Жених сказал "нет"

Чимин осторожно выскользнул из постели. Было уже совсем поздно, и Чонгук спал. Он был в этом уверен так как слышал его ровное дыхание. Его одежда была разбросана по всей комнате. Омега собирал предмет за предметом, передвигаясь очень осторожно и вспоминал, как Чонгук раздевал его. Горячее, болезненное чувство обожгло Чимина. В квартире было тихо, когда он бесшумно вышел из спальни, хотя ночная тьма уже сменилась предрассветной унылой серостью. Но благодаря этому Чимин мог ориентироваться в квартире; включить свет он не рискнул, опасаясь разбудить Чонгука. Господи, что же он наделал? Разврат, холодно сказал он себе. Разврат — об этом с игривым смешком шепчутся другие омеги. И это произошло с ним: головокружительная ночь страсти в объятиях альфы, очевидно хорошо знакомого со всеми приемами секса. Дрожащими руками Чимин застегивал молнию на брюках. Он отбросил в сторону все моральные принципы, по которым жил раньше. Он унизил себя. Он… он… Омега тихо застонал. Он стал кем-то другим — вот что случилось. В нём обитал незнакомец, и с этим было трудно смириться. Что с ним произошло? Вид Чонгука, стоящего на коленях на постели, заставил Чимина полностью раскрыться навстречу ему. Навстречу великолепному самцу — с широкими плечами, словно смазанными маслом до блеска, с темными волосами, падающими на лоб. Крошечное золотое колечко в мочке уха казалось единственным украшением, достойным такого необыкновенно привлекательного мужчины. И когда он вошел в омегу… Он чувствовал, как все его тело тянется к альфе, вбирает его. А когда он начал двигаться, крик вырвался из его горла — и мир вокруг разлетелся на миллион сияющих осколков. — Чонгук, — всхлипывал омега, — Чонгук… — Я знаю, — прошептал альфа, не отрывая от него губ, и снова начал двигаться, и он понял, что еще многое впереди. Язычки пламени снова замерцали у Чимина в голове, Чонгук умело подводил его к границе экстаза, пока омега во второй раз не взлетел в ночное небо, ярко вспыхнув, прежде чем снова опуститься на землю. Это рай, думал он в полузабытьи, чувствуя, как руки Чонгука обнимают его. Поцеловав, он прижал омегу к своему сердцу, и под его нежный шепот он растворилась в глубоком сне без сновидений. Несколько часов спустя что-то — звук, шорох слабого ветерка из окна — разбудило Чимина. Сначала он не мог понять, где находится. Это не его спальня… И тут он вспомнил все. Омега лежал в объятиях Чонгука, в его постели, пропитанной его запахом, и внезапно в холодном предрассветном сумраке увидел прошедшую ночь в свете реальности. Дешево. Грязно. Отвратительно. Рай? Его горло сжалось. Он залез в постель к почти незнакомому ему человеку и не просто переспал, но… но делал с ним такие вещи, каких никогда… — Чимин! Он вздрогнул и резко повернулся. Дверь спальни была открыта, Чонгук стоял в круге золотистого света от лампы на прикроватном столике. Обнаженный, он напомнил Чимину ожившую греческую статую, но сделанную не из холодного мрамора, а из теплой плоти. Альфа смотрел на него, и сонная, дразнящая улыбка на его губах начала исчезать. — Ты оделся? — Да, — Чимин замялся, — я… прости, если разбудил тебя, Чонгук, я пытался потише, но… Господи, что он лопочет! Он еще никогда не убегал тайком из квартиры альфы, но Чонгук об этом догадаться не должен. Все когда-нибудь случается впервые. И прошлая ночь как раз тому доказательство. — Прости, если потревожил тебя. — «Прости»? — сказал он, и его глаза вдруг сузились. — Чимин… — Нет, не нужно меня провожать. Я уверен, что не заблужусь, вниз по лестнице и через… — Черт! — выругался он. — Что случилось? — О чем ты? Уже поздно. Очень поздно. Или