Черта

      - Я обещала приехать, вот и я! - улыбаясь, произнесла Женя. В глазах ее прыгали лукавые искорки, яркое солнце, залившее холл, играло на рыжих локонах, одетая с иголочки, Сафина выглядела великолепно. - Да уж, - она кругом обошла Алину, - лучше, конечно, но серый цвет, - нахмурилась недовольно, - зачем было выбирать серый цвет, Алина? - Это практично, - пожала плечами девушка. - Я сошью тебе алое платье, - пообещала портниха и мечтательно сощурилась, - по твоему же эскизу! Произведешь фурор! - Зачем? - полюбопытствовала Алина, главным образом, чтобы посмотреть, как Женя будет возмущенно качать головой, намереваясь объяснять, зачем производить фурор в принципе и почему именно в алом платье. Старкова рассмеялась. - Ты надо мной смеешься! - воскликнула Сафина. - Это очевидно, - отозвалась Алина. - Как ты тут? - спросила Женя, - освоилась? Старкова неопределенно пожала плечами.       С момента ее приезда прошла неделя. И она вполне освоилась с распорядком дня и теперь наблюдала за домочадцами, анализируя, делая выводы. Святые знают, зачем. У Алины не было ощущения, что она задержится в этом доме. <      Багра Морозова, например, была горда принадлежностью к богатому и древнему роду. Ее история чем-то напоминала историю самой Алины, только со счастливым концом. У Багры был титул и дом, требовавший больших денег. У ее супруга - Павла были соляные шахты, эти самые большие деньги, предпринимательская хватка и титул всего лишь эсквайра. Их брак стал страшным мезальянсом, но выбора Багре не оставили. Павел охотно взял фамилию жены и ее титул. Все это позволило ему расширить бизнес, не только добывая соль, но и лично контролируя пути экспорта и продажи. Все это Алине рассказала Янина, желая подчеркнуть, что девушка теперь служит древнему и богатому роду, забывая, что представители этого самого рода промотали все свое состояние.       Янина служила в семье двадцать лет, как до этого ее мать, а до этого и бабушка, и страшно гордилась этим.       Характер у Багры был несносный, она придиралась ко всему: от уборки до консистенции соуса за ужином, от того, как ей отгладили платье, до того, какие цветы расставил по дому садовник, от выбора запонок ее сыном до книги, которую читала на ночь девочкам Алина. - Фантазии нереального мира, все эти мечтания, - проскрипела Багра, - не приведут ни к чему хорошему. - Конечно, ваше сиятельство, - покорно ответила Алина. А после ужина ее поймал граф и, легонько придержав за локоть, произнес: - Не вздумайте слушать ее, мисс Алина, девочки достаточно разочаруются во взрослой жизни, пусть верят в чудеса. Его прикосновение обожгло даже сквозь плотную ткань платья, но мужчина уже отпустил гувернантку и ободряюще улыбнулся.       Он обожал дочерей, всегда выделял в день хоть полчаса для общения с ними, активно расспрашивал о том, что они читают, чему обучаются, покорно слушал попытки Агаты играть на фортепиано и рассматривал рисунки Златы. Он гулял с ними и сам обучал верховой езде. Девочкам было позволено то, что не разрешалось старшему сыну.       К Глебу граф подходил другой меркой, становясь взыскательным и даже суровым, не наказывая за провинности или отсутствие успехов в учебе, но давая понять, как он разочарован. - Ничего удивительного, - надменно произнес гувернер Глеба, поджав губы, - его сиятельство исключили их двух элитных учебных заведений, ему нужна твердая рука, - и посмотрел на Алину с видом превосходства, многозначительно откашлялся, намекая, что сама мисс Алина не так строга со своими подопечными.       Веденин Алине не нравился. Сухой, как щепка, с лицом всегда недовольным, словно он хлебнул уксуса, он носил старые и затертые костюмы, проповедовал смирение и был неласков с Глебом, позволяя себе повышать голос, обращался с юным Морозовым сурово и заносчиво. Парень стискивал зубы и терпел. Вероятно, не привык жаловаться или знал, что это не возымеет эффекта.       Однажды Алина не вовремя зашла в библиотеку, чтобы стать свидетельницей отвратительной сцены: Веденин ударил юношу указкой по рукам, заявив, что тот нарочно расплескал чернила. Старковой стоило бы сделать вид, что она ничего не заметила, но она бросила Веденину гневное замечание. Юрий усмехнулся снисходительно: - Вы еще очень молоды, мисс Алина. Трудности и лишения укрепляют дух, так говорят святые. Вы в них не верите, а зря.       