от спального тюфяка Тэхёна. —Я работаю руками, мистер Ким Неужели вы никогда не загадывали на звезду? Тэхён потер глаза, сел и поднял взгляд на Гука. От этого зрелища ритмичный пульс заплясал где-то в самых его глубинах. На нем не было ничего, кроме черных бриджей. Желтые песчинки прилипли к смуглой коже широкой груди, влажные волосы, блестевшие в утреннем солнце, ниспадали на плечи, и несколько завитков прилипли к твердым мускулам рук. Он опустил взгляд — мокрые, как Тэ полагал, от воды из ручья, в котором тот купался, бриджи плотно облегали все гладкие изгибы и выпуклости его нижней части тела. Вдруг младший поймал себя на мысли, что если бы был лишь чуточку ближе к нему, то мог бы узнать, каковы в натуре все эти впадины и выпуклости. Конечно у самого Кима тоже имелись свои выпуклости ,но куда уж им до чоновых. И вообще- такие крамольные мысли никогда до этого не посещали светлую , умную и в тоже время наивную голову молодого заучки- омеги: в свои неполные 19 лет Ким Тэхён имел одну единственную течку, и благодаря связям зятя в медицинских кругах и при наличии современных на то время подавителей, по словам одного из докторов-следующая течка должна была появиться только ближе к 20 годам.. И самое главное-в том кругу , в котором рос и общался Тэ, никогда не водилось таких альф , как Чон Чонгук. Именно поэтому молодой мистер Ким никогда не чувствовал дискомфорта в общении со своими университетскими коллегами альфами. Эта мысль была крайне возбуждающей, равно как и понимающий блеск его смелого и твердого взгляда. — Не хотите назвать часть моей анатомии, которая так сильно привлекла ваше внимание, мистер Ким? Его хриплый голос возымел такое же магическое воздействие, как и вид его полуобнаженного тела. — Сколько вы наблюдали за мной, пока я проснулся? — Он торопливо отвел взгляд от его проницательных голубых глаз и попытался укротить свои эмоции прежде, чем он еще больше растревожил их. «Боже, как хорош он утром», — думал Гук. Словно золотое облако спустилось на него с неба, и сверкающие волосы венчали голову парня непослушной массой пушистых завитушек, игриво падая на его хрупкие плечи; его щеки разрумянились, а в глазах, обрамленных густыми ресницами, все еще сохранялась прозрачная поволока сна. — Немного, — ответил он, наконец. — Вы храпели. Негромко. Что-то вроде тех звуков, которые издают свиньи, роясь в земле. Тэ никогда прежде не улыбался так скоро после пробуждения. — Звук, который вы описываете, это хрюканье, а не храп. Храп — звук, издаваемый во время сна, когда вибрирует мягкое небо. А хрюканье… — Как вы можете думать об этой научной ерунде, еще даже не успев толком проснуться? Вы что, видите о ней сны? — Я просто… — Да, знаю. Вы просто гений. Идемте, я покажу вам, где ручей. — Он потянулся за его рукой, но не найдя ее, понял, что она под одеялом, и одним ловким движением стащил его. Тэхён ахнул. Чон изумился: его ночная рубашка сбилась вокруг бедер, предоставляя дурманящий вид белых длинных ног. — Мистер Чон! — Он стал натягивать рубашку вниз. Он присел и поймал омегу за запястья, встретив взгляд широко открытых глаз. Тэ попытался выдернуть руки, но его хватка была слишком сильной; сделал над собой усилие, чтобы отвести взгляд, и снова потерпел неудачу. — Сэр, вы видите мои ноги. — Мистер, я смотрю вам в глаза. — Вы не обманете меня, мистер Чон. Это правда, что вы смотрите мне в глаза, но ваше боковое зрение позволяет в то же время видеть и мои ноги. Усмехнувшись, он молча признал его правоту.