рано, я не знаю. И мне нужно домой, переодеться и… — Его быстрое, бессвязное бормотание прервалось, когда альфа схватил его за плечи и притянул к себе. — Чимин, — шепотом сказал он, — пойдем обратно в постель. — Нет, я не могу, говорю тебе. Улыбаясь, Чонгук склонил к нему голову и поцеловал, раздвигая чужие губы своим языком. — Можешь. И хочешь. И сам это знаешь. Чимин закрыл глаза, пока альфа целовал его шею. Он прав, и это хуже всего. Ему действительно хотелось снова лечь с ним в эту постель, еще не остывшую от их любви. От любви?.. Для того, что они делали, существовало более подходящее слово, такое грубое, чужое и грязное, что одна мысль о нем заставила Чимина почувствовать себя запачканным. Руки Чонгука взялись за верхнюю пуговицу его блузки. Через секунду он расстегнет их все и дотронется до омеги, и он уже не сможет его остановить… — Перестань! — Чимин схватил чужие запястья. Чужие брови, черные, словно крылья ворона, сдвинулись. Поняв, что застал его врасплох, Чимин продолжал быстро, боясь упустить момент: — Мы великолепно провели время, я согласен, но давай не будем все портить. Мы же с самого начала знали, что это всего лишь… прихоть. Случайная связь. И не нужно больше ни о чем говорить. Он посмотрел на омегу прищуренными глазами. — Я думал, что мы… — Мы — что? Назначим еще одно свидание? — Чимин вынудил себя улыбнуться, — Извини, Чонгук, но давай лучше оставим все как есть. Обойдемся без излишеств. Он разозлился, омега видел это по тому, как вспыхнул на его высоких скулах темный румянец. Слишком сильный удар по его самолюбию. Но чего он ожидал? Что они договорятся о чем-нибудь типа «По вторникам у тебя, а по субботам у меня», как, несомненно, было у него с той брюнеткой? Чимин ждал, не смея двинуться с места, зная, что если Чонгук обнимет его и снова поцелует, то от его жалкой бравады не останется и следа, — но он не шевельнулся, лишь мускул дергался у него на щеке. Потом коротко кивнул. — Как тебе угодно. Разумеется, ты прав. Я тоже излишеств не одобряю. — Чонгук вежливо улыбнулся, хотя омега подозревал, каких это стоило ему усилий, и повернулся к спальне, — Дай мне секунду, чтобы одеться, и я провожу тебя домой. — Нет! Нет, я возьму такси. Чонгук резко повернулся к нему: — Ни в коем случае! — Я прекрасно доберусь до дома сам. — Возможно, но это Сеул, а не какой-нибудь посёлок в Корее, и я не могу позволить омеге одному разгуливать ночью по улицам. — Позволить? Позволить? — Чимин вытянулась в струну. — Мне не нужно твоего позволения! — Черт, — пробормотал он и запустил пятерню в волосы. — О чем мы спорим? — Ты прав, спорить не о чем. Всего доброго, Чонгук. Он повернулся, чтобы уйти, но рука альфы упала ему на плечо, сжав его железными пальцами. — Что случилось, Чимин? Неужели так трудно объяснить? Дай мне одеться, мы выпьем кофе и поговорим. — Сколько раз можно объяснять, что я не желаю никаких отношений с тобой? Неужели в это так трудно поверить, Чонгук? Его глаза потемнели. Прошло несколько долгих минут, и он убрал руку с чужого плеча. Резко повернувшись, прошел в спальню, взял телефон со столика и нажал кнопку. — Минхо? Мистер Пак уезжает. Пожалуйста, приготовьте машину. — Зачем ты это сделал? Совсем не обязательно было будить шофера! Чонгук смотрел на омегу, и его губы складывались в подобие улыбки. — Я уверен, что Минхо был бы польщен твоей заботой, но он привык просыпаться среди ночи для таких поручений. Ты доберешься сам до вестибюля или позвонить швейцару? — Доберусь сам. — Прекрасно. В таком случае прошу меня извинить… Дверь спальни мягко захлопнулась у Чимина перед носом. Омега какое-то время стоял недвижимо, чувствуя, как