Такое случается

Нин Цинцин не был бы его первым выбором к кому пойти, если бы не тот факт, что мало, где Лю Цинге было бы безопасно, особенно с учётом того, что тот активно ищет смерти. Ну, активно-пассивно? В любом случае, он не мог идти к Му-шиди, ибо сам только отправил туда Шэнь-шисюна с ребёнком; он не мог идти спрятать их на Сянь Шу, даже если знает несколько укромных мест, и там есть Лю Минъянь (Ци-шимэй убьёт его просто за компанию с Лю-шиди за то, что он посмел привести насильника его в её дом). Итого, он уже сам вычеркнул первые семь пиков. Конечно, есть Тан-шиди, их не столько монах, сколько руководитель зоопарка на своём пике; однако, он не уверен, насколько сильно тот может быть нейтральным в отношении этого. Его первой мыслью было спрятаться между полками тыкв с вином Чжан-шиди, но если их поймают, то Му-шиди прибьёт уже его за то, что он устроил их шиди нервный срыв, поднимая тему того, почему они здесь и почему Лю Цинге притворяется мешком с картошкой на его плече. Конечно, необязательно каждому лорду знать, что происходит, но когда Шэнь-шисюн придёт за ними — а он придёт — хотелось бы, чтобы он никого случайно по спирали вниз в запой не отправил. (Или Чжан-шиди может сказать, что это нормально? Боги, тогда он лишь раззадорит Шэнь-шисюна, что ещё хуже). Сюэ-шимэй и Ань-шимэй — женщины; он не может быть уверенным, что они не убьют Лю-шиди сами, поэтому оставался двенадцатый пик, их небольшая сеть шпионов во главе с Нин Цинцином, моральный компас которого ближе к демонам, чем к людям, не говоря уже о его садисткой жилке и его собственным стремлениям попасть в ту или иную драку (и этот змей бы всё равно всё узнал, если не уже знает; Шан Цинхуа всё ещё не может вспомнить, какую предысторию он дал ему). В любой другой день он, да и все другие лорды, бы поставили Лю-шиди и Нин-шиди, как можно дальше друг от друга, так скажем, во избежание; однако, сегодня не такой день. Нин Цинцин улыбается им так, словно ждал их, проводя по каким-то пустующим тропинкам без единого здания, хотя Шан Цинхуа лично отправлял им материалы для постройки минимум пяти зданий (шиди сказал, что их пик, Цяо Хуа, сам себе построит дома, не объяснив даже, что случилось с предыдущими, тц), пока не привёл их к единственному довольно простому деревянному дому, едва ли примечательному, но просторному. Шан Цинхуа опускает Лю Цинге с плеча и садит на высокий порог дома, тот всё также безволен и смотрит в никуда (Шан Цинхуа не вздыхает разочаровано, но очень хочет), его одежда в пятнах грязи, а в волосах застряли ветки и листья. Пока он раздумывает, стоит ли ему убрать мусор из чужих волос или мелочно оставить их, как Нин-шиди уже ставит рядом с Лю Цинге поднос с тремя стаканами горячего чая. Уже заваренного, уже чуть подостывшего, чтобы можно было пить; Шан Цинхуа смотрит на Нин Цинцина, и тот улыбается ему раздражающе ослепительно; он ждал их. (Эта улыбка кажется ему знакомой, он не может вспомнить почему.) На самом деле, он не уверен, как долго Нин Цинцин в секте; кажется, что он появился здесь незадолго до собственного прихода Шан Цинхуа пятьдесят лет назад. Ходили слухи, что прошлая глава пика, его шигу, то ли родила его, то ли нашла яйцо, то ли выкупила у работорговцев. Так много версий, что правда может быть посередине, а может и не быть вовсе. Система-бро, может, поделишься с этим автором, что с ним не так?

[Запрос неважен для данного задания. Пользователю рекомендуется справиться самостоятельно!]

