Солнцекорт

Жан За день до того, как Эдгар Аллан и университет Пальметто должны были встретиться в финале, Эбби принесла Жану его ужин и неожиданно столкнулась с проблемой: — Я бы не хотела оставлять тебя завтра дома одного, но все, кому я могла бы доверить тебя, будут с нами в Западной Вирджинии. То, что Лисы взяли с собой своего психотерапевта, было удивительно, но Жан полагал, что у нее будет полно работы, когда «Вороны» уничтожат их. Ему было все равно, зачем она едет, лишь бы ее здесь не было. Она приходила почти каждый вечер с тех пор, как привезли коробку от «Воронов». Ей нечего было сказать Жану, кроме теплого приветствия, и, казалось бы, она довольствовалась тем, что просто сидела рядом с ним на кровати, но он не доверял ей и не хотел чувствовать себя комфортно в ее обществе. — Я подумывала о том, чтобы пойти по безопасному пути и перевезти тебя в «Лисью Башню», — сказала Эбби и тут же вспомнила, что он не поймет. — Это общежитие для спортсменов, а значит, там полно людей, которые могут послужить щитом. Если мы закроем твою татуировку марлей, ты сможешь оставаться незамеченным достаточно долго, чтобы переночевать в пустых комнатах «Лисов» Если не считать единственной прогулки с Добсон, Жан провел последние шесть недель, метаясь между этой спальней и туалетом. Он предпочел бы вернуться на стадион, но не думал, что сможет справиться с этим в одиночку. Переполненное спортивное общежитие казалось ему чем-то близким к нормальному. — Я останусь там. — У меня нет карточки для входа в здание, но я посмотрю, кто сможет забрать тебя утром, — сказала она. — Если я правильно помню, все должны быть готовы к половине десятого, так что в десять мы сможем выехать. Возможно, он бы сопротивлялся этой идее чуть больше, если бы знал, кто заедет за ним. Логика подсказывала, что это должен был быть Кевин, но когда Жан осторожно расхаживал по спальне на следующее утро, в доме появился Натаниэль. Дверь в спальню Жана была открыта, и он увидел, что его непрошеный гость направляется к нему по коридору. Жан нахмурился и снова начал медленно расхаживать по комнате. Его колено все еще немного побаливало, что, вероятно, было вызвано травмой, но, скорее всего, он слишком долго не вставал с кровати. Ему не терпелось вернуться к своим тренировкам, но Эбби считала, что еще шесть недель он будет восстанавливаться. Натаниэль остановился в дверях, чтобы подождать его и Жан вздохнул, останавливаясь перед более низким парнем, после последнего круга: — Конечно, это будешь ты, заносчивый придурок. — И тебе доброе утро, — Натаниэль поднял огромную повязку. На мгновение у Жана возникло искушение отказаться от нее. Его номер был знаком гордости, доказательством его важности и его положения в будущем Экси. Это было не то, что нужно прятать, чтобы он мог красться, как обычный вор. Однако лучше было прокрасться незаметно, чем рисковать появлением прессы, поэтому Жан взял повязку и снял защитные полоски. Он точно знал, где находится его номер, потому что много лет смотрел на него и водил по линиям пальцами. Он закрепил повязку на месте и бросил смятый мусор в сторону Натаниэля. Тот был недостаточно порядочен, чтобы клюнуть на наживку, но жестом пригласил его следовать за собой и пошел обратно по коридору. Идти было легко, и с каждым медленным шагом, который Жан делал вслед за Натаниэлем, пустота в его груди немного уменьшалась. «Вороны» не созданы для того, чтобы оставаться в одиночестве, и сейчас, когда Натаниэль был здесь, он чувствовал, насколько измучен, несмотря на попытки «Лисов» всегда держать в доме еще одно тело. Натаниэль был другим, и таким он всегда будет. Он не был «Вороном», но он был таким же, как Жан. Он был навсегда потерянным партнером Жана, невыполненным обещанием, в которое Жан перестал верить много лет назад. На подъездной дорожке стояли две машины, а третья была припаркована