— Боковое зрение, гм? Вот уж не знал, что у меня есть такое. Но в данный момент я чертовски рад, что не обделен им. Несмотря на все свои старания, он не мог не улыбнуться — этот мужчина до краев полон очарования, перед которым трудно не устоять. — Да, чувство зрения действительно удивительное явление. А теперь, не освободите ли мои руки? — Конечно. — Он отпустил его запястья и затем медленно опустил руку к его же ногам. — Я не направляю ее на что-то конкретное, — сообщил Чон. — Просто позволяю ей опуститься, между тем продолжаю глядеть вам прямо в глаза. В тот же момент, как он ощутил его ладонь на своем бедре, пульс превратился в боль, которая была сладостной и мучительной одновременно. — Что вы знаете об этом, мистер Ким? Я продолжаю смотреть вам в глаза, но, благодаря старому доброму боковому зрению, вижу, что моя рука опустилась на вашу ногу. Как же люди видят? — быстро спросил он, надеясь отвлечь его мозг, в то время как он совершал восхитительные вещи с кимовым телом. — Я всегда хотел узнать о зрении, но никогда не мог ничего выяснить. Тэхён положил свою руку поверх его, намереваясь убрать ее. — Мистер Чон… — Хорошо, не говорите. — Он мягко обхватил его бедро своими длинными пальцами и почувствовал, как кожа парня затрепетала. — Держите все эти знания о глазах при себе, а я проживу жизнь, так и не узнав, как люди видят, и окажусь в могиле, так и не узнав, как… Иоанн Креститель захлопал крыльями. — Att Ingrid gifte sig sa tidigt, gjorde det lattare for hennes far att sig tillbaka fran affarerna, — провозгласил он. Гук взглянул на попугая. — Что он сказал? — Он говорит по-шведски: «Такое раннее замужество Ингрид позволило ее отцу отойти от дел». — Кто, черт побери, эта Ингрид? — Мистер Чон, Ингрид лишь имя, использованное в предложении, которое является строкой, должно быть, услышанной Иоанном Крестителем, когда я учил шведский в прошлом году. — Птица говорит по-шведски, — сказал Чон. — Видите? Даже ваш попугай умнее меня. Бьюсь об заклад, он знает все, что можно знать о зрении. Стыдно, что я не знаю. Тэхён рассмеялся помимо воли.— Вы действительно хотите знать о чувстве зрения? — Еще как, — ответил Гук со всей серьезностью. — Не могу припомнить, чтобы мне хотелось узнать о чем-то больше, чем о зрении. Он сделал глубокий вдох. — Начальный процесс видения вызывается действием света на высокочувствительную сетчатку… — Гм, какая интересная штука глаза, а? Если подумать, не мешало бы узнать обо всех чувствах. Возьмем, к примеру, чувство осязания. Даже если бы у меня не было бокового зрения, я все равно бы знал, что касаюсь вашей ноги, потому что ощущаю ее. Как люди чувствуют на ощупь? Пожалуйста, уберите свою руку с моей… — Мистер Ким, я не гений, как вы, не проводил годы за изучением чувств. Неужели откажетесь научить меня вещам, о которых я ничего не знаю? — Нет, но… о, хорошо. Сенсорные функции осуществляются через огромное разнообразие нервных окончаний, которые трансформируют первоначальные чувственные модальности прикосновения, жара, холода и боли в сознание из разрозненных точек восприятия… — Ага, кажется, я где-то об этом читал. Давайте перейдем к слуху. — Он заскользил ладонью по ноге до лодыжки, затем снова вверх. — Ну, что вы об этом знаете? Я не только вижу и ощущаю то, что прикасаюсь к вашей ноге, но еще и слышу это. Кожа по коже. У этого есть свой звук. Как люди слышат? Ким снова положил ладонь поверх его руки, чтобы остановить Чона. — Ухо подразделяется на три части: внешнее, среднее и внутреннее. Внешнее получает звуки из атмосферы, среднее проводит вышеупомянутые звуки внутрь, а внутреннее ухо посредством своих рецепторных клеток преобразует их воздействие в структуры… — Какие поразительные эти уши, а? — Он медленно обвел пальцем мочку его уха. — Вы пытаетесь возбудить меня, мистер Чон? — Мистер Ким, я только экспериментирую со своими чувствами. Возбудить вас — последнее, что у меня на уме. — Он наклонился ближе к нему, так близко, что завитки вокруг его лица слегка касались губ Гука. — Еще немного экспериментирования, и я стану профессионалом в области чувств. От его близости дыхание стало неровным. — Я не могу…— Дышать? — закончил он, слушая его отрывочные вздохи. — Мистер Ким вы отвлекаетесь от того, что я делаю. Пожалуйста, постарайтесь взять себя в руки и дайте мне возможность узнать о чувствах.