isn't lovely

.       На следующий день операцию захвата они провели идеально, отработав на славу и выполнив все пункты плана. Но стоило Рамлоу сдать главаря с простреленной ногой допросникам и отпустить своих ребят, как осознание случившегося прошлой ночью накрыло с головой.       С Броком в жизни случалось разное, но только не такое. Он сам всегда был против сексуального насилия. Нет, конечно, ему, как и всем альфам, важно было чувствовать власть над партнёром, но гораздо приятнее, когда тебе доверяются добровольно, сами отдают бразды правления, потому что сочли тебя достойным. А когда тебя просто берут, не спрашивая, не давая возможности отказать, это уже совершенно другое. И его психика как альфы и как мужчины от такого обращения с собой пострадала серьёзно.       Он погрузился в собственные мысли, против воли воскрешая подробности произошедшего и свои ощущения в тот момент: холодный твёрдый пол под спиной и задницей, в который его с успехом втрахивали, обжигающе-горячая кожа, яростный взгляд, омежий запах, движение, приносящие едва ли больше наслаждения, чем боли, собственная беспомощность, банальный страх за себя.       В джете Рамлоу отсел как можно дальше от Агента. По тому вообще было нельзя сказать, что что-то произошло, только вот Брок теперь выцеплял его запах из остальной мешанины и отчётливо чувствовал, как от него несёт удовлетворенной омегой после недавней вязки.       Обычно Брок обожал дышать запахом омеги, смешавшимся со своим. Это был какой-то отдельный вид удовольствия, когда кто-то помечен тобой, кто ещё некоторое время против своей и даже твоей воли будет принадлежать только тебе, потому что остальные даже не посмотрят в эту сторону.       Тут всё было не так: собственный запах на Агенте вызывал беспокойство, будто Барнс в их паре альфа и имеет на него права, и может сказать, что теперь Брок принадлежит ему и будет трахать его когда угодно, стоит только приказать. А потом этот смешавшийся аромат почует Роджерс, который сначала тонким слоем размажет Брока по асфальту, а потом слепит обратно и заставит нести ответственность по полной программе. Хотя, по полной программе будет только если Барнс соврал насчёт таблеток. А чёрт его знает, этого отмороженного, он ведь и так мог сделать.       Брок на мгновение представил сюрреалистичное будущее, где они женаты и няньчат детей, маленьких и злобных, а по вечерам он скулит и прячется, но Зимний, словно какой-нибудь пещерный человек, вытягивает его за щиколотку из-под кровати и забирается сверху, а потом жёстко трахает до отключки.       Он зачем-то начал представлять это в красках, добавляя вспомнившиеся детали прошлой ночи и немного своих фантазий, но опомнился и даже пришёл в лёгкий ступор: какого хера он делает?       Прибыв на базу ЩИТа и наспех составив отчёт, он сдал его начальству и поспешил уехать домой, чтобы за сегодня больше не столкнуться ни с Барнсом, ни с Роджерсом, да и вообще ни с кем. Благо, ему и остальному СТРАЙКу дали пару дней выходных. А вот Солдат отказался: он, видите ли, чувствовал себя прекрасно и в отдыхе не нуждался.       Просто заперевшись в своей квартире и пытаясь справиться с нанесённой ему психологической травмой, Брок уверился в том, что стоять у него не будет минимум неделю, так как о трахе или хотя бы дрочке даже думать не хотелось. Он надеялся, что это пройдёт, и надо лишь попытаться забыть о пережитом. Но, к его глубочайшему сожалению, даже спустя пару дней в целебном одиночестве выкинуть из головы случившееся не получилось. Жуткий образ Зимнего вспыхивал под веками снова и снова, его жёсткость, рывки, напрягающиеся мышцы и приковывающий к месту ледяной взгляд. Разве может нормальный человек, не говоря уже об омеге, быть таким?       