Погасшее солнце

В первый же день летних каникул, когда на дворе стоял душный июль, Марк внезапно столкнулся с Донхёком в небольшом кафе. Оно находилось достаточно далеко от их университета, чтобы можно было не опасаться случайно пересечься там с кем-то из знакомых. Но с Донхёком это не сработало. Он как обычно был единственным исключением из всех правил. Марк лишь понадеялся, что эта встреча не была дурным предзнаменованием или что-то в этом роде. Потому что пересечься с Донхёком именно в этот день именно в этом месте было явно было не к добру. Кафешка рядом с кинотеатром Инсан не имела какого-либо вычурного фасада, не блистала оригинальным названием на вывеске (честно говоря, у неё даже не было этого самого названия, на вывеске так и значилось «Кафе»), да и внутри была обставлена довольно скромно. Но здесь подавали вкуснейшее мороженое. Казалось, парочки со всего Сеула стекаются сюда, чтобы поворковать над лоточком с мороженым, периодически совершая акт слюнообмена посредством подкармливания друг друга со своих ложек. Некоторые особо романтичные натуры брали со стойки одну ложку на двоих. Марк тоже пришёл сюда, чтобы наладить свою личную жизнь, что стремительно катилась куда-то на дно. Он хотел, как все эти парочки вокруг, беззаботно слизывать с губ подтаявшее мороженое, изредка подворовывая ложку-другую из тарелки своей девушки, хотел бы болтать с ней о всяких милых глупостях. Но реальность догнала его и ударила по голове пыльным мешком. Марк уже десять минут сверлил взглядом тарелочку с фисташковым мороженым, которое он, придя раньше, заранее заказал для своей девушки, а в ушах эхом отдавалось: «Ты такая размазня. Давай расстанемся». Ты размазня. Давай расстанемся. Ауч. Собственно, Марк и сам был не против такого исхода. Он понимал, что их отношения изжили себя ещё в самом начале. Он был сам близок к тому, чтобы предложить разорвать отношения. Он даже не был уверен, что она ему вообще нравилась. Однако резкие слова Санён больно ударили по хрупкому мужскому самолюбию. К тому же, с начала их отношений прошла всего неделя (и то, если округлить), а его уже успели бросить. Чхве Санён была первой в их паре, кто предложил встречаться. Они не особо знали друг друга и пересекались всего несколько раз в студенческом кафетерии. И то, лишь взглядами. Когда Санён подкараулила его на выходе из кампуса, Марк был обескуражен и польщён. С одной стороны, начинать отношения с незнакомым человеком было для него в новинку. С другой стороны, получить знак внимания от хорошенькой девушки было приятно. — Давай встречаться, — нисколько не смущаясь, прямо в лоб выдала девушка, перекидывая с плеча за спину хвост длинных чёрных волос. Марк оторопело уставился на неё. — Э-э-э… Чего?.. — глупо переспросил он. — Вот так сразу? — Я давно за тобой наблюдаю. Ты красивый. И у тебя классная фигура. А ещё мне нравится твой голос, — перечислила его достоинства девушка и повторила: — Давай встречаться. Как только Марк открыл рот, чтобы выразить свое удивление столь неожиданному предложению, его тут же перебили. — Ты только не отказывайся, подожди. Сначала узнай меня получше, и ты поймёшь, что я очень удобный вариант. — И в чём... В чём заключается удобство? — полюбопытствовал заинтригованный Марк, про себя отмечая, что благодаря своеобразному разрезу глаз его новая знакомая походила на лисицу. — Потом узнаешь, — хитро прищурившись, благодаря чему сходство с лисой стало ещё более очевидным, пообещала ему новая знакомая. — Как тебя зовут хотя бы? — всё ещё не оправившись от удивления, спросил Марк, осознав, что его потенциальная девушка так и не представилась. — Я Санён. Чхве Санён, с факультета социологии. Будем знакомы, оппа, — и Марку для рукопожатия была протянута бледная девичья рука. Рука была красивая, хрупкая, с милой родинкой на кончике указательного пальца. Марк любил родинки. Любил рассматривать их, целовать, водить пальцем от одной точки до другой, рисуя воображаемые созвездия. До сегодняшнего дня у него было две девушки: одна в первом классе старшей школы, другая в третьем. И он буквально наизусть знал, где расположены