пылает его лицо, ненавидя себя и ненавидя его. Наконец он повернулся и кинулся прочь. Сможет ли он когда-нибудь забыть о своем сумасбродстве? И сможет ли он когда-нибудь забыть, что в объятиях Чон Чонгука ему померещился рай? Чонгук стоял перед закрытыми дверьми лифта и смотрел, как маленькие огоньки на панели спускаются вниз, отмечая путь Чимина в лифте на первый этаж. Натянув джинсы, он застегнул молнию, но про пуговицу забыл, и брюки свободно болтались у него на бедрах. Черт побери, что же произошло? Он заснул, держа в своих объятиях теплого, утомленного наслаждением омегу, а когда проснулся, обнаружил враждебно настроенного незнакомца, готового к бегству. Нет, не совсем незнакомца. Чимин превратился в того самого омегу, каким явился на свадьбу, — красавца с языком острым, как бритва, и характером медведя-гризли. Огонек на панели лифта мигнул в последний раз. Он доехал до вестибюля, и сейчас его встретит швейцар, разбуженный его звонком, встретит и передаст с рук на руки Минхо. Все еще хмурясь, Чонгук перешел на террасу, чтобы увидеть, как Чимин садится в машину. Минхо захлопнул за ним дверцу, сел за руль, и машина тронулась. Он уехал. Скатертью дорожка. Кого он пытается обмануть? От его кожи, от постели еще исходит слабый аромат омеги. Звук его голоса, напоенного страстью, еще звучит в мозгу полузабытой мелодией. Когда он сказал Чимину, что Минхо привык развозить его пассий по домам в любое время ночи, он солгал. Такого никогда не случалось. Ни одна омега не сбегала из его спальни в такой панической спешке, хмуро думал Чонгук, возвращаясь с террасы в квартиру. Скорее наоборот, их было трудно спровадить отсюда. В принципе ему все равно. Ночь оказалась чудесной; он был не прочь завести роман с Паком на несколько недель, может быть, даже на пару месяцев, но существуют и другие омеги. Уйма омег. Что-то блеснуло на ковре. Одна из сережек Чимина. Чонгук сжал ее в кулаке. Он вспомнил выражение ожидания на чужом раскрасневшемся лице, когда Чон взял у него с ладони эти серьги, начав раздевать омегу. Чимин поднял к нему руки, а он опустился на колени рядом с ним и… словно вернулся домой. — Домой? — проговорил он вслух. И со смехом швырнул сережку на ночной столик. Было уже очень поздно, он устал, и, в конце концов, ничего особенного не случилось. Разве что слишком много усилий потребовалось для того, чтобы затащить Пак Чимина в свою постель. И Чон Чонгук, насвистывая, проследовал в ванную.                          *** Тэхён сидел за кухонным столом, подперев щеку рукой, и смотрел, как Чимин яростно отбивает комок дрожжевого теста. Тэ глянул на свои наручные часы, и его брови приподнялись. Чимин вымешивал тесто уже пятнадцать минут. И неизвестно, сколько времени он занимался этим до его прихода! Когда Тэхён явился на обычный ритуал выпекания хлеба по пятницам, он сразу заметил муку на носу друга и жесткий блеск в глазах. За три года их знакомства он ни разу не видел Чимина таким сердитым, хотя в последнее время тот постоянно выглядел раздраженным… Впрочем, иногда досадливая мина уступала место выражению глубокого отчаяния. С лица Чимина эти два выражения не сходили уже четыре недели, с того самого вечера, как он побывал в ресторане с Чон Чонгуком. Он больше не приезжал, и это было непонятно, ведь Тэхён заметил, как он смотрел тогда на Чимина. И неизвестно, догадывался ли о том сам Чимин, но он смотрела на Чонгука точно так же. Совсем недавно Тэхён попробовал заговорить об этом. — Ну и как твой Аполлон? — обронил он как бы невзначай. — Кто? — так же небрежно спросил Чимин. — Итальянец, ну тот, красивый и богатый. — Откуда мне знать? — Ты с