Чужаки

Ману проснулся первым и сразу понял: что-то не так. Он не мог пошевелить обеими парами конечностей: при малейшем движении в них впивались жёсткие веревки. Образ фетишиста дополнял самопальный кляп из какой-то ткани. Комната, где он пробудился, отличалась от гостиной: то была совершенно пустая каморка без окон, озаряемая хлипкой лампочкой. Подле него, в таком же положении и обмундировании, находился Ингве: он, судя по всему, еще спал, но дёргался всем телом, лежа на голом полу. «Что за черт?!» — Ману яростно пытался освободиться от оков, но лишь сильнее утягивал их. Кубарем он сместился в сторону двери и попробовал потянуть за ручку локтем, но она ожидаемо не поддалась. Тогда он принялся биться об нее лбом, пытаясь хотя бы заявить о себе своей тюремщице. Это принесло свои плоды: звуки удары разбудили Ингве и привлекли внимание Оливии. Повисла пауза: пожилая женщина, со все той же добродушной полуулыбкой, разглядывала своих немых гостей, сама не говоря ни слова. Мануэль, уже утихший, вперил в старуху гневный взор блестящих черных глаз. Ингве, еще не до конца пришедший в себя, вопросительно осматривал реквизит и актёров сцены. — Простите, мальчики, но по-другому никак, — виновато проговорила седовласая женщина. — Вам придется посидеть здесь, пока вы… Просто посидеть здесь. Ману попытался встать на скованные ноги, но Оливия мягко опустила его обратно. — Мне правда очень жаль. Вы ведь еще такие молодые… Ингве и Мануэль синхронно округлили глаза, но не успели они ничего предпринять, как Оливия ушла, закрыв дверь на ключ. «Даже не покормила. Голодом, что ли, морить собралась?» — испуганно подумал Ману. Они встретились взглядом: в глазах обоих читались одинаковые ужас и смятение, но если Мануэль продолжил искать путь к освобождению, то Ингве повалился набок, отвернувшись к стене, надеясь, видимо, сэкономить силы на случай, если через день-другой кто-нибудь их все-таки освободит. «Черт, надо же было оставить нож в рюкзаке» «Может, это такой розыгрыш от тетушки? Сейчас она нас выпустит, скажет, что решила пошутить…» От актуальных мыслей каждый из них перешёл к более глубоким, более сокровенным. Сейчас двое лучших друзей оставались каждый наедине с собой, размышляя о своих собственных несбывшихся мечтах, порушенных надеждах, несказанных словах. Чуть позже (связанные за спиной руки не позволяли даже взглянуть на карманные часы) Ингве почувствовал на плече голову своего друга. Он тяжело перекатился на спину, позволив Ману устроиться у него на груди. «Я что, умру, так и не…» Они разглядывали узоры на грязных стенах и потолках. В правом углу Ману увидел мужчину с большим носом и клиновидной бородкой — точь-в-точь безумный ученый. Ингве разглядел целый сюжет: двух ящериц, борющихся за жизнь какой-то птицы — вся эта процессия на фоне горных хребтов. Видимо, какой-то древний туземец творил на этой стене свою наскальную живопись. Неясно, сколько прошло времени — двадцать минут, два часа или вовсе два дня, — но в какой-то момент пленники услышали шум в доме. Голос Оливии то и дело прерывался громогласным басом, какой мог принадлежать армейскому командиру. Даже стены их каморки подрагивали от точёных, почти маршевых шагов пришедшего человека. Они становились все громче и отчётливее. Парни навострили уши. — Что в этой комнате?! — требовательно вопрошал голос. — Генерал Грант, какое вы имеете право вламываться в мой дом и проводить обыск? — возмущенно отвечала ему Оливия. — Я повторяю: что за этой дверью?! — Обыкновенный чулан, сэр! Пожалуйста, не надо копаться в моих вещах без всякой причины! Зачем вы вообще сюда пришли? — Что, укрываешь шпионов, старуха? Двадцатью минутами ранее маэстро Оскар Дель Фуэго вытирал пот с голого черепа: прилаживание нового бокового зеркала отняло у него все силы. Вопреки жалобам клиентов, автомобиль был на полном ходу: Оскар лишь подзарядил аккумулятор, чтобы создать видимость кропотливой работы. Про электромагнитное поле вокруг Стрейнджтауна заезжим парням знать пока рано. Довольный проделанной работой, ушлый механик попивал дешёвый кофе с близлежащей заправки, выкуривая пятую за сегодня сигарету. Вдруг дверь его мастерской резко распахнулась: создавшийся воздушный поток снёс листы бумаги и пластиковые стаканчики со стола подле входа, а сам Оскар чуть не вылил на себя горячий напиток. — Дель Фуэго, — обратился к нему вошедший, грозного