Старкова поджала губы. Она ненавидела религиозный фанатизм, терпеть не могла ограниченных последователей церкви. А еще не знала никого, кому помогли бы святые. Ей они не помогли.       Алина хотела было спросить Глеба, как он, но наткнулась на злой взгляд карих глаз, и поняла, что он не простит свидетельницу своего невольного унижения, найдя себе цель для нападок, которые могли бы помочь ему почувствовать себя значимым.       Объединившись со Златой, юноша не упускал возможности прокомментировать неловкость Алины, получал замечания от своего гувернера или от отца, но не останавливался. Он подговорил Злату, и Старкова обнаружила в ящике стола в классной комнате полевую мышь.       Хмыкнув, Алина посмотрела на Злату, на лице девочки застыло разочарование, она-то ожидала криков, но Старкова аккуратно ссадила несчастное животное в бумажный пакет. - Идемте, мисс Злата, выпустим бедное существо на свободу. Оно-то чем перед вами провинилось? Агата круглыми глазами смотрела на гувернантку, потом перевела взгляд на сестру, глядя с упреком. Ведь девочки делились всем друг с другом.       Они были словно две половинки одного целого. Старшая начинала фразу, а младшая ее заканчивала. Бегала, падала и ушибала коленку Агата, а за свою ногу, кривясь от боли, хваталась Злата. Они понимали друг друга без слов, переглядывались и, казалось, вели мысленный разговор. «Это особая связь близнецов!» - говорила гордо Агата, - «так Янина говорит». А Злата кивала, соглашаясь. - Мисс Агата, - продолжила Алина, направляясь к выходу из класса, - можете нас сопроводить.       Они выпустили мышь и продолжили прогулку на свежем воздухе, Алина рассказывала девочкам о полевых цветах, пообещав, что в следующий раз они будут собирать гербарий.       Потом был паук, которого принес Глеб, потом кнопка на учительском стуле и соль, насыпанная в чай, который Старковой пришлось выпить с недрогнувшим лицом.       Алина надеялась, что эти невинные детские проказы вскоре прекратятся. Однако Глеб каждым словом и действием выказывал Алине пренебрежение, а Злата училась неохотно. Алине было жаль, что она никак не может пробиться сквозь эту стену. Злата была очень умна и талантлива, ее стоило только направить, и девочка смогла бы, например, рисовать по-настоящему хорошо, но рисунки свои она Алине не показывала, только сестре, брату и отцу. Бабушку ее творчество не интересовало.       Багру вообще мало что интересовало, кроме ее сына, которого она пыталась поучать, но неизменно получала резкий отпор, от которого неловко становилось всем свидетелям этих перепалок. Заканчивалось обычно тем, что Багра с силой сжимала тонкими пальцами виски: - У меня от тебя голова болит! - и удалялась к себе, воинственно стуча тростью. Янина бежала за хозяйкой, чтобы сделать ей холодный компресс на лоб. Граф пожимал плечами и делал вид, что ничего страшного не произошло.       Но несмотря на мелкие пакости Златы, пренебрежение Глеба, религиозный фанатизм Веденина, высокомерие Янины и перепалки старой графини и графа, Алине нравилось здесь.       Не стоило только говорить о том, что этот дом был словно живой и очень жуткий по ночам. Это, пожалуй, прозвучало бы слишком бредово.       - О! Юрий! - Женя сверкнула глазами, увидев спускающегося по лестнице Веденина, - как дела? - Благодарю, прекрасно, - он поклонился. Алина с удивлением смотрела на него в парадном костюме, перчатках и шляпе. - Я иду в церковь святого Дмитрия - покровителя ученых и учителей, - с важным видом сказал он, а потом с иронией посмотрел на Алину, - вас не приглашаю, мисс Алина, - и добавил желчно, - вы же не верите в святых. Старкова пожала плечами, не отвечая на выпад. У Жени от удивления приоткрылся рот. - Не поладили? - спросила Сафина, когда за Ведениным закрылась дверь. - Не люблю фанатиков и садистов, - сухо ответила Старкова. Портниха посмотрела на девушку заинтересованно. - А как девчонки? - спросила. - Женя! - послышались в этот момент звонкие голоса, а потом топот быстрых ножек. - Сейчас сами все и расскажут, - улыбнулась Алина, - мы вообще гулять собирались. Пойдешь с