ним больше не встречаешься? — Я встречался с ним только один раз и не по собственному желанию. — Да, но мне показалось… — Вот именно показалось, — ответил Чимин таким тоном, что Тэхёну сразу стало понятно, что тему пора закрывать. — Как знаешь, — ответил он, — но имей в виду, что если захочешь поделиться… — Спасибо, но мне совершенно нечем делиться, — сказал Чимин с холодной улыбкой, которая абсолютно точно доказывала обратное. Тэхён снова взглянул на друга, отбивающего мягкую массу, и нахмурился. Даже недогадливый Юнги мог бы заподозрить что-то неладное, если бы увидел сейчас Чимина. Еще парочка таких ударов — и несчастное тесто будет слишком запугано, чтобы подняться. Тэхён откашлялся. — Эй, Чимин! Тебе не кажется, что пора оставить его в покое? Чимин жестко шмякнул тесто об стол еще раз и сдул со лба завиток волос. — Кого? — Тесто, — сказал Тэ, вздрогнув, когда Чимин с размаху ударил кулаком по мягкому шарику, — Я его знаю? — спросил он спокойно. — А?.. — Того, кого ты избиваешь до смерти сегодня утром. Мне кажется, что у теста есть физиономия, которую видишь только ты. Чимин вытер лоб тыльной стороной руки. — У тебя слишком богатое воображение. Я делаю тесто для хлеба, и ничего больше. — Ага, — со значением сказал Тэхён, — просто мне показалось, что эти яростные удары предназначены человеку по имени Чон Чонгук. Чимин отвернулся и оторвал кусочек бумажного полотенца от рулона, висящего над раковиной. Он хотел было изобразить удивление, но ему это не удалось. Тэхён слишком хорошо его знал. — Повторяю, — сказал омега ровным голосом, — я делаю тесто для хлеба. — И все? — И все. Чимин взял кофейник с плиты и налил Тэхёну еще кофе. Потом начал было наполнять свою чашку, но, когда увидел маслянистый отблеск на поверхности кофе, в животе у него что-то перевернулось. Он явно подцепил какой-то вирус. Только этого не хватало, подумал он и уселся на стул напротив друга. — Ну и что же твой красавец муж делает сегодня утром? — В спортзале, тренирует мускулатуру, чтобы не разочаровывать поклонниц. Но не пытайся переменить тему. Мы говорим о твоем красавце. — Моем? — Чимин закатил глаза. — Как же мне тебя убедить? Чон Чонгук совсем не «мой». Неужели ты никогда не сдаешься? — Никогда, — сказал Тэхён с обезоруживающей честностью и сделал глоток кофе. — Особенно если что-то не укладывается у меня в голове. Среди знакомых мне омег ты самый трезвый и рассудительный. — Благодарю, я надеюсь. — Вот я и спрашиваю себя, как может самый трезвый и рассудительный омега отказаться от Гермеса с миллионами? — Последний раз это был «Аполлон», — холодно напомнил Чимин. — Впрочем, прозвище не имеет значения. — Он тебе не понравился? — Тэ, ради Бога… — Но я просто не понимаю. — Это потому, что понимать здесь нечего. Сколько же можно тебе повторять! Чон Чонгук я вместе были в ресторане и… — Ты знаешь, что ты это делаешь каждый раз, когда говоришь о нем? Чимин вздохнул, потряс головой и посмотрел в потолок. — Делаю что? — Во-первых, называешь его Чон Чонгуком. На одном дыхании, без паузы, так, словно едва его знаешь. Словно я и не спал с ним, подумал Чимин и почувствовал, как краска заливает его лицо. — Ага! — торжествующе воскликнул Тэхён, — Видишь? Ты краснеешь! И это выражение лица! Это всегда идет прямо за «Чон Чонгук». Чимин поднялся из-за стола, подошёл к раковине и открыл кран. — Я очень тебя люблю, Тэ, — сказал он, — но ты ужасно любопытный, ты это знаешь? — Юнги тоже так говорит, но что он понимает в таких вещах? — Тэхён улыбнулся. — В каких вещах? Здесь не о чем говорить. — Есть о чем, иначе ты не замыкался бы, словно страус в песок, каждый раз, когда я упоминаю