у обочины. Натаниэль выбрал последнюю. Щелкнув брелоком, он открыл замки и пассажирскую дверь для Жана. Садиться было больно, но он крепко держался за верхнюю часть двери и подголовник. Натаниэль подождал, пока его длинные ноги не окажутся в салоне, прежде чем захлопнуть дверь и обойти машину со стороны водителя. Жан не видел никого в машине, когда садился, но все равно опустил солнцезащитный козырек и посмотрел в зеркальце на заднее сиденье. Жан подумал, что, возможно, они доберутся до кампуса, не проронив ни слова, но, конечно, Натаниэлю пришлось открыть рот, как только они выехали на дорогу: — Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты присматривал за мной в Эверморе. — Я ничего подобного не делал, —сказал Жан. — Кевин знал, что ты поможешь. Я просто не успел прочитать его сообщение. — Ты здесь только потому, что ты отвратительный таракан, — сказал Жан, потому что не мог, не хотел зацикливаться на этом. Он закрыл глаза, вспоминая, как расслаивалась кожа Натаниэля, тонкая, как марля, под ножами Рико. Жан в равной степени испытал ужас и облегчение, став свидетелем всего этого: он был подавлен тем, как легко было оказаться в роли наблюдателя со стороны Кевина, но благодарен за то, что Рико хоть раз в жизни сосредоточил свою энергию и воображение на ком-то другом. Он не мог удерживать руку Рико; все, что было в его силах — это потом собрать Натаниэля воедино. Стежок за стежком, с помощью пластыря и бинта, Жан делал все возможное, чтобы непослушный ребенок продолжал двигаться. Беспомощный гнев — какого хрена его поймали — сменился более глупой мыслью: «А что, если... что, если он останется, что, если у Жана наконец-то появится постоянный партнер и кто-то, с кем он будет страдать бок о бок.» Конечно, Натаниэль уже ушел, но по пути он все равно убрал номер. Жан остался наедине с ужасающими последствиями нарушенных обещаний. На какой-то ослепительный миг Жан почувствовал чьи-то руки в своих волосах и грубые простыни на лице; на мгновение он услышал, как скрипнули пружины кровати Зейна, когда тот повернулся спиной к тем ужасам, которые сам же и делал в их комнате. Жан впился ногтями в ладони и заставил себя открыть глаза, желая увидеть утренний кампус, а не свою темную комнату в «Гнезде». Зейн дорого заплатил за это предательство, но Жан не получал удовлетворения от жестоких игр Рико. — Жан, — сказал Натаниэль. —Эндрю научил меня тому, как важно отдавать долги, так что я собираюсь кое-что тебе дать в обмен на то, что ты помог мне продержаться достаточно долго, чтобы вернуться домой. Сегодня вечером мы собираемся победить Рико. — Ложь никому не поможет, — сказал Жан. — У тебя нет шансов. — Обещай мне, что посмотришь матч. — Я должен посмотреть, но я знаю, что увижу. Натаниэль согласился с этим без возражений. Несколько минут спустя он свернул на извилистую дорогу, ведущую в гору. Жан разглядывал «Лисью Башню» из своего окна, пока Натаниэль заезжал на переполненную парковку, расположенную за домом. Свободные места были только в последних рядах, поэтому Натаниэль высадил Жана у обочины, прежде чем припарковаться. Жан вышел тем же способом, что и садился, но вставать было больнее, и его колено хрустнуло, когда он подтягивался. Жан отвернулся от машины, чтобы Натаниэль не увидел его скорченного лица. Натаниэль присоединился к нему, как только припарковался, и провел их внутрь, проведя бумажником по датчику на двери. Еще одна дверь привела их в главный вестибюль общежития. Лифт прибыл быстро, и как только двери открылись, из него выскочило с полдюжины студентов. Большинство промчалось мимо, они направлялись на свои ранние утренние занятия, но один из них остановился, чтобы погрозить Натаниэлю кулаком в знак восторженной поддержки. — Надери им задницы! — сказал он. — Таков план, — сказал Натаниэль, пропуская Жана в лифт впереди себя. Когда они