вида мужчина в военной форме. — У меня к тебе пара вопросов. Оскар сразу смекнул, что дело пахнет жаренным. Он мысленно помолился всем возможным богам, прежде чем пригласить гостя присесть на единственный стул более или менее сносного вида. — Чем обязан, генерал Грант? — от испуга латинос даже сократил свой долгоиграющий слог. — В твоей мастерской были два чужака, — генерал не спрашивал, а констатировал факт. — Чужаки? Простите, сэр, я плохо знаю жителей города, для меня что чужак, что местный… — Отставить! — рявкнул генерал Грант. — Так точно, сэр! — Кто они? — Я не знаю, сэр… — Еще раз: кто они такие?! — Двое молодых мужчин, не местные, сэр. Да, похожи на хиппи… Одного из них зовут Мануэлль. — Пришельцы, так еще и чертовы хиппи! — казалось, еще немного — и Грант лопнет от злости. — Отвечай: куда они пошли? — Сэр, я… — Отвечай живо! — К Оливии Спектр, сэр. Но они ушли прошлой ночью. — К Спектр? Прошлой ночью? Ты что, издеваешься? — Никак нет, сэр! Генерал Грант выскочил из мастерской, оглушительно хлопнув металлической дверью. В гневе он пнул эту дверь так, что на ее поверхности осталась вмятина. Тяжело дыша, он сел в свою машину и двинулся по Шоссе-в-Никуда, пока отстающая от него дорожка кофе текла по штанине потрясённого Дель Фуэго. — Шпионы? — хотя Ингве и Ману не могли видеть ее лица, они ощутили, как переменился ее голос: в него закралось сомнение. — Не строй из себя дуру, старуха: ты прячешь потенциальных убийц и террористов. Или, чего доброго, инопланетян? Хочешь, чтобы они подорвали город, да? «Какие, к чёрту, инопланетяне?» — Так это не дезертиры? — в голосе Оливии звучало удивление, причем непонятно какое: искреннее или притворное. — Какие, к чёртовой матери, дезертиры? Открой дверь, карга! Ингве и Ману услышали звук поворачиваемого ключа: на пороге предстала их тюремщица в сопровождении армейского мундира. — Почему они связаны? — Грант, судя по всему, пришел в замешательство. — Я хотела передать их в руки полиции, но явились вы с обыском, — невозмутимо ответила старая женщина, словно вторжение генерала уже стало приятельским визитом в гости. — Они пойдут со мной, — безапелляционно заявил Грант. — Послушайте, генерал, я… — Мне повторить еще раз? Оливия явно медлила с ответом. В конце концов, она молча кивнула головой, после чего Грант достал нож и перерезал пленникам путы на ногах, оставив связанными руки. Взяв каждого из них под мышку (Ману не мог не отметить недюжинную силу этого человека), он почти ничком, как мешки, бросил их в свой автомобиль. Сам Грант вновь вернулся к Оливии, о чем-то с ней заговорив, но на сей раз друзья, пусть и видели их фигуры, не могли слышать их диалога. Ясно было лишь то, что они снова о чем-то спорили. Спустя несколько минут генерал Грант сел за руль и завёл двигатель. — Извините… сэр… а куда мы едем? — осторожно поинтересовался Ману. — На допрос. До базы далеко, поэтому проведём у меня дома. Ещё вопросы? — Никак нет, сэр, — ровно ответил Ингве. «Из огня да в полымя». Толком не выспавшись и всё ещё не до конца осознав происходящее, они могли лишь безучастно наблюдать за манипуляциями над собою. Как, вероятно, ощущала бы себя неодушевлённая материя мобильных веса и формы, заимей она разум. Ещё вчера до тошноты свободные, сейчас они оказались связанными по рукам и ногам (да, последними уже снова можно шевелить, но не делать их), переходя от одного владельца к другому. Так негры и генетические уродцы в эпоху гуманизма курсировали в качестве щедрых подарков между августейшими особами. Ехали молча: генерал целиком и полностью был сосредоточен на дороге, хотя в этом и не было особой необходимости: она все так же пустовала. Друзья терпеливо ожидали своей участи, посчитав невозможным выпрыгнуть из автомобиля на полном ходу со связанными руками. Оставалось лишь морально подготовиться к новому удару судьбы. Пробило два пополудни. Генерал и его пленные подъехали к тому самому двухэтажному дому с обзорной вышкой, какой встретил последних сразу по прибытии в город. Грант выгрузил парней и небрежным жестом указал следовать за ним. Ингве и Мануэль не сопротивлялись. Хозяин дома сразу прошел в столовую, из которой доносились крики и ругань. Гости, немного помешкав, все же решили пойти за ним. Они стали свидетелями потасовки двух подростков: по всей видимости, детей Гранта. Более рослый из них, точная копия генерала, от