Тьфу. Бесполезная. — И что же шисюнов этого шиди привело в его дом? — интересуется Нин Цинцин, присаживаясь по другую сторону от подноса с чаем, и берет один стакан в руки, закрытые перчатками; вежливая, слегка насмехающаяся, улыбка застыла на его лице. — Нечасто у этого шиди бывают гости, прошу его простить за неподготовленность, — чёрные глаза прищуриваются, оглядывая их обоих, выискивая, вынюхивая, изымая секреты и тайны, которые они могли принести с собой. В такие моменты он вспоминает, почему ещё меньше любит общаться с этим человеком, чем с Шэнь-шисюном. Мужчины с мозгами — это последнее, что нужно такому предателю-шпиону, как он. Шан Цинхуа натягивает на себя не менее вежливую улыбку, беря один стакан, вкладывая его в пальцы Лю Цинге, и беря ещё один для себя. — Думаю, шиди уже знает всё, что ему нужно знать, — и Нин Цинцин тихо смеётся, улыбка становится чуть шире; Шан Цинхуа действительно уверен, что ему это что-то (кого-то?) напоминает. — Эти шисюны просто хотят переждать бурю, — гнев Шэнь-шисюна, — и остаться невредимыми. — Возможно-возможно, Шан-шисюн, — Нин Цинцин весело качает головой и длинные золотые серьги, его единственная отличительная черта, как лорда, качаются в такт с его головой. Чужое внимание переключается так внезапно, что это почти напоминает Шан Цинхуа демонов с их слишком обширными эмоциями, когда Нин-шиди наклоняется к Лю Цинге, заглядывая в лицо. В его голосе нет злобы, лишь бесчувственное любопытство. — Скажи, Лю-шисюн, ты бы хотел трахнуть Мин-шичжи ещё раз, или это одноразовое мероприятие? Шан Цинхуа отстаёт всего на одну секунду, чтобы удержать Лю Цинге на месте, в чьих руках стакан крошится, а горячий чай разливается по его рукам и грязно-белым одеждам. Нин Цинцин ловит кулак их Бога Войны, легко отводя его в сторону, словно это ничто, и Шан Цинхуа, исключительно благодаря десятилетиям таскания тяжёлых ящиков, оттаскивает Лю Цинге от их общего шиди, на чьём лице ни капли раскаяния. — Как ты смеешь?! — рычит Лю Цинге, и Шан Цинхуа действительно интересно, почему он здесь, а не кто угодно другой? — Лю-шиди, черт, блять, успокойся? — у него могут быть сильные руки, но не столь крепкие ноги, чтобы далеко оттащить упирающегося сильного культиватора. Нин Цинцин со своей стороны отряхивает руку от капель чая и крови Лю Цинге, не потрудившись встать, выглядя бесконечно насмешливым и знающим. — Раз ты пришёл в себя, Лю-шисюн, предлагаю поговорить, — более серьёзно и отстраненно сообщают им, и Лю Цинге затихает в его схватке, но огрызается. — О чём? — выплюнул он, и Шан Цинхуа, работающий с демонами годами, внезапно почувствовал, что ему стоит держать Лю-шиди крепче. — О репутации секты, конечно, — спокойно отвечает Нин-шиди, делая глоток из своего уцелевшего стакана, медленно наслаждаясь вкусом чая. — Мне всё равно хочешь ли ты трахнуть этого мальчика ещё раз или нет, — Шан Цинхуа снова с силой отдёрнул Лю Цинге назад, чувствуя, что начинает запыхаться. Хотя, странно, что Лю-шиди не пытается ударить его. — Ты можешь никогда не желать его видеть или трахнуть до смерти, для меня нет разницы, — Шан Цинхуа так рад, что Шэнь-шисюна нет с ним. Так рад, что здесь никого нет, кроме них трех, и, быть может, учеников пика шпионажа здесь и там. — Моя работа подчищать тот политический бардак, который это может нам принести, — ещё один глоток чая, от чего у Шан Цинхуа едва не дёрнулся глаз, — и, как минимум, ради секты ты не можешь жениться на этом мальчике. Не говоря уже о том, какую шумиху может поднять Шэнь-шисюн, если ты действительно решишь это сделать, и, например, похитишь его для этого. — Я бы никогда!.. — отрицает Лю Цинге в его руках. — Мне плевать, — быстро и честно отрезает Нин Цинцин. Шан Цинхуа, конечно, выбрал Нин Цинцина, как их убежище, чтобы переждать бурю, но иногда он забывает, насколько серым и сомнительным может быть нейтралитет этого человека. — Важнее то, что Шэнь-шисюн сейчас это так легко и быстро не оставит, поэтому тебе нужно на время уйти из секты. Возьми задания, посети Царство Демонов, устрой там разгром, — змеиная ухмылка скользит на чужих губах, — уверен, Шан-шисюну есть, что предложить тебе. Шан Цинхуа подавляет собственную дрожь и отрывисто-нервно кивает. Нин Цинцин не может знать о том, что он предатель. У него нет доказательств. Внезапно их шиди резко ставит стакан и спрыгивает с крыльца собственного дома, весело улыбаясь; чёрные простые одежды струятся вокруг него, скрытого во всём, кроме красивого хитрого лица; так искренне, что не подумаешь, что это обман. — С моей же стороны, будьте уверены, шисюны, — смех похож на демонический, что Шан Цинхуа отчаянно пытается вспомнить то, что ускользает от него с каждым годом всё дальше, — я сделаю так, что все посторонние забудут об этом. Если бы Шан Цинхуа не знал, то подумал бы, что говорит со своим сыном.