нами? - Да! - крикнула Агата, услышав вопрос Алины, - ты же пойдешь с нами, Женя? - Пожалуйста, Женя! - прибавила подбежавшая Злата. Две пары рук обняли Сафину, карие глаза смотрели умоляюще. Алина развела руками, посмеиваясь, глядела на растерявшуюся Женю. - Мисс Алина сказала, что мы будем собирать гербарий! - гордо возвестила Агата, - пойдем с нами! - Мисс Алина? - приподняла бровь Женя и пояснила, когда Старкова посмотрела вопросительно, - строга ты, мисс Алина! - поддразнила. Улыбка Старковой померкла, она поджала губы и произнесла более резко, чем хотела: - Я их гувернантка, Женя, а не любимая тетушка. Повисла пауза. Плечи Агаты поникли, зато Злата вызывающим жестом вскинула подбородок и посмотрела на Алину, прищурившись, копируя выражение лица своей бабушки. Старкова вздохнула. Ей было жаль расстраивать общительную Агату и не хотелось еще больше настраивать против себя Злату, но стоило очертить границы. Она только лишь гувернантка. Точка. - Конечно, я пойду с вами! - поспешно произнесла Женя, и вчетвером они вышли на улицу.       Ветер трепал волосы, но солнце пригревало еще по-летнему, в воздухе разлился послеполуденный августовский зной. Шумело вдалеке море, пели птицы, пахло пряно и терпко цветами и травой, нагретой теплой землей, а еще солью. Этот запах был здесь повсюду. Девочки, взявшись за руки, понеслись вперед. - Далеко не убегайте! - крикнула Алина, - и не забывайте про цветы! - Ага! - донеслось до нее легкомысленное. Старкова вздохнула. Свежий воздух всегда сводит детей с ума, ощущение свободы пьянит. Ее и саму оно пьянило.       Они молча шли по полю, трава шуршала под ногами, Алина щурилась на яркое солнце. - Женя, - наконец, произнесла, - могу я спросить? - Конечно, - легко отозвалась портниха. Алина кусала губы, не зная, как начать, не зная, стоит ли вообще заводить этот разговор, имеет ли она право. В конце концов, прошлое этого дома ее не касалось. - Ты знала... Людмилу? Что с ней произошло? Просто, - передернула плечами неловко, - я даже ни одного изображения ее в доме не вижу, а мне говорят, что его сиятельство очень ее любил. Это... - она помолчала, - прости, я лезу не в свое дело, - повинилась. - Да нет, - пожала плечами Женя, - имеешь право знать, раз уж живешь здесь. Да это и не тайна, - она помрачнела, черты лица стали острее, - знаешь, Александр так сильно ее любил, что, кажется, будто она все еще в этом доме. Обстановку, обои и шторы, расположение мебели, даже время приема пищи выбирала Люда. Все осталось так, как было при ней. Даже ее комнаты Александр приказал не трогать, они так и стоят. Она была хорошая, добрая, талантливая, но слабая здоровьем. Чахотка сгубила ее быстро, всего пара недель прошла, а ее не стало, - Сафина покачала головой, - на Александра было страшно смотреть. Наверное, тогда он отдалился от сына. Мальчик требовал внимания, которое Морозов не мог ему тогда дать. Он быстро отослал сына в закрытую школу, а девчонок скинул на нянек, - Женя, прищурившись, посмотрела на Злату и Агату, которые прилежно собирали цветы, бурно споря при этом, - они ведь ее почти не помнят, знаешь, - покачала головой, - что касается изображений, - она закусила губу, помолчала, потом вздохнула, - знаешь, последние дни болезни Людмилы были очень... тяжелыми. Она бредила, металась, у нее был сильный жар. Горничные не уследили за ней, и она... разбила зеркала в доме, изрезала ножом семейный портрет, изорвала все фотографии, где была изображена, словно хотела стереть любое напоминание о себе, изранила руки и ноги прежде, чем ее вернули в постель. А через пару дней она умерла. Вот так, - закончила Женя, - могила ее на местном кладбище. Александр не похоронил ее в семейном склепе, сказал, что Люда слишком любила свежий воздух и цветы, и свободу, чтобы заключить ее в каменный мешок. Наверное, это было правильно, хоть все соседи и шептались, что граф нарушает вековые устои и вообще умом тронулся после смерти любимой супруги. Он, конечно, тяжело переживал, но ум его яснее многих, знаете ли, - скривилась Сафина, - тебе наговорят всякого, но ты не слушай, просто они все мерзкие завистники.       