родинки каждой из них. — Так ты будешь со мной встречаться? И, сам того не ожидая, Марк подумал: «А почему нет?» Почему люди постоянно стремятся всё усложнить? Почему каждый раз необходимо проходить через стадии узнавания, привыкания, самокопания, прежде чем взобраться на ту ступень, стоя на которой можно робко вымолвить: «Ты мне нравишься»? Что плохого в том, чтобы начать отношения вот так, резко, неожиданно, пробегая через все стадии уже в процессе? Обычно Марк привык всё обдумывать и взвешивать, но в этот раз внезапный импульсивный порыв определил исход разговора. И он пожал чужую ладонь, с удивлением отмечая, как всё-таки внезапна жизнь. Вот так, он просто собрался после университета отправиться на поиски новых струн для гитары (старые уже начали неприятно дребезжать), но вместо струн нашёл себе девушку. За струнами, в итоге, они пошли вместе. В тот же вечер Марк узнал, что Санён подразумевала под столь интригующей фразой «удобный вариант». Нет, она не умела готовить (как изначально мог предположить Марк), не особо следила за порядком в вещах, не любила слушать чужие душевные излияния и откровенно скучала, когда речь заходила о чём-то, что отличается от её собственных интересов. Под удобством Санён имела в виду собственную доступность. В отличие от многих других девушек, которых нужно было обхаживать день и ночь, чтобы преодолеть их застенчивость и добраться до желанного тела, Санён не нужно было уговаривать. Она была готова к сексу всегда, даже когда для этого было не место и не время. Это её пристрастие было самым очевидным из всех интересов девушки. В их первый совместный вечер, как пары, Санён, сидя на кухне Марка над кружкой свежезаваренного чая, первой подвела тему разговора к постели и демонстративно достала из кармана запечатанный презерватив. Вот тут и выявилось их первое несовпадение. Санён оказалась слишком неромантичной. Она предпочла не тянуть резину и стремительно взять Марка в оборот. А потому, опустив конфетно-букетный период, девушка сразу нацелилась на самый волнующий аспект отношений. Иными словами, отодвинув от себя первое и второе блюдо, Санён приступила сразу к десерту. Марк такой прыти не одобрял. Романтика для него была важным фундаментом счастливых отношений. Он уже представлял в голове, где они с Санён будут гулять, какое кино будут смотреть в обнимку на мягком диване Марка под хруст сырного попкорна, на какой минуте фильма его девушка уснёт на марковом плече, посапывая ему куда-то в район ключицы. Но Санён разрушила его ванильные фантазии, жестом фокусника выудив из кармана презерватив. — Мы же уже встречаемся, глупенький. Значит, можем полноправно заняться этим. Зачем тянуть? — с кокетливой улыбкой сказала она, веселясь от того, как у Марка глаза полезли на лоб. Марк же смотрел на блестящий квадратик, зажатый между её средним и указательным пальцем, и понимал — насколько нетипично начались их отношения, настолько же странно они и развиваются. Секса в тот вечер между ними так и не случилось. Марк отправил недовольную Санён домой, и в итоге они распрощались обоюдно недовольные друг другом. Однако вскоре Марк сдался перед её настойчивостью. Санён была не только красива (перед внешней красотой Марк сумел бы устоять), но и, судя по всему, довольно опытна. Она знала, как можно всего в несколько плавных движений завести партнёра до искр в глазах, и какие слова надо сказать, чтобы у того от желания отказали тормоза. Это было их второе несовпадение. Нет, его смутило не наличие у своей девушки большого опыта в любовных утехах. Всё-таки, он и сам лишился девственности ещё в начале старшей школы и успел сменить одну девушку на другую, в итоге расставшись с обеими. Марка выбило из колеи осознание того факта, что действия Санён выглядят и ощущаются так, как будто она просто следует инструкции, — бесчувственно, механически. Санён знала, что делает, её ласки были точны и приятны, но лишь с физической точки зрения. Если прислушиваться именно к чувствам, то во время этой фантастической прелюдии, пока Санён демонстрировала все свои познания в делах любовных, Марк не ощущал