— Но… — Нюх — тоже чувство, — шепотом продолжал Гук. — Даже если я закрою глаза и уши, я все равно буду знать, что нахожусь рядом с вами, так как чувствую ваш запах Ким хотел спросить его, чем же он пахнет, но все еще не мог успокоить дыхание. Чон услышал его невысказанный вопрос.— Цветами, но не теми, которые сильно пахнут, а теми, у которых нежный тонкий аромат .Это Горная Лаванда Она издаёт едва уловимый аромат, и не успеете почувствовать запах, как он исчезает, и вам приходится ждать, пока снова не ощутите его. Интересно, почему запахи так легко улетучиваются? Тэхён боролся за остатки самообладания. — Усталость. Обонятельные нервы утомляются. Он наклонился к омежке еще ближе и улыбнулся, коснувшись уголками губ его виска. — Не говорите, — пробормотал он. — Эти обонятельные нервы у вас в носу. Трепет пробежал по его коже. — В носу… мм… и в мозгу тоже. Обонятельные нервы — парные нервы, являющиеся первыми черепными нервами, и они возникают в обонятельных нервносенсорных клетках…— Как здорово, что у меня есть эти нюхательные нервы. — Он легонько покусывал теплую атласную кожу его шеи. — Не будь их, я бы не смог почувствовать этот запах цветов. Как они, кстати, эти нервы, а? Он продвинул руку вверх, вдоль бедра к бархатным ленточкам, стягивающим рубашку спереди. — И последнее, это чувство вкуса. Еще одно чувство, которое я считаю весьма полезным. Я, может, даже не захотел бы есть, если бы не чувствовал вкуса того, что ем. Полагаю, вкус поддерживает мою жизнь, как вы думаете, мистер Ким? Тэхён почувствовал его другую руку у себя на спине и инстинктивно прислонился к ней. Все рациональные мысли вылетели у него из головы, когда он уступил власти его чувственного мастерства. Он опустил Кима на тюфяк и к тому времени, когда тот полностью лег на него, уже успел развязать ленточки его ночной рубашки. — Вкус, — прошептал Чон, наклоняясь над ним и касаясь ртом его рта. — Расскажите мне все, что знаете о вкусе. Его длинные черные волосы растеклись по щекам и шее Тэхёна, их прикосновение к коже вызывало головокружение — слова слетали с его губ по своей собственной воле, ибо он не слышал не думал о том, что говорил. — Органы вкуса, — прошептал он в его рот, — вкусовые точки, которые… которые являются клубкообразными скоплениями клеток, открывающимися небольшими отверстиями в… ротовую полость. Эти скопления содержат в себе… — Поразительно, — пробормотал он, затем скользнул языком по его нижней губе. — Расскажите еще. Ким закрыл глаза, смакуя его ласки, между тем пытаясь сосредоточить мысли на информации о вкусе. — Средняя поверхность языка нечувствительна к вкусу, но… но соленая чувствительность приходится на все края, сладкая, главным образом, на кончике языка, кислая — по бокам, а горькая в… задней части. Он целовал его изящную шею, в то время как рука поднимала ночную рубашку. — Итак, вы сказали, что сладость чувствуют кончиком языка, а? Ну, что же, давайте посмотрим, насколько правда то, что вы говорите. Прежде чем Тэхён успел понять его намерение, почувствовал, как он проложил влажную дорожку языком к его обнаженной груди. Когда начал описывать круг языком вокруг затвердевшего соска, он выгнул тело навстречу Чону, не сознавая ничего, кроме пульсирующего желания, нарастающего внутри него. Гук обхватил его за талию и вытянулся рядом с