Алина пожала плечами. Старкова всегда предпочитала составить собственное мнение, никогда не полагалась на сплетни и слухи. По ее опыту, чем больше человека хвалили, тем дальше от него следовало держаться, скорее всего человек - дрянь. Граф не производил впечатление сумасшедшего, человек, лишенный разума, едва ли смог бы твердой рукой вести успешный бизнес, преумножать свои богатства. Грустно, что у него нет хоть одного фото жены. Черты любимых стираются с годами, уж Алина это знала точно. Она, например, уже плохо помнила лицо Мальена, оно постепенно отдалялось от нее, словно было все в тумане. Впрочем, это и неплохо. Оретцева стоило забыть, как можно, скорее.       - Мисс Алина, мисс Алина, - близнецы подбежали к ней, раскрасневшиеся и довольные, они несли в руках по букету цветов. Алина поправила шляпку Агате, сняла пару колючек с платья Златы и похвалила воспитанниц. - Молодцы! Теперь мы все это аккуратно засушим, но прежде вы мне расскажете, что вы собрали. И не подглядывая в атлас! - добавила строго. Девочки переглянулись и синхронно кивнули. Все вместе они направились домой.       На подъездной дорожке дома замер автомобиль с открытым верхом.       Увидев его, Женя застонала. - О святые! - закатила глаза, - только не она! - Что? - удивилась Алина, вопросительно посмотрев на Сафину. - Сейчас увидишь, - скривилась портниха. Из машины вышла высокая блондинка, поправила шляпку, смахнула несуществующие пылинки с юбки, обернулась и улыбнулась, увидев близнецов. Улыбка у нее была неприятная, насквозь фальшивая улыбка. А вот Злата, увидев ее, просияла: - Здравствуйте, ваша милость! - она присела в реверансе. Агата, надувшись, скрестила руки на груди, смяв букет цветов и притормозила, не спеша здороваться. Старкова уже хотела сделать девочке замечание, но блондинка, сверкнув синими глазами произнесла мягким тоном, от фальши которого Алину затошнило: - Здравствуй, Агата! Улыбка Златы померкла, она грустно вздохнула и робко поправила женщину: - Я Злата. - Ах, конечно, конечно, детка! - пропела женщина. Ей было, кажется, наплевать. Она обернулась к Жене, просияла, увидев ее, на Алину даже не взглянула. - Женечка! Милая! Как хорошо, что я тебя здесь встретила! Хотела заказать новый костюм для верховой езды. Мой прошлогодний безнадежно устарел! - вздохнула тяжело. - Много заказов, боюсь, что не могу принять еще и твой, - мило улыбаясь, ответила Сафина, - извини, Елизавета. В глазах женщины сверкнул гнев, губы зло поджались, но вот на пороге дома показался граф, и Елизавета вновь разулыбалась, повернувшись к нему. - Александр! - подошла к нему, кокетливо протянула обе руки, - я рада тебя видеть дома! - Что ты здесь делаешь, Лиза? - холодно спросил мужчина, не принимая протянутых рук, посмотрел исподлобья и был, кажется, очень недоволен появлением женщины. - Решила нанести визит вежливости... другу, - сохранила на лице улыбку Елизавета, но руки опустила, - привезла подарки девочкам, книги твоему сыну и, - глаза ее сверкнули вызовом, - бутылку коллекционного шуханского вина для нас с тобой.       С губ Алины сорвался смешок. Другу, как же! Судя по ироничной усмешке Жени догадка Старковой насчет природы отношений между Елизаветой и его сиятельством была верна. Вероятно, любовники. И, вероятно, граф не слишком хочет пускать Елизавету куда-то, кроме своей постели. А вот женщина желает большего. Привезла подарки детям, явилась к обеду с вином. И, вероятно, уже не в первый раз, поскольку близнецы с женщиной знакомы. А вот та не удосужилась научиться различать девочек, а значит, ей на них откровенно плевать. Женя, например, Злату и Агату не путала.       Елизавета же, услышав сухой смешок за спиной, круто обернулась, наконец, заметив Алину. Ее взгляд, полный неприязни, ощупал Алину с головы до ног, оценивая и бледный вид, скромную шляпку и недорогое, неприметное платье. На лице женщины появилось брезгливое выражение, словно она увидела крысу на чистой кухне господского дома. - Вы еще кто? - выплюнула, решив, видимо, найти объект для выхода своих эмоций. - Добрый день, ваша милость, - ровным тоном произнесла Алина, приседая в реверансе, выпрямляясь, смело встречая гневный взгляд синих глаз, потемневших, словно небо перед грозой, - я... - Мисс Алина - гувернантка моих дочерей, - холодно произнес граф. Елизавета поджала губы, посмотрела на Морозова и сразу сникла под его нелюбезным взглядом. Алина наблюдала за этой картиной с чувством неприязни.       