ничего. Санён не хотела сделать Марку приятно, не хотела дарить этих особых интимных эмоций, рождающихся только во время взаимно желанного секса. В её глазах он видел скуку и нетерпение одновременно — Санён ждала, когда сама сможет принять непосредственное участие в действе, чтобы получить удовольствие самой. Она просто готовила тело Марка для себя. Словно настраивала инструмент. Никаких чувств. Главное, чтобы работал как надо. И Марк не мог её за это осуждать. Однако в его голову на секунду закралась внезапная, оскорбительная по отношению к старающейся Санён мысль: если бы на месте живой девушки сейчас были секс-игрушки, по ощущениям ничего бы не изменилось. Марку не нужны были заученные, выверенные движения, которые гарантированно позволят ему возбудиться. Ему была важна искренность в отношениях: в словах, в поступках, в сексе. Пусть партнёр будет неумелым и неловким, пусть он ошибается, смущается, нуждается в подсказках и успокаивающих словах. Но он хотя бы будет откровенен в своём желании разделить с Марком постель. Санён же просто хотела бездушно потрахаться. Жёстко и грубо. Грязно. И если во время их первого секса Марк не заметил в её поведении странностей, то со второго всё пошло не так. Это было их третье несовпадение. Марк не мог причинить вред своему партнёру, он был нежен и обходителен. Санён же любила боль. Любила чувствовать, как над ней доминируют и втаптывают в грязь. Марк помнит, как шокировано слетел с кровати, когда Санён положила его ладони на свою шею и начала душить себя его руками, хрипя и закатывая глаза. После этого ошеломлённый Марк не смог подойти к ней и вернуться к прерванному акту. Злая и неудовлетворённая Санён вновь была отправлена домой. В их третий раз она не хватала Марка за руки, но её просьбы не стали менее неприемлемыми. — Ударь меня! Давай, прямо по щеке! — в пылу шептала она, подставляя порозовевшее от жара лицо. — Скажи, что я грязная сука. Что я шлюшка. Что ты меня научишь уму-разуму. Давай, оппа, накажи свою плохую девочку! И когда она поняла, что застывший Марк не собирается выполнять её просьбы, она недовольно приоткрыла глаза. — Ну что опять не так? — раздражённо спросила девушка. — Всё не так! Ты сама слышишь, что говоришь? Я не буду этого делать! — категорично заявил Марк, смотря на Санён круглыми глазами. Он думал, они собирались заняться сексом, а не подраться. — Это даже звучит ужасно. Мы что, в порно? Почему ты не можешь быть нежной? Санён грубо оттолкнула партнёра и села, прикрывая собственную наготу одеялом. — Почему ты не можешь быть мужиком, Марк Ли? — злобно огрызнулась она в ответ и вскоре ушла, хлопнув дверью. Их четвёртого секса так и не случилось. Санён достала из-под своей кровати коробку с жутковатого вида секс-игрушками, явно созданными для того, чтобы причинять боль. И в ультимативной форме заявила, что либо они будут трахаться с ними, либо пусть Марк уматывает. И Марк умотал. Кафе было конечной точкой. Место на нейтральной территории, где они могут притвориться обычной парой и решить все возникшие вопросы. Последний шанс для их недо-отношений. Но Санён для себя уже всё решила. Тяжело свалившись на стул напротив так, что тот даже покачнулся, и резко отодвинув от себя галантно предложенное фисташковое мороженое, она сходу вывалила на Марка всё, что думает: — С меня хватит! Нынешние парни — это просто смех какой-то! Ни силы, ни духа, никакого намёка на мужественность. Даже не можете показать своей девушке, кто здесь главный. Вы выросли под маминой юбкой и теперь трясётесь даже от порезанного пальчика. Марк открыл было рот, чтобы вставить хоть одно растерянное слово, но Санён тут же его перебила, шлёпнув ладонью по столу с такой силой, что ложечка в миске с мороженым жалобно звякнула. — Нет, заткнись! Слушай меня! И Марк послушно замолчал, давая девушке выговориться. На пару секунд над их столиком повисла тишина, а затем красивые губы Санён сложились в омерзительную ухмылку, сочащуюся презрением. — Вот видишь: я сказала, а ты послушал. Ты должен был одёрнуть меня. Заставить меня закрыть рот, загнать меня в угол, чтобы я уяснила, что