Last words of a Shooting Star

***

— Ну разве я могу лгать тебе? — Спрашивает Саша, когда он сваливается на кровать. Он прикрывает тыльной стороной ладони красивую улыбку, смотрит с неподдельным интересом на нависшего над ним Рому и тихо хихикает. В груди трепещет что-то, чему Рома может дать название "любовь": поистине что-то светлое, окрыляющее и такое нежное, что сердце сжимается с болезненной колкостью. Особенно тогда, когда Собакин предстаёт перед ним не с маской наигранной оптимистичности и вечной забавы, а ни на что называемой искренней радостью и детской наивностью. Потому что Саша доверяет, не ищет подвоха в происходящем и наслаждается их небольшой игрой. — Хочешь сказать, именно Дынька стащила последний кусок торта? — Рома ухмыляется, смотрит в радостное бесконечным восхищением лицо Саши. Собакин, демонстрируя крайнюю степень задумчивости, оставляет на нижней губе указательный и средний палец, очаровательно хмуря белёсые брови. — Собак, может, тоже тянет на сладкое, — сказал серьёзно Саша, а потом озарил всё вокруг хитрой, кошачьей улыбкой и слегка поддёрнутым подбородком: — Вот она и съела. Стопроцентно. — Прямо стопроцентно?  — Ага. И тогда Рома касается к чужим губам в поцелуе, проходится по ряду зубов и чувствительному нёбу. Саша задерживает дыхание от неловкости ситуации, то ли от подобной неожиданности (хотя быть честным, что можно ожидать, когда развалившись на кровати, над тобой нависает собственный возлюбленный?), оставляет на шее свои руки и притягивает к себе только ближе. Небольшие ладони забираются в шёлковые волосы. И Рома хочет расплавиться безвозвратно в этой ответной нежности, по-детски глупых провокациях и невинности. Рома хочет чаще замечать краснеющие щёки, смущённую полуулыбку. — Что-то мне подсказывает, что торт доела не Дынька. А теперь на Сашиных губах красуется уже более довольная улыбка. Так вот к чему он вёл.