Сердечные струны

Мистер Чон? — В Темплтон отправлюсь как-нибудь в другое время, — наконец, ответил он на его вопрос. — Надо собрать сбережения, которые имеются у меня в других городах, прежде чем смогу сделать последний взнос за землю. Вы готовы вернуться в гостиницу? Наверное, обнимет Кима в комнате, внезапно подсказали чувства, а может быть, и поцелует: Ким поймет, что его ухаживания вызваны желанием и не связаны ни с чем другим, и это абсолютная правда. — Не могли бы мы еще немного повеселиться, прежде чем вернемся в комнату, мистер Чон? — спросил Тэхён, заинтересовавшись цирковым фокусником, дающим представление неподалеку. — Если бы я смог понаблюдать за тем человеком более внимательно, возможно, смог бы понять, какие трюки он использует, чтобы заставить этих уток исчезать. — Он порывался направиться в сторону фокусника. Гук, удерживая того за руку, решительно повел к городу. — Мистер Ким, достаточно веселья для одного дня. Вернувшись с Тэхёном в гостиничный номер, Гук повесил свою шляпу и портупею на вешалку и объявил, что ему скучно. Тэ, перестав снимать перчатки, взглянул на него. — Скучно? — Смертельно. — Сцепив руки за спиной, он принялся вышагивать по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы поглазеть в окно и тяжело вздохнуть. Иоанн Креститель вытянул ногу между прутьями клетки. — Конечно, нельзя без конца наслаждаться мацерированием, — воскликнул он. — Мы могли бы еще вернуться на ярмарку, — предложил Тэхён Гуку, сняв шляпу и туфли и наполнив баночки для еды и воды у попугая. Чон покачал головой и сбросил рубашку. — Жарко, — объяснил он, увидев испуганный взгляд на лице младшего. — Жарко и скучно. — Он изобразил широкий зевок. Тэхён не мог удержаться, чтобы не уставиться на Чона: крепкие мускулы груди вздувались И перекатывались, словно у него под кожей были змеи. Он представлял изумительный сексуальный вид, и лишь когда первое теплое трепетание ожило внутри Тэ, отвернулся и сел на твердый, с высокой спинкой стул перед маленьким письменным столом. — Почему бы вам не вздремнуть немного? — Не хочу спать. Умираю от скуки, а сон — самое скучнейшее занятие, которое только можно придумать. Назовите что-нибудь, чем мы могли бы заняться, и я выберу одно из них. Чон знал, каково будет его предложение, и надеялся, что не потребуется много времени на его обдумывание. — Что, если заказать легкую трапезу? Может быть, немного фруктов? — Мы же ели несколько часов назад. — Для большего эффекта он остановился перед маленьким ковриком у кровати и начал толкать его носком сапога. — Боже, какая скука. — Не хотите поговорить? Он вперил взгляд в потолок. — Мне хотелось бы заняться чем-то спокойным, но… не знаю, тихим, что ли… посидеть и расслабиться, но не могу просто сидеть, ничего не делая. Тэхён на мгновение задумался. — Можно немного почитать. Его охватило торжество. — Почитать? В общем-то, хорошо было бы, но у меня нет книг. — О, это совсем не препятствие, мистер Чон. — Улыбнувшись, Тэхён встал и открыл один из своих сундуков. Гук увидел, как он достал несколько толстых томов, — ни один из них не был сексуальным руководством. — Что это? Тэ принес их на кровать и разложил на матрасе. — Вот это, — указал он на самую большую книгу, — полное собрание сочинений Шекспира. Вторая — история Великого Сфинкса, который является грандиозной и величественной скульптурой Египта. Не видя в его реакции энтузиазма, он потянулся к третьей книге. — А это подробный и крайне интересный учебник о человеческой селезенке. — Селезенке? Тэхён погладил переплет книги. — Селезенка — это высокососудистый, не имеющий выводного протока орган, расположенный возле желудка или кишечника большинства позвоночных. Он занимается конечным разрушением кровяных клеток, хранением крови и… — Ага, я знаю все о селезенке. — Селезенка? Боже, разговор о чем-то подобном в самом деле мог бы уморить его до смерти! Тэ слегка нахмурился. — Вы знакомы с селезенкой? — О, конечно. Селезенка — это… ну, вы знаете. Это тот кусок кишки, который разрушает желудок. Я всегда сочувствовал тем людям, у которых есть селезенка. — Но… — Мне также известно все, что нужно знать о Шекспире. Он тот, кто