Брок прошерстил дело Агента, когда ещё только начал работать непосредственно с ним. Но сейчас, спустя уже порядочное число лет, он снова открыл старые файлы, которые теперь, как не выворачивался наизнанку ЩИТ и Старк, оставались в открытом доступе. На этот раз ему нужны были не послужной список Солдата и даже не его ранние годы в Гидре, а то, что было до неё, о чём простые обуватели знали вскользь из пропагандистских фильмов прошлого века.       Броком двигали всего лишь интерес и праздное любопытство, ничего более. А даже если и нет, то какая разница?       На оцифрованных чёрно-белых снимках был парень в военной форме. Сержант, молодой холёный омега, обладающий незаурядной, очень притягательной внешностью, с почти кошачьей улыбкой и хулиганским прищуром светлых глаз. Весь его вид будто говорил: попробуй подойти, добиться моей благосклонности, взять меня. Придётся постараться, чтобы у тебя получилось.       Брок мог поспорить, что тогда Барнс пах совсем по-другому, вызывающе-привлекательно, и его строптивость идеально сочеталась с образом, заставляя одновременно хотеть укротить крутой нрав и бороться за расположение.       Сейчас это были словно два совершенно разных человека, почти противоположности: молодой парень, омега средних размеров, с аккуратно уложенной причёской, улыбчивый и заигрывающий одним своим видом, и жёсткий, словно вытесанный из камня, широкоплечий мужчина с щетиной и тёмными волосами до плеч. От Баки Барнса даже со старых снимков веяло обещанием тепла и ласки, а Солдат был словно вымерзшим изнутри. Но кое-что совпадало.       Внешность, конечно.       Ещё в Гидре Брок рассматривал его лицо и цеплялся взглядом за щетинистый подбородок с ямочкой, совершенно невероятную и идеальную линию челюсти, крепкую шею с кадыком, который дёргался и ходил вверх-вниз, когда Агент нервно сглатывал, тёмные ресницы, дрожащие на закрытых глазах.       Всё-таки, если присмотреться, то в Зимнем с натяжкой можно было разглядеть прошлого Баки. Особенно, если задержать взгляд на губах. Они были красивыми, очень даже. В старых файлах Баки частенько кривил их в весёлой усмешке, но Брок никогда не видел у него такой в новом времени. Только её злую тень — жёсткую и язвительную. Зато Брок помнил его губы разными — сухими и потрескавшимися от частого дыхания, мокрыми и блестящими от слюны, алыми от своей и чужой крови. Солдат часто закусывал их и отпускал, и светлые следы зубов мгновенно исчезали и наливались цветом.       Воспоминания Брока незаметно начали мешаться с фантазиями, где у Зимнего был по-блядски раскрытый рот, жаждущий, жадный. Как он мог бы смотреть на Брока взглядом, полным душного тёплого желания, и от него бы пряно несло тмином и особым запахом здорового непомеченного омеги.       Из забытья в реальность Брока вернул собственный стояк, которого он уже и не надеялся дождаться. На экране уже давно были не старые фото, а снимки из прессы нового времени, на которых Барнс стоял в своей боевой экипировке, чуть отставив бедро в сторону, и сжимал в руках винтовку, сосредоточенно глядя на что-то за пределами кадра.       Брок почувствовал себя в шатком положении где-то между полным ужасом и сильным возбуждением, потому что это уже совсем перебор. У него что, крыша едет? Вечно жизнь на грани фола, так теперь ещё и это. Сначала на неделю после Барнса потерять всякую тягу к совокуплению, а потом резкое желание на него же и подрочить. — В наше время в нашем месте стоит разбираться в жести, — пробормотал Брок.       Зимний сам создал Рамлоу проблему и сам же оказался ключом к её решению. Вот теперь точно самому себе можно признаться, что он двинулся. ★★★       Когда выделенные начальством выходные закончились, Брок с головой погрузился в работу, только чтобы отвлечься от мыслей о Солдате. Вот только на работе, весьма ожидаемо, был сам Солдат.       