ты здесь главный и твоё слово весомее, чем моё. Но вместо этого ты замолчал как послушный мальчик. Браво! — Это называется уважение, — сквозь зубы процедил Марк. Он и раньше подозревал, что с Санён что-то не так, но теперь окончательно уяснил, что у неё проблемы с головой. — Это называется бесхребетность, чёртова ты мямля! — Санён глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и продолжила уже более ровным голосом. — А ты хорошо притворяешься, Марк Ли. Выглядишь горячим, похож на того, кто может прижать меня лицом к столу и заставить кричать своё имя, а на самом деле ты просто сопливый неженка. Мне нужна твоя сила, нужны от тебя власть и контроль, а ты боишься даже легонько придушить меня! Не можешь удовлетворить собственную девушку! И после этого ты зовёшь себя мужиком? Да даже моя младшая сестрёнка более мужественная, чем ты. А ей всего девять! Знаешь, что? Хватит! Это край. Ты такая размазня. Давай расстанемся. Пока Марк сидел, оглушённый обрушившейся на него тирадой, Санён макнула палец в подтаявшее мороженое, демонстративно его облизала и холодно припечатала напоследок: — Я ненавижу фисташковое мороженое. И, громко отодвинув стул, Санён гордо удалилась. Марк же застыл на месте, сверля несчастную миску с мороженым мрачным взглядом, словно в ней крылся корень всех его бед. Случившаяся сцена ощущалась градом пощёчин на лице. Его уши горели. Марк чувствовал себя злым, несчастным и несправедливо обиженным. Хотелось вскочить и с криком швырнуть злополучную миску куда-нибудь в стену, чтобы на светлой краске остались зелёные пятна. Но Марк, разумеется, этого бы не сделал. Он умел держать себя в руках. Что ж, только что на него снизошла очевидная истина — спонтанное решение начать встречаться с незнакомым человеком было откровенно идиотским решением. Особенно со столь своеобразным представителем прекрасной половины человечества. Чего Марк вообще ожидал от этих отношений? Ласки и любви? А получил лишь букет из злости, обиды и недопониманий и ушат словесных помоев на свою голову. Чудесный итог. Марк судорожно вздохнул, пряча лицо в ладони и жалея, что он вообще решил дать этим отношениям последний шанс. Надо было рубить их ещё на корню, когда Санён подкараулила его возле университета, когда она достала из кармана презерватив, когда она перешагнула порог этого кафе. Надо было. Перед Марком со стуком что-то опустилось на деревянную столешницу. Ноздри тут же чутко уловили пряный аромат кофе. Марк отнял руки от лица и поднял голову. И к своему изумлению столкнулся глазами с возмутительно весёлым и счастливым Донхёком. Марк мысленно застонал. Как такое возможно, что в огромном городе с населением более девяти миллионов человек он умудрился столкнуться именно с Донхёком? Мог ли этот день стать ещё хуже? — Вам комплимент от того столика, — пододвинув к Марку чашку с кофе, возвестил он, указывая рукой куда-то в сторону. Марк проследил взглядом в указанном направлении. Столик, на который ссылался Донхёк, был определённо пуст. — Там никого нет, — озвучил очевидное Марк, возвращаясь вопросительным взглядом к Донхёку. — Удивительная наблюдательность, — фыркнул тот и положил Марку руку на плечо, которую Марк тут же с раздражением сбросил. Не расстроившись, Донхёк обошёл столик и без приглашения плюхнулся на свободный стул. — Что, ты оказался не её герой? — он кивнул в сторону выхода, явно имея в виду Санён. — Может, оно и к лучшему. У неё же явно с головой проблемы. — Ты всё слышал? — упавшим голосом спросил Марк. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы язва-Донхёк был свидетелем его неудач. Особенно столь унизительных. — А кто не слышал? Твоя дама довольно громко высказывала свои претензии. Марк еле сдержался, чтобы не спрятать пылающее лицо обратно в ладони. Хотелось бы верить, что таким образом можно спрятаться от проблем и сбежать от позорных ситуаций. Лишь силой воли он удержался от этого детского жеста. — Это не твоё дело, — пробормотал он. — Если тебе нужно плечо, в которое можно поплакаться, я к твоим услугам, — радушно предложил Донхёк. И его довольное, светящееся лицо вызвало в Марке очередной приступ раздражения. — Если бы мне нужно было утешение, ты — последний человек, к кому бы я обратился, — прямолинейно оповестил его Марк. Уж что-что, а откровенничать с одногруппником, отравляющим его универскую жизнь, он точно не собирался. — Это было не очень-то мило. Я тебя тут, вообще-то, поддержать пытаюсь, — надул губы Донхёк, совершенно не выглядя обиженным. — Вот поэтому у тебя нет друзей. — У меня нет друзей, потому что я избирателен, — возразил Марк. — И не называю лучшим другом каждого, кто пожелал мне доброго утра. — Конечно-конечно, — насмешливо покивал Донхёк. — Утешай себя этим. Только когда будешь отмывать свою карму, вспомни, что она запачкалась оттого, что ты обижал бедного Донхёка, грубый хён. “В таком случае, твою карму уже не разглядеть под слоем грязи”, — хотелось сказать Марку, но он промолчал и вместо этого лишь хмуро покосился на Донхёка. — Что ты вообще здесь делаешь? — как можно недовольнее спросил он, пытаясь сместить вектор общения со своей персоны на самого Донхёка. — Прожигаю дни своей бурной молодости, — драматично изрёк тот и кинул взгляд на настенные часы. — Провожаю мгновения своей безвозвратно уходящей юности. — Может, попробуешь заняться чем-нибудь полезным, чтобы не сожалеть об упущенном времени? — предложил Марк, не упустив возможности ткнуть Донхёка носом в то, что он бездельник. — Какой мудрый совет, Канада! — притворно восхитился Донхёк. — Впишу его, пожалуй, в свой сборник важных жизненных наставлений. Куда-нибудь между “при ветреной погоде натягивай шапку пониже на уши” и “дают — бери, бьют — беги”. — Смешно, — сухо сказал Марк. — Я знаю, — без ложной скромности согласился Донхёк. — Я вообще редкостный хохмач, если ты не заметил. — Я заметил, — кисло подтвердил Марк. — Официант! Извините, можно сделать заказ? — раздался женский голос откуда-то с дальнего столика. Они оба одновременно обернулись на оклик. — Да, конечно! Я сейчас к вам подойду! — отозвался почему-то Донхёк, торопливо поднимаясь с места. И только сейчас Марк увидел то, что не заметил в начале — фирменный фартук, повязанный вокруг бёдер Донхёка и белая рубашка, так не похожая на его привычный цветастый стиль, явственно намекали, что он здесь находится не в роли посетителя. — Ты здесь работаешь? — не смог сдержать удивления Марк. Его самого обслуживала миловидная девушка и он даже не задумывался о том, что у неё может быть напарник. Причём, столь знакомый. К тому же, в его голове не укладывалось, что раздолбай Донхёк в принципе может быть достаточно усидчивым для того, чтобы работать. Марк сделал мысленную пометку больше не ходить в это кафе. — Нет, я просто решил, что будет забавно побегать здесь с подносом, — закатил глаза Донхёк, извлекая из кармана фартука блокнот. Марк отзеркалил его жест. — Пей свой кофе, пока не остыл, — посоветовал Донхёк, отходя от столика Марка. — За счёт заведения. Марк машинально пригубил кофе, задумчиво наблюдая, как Донхёк подходит к хихикающей стайке старшеклассниц и расплывается в сладкой улыбке, чем заставляет половину школьниц смущённо покраснеть. Кофе оказывается сладким. Он ненавидит сладкий кофе, но почему-то продолжает цедить его мелкими глотками, продолжая следить за Донхёком. Тот что-то говорит — Марк не слышит, что, но, судя по заливистому смеху девушек, это была очередная шутка. Вряд ли Донхёк был образцовым работником, учитывая, что он предпочитал трепать языком вместо того, чтобы принимать заказы, однако его начальство явно сделало ставку на обаяние Донхёка — и не прогадало. Видя, как смущённые девчонки млеют, стоит Донхёку открыть рот, Марк предположил, что это место стало так популярно не только из-за мороженого. Просто появилось много желающих урвать себе кусочек внимания харизматичного официанта. Ему бы на сцене выступать, а не тарелки разносить. Девушки вновь засмеялись, и Донхёк засмеялся вместе с ними, озаряя пространство вокруг тёплым светом. Именно таким Марк и запомнил его: ярким, шумным, смешливым и до жути надоедливым девятнадцатилетним ребёнком. Марк никогда бы не подумал, что будет скучать по этому человеку.