имя Чонгука. Послушай, я же был здесь тем вечером, помнишь? И я видел, как вы с ним смотрели друг на друга. Не вини меня за любопытство. Этот альфа потрясающе хорош собой и жутко богат. А главное, сразу видно, что человек порядочный. — Порядочный? — Чимин, вспыхнув, резко развернулась к другу, — Он подлец, вот он кто! — Почему? — Потому… потому… — Чимин нахмурился. Хороший вопрос! Чонгук не соблазнил и не бросил его. То, что случилось той ночью, не было мелодрамой из викторианских времен. Он пошёл с ним в постель добровольно и добровольно ее покинул. И если воспоминания об этом до сих пор преследуют и унижают его, то некого в этом винить, кроме себя самого, — Тэ, прошу тебя, давай оставим эту тему. — Ну, если ты так хочешь… Хорошо. Тема закрыта. — Отлично. Спасибо. — Мне просто удивительно, –сказал Тэхён, помолчав несколько секунд. Чимин застонал, но омега не обращал внимания, — Я имею в виду, он ведь смотрел на тебя, как голодающий смотрит на обед из семи блюд. — Он встал, подошёл к шкафчику и открыл дверцу, — Я не верю, что он тебе не понравился, — продолжал Тэхён, — И я не помню, чтобы ты когда-нибудь приползал домой на рассвете, — Омега вынул коробку зефира и заглянул внутрь: — Чудненько. Две осталось. Одну тебе, другую мне. Чимин взглянул на зефир в шоколаде, и его желудок снова перевернулся. — Нет, спасибо. — Можно я съем обе? — Считай, что тебе сегодня повезло. А откуда ты знаешь, во сколько я пришёл тогда домой? — Я решил побегать утром, — сказал Тэхён, пережевывая суфле, — Поэтому встал спозаранку. Ты же знаешь, я люблю бегать, когда на улицах еще пусто. Кроме того, полы в этом доме жутко скрипят. Я слышал, как ты топал у себя. Ходил, ходил, я думал, ты никогда не остановишься. Ходил, пытаясь одолеть отвращение к себе. Какой смысл? Прошлое необратимо, так пусть оно послужит уроком!.. — Ну и где вы с ним были? — Ты знаешь, где. — Чимин взял чашку и начал тереть ее так, словно это была засохшая жирная сковородка, — В ресторане. — И… — Тэхён невинно захлопал ресницами, — Где еще, а? В раю, внезапно подумалось Чимину, и чувство, которое он пыталась так жестко в себе подавить, захлестнуло его. Может быть, он был дураком, что сбежал? Может, стоило остаться? Занять место той брюнетки, пока оно свободно?.. Чашка выскользнула у него из рук и разбилась вдребезги. — Чёрт! — сказал он в отчаянии. На глаза его навернулись злые слезы, и, пытаясь скрыть их, он присел и принялся собирать осколки, — Ты хочешь знать, что случилось той ночью? — Он встал, выбросил кусочки фарфора в помойное ведро и вытер руки о джинсы, — Окей, я расскажу тебе. — Чимин, дорогой, я не хотел… — Я переспал с Чон Чонгуком. Тэхён громко выдохнул: — Ого! — Да, переспал с альфой, которого почти не знал и который мне совсем не нравился. Я даже встречаться с ним больше не хотел, потому… потому что… — Я знаю, почему, — мягко сказал Тэхён. Чимин повернулся к нему с блестящими глазами. — Знаешь — почему? Черт побери, Тэ, если я не могу этого понять, как можешь ты? — Потому что я тоже переспал со своим Юнги после первого же свидания. Чимин изумленно опустился на краешек стула. — Неужели правда? — Правда. И я никогда не поступал так раньше. — Тогда почему же? Тэхён улыбнулся. — Кто знает! Наверно, потому что мое тело и мое сердце уже знали то, что мои мозги еще не уразумели. Юнги и я — половинки одного целого. — Ну что ж, в таком случае у меня нет такого оправдания. Чон Чонгук и я совсем не половинки одного целого. Я сделал то, что сделал, и от этого никуда не денешься. — Подонок! Чимин засмеялся. — Минуту назад он был Гермесом. Или Аполлоном? — Минуту назад я еще не знал, что он