сочинил историю про женщину по имени Джули, выпившую яду и умершую, так что ее возлюбленный, Гамлет, не смог смыть то чертово пятно крови со своих рук. И хотите знать, как Великий Стинкс получил свое название? Он воняет, и неудивительно: в нем похоронено, наверное, с тысячу египетских королей, если бы египтяне хоронили своих покойников в землю, как это делаем мы, они бы не назвали скульптуру Великий Стинкс. Ну, что еще есть у вас почитать? Тэхён смеялся в голос : громко и заразительно. Он просто не мог удержаться. — Вы, сэр, самый поразительный рассказчик, с которым мне довелось встречаться. Его смех порадовал Гука, ибо он слышал его нечасто, ему нравилось видеть омежку таким, счастливым и беззаботным. Конечно, ему не меньше нравилось видеть его в агонии желания, не в состоянии дышать или противиться ласкам. С этими мыслями в голове он посмотрел на книги, которые тот ему показал, и задумчиво почесал подбородок. — А у вас нет еще чего-нибудь, что я мог бы почитать? — У меня есть сексуальный справочник. — Справочник? Что… — Руководство, — пояснил Тэхён. — «Сладостное искусство страсти». Но когда я как-то спросил у вас, сколько времени вам понадобилось бы, чтобы изучить ее содержание, вы дали понять, что уже сведущи в искусстве страсти. Его мозг лихорадочно заработал. — Ну, да, именно так, и очень хорошо. Страсть — знаю о ней все. Вы называете ее, я делаю. В общем, хотя я и опытен, любопытно, знали ли те тибетские знатоки секса столько же, сколько известно мне. Они могли много насочинять просто так, чтобы произвести впечатление на тибетских омег. — Мистер Чон, вы серьезны в своем желании просмотреть трактат? «Желание — ключевое слово», — подумал Гук. — Вполне серьезен, мистер Ким. Кивнув, он собрал все книги, которые не произвели впечатления, отложил их в сторону и распаковал сексуальное руководство. Гук прямо-таки выхватил книгу из его рук и растянулся на кровати, собираясь читать. — Возможно, позже мы могли бы обсудить некоторые места трактата, — предложил Тэхён, собирая письменные принадлежности, чтобы написать письмо Намджуну и Джину, пока Гук будет читать. — Было бы крайне интересно узнать, как вы сравните тибетскую практику с той, которую имели в прошлом. Уверен, обнаружите огромное культурное различие. Предложение Кима моментально возбудило Чона. Проклятие! Он не прочел еще ни единого слова сексуального трактата, а уже заводится! Чтобы скрыть свою реакцию, он открыл книгу и положил ее на бедра. Затем попытался придумать научно звучащий ответ на кимово предложение. — Э… да. Конечно, мистер Ким. Буду более чем рад научить вас разнице между действиями тибетцев и действиями американцев , ну или корейцев... — Научить, мистер Чон? — Показать. Имею в виду… — Обсудить, полагаю, то слово, которое вы ищете. «Обсудить, как же», — подумал он, но вслух сказал: — Да, это то, что я имел в виду. Удовлетворенный, Тэхён вернулся к письму. Все еще распираемый желанием, Чонгук повернулся на бок, спиной к Тэхёну и открыл книгу. Первая схема была сложена втрое. Развернув лист, понял, зачем это сделано, — он оказался длиннее остальных. Когда страница полностью была расправлена, его взгляду открылась диаграмма, изображавшая в возбужденном состоянии альфий член, имевший, по его подсчетам, около двенадцати дюймов длины и неимоверную толщину. Надпись под диаграммой гласила: «Горе альфе, который не наделен подобным, ибо ему никогда не удовлетворить омегу» Гук уставился на диаграмму, гадая, был ли это автопортрет тибетского знатока секса: если так, то мужчина — чертовский лжец либо ему позировал слон. Почувствовав облегчение от своей гипотезы, Гук сложил диаграмму, перевернул страницу и увидел еще один набросок, на этот раз изображающий пару, занимающуюся любовью в цветочном саду. Чон нахмурился: ноги альфы и омеги так переплелись, что нельзя было сказать, какие и кому принадлежали и где чей зад. Подумав, что, возможно, изучает рисунок неправильно, перевернул книгу вверх ногами, но теперь казалось, будто все это происходит на небе. «Черт, — подумалось ему, — мужчина должен быть акробатом, чтобы заниматься любовью с тибетским омегой». Обескураженный странным рисунком, он