Да, Елизавета явилась без приглашения, вела себя невоспитанно, высокомерно да еще и девочек не различала, да только стоило ли прилюдно ставить ее на место? Разобрались бы наедине! Впрочем, это вовсе не ее дело.       Однако стоило прекратить эту сцену, свидетельницами которой стали Злата и Агата, переводившие взгляды с отца на Елизавету и дальше на Алину, на лицах их застыло непонимание. - Ваше сиятельство, - негромко произнесла Старкова, привлекая внимание графа, - скоро обед, позвольте нам... - Идите! - махнул рукой мужчина и снова недовольно посмотрел на гостью. Алина, взяв девочек за руки, уже жалея, что не сдержала смешок, вызвав новый виток неловкости, которую породил неожиданный визит, проскользнула в дом. Женя молча шла за ней. - Бегите умываться! - велела девочкам Алина и, когда близнецы убежали, сняла шляпку. Повертела ту в руках.       С этим предметом гардероба вышел престранный случай. Потеряв ее в первый же день, Старкова обнаружила шляпку на столе на следующее утро. Кто принес ее? Ну не граф же, в конце концов! И почему этот кто-то не отдал лично, а положил на стол? Мысль о том, что кто-то приходил в ее комнату, пока она спала, будучи беззащитной, вызывала дрожь. С тех пор девушка запирала комнату.       - Ты чего? - привлекла ее внимание Женя. Алина подняла взгляд. Сафина смотрела с сочувствием и некоторым недоумением. Должно быть, Алина выглядела со стороны очень странно.       Девушка вздохнула и попыталась улыбнуться, хотя воспоминание о том, как утром обнаружила шляпку на столе, до сих пор вызывало чувство, близкое к страху. - Кто она? - спросила Старкова, не было нужды пояснять, о ком речь. Женя фыркнула насмешливо, закатила глаза. - Елизавета - баронетесса Ларионова. - Баронетесса, - пробормотала Алина, кивнув уважительно. Женя хмыкнула, очевидно, чувств Старковой не разделяя. - Не знаю уж, за какие заслуги перед короной она получила этот титул, - пожала плечами, - как по мне, она недалекая и скандальная дамочка, которая мечтает стать графиней Морозовой. Ну а Александр раз за разом дает понять, что в этом смысле Лиза его не интересует. Ведет она себя часто вызывающе, Морозов не терпит и ставит ее на место. Я понимаю, как это выглядит, но сцена, подобная той, что была во дворе, это рутина, Алина. И уж точно тебе не стоит Елизавету жалеть, она эгоистичная стерва и подлая сука, поверь мне.       Алина молча кусала губы. Ей не понравилась баронетесса Ларионова, ее высокомерие и заносчивость, готовность сорваться на том, кто слабее, а Старкова была сейчас слабее просто в силу социального положения, и ее маленький бунт был лишь каплей в море, а не мощной приливной волной, которая снесла бы к волькрам чужое самомнение. А все же девушка слишком хорошо знала, как это, когда тебя ставят на место прилюдно, ставят просто потому, что могут.       Граф мог. Мог резко оборвать и показать, что женщине тут не рады. Он ей не рад. Вероятно, Елизавете было очень обидно. И это чувство Алине тоже было очень хорошо знакомо.       От невеселых размышлений Алину оторвали девочки, вбежавшие в комнату. Алина критически осмотрела близнецов. - Руки! - скомандовала. Девочки вытянули вперед руки и повертели кистями, показывая, что руки чистые. Алина с Женей помогли девочкам переодеться к обеду. И Сафина удалилась с ними вниз. Алина же убрала вещи близнецов и направилась к себе в комнату, чтобы собрать растрепавшиеся от ветра волосы.       Девушка умылась, заколола волосы и зачем-то долго смотрела на себя в зеркало, сравнивая себя с яркой Елизаветой. Что за глупость! Тряхнула головой. И поняла, что забыла злополучную шляпку в детской. Рассмеялась от собственной рассеянности, всплеснула руками. Да что ж это такое! Злосчастный предмет гардероба решил сбегать от нерадивой хозяйки каждый раз. Идти за шляпкой времени уже не было, Алина решила, что заберет ее позже, и спустилась в столовую.       - А что, - прокомментировала ее появление Елизавета, - в этом доме теперь можно опаздывать к обеду? Часы показывали одну минуту второго.       