силой затащил тебя в постель. — Поверь мне, Тэ, — криво улыбаясь, сказал Чимин, — ему не пришлось меня насиловать. Я лёг с ним в постель добровольно. — Неважно, — сказал друг. — Он повел себя по-хамски. Вам, бам — спасибо, мадам, и, может, я когда-нибудь позвоню вам. Чимин недоуменно уставился на друга. Поднялся со стула, оторвал кусок бумажного полотенца и принялся яростно оттирать стол. — Я сам просил его не звонить. — Что? — То, что слышал. Он не отпускал меня, настаивал на новой встрече, но я сказал, что не желаю поддерживать с ним никаких отношений. — Значит, ты и Чон Чонгук занимались сексом, все было расчудесно, а потом ты заявил ему, что больше не желаешь его видеть? Почему? — Я с ним просто переспал, — резко сказал Чимин. — Одни слова, — пожал плечами Тэхён. — Не совсем. Послушай, то, что было у вас с Юнги, — совсем другое. Ты любил и любишь его. А я не люблю Чон Чонгука. Наглый, эгоистичный самец… Он не мой тип. — А твоего типа вообще не существует. Назови хоть одного альфу, которому ты больше чем просто кивнул, с тех пор как расстался с тем придурком Ароном, и я с радостью съем то, что ты собираешься сделать из этого несчастного, избитого и униженного, теста! — Я тоже не его тип, — сказал Чимин, выключил воду, вытер руки и повернулся к другу, — И это окончательно и бесповоротно и… и… Тэхён только что откусил кусочек зефира, и его верхнюю губу украшала полоска шоколада и суфле. — Тебе это только кажется, — сказал он, — а я видел, как вы с ним смотрели друг на друга. Чимин судорожно сглотнул. — У тебя… у тебя шоколад на губе, Тэ. — А? — Тот потер пальцем рот, — Теперь все? — Почти, чуть-чуть осталось… — Чимин чувствовал, как желудок медленно поднимается к горлу, — Теперь все, — сказал он слабо. Отвернулся и опёрся руками о края раковины, дожидаясь, когда желудок снова встанет на место. — Чимин? Все в порядке? Он кивнул. — Ты устал от меня, вечно я сую нос не в свои дела, — подхватил Тэхён, — Слушай, я больше не буду об этом. Если сам захочешь поговорить, то я всегда здесь. Если же нет… — Он пожал плечами, — Хочешь с нами поужинать? Юнги собирается приготовить пирожки. Помнишь его пирожки? В прошлый раз тебе понравилось… Чимин подумал о маленьких пирожках, наполненных мясным фаршем с обжаренным луком. Действительно, они пришлись ему по вкусу, но сейчас, представив их маслянистый блеск, мясную начинку, то, как они проскальзывали в горло… — Пирожки отменные, — оживленно начал он, — Но… но этот хлеб будет пока что моим последним излишеством. Я сажусь на небольшую диету. Скоро будут съемки, и мне нужно скинуть несколько килограммов. Как-нибудь в следующий раз, окей? Тэхён откинулся на спинку стула. — Ладно, но давай все равно поужинаем вместе, — Он любовно погладил свой живот, — Мне тоже бы не мешало поголодать, а уж как Юнги следит за своим весом, сам знаешь. Забудем про пирожки. Лучше мы шиканем, купим парочку овощных лазаний и просто сунем их в микроволновку. Как тебе эта идея? Лазанья. Чимин представил ярко-красный томатный соус, почти ощутил кисловатый аромат. Его рот наполнился слюной, и он сглотнул. — Вообще-то лучше я обойдусь без ужина. Кажется, я подцепил какой-то вирус. Мы снимались в Центральном парке на той неделе, все чихали и кашляли, и с того времени я чувствую себя довольно паршиво. — Летняя простуда, — философски сказал Тэхён и засунул остатки зефира в рот, — Самая противная из всех. Ну, парочка таблеток аспирина и чашка горячего куриного бульона должны… Чимин? Что с тобой? Капелька желе из зефира, дрожащая в уголке рта Тэхёна, вот что. Живот Чимина свело судорогой. — Ничего, — выдавил он, — ни… — Его глаза расширились, он