вышли, на четвертом этаже никого не было. Колено Жана начинало ныть на каждом шагу, но Натаниэль не заставил себя долго ждать. Он впустил их в скудно обставленную комнату в общежитии. Там их ждали два человека, но Жан едва успел разглядеть в них Эндрю и Кевина, прежде чем выскочил из комнаты быстрее, чем того хотело его тело. Натаниэль немедленно бросился за ним и схватил его прежде, чем тот успел забежать обратно в лифт. — Нет, — сказал Жан. Он попытался высвободиться и чуть не потерял равновесие, когда ребра пронзила боль: — Нет. Он уперся ногами, когда Натаниэль потянул, и его колено чуть не подогнулось. Натаниэль увидел, что его нога начала подгибаться, и сменил тактику, прижав его к стене, чтобы ему было на что опереться. Это тоже было больно, но не так сильно, как при падении. Как только Натаниэль убедился, что снова обрел равновесие, он оперся на Жана, как на костыль, и потащил его в комнату в общежитии. — Что ты натворил? — спросил Жан по-французски еще до того, как Натаниэль закрыл за ними дверь. — Ты... ты самоубийца... У него не хватало слов, потому что какие слова могли бы быть достаточно убедительными для этого? Татуировка Кевина исчезла, скрывшись за символом, который Жан сначала принял за замочную скважину. Понимание было едва ли достижимо, но Жан не нуждался и не хотел знать, что это на самом деле было. Все, что имело значение — это то, что Кевин стер свой номер с лица. Это было чище, чем то, что люди Веснински сделали с Натаниэлем, но, по крайней мере, у Натаниэля не было выбора. Это было намеренное удаление со стороны человека, который знал, чем это может обернуться. — Ты встретишься с ним сегодня вечером, — сказал Жан, пытаясь собраться с мыслями. — Вот так? Ты издеваешься? — Нет, я злюсь, — сказал Кевин. Жан искал ложь в его небрежном ответе, но Кевин был слишком хорошим актером, чтобы выдать свою игру. — Я устал от того, что меня называют вторым, в то время как я лучше, чем он когда-либо будет. Сегодня вечером все увидят, как сильно ошибались на наш счет. Мы могли бы избавиться и от твоего тоже. Натаниэль протянул руку быстрее, чем Жан успел отбиться от него, и сорвал повязку с его лица. — Я убью тебя и себя, если ты попытаешься. — Уходим, — сказал Эндрю по-английски. Он затушил сигарету о подоконник и соскользнул со стола, который использовал вместо стула. По пути к двери они с Кевином собрали свои сумки. Натаниэль поднял повязку, предлагая ее Кевину, и тот приложил ее к своему лицу, скрывая новую татуировку. Жан решил, что это сюрприз, который он не осмелился испортить слишком рано, а затем Кевин и Эндрю ушли. Натаниэль закрыл за ними дверь. Он должен был чувствовать, как взгляд Жана сверлит его лицо, но не подал виду. Вместо этого он указал на самые важные и элементарные вещи в комнате, где Жан сегодня будет ночевать. — Ванная за углом, над раковиной — аптечка. Возьми все, что тебе нужно, из холодильника. Пульт должен быть рядом с диваном, а телевизор уже настроен на нужный канал. — Он на мгновение задумался, затем снова ткнул пальцем. — Кевин думает, что ты проведешь день за просмотром игр USC. Его ноутбук стоит у него на столе, и он временно отключил пароль к нему. На его рабочем столе должен быть ярлык к нужной папке. — Что ты наделал? — спросил Жан. — Это было не мое решение. Он никому из нас не говорил о своих планах, он просто вернулся в общежитие в таком виде. — улыбка, изогнувшая губы Натаниэля, была медленной, голодной и полной ненависти. Когда Натаниэль попытался убрать ее с лица, ухмылка слегка дрогнула, но в конце концов исчезла вместе с ладонью, которой Натаниэль провел по лицу. Взгляд, обращенный на Жана, был почти безмятежным, однако француз все равно заметил безумие в его глазах. — Нужно что-нибудь еще? Если нет, мне нужно идти. — Я должен был позволить ему убить тебя, — сказал Жан. — Возможно, — согласился Натаниэль, — но