Давай пить чай до рассвета?

Фёдор шагает по аллее. Это не самая быстрая дорога в общежитие, но его самая любимая. Уже наступил октябрь, и солнце появляется всё реже. Листья уже жёлтые, и шуршат под ногами. Жить в одной комнате с Николаем это — говорить всю ночь о философии и литературе, вставать примерно в шесть, есть пельмени на завтрак и слушать его шутки. Оказывается Гоголь очень часто шутил. О чём угодно. Когда угодно. Где угодно. Он шёл из магазина, в одной руке — пакет с продуктами, в другой — сигарета. Он заметил что стал чаще курить. Обычно Фёдор курил, когда не мог разобраться с мыслями, и этот раз не был исключением. Он уже смирился со странным фактом, что Николай его не раздражает, как другие люди. Но тот факт, что Он, Фёдор, чувствует себя хорошо, даже уютно рядом с Гоголем его настораживает. Он не чувствует ни раздражение, ни тем более усталости, от его, Николая, общества. И это его, блять, раздражает. Его раздражает то, что он, не понимает почему он это ощущает. Наконец, зайдя в здание, а затем и в комнату, он поставил пакет с продуктами на кровать, и открыл его. Всё как обычно: энергетики и кофе, хлеб, масло, овсяное печенье и пачка хлопьев (так-же овсяные), молоко и сигареты. Через несколько минут, в комнату ввалился Гоголь и кинув рюкзак на постель плюхнулся сам. Полежал несколько минут, подскочил, и взял гитару и уселся на подоконник. Достоевский, понаблюдав за этим, взял несколько продуктов и направился на кухню. На самом деле их с Николаем комната находилась ближе всех к ней. Это было крайне удобно. Ночью Гоголь часто бегал туда-сюда, а Фёдор каждый раз поражался, как его не поймали. Когда он вернулся (уже без еды) Николай перебирал пальцами струны. Ставя какие то незамысловатые аккорды, из-под струн получалась приятная мелодия. Фёдор понял. Он действительно привязался к Гоголю. И если тот съедит, то Достоевский будет скучать.

***

Наступил вечер, а Николай понял что есть ему нечего. Последние пельмени они с Фёдором съели с утра, а питаться как Достоевский (то есть никак), он не собирается, а вахтёрша не пустит Гоголя в магазин. В голову пришла одна идея, и он улыбнулся, так будто что-то задумал (хотя так и было). Когда Достоевский, примерно через пятнадцать минут, вошёл в комнату, он узрел Николая, с канатом в руке, который тот привязал к спинке кровати. Их комната находилась на втором этаже, и Гоголь, явно не задумал ничего хорошего. Наконец он привязал канат достаточно крепко, дёрнул пару раз для достоверности, и взяв потрёпанный жизнью кошелёк и положив в карман, залез на подоконник. — О! Федя! Я в магазин, тебе что нибудь взять? — Нервные клетки. Коля, накой чёрт ты делаешь? Гоголь ни капельки не смутился, и как ни в чём не бывало ответил: — Вахтёрша меня в магазин не отпустит, а тут всего-то второй этаж. — он улыбнулся ещё шире и крикнув «Мне нечего терять!», съехал вниз. Сначало послышался хруст веток, а затем красноречивое «Ёб твою». Сверху раздался голос Достоевского. — Коля, ты там живой?! — Да, вроде. Тебе точно ничего не брать? — Не надо мне ничего брать. Ты только быстрее, ладно? — Постараюсь! — крикнул Николай, уже уйдя достаточно далеко. Фёдор обречённо вздохнул. Как же тяжело жить с этим, прямо-таки, бедствием. Через несколько минут, прямо под окном Николай крикнул «Эй!», и Достоевский, вздрогнув, выглянул в окно. — Что? — Слушай! Я сейчас продукты сюда привяжу, а ты тяни вверх! Потом я сам залезу! Хорошо? — Ладно. Ты только крепко привязывай. Немного погадя раздался возглас Гоголя что, мол всё готово, тяни. Через пять минут оба (и Николай, и продукты) были благополучно доставлены на второй этаж. — И почему я тебя не остановил тогда? — Потому что, Феденька, потому что. — Это что ещё за дурацкое обращение? — Ладно, ладно. — Николай снял кеды и убрал в шкаф. — Я купил чай, а то у нас закончился. — Это хорошо. У нас ведь сахар есть? — Вроде да, где-то полпачки точно. — Он взглянул на Фёдора — Ты не сердишься? — А почему я должен сердиться? — Ответил вопросом на вопрос Достоевский. — Ну-у, я полез за продуктами в окно и заставил тебя поднимать их на верх, а ты сидишь и спрашиваешь, есть ли у нас сахар. Тебе не кажется это странным? — Нет. Не кажется. — Фёдор взял только что закипевший чайник, и налил кипяток в чашку. Он открыл пакетик с быстро растворимом кофе и высыпал его туда же. — Ладно. — Николай внимательно наблюдал за действиями Достоевского, и когда, тот, налил в свой кофе энергетик, Гоголь воскликнул — Что за хуйню ты пьёшь?! Ты знаешь как это вредно для здоровья! — Мне надо доклад на десять страниц написать, а без этой «хуйни» я его не сделаю. — Как хочешь. Только потом не жалуйся что живот болит. Неужели Николай о нём беспокоится? Как глупо. У Достоевского очень крепкое здоровье.