Старкова скользнула на свое место и закусила губу. Желание ответить на злой выпад было так велико, что пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы не сорваться. - Пора отдать часы мастеру, - послышалось вдруг спокойное, - спешат. Изумленная Алина вскинула голову, встречая веселый взгляд графа, в темных глазах прыгали смешинки, в уголках губ затаилась улыбка. Они так бы и глядели друг на друга, если бы не послышалось ворчание Багры: - Ну, конечно, - проскрипела старая графиня, - сначала одна девчонка устанавливает правила, которым и армейский корпус позавидует, потом вторая нарушает их. У меня от вас всех голова болит! - Ах, - тут же произнесла Елизавета, - как я вас понимаю, Багра, эта перемена погоды ужасна. Но я могу посоветовать вам своего доктора, он... - Погода, насколько я заметила, не менялась, - оборвала гостью Багра, - а доктор у меня давным-давно свой, спасибо. Баронетесса уставилась в тарелку, на скулах ее алели два пятна, она кусала губы. И вновь Алина ее пожалела. - Сама виновата, - шепнула Старковой сидящая рядом Женя и громко продолжила, обращаясь уже к графу, - Александр, как насчет приема в эту субботу? Твоя очередь. Морозов скривился, что не ускользнуло от внимательного взгляда Сафиной. - Нет-нет-нет! - тут же вскинулась портниха, - ты обещал! - и пояснила Алине, - мы все по очереди устраиваем приемы, чтобы встречаться с друзьями. Даже если кто-то приезжает всего на полчаса, - произнесла притворно гневно, но глаза ее смеялись. Граф в ответ фыркнул, расслабляясь. Видимо, они действительно давно дружили с Женей. Алине было интересно наблюдать за графом в этот момент, открывалась еще одна его сторона.       Он был работодателем, предпринимателем и аристократом из древнего рода, строгим и любящим отцом, не слишком почтительным сыном, а теперь Алина смотрела на друга, который не всегда может и хочет уделять внимание друзьям, которые, очевидно, этого желают.       - Будет весело, вот увидишь, Алина, - продолжала Женя. Старкова пожала плечами. Ее место было рядом с девочками. А они едва ли задержатся на приеме надолго, если вообще будут допущены. - Разумеется, - скривилась Елизавета, - сначала слуги сидят за одним столом с хозяевами, потом их приглашают на праздник. Что следующее? Постель? Алина вздрогнула и побледнела. Ревности она не ожидала. Это было попросту нелепо! Хотелось резко ответить Елизавете и обвинить во всем графа. Ему не стоило так откровенно пренебрегать своей любовницей и так защищать Алину. И вот он результат.       Повисшую за столом тишину нарушило лишь злое хмыканье Багры да стук ее приборов о тарелку, графиня не собиралась прерывать свой обед из-за такой мелочи, как назревающий скандал.       - Елизавета - ты моя гостья, - низким голосом произнес граф, ноздри его гневно раздувались, - но не стоит забывать... - Мисс Алина не прислуга! - вдруг выкрикнула Агата, глаза ее сверкали, - она наша гувернантка! А вы всего лишь незваная гостья! И правила этого дома не нарушаются! - Видимо, отвратительная гувернантка, если дети позволяют себе перебивать взрослых! - фыркнула надменно Елизавета. - Агата, немедленно извинись! - велел граф. - Нет! - упрямо произнесла девочка, - пока она не извинится перед мисс Алиной! Алине стоило бы остановить эту неуместную сцену, ей нужно было пресечь скандал и указать Агате на недопустимость подобного поведения, но она растерялась и промедлила. - Немедленно отправляйся в свою комнату, - резко произнес граф, побледнев.       Агата резко отодвинула стул, вскочила и умчалась наверх. Злата побежала за сестрой так быстро, что опрокинула стакан с водой. Он упал, прокатившись по столу, на скатерти растекалось пятно, вода капала на стул.       Алина расширившимися глазами смотрела на эту картину, чувствуя, как покраснели щеки. Святые! Это ее вина!       Пробормотав извинения, Алина поспешила за девочками.       - Зачем ты так сказала?! - услышала девушка крик, доносящийся из детской, - ее милость - хорошая! Она привезла подарки! И очень красивая! - Она злая и фальшивая! - парировала Агата, - она всего лишь хочет понравиться папе и выйти за него замуж! Она гадкая и оскорбляла мисс Алину! - Зачем ты кинулась защищать?! Они сами бы разобрались! А папа теперь сердится! Ты поступила некрасиво! - зло бросила Злата. - Ты тоже поступаешь некрасиво, когда изводишь мисс Алину! Повисла тишина, Старкова постучала и вошла.       