ты этого не сделал, так что мы здесь. Тренер не оставит нас там на ночь, поэтому мы вернемся незадолго до рассвета. Он вышел и запер за собой дверь. Жан постоял на месте еще несколько минут: отчасти для того, чтобы утихла пульсация в колене, отчасти для того, чтобы стук в голове уменьшился настолько, чтобы он мог ясно видеть. Дошло до того, что стоять было больнее, чем двигаться, поэтому Жан, прихрамывая, пересек комнату. Он взял ноутбук Кевина, прежде чем опуститься на диван, не зная, когда снова сможет стоять, но Жан смотрел на его закрытую крышку, отчетливо ощущая ужас, терзающий его сердце. Он лениво подумал, что ему следовало попрощаться с Кевином, потому что Рико ни за что не позволил бы ему уйти. Рико убьет Кевина, Хозяин убьет Рико, и вот так идеальный двор превратится в руины. По крайней мере, Натаниэль и Эндрю могли выжить. Вместе с Жаном было бы трое, и троих было достаточно, чтобы восстановить новый двор. Жан невольно потянулся к своему лицу, и провел по татуировке дрожащим кончиком пальца. *** В перерыве Жан выключил звук телевизора. У него не хватило духу выключить игру, но он не хотел слышать, что кто-то говорит о происходящем на площадке. Жан был возмущен тем, с какой легкостью они изобразили разочарование игрой «Лисов» в первом тайме, и не менее раздражен тем, как быстро они напомнили людям, что игра может закончиться только одним образом. Жан не мог объяснить эту неугомонную ярость, потому что, конечно же, «Лисы» должны были проиграть. Ни в одной вселенной они не смогли бы победить «Воронов» на поле. Вместо того чтобы развеять это раздражение, он провел перерыв, с нескрываемым интересом осматривая комнату в общежитии. В спальне было четыре кровати, расположенные друг напротив друга в виде двух спальных мест. Комоды, битком набитые одеждой, едва помещались на оставшемся пространстве, а два громоздких кресла-мешка ненадежно балансировали на них. Жан предположил, что пустующая кровать принадлежала близнецу Эндрю, но, кроме его нераскрытого обвинения в убийстве, об этом «Лисе» ничего больше не было известно. Кухня представляла собой любопытное сооружение, и Жан не торопился рыться в шкафчиках. В «Гнезде» была мини-кухня, но, кроме холодильника и кофеварки, никакой другой техники не требовалось. Для них готовили блюда и перекусы, которые были одобрены «Воронами»: отчасти для того, чтобы они соблюдали режим питания, а главным образом потому, что у команды не было времени готовить еду самостоятельно. У «Лисов» была плита с двумя конфорками, тостер и микроволновая печь. Жан уже много лет не видел микроволновки. Приготовить что-нибудь на ужин было только половиной проблемы; другая половина заключалась в том, чтобы выяснить, есть ли что-нибудь стоящее. Морозильник был забит бутербродами с круассанами на завтрак, некоторыми блюдами в стиле кальцоне с неприличным количеством жира в них и готовыми макаронными изделиями, полными обработанных ингредиентов. С холодильником было не намного лучше: на одной полке стояли молоко, соки и водка, а на другой в беспорядке были разложены коробки с едой на вынос. Целый ящик был отведен под сыр. Жан не знал, открывал ли Кевин когда-нибудь этот холодильник без ужаса. Прежде чем он успел смириться с мыслью, что проголодается, Жан обнаружил за водкой пластиковую упаковку со смесью для салата и пакет с вареной курицей, которая, судя по запаху, еще не испортилась. Только с третьей попытки он нашел ящик со столовыми приборами, и Жан, не веря своим глазам, уставился на него. Половина ящика была забита мини-батончиками. Он выбросил их все в мусорное ведро, прежде чем схватить вилку и захлопнуть ящик. Он вернулся к дивану со своим куриным салатом, и у него была всего минута свободного времени. Ужин был отложен, чтобы он снова положил ноутбук Кевина себе на колени и Жан открыл свежую игру USC. Он не мог не посмотреть