не услышал, как Тэхён подошел к кровати. Легкое прикосновение руки к его плечу напугало его так сильно, что Чон вскрикнул и уронил книгу. — Ради Бога, мистер Ким, не подкрадывайтесь так ко мне! — Хотел узнать ваши первые впечатления относительно тибетского ученого. Он сел и пригладил пальцами волосы. — Лживый акробат, вот что я думаю! Неужели вы действительно верите в то, что написано в этой глупой книжке? Сильно заинтригованный его явным неприятием трактата, Тэ присел на кровать и взял книгу. Полистав ее, просмотрел несколько страниц. — Фактически… да. У меня не было причины думать иначе до сих пор. Почему вы считаете, что трактат глупый, мистер Чон? — Да потому, что… — замолчав, взял у него книгу. Открыв страницу, где была изображена занимающаяся любовью пара, ткнул в нее пальцем. — Если изображается одна из непривычных поз, о которых вы как-то говорили, то это — не крайне необычно, а просто невозможно! — Разве? — Эти двое практически вывернулись наизнанку! Люди не занимаются так любовью, мистер Ким. Если бы они попытались, то никогда бы не распутались! Ким снова взглянул на рисунок. — Но это лишь одно из описываемых положений. Есть и другие, и многие из них кажутся вполне удобными, на мой взгляд. Он решил, что Ким когда-то в юности брал уроки акробатики. — Что вы уже прочитали, мистер Чон? — Ничего, кроме того, что никогда не смогу удовлетворить страсти омеги. — Развернув сложенную страницу, представил схему на обозрение. — Что такое Тибет? Страна великанов? — Диаграмма неверна? — Тэ наклонился вперед, чтобы лучше видеть. — Я думал, вы изучали анатомию человека. Ким немного отстранился, но взгляд остался на диаграмме. — Изучал анатомию, но никогда не видел пенис… альфы... впрочем, один раз… Несколько лет назад брал уроки рисования, и одним из моих заданий было нарисовать обнаженного мужчину. Натурщик позировал без одежды, конечно, но его пенис находился в состоянии покоя. — В замешательстве нахмурившись, Тэхён взглянул на Чона. — Вы говорите, что эта диаграмма не является истинным воспроизведением… — Черт, конечно, нет! Его крик и гневный блеск в глазах задели Тэ .— Прошу прощения, — прошептал Ким, — за мое невежество. — Не хотел кричать, — быстро проговорил Чон. — Но не могу согласиться, что вы сочтете эту диаграмму правильной. Почему ваш зять не объяснил вам? — О, Нам не знает, что у меня есть эта книга. Один из лаборантов Гарварда одолжил ее мне. — Тогда почему он не объяснил вам? — Мисс Биддингтон — женщина, бета. Очень милая, приближающаяся к почтенному семидесятилетнему возрасту. Старая дева, размышлял Гук. Теперь ясно, почему она ничего не разъяснила Тэхёну относительно диаграммы. Он мог себе представить, какими фантазиями, должно быть, развлекалась милая мисс Биддингтон, глядя на диаграмму. — Поскольку вы еще не начали читать, оставлю вас, чтобы вы могли сделать это, мистер Чон. — Тэхён начал вставать. Гук поймал его за запястье. — Мы могли бы почитать вместе: так можно сразу же обсуждать то, что читаем. — И какое прекрасное место для так называемого обсуждения, подумал он, кровать. — Это сэкономит время! — Ну… Он серьезно посмотрел на Кима. — Вы же сами сказали, что читаете эту книгу для того, чтобы понять, что произойдет, когда вы, наконец, найдете идеального мужчину для зачатия ребенка. Мне кажется, вы бы хотели, чтобы я разъяснил вам некоторые места, или предпочитаете, чтобы вам рассказывал о них тот альфа, которого вы выберете? Если так… чтобы объяснял совершенно незнакомый… — Не намереваюсь быть страстным с этим мужчиной, я уже говорил вам прежде, что мои отношения с ним будут строго… — Тогда вам следует знать об этих подробностях на случай, если парень попытается начать их, — возразил Гук, барабаня пальцами по книге. — Только так вы сможете остановить его прежде, чем он зайдет слишком далеко: чем больше будете знать, тем точнее сможете контролировать свои действия с ним. Играя локоном волос, Ким задумался над его аргументацией. — Хорошо, мистер Чон. Понятна ваша точка зрения. Он хлопнул рукой по кровати рядом с собой, отодвинувшись, чтобы дать младшему место. Тэхён устроился возле него и прислонился спиной к горе подушек.