Раскрасневшиеся и растрепанные, девочки обернулись к гувернантке синхронным прыжком, обе смотрели виновато, в глазах Агаты застыли слезы.       Алина вздохнула и плотно заперла дверь. Ругать девчонок не было никакого смысла. Алина вообще не приветствовала наказаний ни вербальных, ни тем более физических. В институте с воспитанницами часто обращались чрезмерно сурово, порой переходя черту.       Старкова прошла в комнату, открыла окно, впуская свежий воздух, словно пытаясь выветрить из комнаты напряженную атмосферу ссоры. Повернулась к девочкам, которые следили за каждым ее шагом. Агата смотрела виновато, Злата настороженно, ждала наказания. Хотя младшая была ни в чем не виновата.       - Присядьте, пожалуйста, - мягко попросила Алина. Девочки помедлили, а потом разошлись в разные концы комнаты, поглядывали друг на друга украдкой, недовольно и с надеждой примирения, а все же не сели рядом, как обычно бывало. Алина покачала головой. Говорить так, не видя обеих одновременно, было не слишком удобно. Старкова хотела бы сесть, а не возвышаться над близнецами, но тогда она точно не видела бы одну из них во время разговора, пришлось остаться у окна.       Девушка оперлась бедрами о подоконник, помолчала. В комнате царила напряженная тишина, за окном пели птицы, сюда не доносился шум моря.       - Мисс Агата, - начала Алина, - я понимаю, почему вы так поступили. Вы хотели защитить меня, и я ценю вашу поддержку. Но, во-первых, ее милость права, дети не должны прерывать взрослых. Вы выказали неуважение ее милости, а еще своему отцу, показав, как вы пренебрегаете его мнением да еще и сделали это прилюдно. Воспитанные девочки так себя не ведут. Они не устраивают скандалы, не препираются с родителями, не повышают голос. Это совершенно недопустимо.       Говорить о том, что порой обстоятельства вынуждают и к крику, и к скандалу, порой даже и прилюдно, Старкова не стала. Не сейчас. Десятилетней девочке стоит усвоить правила.       - Вам было оказано доверие. Вам обеим, - Алина посмотрела на притихшую Злату, - ваш отец относится к вам, как ко взрослым, ценит ваше общество и ваше мнение. Но не высказанное подобным тоном, - твердо произнесла Алина, - и сейчас вы очень разочаровали своего отца, мисс Агата. И меня. Агата всхлипнула, губы ее дрожали, в глазах стояли слезы. - Ей очень стыдно, мисс Алина, - тихо произнесла Злата. Старкова вздохнула. - А еще дети не обсуждают взрослых, - продолжила девушка, - личная жизнь вашего отца - это его дело. А то, о чем вы говорили, называется сплетничать. Так делать нельзя. - Вы слышали нас? - ахнула Агата, лицо ее стало пунцовым, она прижала руки к щекам, округлив глаза. - Вы были очень громкими, - пожала плечами Алина, - будьте готовы к тому, что если вы затеваете безобразную ссору, то ее услышат те, кто не должен. И даже не хочет. Я не хотела. Злата опустила голову, ковыряла ногтем юбку платья, Агата вытирала слезы прямо рукой, но поймав строгий взгляд Алины, вытащила платок. - И в заключение я хочу сказать, - продолжила Старкова, - что ваша дружба, ваша сестринская связь выше всего. Никакие события и никакие люди не стоят того, чтобы вы ругались. У вас могут быть разные мнения, разные взгляды на вещи и относиться к людям вы тоже можете по-разному. Вы близнецы и лучшие друзья, но и у друзей бывает различное мнение. Это нормально. Можно попробовать убедить другого, но не через ссору, наседая на другого человека. Попробуйте подобрать аргументы или доказательства. А если человек остается при своем мнении, это мнение стоит уважать.       Ну, или просто терпеть. Но это Алина девочкам тоже говорить не собиралась. Со временем сами поймут, что этот мир устроен гораздо сложнее.       Старкова выпрямилась. - Я оставлю вас. И вы поговорите. Помиритесь. А потом вам, мисс Агата, придется извиниться перед вашим отцом.       Она должна была бы сказать, что и перед ее милостью баронетессой, но Старкова промолчала. И вышла из комнаты, аккуратно притворив дверь.       