Брок старался с ним не сталкиваться, весь день тренируясь вместе с остальным СТРАЙКом, а затем заполняя недосдачу в отчётах.       А потом в конце рабочего дня они с Джеком проходили мимо него и Кэпа, и Брок впервые вживую увидел улыбку Барнса.       Они с Роджерсом о чём-то весело и негромко говорили. Капитан мягко рассмеялся, показывая кромку идеально ровных белоснежных зубов с внушительными клыками, а Солдат покачал головой и неожиданно тоже улыбнулся, и вокруг его глаз было множество лучистых морщинок, и это и близко не была похоже на звериный оскал. На него словно кто-то солнечный свет пролил.        Проходящий мимо Брок моментально замер, застыв на месте и перестав дышать. Явление настолько выходило за рамки привычного, что он насторожился, будто можно было ожидать чего-то опасного. Из оцепенения его вывела рука Джека на плече и вопрос, всё ли с ним нормально.       Конечно, с ним не всё нормально, но Брок смолчал, продолжая искоса поглядывать на Солдата.       Ещё через несколько дней ему снова посчастливилось пройти мимо воркующей солдатской парочки, на этот раз гораздо ближе. Так близко, что он едва не задел Кэпа локтем, потому что, подойдя вплотную, словно оказался в невидимом облаке сшибающего с ног запаха. Омежьего запаха.       Это был Барнс. Он, мать его, пах выпечкой. Тёплый сладкий запах, корица и сахар, словно печенье или булочка. Даже ощутимая нотка тмина, которая осталась неизменной, теперь казалась совершенно к месту.       Сбивало с толку ещё и то, что в ту их вынужденную вязку он пах не так. Брок не знал, дело ли было в течке (вдруг запах у Барнса меняется — бывали и такие омеги), или же в том, что его партнёром был он.       Как же, рядом с Броком он, значит, горькими приправами пахнет, а рядом со своим чудесным Роджерсом цветёт чуть ли не кондитерской лавкой.       Ну что же, они вполне подходили друг другу. Кэп на памяти Брока был единственным альфой, от которого несло почти приторно-сладким — луговой мёд, нагретая древесина и хоть как-то заглушающий эти солнечные запахи мускус. Когда они были вдвоём, их запахи совершенно уравновешивали друг друга, и корица мешалась с мёдом, а терпкие приправы с мускусом, создавая весьма гармоничный аромат. Чуть-чуть не дотягивает до истинной пары, потому что чего-то в этой идиллии всё-таки не хватало.       Закрепления связи, например.       Почему они этого не делают, было загадкой не только для Брока, но и для сплетников всего ЩИТа. Если бы от Роджерса ещё пахло как от занятого другим омегой, понять было можно. Но его запах, пусть и не вызывающе-яркий, как у давно одиноких альф, был чистым, без примесей.       А может, дело в самом Барнсе? Неужели он мог найти себе кого-то? Внешними данными его природа, как уже было замечено ранее, не обидела, но всё остальное… Однако, он точно был не в отношениях с альфой. Значит ли это, что у него мог быть любовник-бета? Если да, то кто?       Вот, например, дружок Кэпа, Сэм Уилсон. Бета, вечно крутится рядом с ним и, соответственно, с Барнсом. Чем не кандидат? Хотя, Рамлоу не успел заметить, чтобы они общались довольно тепло. Он больше слышал про какое-то там соперничество и постоянные подъёбы. Скорее всего, не вариант.       А вот сейчас к Солдату, стоящему уже не вплотную к Кэпу, подошёл Бартон. Встал рядом и о чём-то пошутил, потом сам же и рассмеялся, положив руку на чужое плечо. Как это Брок пропустил момент, когда все перестали шарахаться от Солдата? Да ещё и рука на плече. Не много ли птицеглазый себе позволяет? Ладно, это довольно глупо. Бартон — семейная бета, от него пахнет другой омегой, с которой он, скорее всего, растит потомство.       