матч «Лисов» и «Воронов», но было бы неплохо, если бы его ждал настоящий матч, который очистил бы голову. Оранжевое пятно, промелькнувшее перед глазами заставило его взглянуть на экран, чтобы убедиться, что Лисы уже у дверей корта. Жан снова посмотрел на ноутбук, проверяя, завершилась ли загрузка игры, и тут его мозг переключился на экран телевизора. Он с небрежной поспешностью отодвинул ноутбук в сторону. К черту USC и все их прошлые и настоящие игры. Кевин Дэй пересекал корт Эвермора с ракеткой в левой руке. Жан встал с дивана и подошел к кофейному столику, чтобы лучше видеть. — Нет, — сказал он телевизору. — Ты не можешь. Он не мог, но сделал это. «Вороны» наблюдали за медленным и неуклюжим возвращением Кевина к игре в Экси, и у них было достаточно времени, чтобы изучить, как он был вынужден играть, используя свою менее доминирующую комбинацию. В какой-то момент они все забыли, каким он был раньше. Жан вспомнил слова Кевина, сказанные этим утром: «Я устал от того, что меня называют вторым, в то время как я лучше, чем он когда-либо будет», и кровь застучала у него в ушах, словно статический шум, когда Кевин выставил линию обороны «Воронов» на посмешище. Он был зол на них за то, что они развалились, и еще больше на тренеров за то, что Грейсона и Зейна поставили играть вместе. Они были вторыми по силе защитниками после Жана, но ненавидели друг друга с первого курса. После того, что Рико сделал с ними в январе, они едва могли находиться в одной комнате. То, как Кевин выставил их дураками, только подлило масла в огонь. То, что они начали ломаться было неизбежно. А Кевин никогда не стеснялся высказывать свое мнение, когда дело касалось Экси, и даже сейчас, когда на кону стояло так много всего, он, вероятно, заставил Зейна задуматься. Новый гол за то, что он так облажался. Зейн бросился на Кевина, и понадобились усилия обеих команд, чтобы оттащить его. Он был удален с поля с красной карточкой, и Эбби позволили провести быстрый осмотр Кевина. Он отмахнулся от ее беспокойства как от ненужного внимания и продолжил забивать даже после неудачи. Кевина, конечно, было недостаточно. Один игрок не мог удержать всю команду. Но затем «Вороны» допустили критическую ошибку, напав на Эндрю Миньярда, и Натаниэль пересек площадку за рекордно короткое время, сбив Брайдена с ног. Хозяин воспользовался этим фолом, чтобы вызвать новых игроков, но Натаниэль и Бойд остались рядом с Эндрю, пока "Вороны" менялись местами. Возвращение Рико на корт было неизбежным: король перережет горло своей королеве и, наконец, покончит со всем этим фарсом. В ответ Эндрю отправил Бойда с корта. Жан заметил, что высокий защитник прихрамывает, направляясь к выходу, но его замена не спешила занять свое место. Капитан "Лисов" вместо этого пересекла корт и стала ждать рядом с Кевином. Натаниэль, в свою очередь, встал на защиту против Рико. — Это безумие, — сказал Жан. —Даже ты не такой идиот. Кевин клялся, что взял в команду Натаниэля Веснински случайно, тот покорил его отчаянной преданностью делу и мастерством, в котором нуждались "Лисы". Жан никогда по-настоящему не верил ему, особенно после того, как увидел игру Натаниэля на корте. Октябрь был тяжелым, но декабрь был ужасным. На прошлой неделе, в матче с USC он выглядел лучше, но играл на позиции нападающего. У Натаниэля не было достаточного опыта, чтобы противостоять Рико на площадке, а когда на кону было столько всего, было нелепо даже пытаться. Матч возобновился, и постепенно Жан понял, что "Лисы" полагались не на его мастерство. Минута за минутой матч подходил к концу; минута за минутой самый быстрый нападающий Экси в своем дивизионе оттеснял Рико от ворот Эндрю. Он не был лучшим игроком, но это и не требовалось. Ему просто нужно было накинуть поводок на шею Рико и потянуть изо всех сил. И он продолжал тянуть, преследуя Рико с такой яростью, что