Постояла немного, прислушиваясь, хотя приличные девочки не подслушивают чужие разговоры. Убедилась, что криков из детской не доносится. И отправилась на поиски графа. Ей тоже следовало извиниться. ***       После ужина граф выразил желание поговорить с дочерьми наедине. Он бросил на Алину неопределенный взгляд, свидетельствовавший о недовольстве, которое он вполне конкретно выразил еще днем. Что ж, имел право. Сцена за обедом была безобразной, Агата вела себя отвратительно и пересекла черту. А ведь удержать девочку было обязанностью Алины.       Старкова поднялась к себе. Она открыла окно и стала смотреть на море. Солнечный свет постепенно становился все более тусклым, приобретая багровый оттенок. Вечер плавно перетекал в ночь, комнату залило алым светом, напоминающим кровь, длинные тени ползли к Алине, заставляя девушку нервно поправлять шаль на плечах. Мысли текли вяло и неспешно. Старкова позволила себе просто смотреть на воду, провожать уходящий день, слушать шум ветра и волн, который снова не даст ей спать нормально. Становилось прохладно и сыро, воздух дышал преддверием осени.       Послышался вой собак. Старкова вздрогнула. Где они все же? Почему девушка никогда их не видела? Неужели, правда, так далеко разносится здесь звук?       Покачала головой, закрыла окно, приглушая вой и села в кресло, открыв книгу. Если уж у нее выдался свободный вечер, то почему бы и не почитать.       На ее руках кровь. Откуда? Ее ведь не должно быть.       По спине пробегает дрожь, волоски на коже становятся дыбом. Ее передергивает от металлического запаха, тошнит от его пряности. Запах несет беду.       Кровь вовсе не липкая, как описывают в книгах, пальцы скользят по рукояти ножа. Она дергается и роняет его. Лезвие звенит надрывно и тонко, соприкасаясь с паркетом.       Откуда кровь? Все ведь было не так!       Девушка поднимает взгляд. Мальен стоит напротив, неестественно бледный, он смотрит насмешливо и зло. Когда он приближается, веет могильным холодом.       Мужчина протягивает руку к ее лицу, и девушка дергается с придушенным воем, боясь, что его ледяное прикосновение убьет ее в тот же миг. - Алина! - шепчет он.       Старкова вздрогнула и проснулась, неловко дернулась, и книга с грохотом, возмутительным в тишине ночи, упала на пол.       Часы показывали три тридцать три.       Должно быть, она заснула прямо в кресле.       Алина потянулась с глухим стоном, тело занемело, от неудобной позы ломило шею. И замерла. Дверь была приоткрыта. Дверь, которую она заперла на ночь. На столе лежала шляпка, которую девушка так и не забрала из детской. А из коридора слышались шаги.       Старкова почувствовала, как ее сковал ужас, отголосок того, что она испытала во сне. Шаги были легкие и медленные. Те самые, что слышались за дверью из ночи в ночь, заставляя дрожать под одеялом, заставляя воображать себе волькра знает что. Но сейчас Алина была намерена разобраться. Бросив на шляпку быстрый взгляд и даже не удосужившись поднять книгу, Старкова выскочила в коридор, чтобы увидеть, как за поворотом к лестнице мелькнула чья-то фигура.       Алина промчалась по коридору и выскочила на лестницу. Было темно, лишь луна освещала холл, тикали часы, разбивая ночную тишину. Старкова глубоко вздохнула и стала спускаться по лестнице, настороженным взглядом обводя пустое пространство.       Рука ее скользила по перилам, дерево было гладким и прохладным, Алина ступала неслышно. Скрипнула предпоследняя ступенька, она всегда скрипела, девушка ступила на пол и замерла. Сделала пару шагов вперед, огляделась.       Холл был пуст. В стороны уходили темные коридоры, в них вполне можно было скрыться. Старкова прислушалась. Было очень тихо. Никого. Но ощущение чужого присутствия не проходило. Оно давило, опутывало нитями липкой паутины, заставляя замереть, ожидая чего-то ужасного, заставляя оцепенеть.       Алина выпрямилась, тряхнула головой, отгоняя наваждение. Она просто смешна! Стоит меньше читать мистических романов. А потом ее плеча коснулась ледяная рука.       Вскрикнув Алина обернулась.       Мальен, бледный до серости, смотрел прямо на нее, рот его открылся, словно покойный супруг хотел что-то сказать, черная жидкость вытекала из его рта, глаз, носа.       Старкова закричала, отпрыгивая, поскользнулась и упала на пол. И не сразу поняла, что ее крику вторит еще один.       Доносящийся из детской.