Бартон ушёл, зато пришла Шерон Картер и дала в руки Барнсу какие-то бумаги. Они начали негромко переговариваться. Неужели она? Вообще бред. Шерон — омега. Тем более, если судить по слухам, за ней ухаживал Кэп. Хм, а может, они и сейчас встречаются, и поэтому он не с Барнсом? Нет, тоже не так: от Шерон пахнет свободной омегой, а Кэп мальчик честный, сразу бы связь закрепил.       Со дня, как Брок признал, что его чуточку, самую малую малость интересует этот вопрос, он стал неосознанно (или почти неосознанно) присматриваться к Солдату. Замечать, с кем он ещё работает, с кем разговаривает.       И, несмотря на то, что Брок вроде как считался хорошим шпионом, его странное поведение не осталось незамеченным. — Ты чего это Барнса посёшь? — поинтересовалась Романова после брифинга, посвящённого ситуации на Среднем Востоке и дальнейших совместных миссий СТРАЙКа с ней и Солдатом. — Тебе какое дело? — поняв, что отрицать что-либо перед ходячим детектором лжи бессмысленно, безразлично бросил в ответ Брок. — Втюрился поди?       Броку происходящее начало напоминать не то что младшую школу, а какой-то детский сад: стоило мелким соплякам узнать, что кто-то кому-то нравится, так они сразу начинали заливисто смеяться и тыкать пальцами, нараспев повторяя «тили-тили-тесто, жених и невеста». Ещё больше выводило из себя то, что Барнс ему не нравился. Совсем не нравился.       Или всё-таки нравился? Сам чёрт теперь не разберёт.       Допустим, что произошедшее в пустыне выбило Рамлоу из колеи и оставило неизгладимую душевную травму. Это само собой разумеется. Ладно, допустим, он теперь ходит и мечтает, чтобы Солдат оседлал его ещё раз. Ничего удивительного в этом нет. Это как Стокгольмский синдром, когда жертва начинает сопереживать своему мучителю. Вот только он получился замедленного действия, и сопереживать Брок Солдату не начал, просто стал дрочить на него. Вполне адекватная реакция. Какая, к чёртовой бабушке, адекватная реакция? — Ну-ну, я очень удивлюсь, если тебе что-нибудь перепадёт, — засмеялась Романова. — Ещё раз.       Она развернулась и застучала каблуками по коридору, удаляясь, но Брока гораздо больше поразили не её слова, а то, что от её волос, шеи и даже одежды настойчиво повеяло шлейфом вовсе не синтетических духов. Мёд и древесина. Но не сладко-девчачий, а подчёркнуто-ровный запах здорового и сильного альфы.       Ну надо же. Наташа? Ну, Роджерс… Хотя, ничего удивительного, Романова любой омеге могла дать сто очков вперёд что фигурой, что умением очаровать, когда нужно. Даже Брок время от времени смотрел вслед её плавно покачивающимся бёдрам и хорошеньким ножкам, капая слюною на пол.       А теперь что? Кем он стал? Последним извращенцем. Потому что дрочить на хмурого Барнса было фирменным извращением. Но признание проблемы — первый шаг к её решению. Какой второй — Брок в душе не ебал. Давно уже не ебал. Никого. И тот раз с Солдатом вообще не считается — там явно ебали самого Брока.       Будь на месте Барнса кто угодно, Рамлоу бы не был в ступоре, не ныкался бы по углам, кусая локти, а просто подошёл и пригласил на ужин в хороший итальянский ресторанчик. Но нет, это был Барнс, и тут возникало сразу миллион «но».       Брок раз за разом перечислял все эти «но»: все причины, по которым к Солдату вообще подходить не стоит, затем, в конце-концов, перешёл на недостатки Барнса, но это всё равно не помогало. Не двигаться с места тоже было не вариантом — хотелось до жути и хотелось именно Барнса. Так и с катушек слететь не долго, если не уже.       Если не выходило противодействовать и бездействовать, выход был только один.       Действовать.