ним, посасывая один сосок ,обхватив пальцами руки другой. Боже, как он хотел Кима, прямо здесь и сейчас. — Вы были правы, — прошептал он. — Кончик языка ощущает сладкие вещи. А вы, мистер Ким самая сладкая из всего, что я когда-либо пробовал. Тэхён слышал его голос, но не имел представления, что он ему говорит. Отчаянно жаждая большего наслаждения, вызванного им к жизни, он пропустил пальцы через его волосы, сомкнул их у него на затылке и притянул его еще ближе к груди. Его лицо оказалось в ложбинке между ключицей и плечом. «Можно задохнуться среди такого сочного аромата», — подумал Чон. Ho какая приятная смерть. Его интуиция подсказывала, что Тэхён бы не остановил его, если бы он захотел пойти дальше, и снова опустил руку к его ноге и медленно направил ее под рубашку — нижнего белья, которое могло бы остановить его, не было. Тихо испустив стон в ложбинку ключицы парня, он коснулся пальцами теплой ,но уже немягкой плоти. Хватая ртом воздух, Тэхён приподнял ягодицы, прижимаясь к его ладони; напряжение, горячее и непреодолимое, упорно нарастало внутри него, и он инстинктивно понимал, что, если Гук сделает хотя бы малейшее движение, оно достигнет апогея. Он читал все его мысли, слушая сумасшедшее биение сердца. Желая увидеть всю гамму чувств, испытываемых омегой, поднял голову и стал наблюдать за его лицом, начав двигать ладонью по уже влажному шелковистому члену. — Легко, — пробормотал он, — медленно и… Внезапное движение слева нарушило его сосредоточенность, в следующее мгновение он почувствовал, как холодная вода плеснулась о его щеку. Ощутив, как Тэхён застыл, он понял, что вода попала и на него. Угрожающе сузив глаза, он уставился на виновника — Иоанна Крестителя. Попугай бросился подсолнечным семечком. — Обонятельные нервы утомляются, — заявил он, моргнув своими круглыми черными бусинками. —Каждому существу мужского пола, даже если он в перьях, время от времени требуется немного пораспутничать. Я должен сосредоточить все усилия на поисках идеального мужчины для зачатия ребенка, мистер Чон</i> Едва слова слетели с клюва птицы, как Тэ одним сильным движением вырвался из рук Гука. В бешенстве на себя и на нахала, чья чувственная экспертиза лишила его разума, он встал и одернул рубашку. — Сэр, у вас растленная натура! Видя, как он была разъярен, Гук решил, что хочет знать определение слова «растленный». — Что означает, — продолжал Тэхён, — вашу крайнюю безнравственность. Если бы не Иоанн Креститель, вы… я… мистер Чон, вы могли бы преуспеть в… — Но я этого не сделал, потому что вашему чертову попугаю приспичило разинуть свой отвратительный клюв и… — Сколько времени нам понадобится, чтобы прибыть в Киддер Пасс? Мое влечение к вам и явная неспособность противостоять ему делают нахождение отца ребенка крайне срочным делом. С каждым днем — нет, с каждым мгновением я подвергаюсь все большему риску… — Киддер Пасс в пятнадцати минутах езды вниз по дороге. — Что? Пятнадцать минут? Мы были так близко от города, а вы заставили меня спать на ложе из камней? Мистер Чон, как вы могли! Он перевернулся на спину и уставился на небо. — Как я мог? Я растленный. Как мог, так и сделал. Слишком рассерженный, чтобы говорить, Тэ подскочил к повозке, достал одежду из сумки и гневно прошагал за деревья, чтобы переодеться. Когда он ушел, Чон повернулся на бок и бросил свирепый взгляд на попугая. — А ты знаешь, что настоящему Иоанну Крестителю отрубили голову? — спросил он птицу. — Потом она была принесена какой-то даме на серебряном подносе. Предупреждаю, ты, обезьянничающий, надоедливый, линяющий идиот, если ты еще хоть раз сунешь свой клюв в мои дела, я с радостью позабочусь о том, чтобы тебя ждал тот же неприглядный конец, что и твоего тезку!