у Жана, находившегося за столько миль от корта, мурашки побежали по коже от сочувственного раздражения. Кевин забил, а затем еще раз. Когда Рико был в наморднике, а Кевин мог делать все, что ему заблагорассудится, "Лисы" довели игру до ничьей. Уэйн сумел вывести "Воронов" вперед десять минут спустя, но Кевин сравнял счет за пять минут до конца матча. Они были обречены на перестрелку. Жан не мог разглядеть лица Лис из-за шлемов, но в том, как они двигались, было что-то пугающее, что говорило о том, как они измучены. «Лисы» были почти без сознания из-за усталости и усиливающейся боли от жестокой игры. Они бы проиграли в перестрелке, но то, что они довели игру до такого состояния, впечатляло. Когда до конца матча оставалось десять секунд, Жан подумал, что, может быть, ему стоит извиниться перед Натаниэлем за то, что он назвал "Лисов" бесполезными мешками для мусора. Через пять секунд Жан подумал, что он даже признает, что команда выступила лучше, чем он думал. Через две секунды Кевин забил гол. Ворота засветились красным, спортивные комментаторы с криками повскакивали со своих мест, и прозвучал финальный сигнал о победе "Лисов". Натаниэль был на грани срыва, удерживая линию защиты, так что рухнул как подкошенный на четвереньки, стоило прогреметь сигналу об окончании матча. Эндрю остался стоять у своих ворот, но остальные "Лисы" с криками побежали через площадку к Кевину. Вороны были словно статуи, все головы, как одна, повернуты к табло и невероятным цифрам на нем. Жан не обращал на них внимания. Никто из них не имел значения, кроме ошеломленного короля, стоявшего над распростертым телом Натаниэля. Жар, охвативший Жана, был таким неистовым и голодным, что у него на мгновение потемнело в глазах. Натаниэль с явным усилием снял шлем и проследил за взглядом Рико. Этого движения было достаточно, чтобы привлечь внимание Рико, и тот посмотрел на нападающего "Лисов". Губы Натаниэля двигались, потому что, конечно, он не мог удержать свой язык даже не смотря на то, что был измотан до костей. Жан знал, что ни у кого из игроков не было микрофона, но ему хотелось утихомирить спортивных комментаторов, которые практически кричали в камеру о своем неверии. Ему нужно было знать, что Натаниэль сказал в этот исторический момент. Мгновение спустя он передумал, потому что выражение, появившееся на лице Рико, вселяло ужас даже через экран телевизора. Рико поднял ракетку с намерением нанести смертельный удар, и Жан потянулся к экрану, как будто мог каким-то образом оттащить Натаниэля. Спортивные комментаторы подняли громкий, встревоженный шум, когда слишком поздно поняли, что Натаниэля собираются убить в прямом эфире. "Лисы" были уже у ворот противника, и ни один "Ворон" не посмел бы остановить Рико. Единственным, у кого был хоть какой-то шанс — это Эндрю, который бросился прочь от своих ворот так, словно весь ад гнался за ним по пятам. — Беги, — подумал Жан. Он не знал, о ком он думал — об Эндрю или о Натаниэле. — Беги. Огромная вратарская ракетка с такой силой врезалась Рико в руку, что клюшка отлетела в одну сторону, а сам Рико - в другую. Жан в мгновение ока оказался на другом конце комнаты, чтобы швырнуть телевизор в стену за ним. На какое-то мгновение на стадионе и на спортивных экранах воцарилась мертвая тишина, и единственным звуком, который раздавался в эфире, был крик Рико. Звук искажался стенами корта, но все равно был достаточно громкий, чтобы наводить ужас. Все снова заговорили. Жан слышал страх и панику в их голосах, которые что-то бормотали друг другу, но не мог разобрать слов из-за шума в ушах. Он уставился на Рико, когда тот упал, и наблюдал за ним до тех пор, пока тренеры и медсестры "Воронов" не окружили его, чтобы спрятать от посторонних глаз. Лисы нашли в себе достаточно сил, чтобы сделать то же самое с Натаниэлем, образовав непреодолимый барьер вокруг