души колотил своего брата, который лишь изредка мог ответить противнику ответным ударом. Несмотря на разбитую губу и пару ссадин впридачу, атакуемый со злорадством улыбался, но его лицо вновь исказилось от боли, когда брат схватил его за опущенные волосы. Они одновременно повернули головы в сторону входной двери, услыхав, что кто-то пришел, и застыли в немой сцене. Генерал отреагировал моментально. Он отвесил каждому из мальчиков по крепкому подзатыльнику, после чего схватил их за шиворот и толкнул по направлению к выходу. Тот, что был крепче, сильно смутился и, понуро склонив голову, тут же выбежал из столовой. Длинноволосый подросток ненадолго остановился, чтобы получше рассмотреть гостей. На сочувственные взгляды друзей он ответил довольной улыбкой и помахал им на прощание. Ингве и Ману посчитали, что сейчас спрашивать генерала про мальчиков будет несколько неуместно — впрочем, как и спрашивать о чем-либо в принципе. Они покорно сели за стол напротив генерала и ждали, пока он даст им слово. — Итак, — Грант сделал паузу. — Кто вы такие? Друзья переглянулись, задавая друг другу немой вопрос о том, кто должен отвечать генералу. Одними движениями головой они договорились, что говорить пока что будет Ингве. — Ингвар Мальм, это — Мануэль Альва. Мы ехали из Бриджпорта сюда, к тёте Мануэля, поскольку остались без средств к существованию. — Где работали? — У нас рок-группа, зарабатывали концертами и подрабатывали где придется. — Музыканты? — несмотря на всю сухость тона, Гранта словно заинтриговал этот факт. — Да, — Ингве слегка улыбнулся. Генерал чуть было не ответил ему в той же манере, но быстро вернул на лицо привычную маску бесстрастия. — Как оказались в Стрейнджтауне? — Приехали на автомобиле? — Вы шли пешком, салаги, не врите мне! — Попали в аварию. Я дошел до здешней автомастерской, попросил механика отбуксировать нас и отремонтировать машину. Дальше в город шли пешком, да. — Это он вам дал адрес Спектр? — Спектр — та сумасшедшая старуха? — короткий кивок с еле заметной ухмылкой. — Да, он. Мы искали госпожу Муэнда, он сказал, что знает одну с такой фамилией в девичестве. Как раз ее. — Принято. Почему были связаны? — Сначала она приняла нас как гостей. Накормила, дала ночлег. А потом мы с Мануэлем проснулись в той комнате, в том виде, в каком вы нас застали. Она заходила к нам, как мы проснулись. Сказала, что ей очень жаль, но иначе она поступить не может, — голос Ингве заметно подрагивал: слишком свежи были жуткие воспоминания. — Мы не дезертиры, сэр. Никогда в армии не служили, — вмешался Мануэль. Хотя он тоже был разбит, в нем еще теплилась искра жизнелюбия. — Не держи за идиота, шкет, я в курсе, — отрезал Грант, скрывая лёгкую горечь. — Этой старой карге нельзя верить. — Она пыталась нас убить, сэр! — Отставить! Это не мои проблемы, — Грант упёрся массивными ладонями в стол. — Вы находитесь здесь нелегально. Сейчас поедете со мной в полицейский участок, где вами займутся уже органы правопорядка. Ингве и Ману выпали в осадок. Только они хотели воздать благодарность этому непробиваемому вояке за спасение собственных жизней, как сейчас он заявляет, что собирается передать их в руки копов. Мысленно они прокляли тот день, когда решились искать счастья на несуществующей ферме несуществующей госпожи Муэнды. — На каком основании нас задерживают? — спросил Ингве, но тут же пожалел об этом: еще во время их разговора с Оливией он понял, что отношения с полицией и законом в целом у генерала напряженные. — Чужакам запрещено пересекать границу Стрейнджтауна, — отрубил Грант. — Но ведь мы не совсем чужаки, сэр! У меня здесь тетя, а Ингве мне все равно что брат. Да и шпионы из нас никакие, — горячо возразил Ману. — Это не меняет ситуацию. — Да ведь мы по гроб жизни вам обязаны, сэр! Если бы не вы, эта пожилая леди заморила бы нас голодом, я уверен. Вы хороший человек, сэр! — Закрой рот, салага! — Пожалуйста, не ругайтесь, мистер Грант!.. Мне, может быть, показалось, но вы почти что улыбнулись нам, когда мы говорили про свою группу. Вы выглядите как человек интересующийся — значит, наш собрат. Скажите, вы сами, может, занимаетесь музыкой, помимо вашей карьеры? Ману в попытках растопить сердце генерала совершенно ушел вразнос: Ингве в растерянности смотрел то на него, то на Гранта, немым движением губ прося друга прекратить это безобразие. — Серьезно, я сам