застонал, зажал рот ладонью и кинулся из кухни. Когда несколькими минутами позже, бледный и дрожащий, он вышел из ванной, Тэхён ждал его в спальне, сидя по-турецки на кровати и глядя на Чимина с неприкрытой тревогой. — У тебя все в порядке? — Все хорошо, — сказал Чимин с нетвердой улыбкой. — Хорошо, как же! — Тэхён внимательно посмотрел на него. Кожа Чимина обрела слегка желтоватый оттенок, глаза лихорадочно блестели, а лоб покрылся испариной, — Да ты совсем болен! — Не совсем, но вирус я все-таки подхватил. — Тот, из-за которого все на съемке чихали и кашляли? — Ну да… — Но ты же не чихаешь и не кашляешь, — Наступило долгое молчание, и наконец Тэхён прочистил горло и сказал: — У моей сестры были такие же симптомы прошлым летом. Тошнило по утрам, а стоило кому-нибудь заговорить о еде, она неслась в туалет и вообще выглядела так же погано, как и ты. — Благодарю! — Чимин запустил обе руки в свою шевелюру и откинул ее назад. Кожа казалась липкой и холодной, и, хотя теперь его желудок был абсолютно пуст, он все равно чувствовал себя как на корабле в качку. — Слушай, Тэ… — И тогда она пошла к врачу. — Я не собираюсь идти к врачу. Просто полежу пару дней… — Оказалось, что она беременна, — тихо сказал омега, не отрывая взгляда от лица Чимина. — Беременна! — засмеялся Чимин, — Глупости, я не… О, Господи! Пол ушел у него из-под ног. Беременна? Нет. Невозможно. Или… Когда у него в последний раз были месячные? Он не мог вспомнить. До или после ночи с Чонгуком? Он опустился на кровать, внезапно почувствовав себя уставшим и опустошенным. Той ночью все произошло так быстро! Пользовался ли Чонгук презервативом? Насколько он помнил — нет. И омега сам тоже ничего не принимал. Зачем пить таблетки, если секс занимает одно из последних мест в его жизни? Чимин знал, что некоторые омеги сами таскают презервативы в сумочках, но он не из их числа. Нужно быть омегой определенного склада, чтобы прыгнуть в постель альфы быстрее, чем он снимет шляпу. А он никогда… никогда… Из горла его вырвался слабый звук. Чимин взглянул на полное вопросов лицо Тэхёна и принужденно засмеялся. — Невозможно! — сказал он, — Как я мог забеременеть? — Ну, вообще-то способ особенно не изменился за последнее столетие. — Да, но всего одна ночь… Одна ночь. Одна бесконечная ночь… — Тебе нужно сходить к врачу, — мягко сказал Тэхён. — Нет, — прошептал Чимин. Он поднял голову и посмотрел на друга, — Нет, — сказал он уже более уверенно. — Я не беременный. Это просто простуда, и все. — Я уверен, так оно и есть, — фальшиво улыбаясь, сказал Тэхён, — Но чем ты рискуешь? Проверься и успокойся. Чимин поднялся с кровати. — Ну ладно, завтра я весь день проваляюсь в постели. Приму аспирин и выпью десять литров воды, а если не почувствую себя лучше к понедельнику или ко вторнику, то позвоню своему врачу. — Гинекологу. — Тэ, в самом деле. — Чимин обнял друга за плечи, и они вместе пошли в прихожую, — Уйми свое воображение, и я сделаю то же самое. И, пожалуйста, извинись за меня перед Юнги, что я не смогу принять его приглашение на ужин. — Ты меня вышвыриваешь? — Ну, — сказал Чимин с наигранной веселостью, — если хочешь еще послушать, как меня будет выворачивать наизнанку, то можешь остаться. Не волнуйся, у меня все в порядке. Я вовсе не беременный. Поверь мне… Он улыбался, пока за другом не закрылась дверь, оставляя его в спасительном одиночестве. Согнав с лица улыбку, Чимин бессильно прислонился спиной к двери и сполз на пол, крепко зажмурившись.                          *** — Уже четыре недели, — сказал доктор Со, когда через несколько часов Чимин сидел напротив него в солнечном, заполненном комнатными растениями кабинете. — Я очень рад, что мы в последнюю минуту смогли раздвинуть график и принять тебя сегодня, — Доктор улыбнулся, — И я очень рад, что так уверенно могу поставить диагноз. У тебя будет ребенок. Ты вышел замуж за тот год, что мы не виделись? — Улыбка все еще сияла на лице молодого врача, — Или решил по нынешней моде обойтись без мужа? Чимин облизнул губы. — Я… я не замужем. — Но я надеюсь, ты простишь меня, если я посоветую включить отца в жизнь малыша — или малышки — как можно скорее, — доктор мягко усмехнулся, — Я знаю, что многие сочтут меня ретроградом, но детям по возможности нужны оба родителя. Ну что ж, если у тебя нет больше ко мне никаких вопросов, то на сегодня, пожалуй, все. — Он взял со стола карточку, что-то на ней написал и передал Чимину, — Позвони мне во вторник, и я скажу тебе о результатах лабораторных анализов. У тебя прекрасное здоровье, мой дорогой, можно не сомневаться, что ребенок родится в срок и здоровеньким. Доктор Со поднялся со стула и улыбнулся. Чимин встал тоже, но улыбкой ответить ему не смог. — Чимин! — Доктор Со снова уселся за стол и посмотрел поверх оправы очков, — Конечно, — сказал он мягко, — если это не входит в твои планы…. — Вы говорите, четыре недели? — Да, около четырех. — И… и все идет хорошо? — Абсолютно. — Значит, если я решусь… То есть если я… — Дорогой, у тебя есть еще неделя для того, чтобы все обдумать. Чимин кивнул и встал. Ему вдруг показалось, что за несколько минут он постарел на сто лет. — Спасибо, доктор. Альфа тоже встал из-за своего стола. Он подошел ближе к Чимину и слегка обнял его за плечи. — Я знаю, это очень трудное решение, — сказал он, — Если ты захочешь поговорить со мной или посоветоваться, то я всегда к твоим услугам. Ребенок, подумал Чимин, спускаясь на лифте вниз. Его ребенок. Его и Чонгука. Дети должны быть зачаты в настоящей любви, а не в безумной страсти. Сейчас, в беспощадном свете дня, ему вдруг ясно представилось, что же он наделал. За такое можно возненавидеть себя. Но по ночам, в лунном свете и темных тенях, ему снился Чонгук, и он просыпался среди смятых простынь, с памятью о его поцелуях, еще горевших на его губах. Чимин мысленно отругал себя: хватит! Пора принимать решения, хотя одно уже практически принято: в его жизни нет места ребенку. Его квартира слишком маленькая. Его жизнь еще не устроена, карьера идет под откос, а будущее неясно. И самое главное, доктор Со прав: хотя бы начало жизни ребенок должен провести вместе с родителями. Двери лифта разъехались, и он вышел в вестибюль. Его каблуки громко стучали по мраморным плитам пола, когда он шёл к выходу из здания. Ребенок. Маленький, невинный, со сладким запахом, сверточек улыбок и каприз. Ребенок, нуждающийся в его любви. Ребенок, согревающий сердце и дающий жизни цель. Горло сжало спазмой. Часть Чонгука, которая останется с ним навсегда. Чимин вышел на улицу, и ветер растрепал его волосы. Бумажки от жевательной резинки и оторванная страница от «Чосон ильбо » закружились у его ног, как мини-торнадо. Какой смысл так себя мучить? Он не собирается рожать его ребенка. Он же решил. На то имеются вполне уважительные и логичные причины, ведь… — Чимин! Сердце гулко ухнуло. Он тут же узнал этот голос: за последние несколько мучительных недель он слышал его во сне тысячи раз. — Чимин! О Господи, подумал омега, повернулся к бордюру тротуара и увидел, как альфа выходит из того же самого черного лимузина, который месяц назад вез его в блаженство. Ему вдруг показалось, что ветер усилился. Перед глазами все поплыло, и он пошатнулся. И вдруг начала падать, падать, и только руки Чонгука смогли спасти его.