своего упавшего товарища по команде. Камеры метались между боковыми линиями, сначала к тому месту, где рефери едва удерживал Ваймака и Эбби от атаки на поле гостей, а затем к тому месту, где неподвижно стояли Хозяин и его «Вороны». Драка была неизбежна, но, поскольку на площадке было большинство судей и обслуживающий персонал "Воронов", перехватить тех, кто хотел влезть в драку было несложно. "Лисы" быстро поняли намек и, подхватив друг друга, вместе покинули площадку. Жан не смотрел им вслед. Он не мог отвести взгляда от Рико, который сидел рядом с Джозайей, побежденный и сломленный. Мгновение спустя камера переключилась на спортивных комментаторов за их столиком, и некоторые из их слов наконец-то прозвучали: — «...посоветовала нам не показывать повтор», — сказала бледная женщина слева. Она говорила в камеру, но они с напарником оба смотрели на что-то за кадром. Жан понял, что они смотрят то, что им запретили показывать, судя по тому, как она внезапно прикрыла рот рукой, а ее партнер вздрогнул. Было слышно, как она поперхнулась, пытаясь подобрать слова. — «Если ты просто слушаешь...» Жан сбросил телевизор с подставки, не обращая внимания на раскаленную добела боль, пронзившую его грудь при таком резком движении. Он закрыл глаза и снова, раз за разом, прокручивал в своем воображении то, в чем ему отказывало телевиденье. Он только жалел, что не может замедлить ход воспоминаний, чтобы лучше разглядеть это: то, как неестественно изогнулось предплечье Рико, как раздробленная кость проделала дыры в его руке от сильного удара, как он закричал. Жан опустился на землю и наклонился в сторону, чтобы перенести вес тела с ноющего колена. Он оперся руками о дверцы развлекательного центра и посмотрел на телевизор, который был повернут вбок и наполовину от него отодвинут. Он не смог отбросить его далеко, и шнур был достаточно длинным, чтобы тот каким-то чудом все еще оставался подключенным. Рико уводили с корта Джозайя и Мириам, и, хотя тренеры "Воронов" пытались отодвинуть операторов в сторону, кто-то успел запечатлеть отрешенное выражение лица Рико и мучительные слезы, все еще текущие по его щекам. Жан смеялся так сильно, что ему стало дурно. Неудивительно, что КРЭ решили пока отказаться от стандартной церемонии награждения. Жан часами смотрел новости, иногда переключаясь на другие каналы, в поисках каких-нибудь репортажей. Поскольку ничего нового не поступало, он продолжал слышать одни и те же повторяющиеся слова и фразы, и невообразимая победа "Лис" была по большей части потеряна из-за жестокого поражения в конце. Было тошнотворно слышать тревогу за благополучие Рико, но когда место действия трансляции наконец переключилось на студийную команду из четырех человек, разговор принял более практический оборот. Вскоре мужчина справа снова обратил внимание на жестокие намерения Рико. — «Он мог умереть сегодня ночью», —настаивал ведущий своим спутникам. — «Мы все видели» Один из его собеседников попытался вмешаться: — «Ну, ну, Джо, сейчас все это только слухи, и...» Джо не унимался, даже когда его собеседник продолжал говорить: — «...как близко он бы подобрался. Если бы Эндрю был на полсекунды медленнее...» — «Нельзя же так просто выдвигать дикие обвинения, основанные на заговоре, а не на фактах...» — «Где Жан?» — спросила одинокая женщина, сидевшая слева, и это было настолько неожиданно, что заставило ее спутников замолчать. Она водила кончиками пальцев по тыльной стороне левой руки, уставившись в стол. — «Всего пару недель Кевин пытался скрыть правду о своей травме. Никто не видел Жана больше месяца, хотя по официальной версии у него было всего лишь растяжение связок. Что они делают на самом деле с идеальным кортом?” — «Это очень смелые слова, Дениз.» — сказал мужчина рядом с ней. За этим выговором скрывалось невысказанное предупреждение: каждому из них еще рано выдвигать