как вокалист вам говорю! Мы же с вами почти что родственные души. — Ману, пожалуйста… — Я к чему это все. Вы не обязательно должны быть исключительно генералом круглые сутки. В конце концов, у вас есть семья. Вы очень нужны вашим детям. И их матери. Ваша жена, я уверен, очень любит и уважает вас… — Так, довольно! — рассвирепевший Грант резко встал из-за стола и схватил обоих парней за шкирку, как недавно он проделал с сыновьями. Подталкивая Ингве и Ману пинками, он выволок их на улицу и с ещё большей резкостью, в сравнении с тем, что было час-два назад, кинул их на пассажирские сидения. Следом он прыгнул на водительское кресло и нервно, пару раз промахнувшись, повернул ключ зажигания. — Ману, ты идиот! –процедил Ингве сквозь зубы. Дети Гранта наблюдали за процессией из окна второго этажа, в комнате одного из них. Настала минута затишья, когда они не пытались изувечить друг друга. Когда юноши заметили, что отец поворачивается в их сторону, то вместе, синхронным движением, отскочили по обе стороны от окна. — Как думаешь, это те пришлые? — спросил длинноволосый. — Наверное. Приехали в самый неподходящий момент. — Классные ребята. Я бы потусовался с ними, — юноша с рассеченной губой мечтательно улыбнулся. — Не закрыли бы их в обезьяннике только. — Тупые хиппи. Им там самое место. Как бездомные животные: жрут и спят где попало. Никакого гражданского самосознания, — отвесил его брат, почёсывая бритый затылок. — Ты вообще с нормальными людьми общался, Танк? — издевательски спросил его собеседник. — А ты будто общался? Ошиваешься с тем зеленокожим мутантом, параллельно подкатывая шары к его пришибленной подружке. — Значит, не общался. Я бы, наверное, тоже так думал, если бы каждый день драил сортиры на полигоне и обжимался с потными дегенератами — и все чтобы подлизать жопу любимому папочке, которому на тебя срать с высокой колокольни! — Чёртов мудак! — одним прыжком Танк приблизился вплотную к брату, занеся кулак под дых. Следом пошел удар ногой в живот. — Давай, Рипп, плачь, сука! — сев на корточки перед рухнувшим на пол братом, Танк садистски оскалился. — Ничтожество. — Разве не ты вчера жрал сопли, когда батя выпорол тебя за двойку по физике? — по скуле пришелся еще один удар. — Бьешь ты, кстати, криво: подкачался бы, не позорился. Снабдив брата еще парой живительных тычков, Танк оттолкнул его от себя и прошел на первый этаж — готовить обед для семьи, как распорядился отец. В действительности на полигоне он научился не только уборке отхожих мест, но и резкой смене обстановки и деятельности. Рипп же, человек более инертный, закрылся у себя в комнате и обессиленно рухнул на кровать, не снимая обуви. Достав из кармана мобильник (материализованный год нелюбимой работы), он по памяти набрал номер. — Фел, как ты? — Хотела спросить у тебя то же самое, — голос по ту сторону провода был немного уставшим. — К нам домой приходил твой отец, вышел с двумя парнями, которых я раньше не видела. Ты что-то знаешь? — Да, притащил их к нам в гости. Не слышал, о чем они болтали, но сейчас он снова куда-то их сгрёб. — Понятно… Ладно, на самом деле не очень понятно. Тётя ничего не говорит, только ходит молча по всему дому, — девушка тихо зевнула. — Ну а сам ты как? — Как обычно: поговорили с батей, потом с Танком, — Фела прекрасно знала, как проходили эти «разговоры». — Сильно досталось? — спросила она озабоченно. — Да не, как обычно. Губу только чем-нибудь намазать нужно. — Смотрящий! Тебе рассекли губу? — Да все ок, Фел, не парься! — Рипп слизал кровь из открытой раны. — Ты где вчера была, кстати? Я дозвониться не смог. — А, это… Я ночевала у Джонни, — в ее голосе сквозила неприкрытая радость, приводившая Риппа в уныние. — Хорошая смена обстановки, знаешь. У него, в отличие от нас двоих, классная семья… О, рассказать, как мы пытались приготовить пирог? — В другой раз, ладно? Мне на мою дурацкую работу катить. — А, хорошо. Удачи тогда? — Пока, Фел. Рипп положил телефон подле себя и лениво раскинул руки, утомлённо улыбаясь сквозь катящиеся по щекам слезы. «Скоро будет что-то интересное. Надо запастись попкорном», — размышлял он, глядя на время. Через пару минут подъедет его «служебный автомобиль» — древняя, как мир, колымага сослуживца Риппа. Кряхтя как старик, юноша поднялся на ноги и вытер влажные глаза. «Надо сходить за йодом. Только бы этот кретин не засек, что я ною».