подобные обвинения, независимо от того, что они все видели. Жан предположил, что они пытались избежать потенциального судебного иска со стороны Эдгара Аллана. После нескольких напряженных мгновений они решили, либо путем молчаливого голосования, либо по сигналу из наушников, перевести разговор на саму игру. Жан пересел по ковру поближе к телевизору. Он не мог поднять его обратно на подставку, но с помощью нескольких сдавленных ругательств ему удалось поставить его вертикально. Жан наблюдал, как хвалили игру звезд. В конце концов "Вороны" заменяли за их брутальный стиль игры, а рискованный ход Натаниэля в линии защиты был признан гениальным. — «После финального звонка у нас был довольно ограниченный доступ к ”Лисам" из-за...» — Джо взмахнул рукой, указывая на очевидное, но не позволил себе отвлекаться, говоря об этом снова, — «но мы слышали от тренера Ваймака, что идея исходила от Эндрю. Думаю, можно с уверенностью сказать, что это не то, чего мы могли бы ожидать?» Он посмотрел на свою команду, ожидая одобрительных кивков. — «В течение последних нескольких лет он ясно давал понять, что у него нет никакого интереса к игре, но этой весной Эндрю поразительным образом активизировался. То, как он смог точно понять, что нужно его команде в таком важном матче, и то, что он доверял им в этом, говорит о том, как далеко он продвинулся и как сильно уважают его товарищи по команде. Я, например, очень рад видеть, как он продолжает расти и дальше». — Его будут обвинять, — сказал им Жан, но они, не обращая внимания, продолжали что-то бормотать. Он наблюдал и ждал, уверенный, что в конце концов им позволят взять интервью у «Лисов» или «Воронов», и надеясь на новости о здоровье Рико. Время тянулось без каких-либо реальных новостей, и наконец Жан потянулся за ноутбуком. На всякий случай он оставил телевизор включенным на заднем плане и закрыл игру USC, чтобы посмотреть сегодняшний матч с самого начала. Через пять минут на телефон Жана пришло сообщение от Рене: — «Теперь ты веришь в чудеса?» — «Это не было чудом», — напечатал Жан. — «Это были Лисы». — То, что ты признал это, для меня само по себе чудо», — таков был ее дерзкий ответ. Вскоре после этого последовало предупреждение: — «Похоже, мы все-таки останемся здесь на ночь, чтобы утром забрать свой трофей. Тренер пытается найти нам отель, но мы по-прежнему не можем покинуть стадион. С тобой там все будет в порядке?» Жан оглядел комнату, проверяя, под каким углом повернут дверной замок. — «Да». — «Отдохни немного», — ответила она. Жан вздохнул и отложил телефон в сторону. По телевизору теперь показывали список будущих выпускников Экси, подписавших контракты с крупными или профессиональными командами. Жан следил за выступлением «Воронов» и вдруг заметил выступление Зейна. Он заключил контракт с Монтаной. Жан насильно вернул свое внимание к ноутбуку. Раздражение заставило его снова приостановить игру, и он прокрутил ее до начала, прежде чем отправиться на поиски бумаги и ручки. Вставая, Жан почувствовал предупреждающую боль в колене, напоминавшую, что оно едва зажило, но он проигнорировал это и принялся рыться в ящиках столов. Жан нашел то, что ему было нужно, вернулся на свое место на полу и начал делать заметки о каждом случае травли Кевина и Натаниэля со стороны игроков «Воронов». В процессе письма, он периодически переходил с английского на французский и обратно, в зависимости от того, насколько был взволнован и как быстро ему нужно было изложить свои мысли, но он верил, что они поймут смысл его тирады. Когда он закончил, у него было почти четыре страницы язвительных комментариев, и Жан так устал, что перед глазами все плыло. Пол давил ему на копчик, поэтому он забрался на диван. В комнате было достаточно тепло, и он решил, что сможет обойтись без одеяла. Жан заснул под звуки телевизора: на заднем плане что-то жужжало.