Коль сделать ход не убоишься

Мадам Хуч оглушительно свистит, и две наши команды — слизеринская и гриффиндорская взмывают в небо. На несколько благословенных минут меня охватывает ощущение свободы и безграничного, распирающего счастья. Небо, стадион, ревущая толпа зрителей, снитч, я и Поттер… …Пока в меня едва не врезается бладжер, пущенный меткой рукой… Лонгботтома! Как бы ни хотелось мне пошутить, что из Лонгботтома игрок в квиддич, как из моей мамы — Пожирательница Смерти, но… В этой Вселенной именно такое положение вещей и является суровой реальностью, с которой мне приходится смириться. С чем я точно не могу смириться, так это с тем, что Лонгботтом, кажется, всерьёз вознамерился сбить меня с метлы. Складывается ощущение, что ему вообще плевать на всех остальных игроков моей команды, да и вообще на саму игру. Он преследует меня с упорством молодого взрывопотама, и мне остаётся только раз за разом демонстрировать чудеса воздушной гимнастики, уворачиваясь от его ударов. Где уж там следить за снитчем? — Учишься балету, Малфой? — весело интересуется пролетающий мимо Поттер. Ага, учусь, говорящее ты зеркало. Мог бы напрячь свой крошечный мозг и придумать собственную шутку, вместо того, чтобы, как чёртов попугай, повторять мои! Внезапно я вижу, как в паре дюймов над левым ухом ухмыляющегося Поттера мелькают золотые крылышки. Я застываю на месте, боясь спугнуть удачу: мой извечный соперник явно не замечает вьющегося над своей головой снитча, так что у меня в кои-то веки есть шанс… БУМ! — бладжер таки настигает меня. Сломанная рука бессильно повисает, от острой, жгучей боли темнеет в глазах, и я… срываюсь с метлы и падаю, падаю, падаю вниз… Внезапно происходит нечто странное: падение замедляется, полы квиддичной мантии словно превращаются в крылья, на которых я парю над полем. Стадион изумлённо ахает… — Аресто Моментум! — два синхронных заклинания, сверху и снизу (Поттер и Гермиона!), останавливают мой полёт, и я зависаю в воздухе, пока мадам Хуч осторожно не спускает меня чарами на приготовленные на поле носилки. Меня тут же плотным кольцом окружает толпа, и она, к сожалению, состоит не только и не столько из беспокоящихся обо мне друзей. Сквозь марево боли до меня доносятся взволнованные шепотки: — Вы видели это? Как он полетел без метлы? — Ага! Мерлин, вот ужас-то! Вы же знаете, кто умел летать без метлы? — Ну а что ты хотел? Известно же, чей он сын? Яблочко от яблони… — Пожирательское отродье! — Да ладно вам! — голос Поттера ленивый и равнодушный. — Скажете тоже — летел без метлы, пф! Нашли тёмного гения! Это я остановил его «Аресто Моментумом» — вот он и парил в воздухе. Видели? Я умею колдовать без палочки! Всё внимание взбудораженной толпы переключается на выпендрёжника Поттера, и я отключаюсь, чтобы прийти в себя уже на больничной койке. — Давай, милый, выпей это! — мадам Помфри протягивает мне пузырёк с «Костеростом». — Фух, еле выставила твоих назойливых друзей. Пришлось пригрозить, что пожалуюсь директору. Тебя ожидает тяжёлая ночка, дорогой. Растить кости — это тебе не шутки. Я послушно давлюсь омерзительным зельем, пытаясь усмирить мгновенно взбунтовавшийся желудок. От лошадиной порции «Костероста» меня тут же неудержимо клонит в сон и, кажется, начинаются галлюцинации, потому что я слышу, будто бы мадам Помфри бурчит: — А Гарри Поттеру все мои угрозы — как с гуся вода! Ну до чего избалованный мальчишка, Мерлин великий! Думает, если он любимец Магической Британии — то ему всё позволено. Волнуется он за своего друга, видите ли! ***** Моя рука почти здорова, но по какой-то непонятной причине меня всё ещё держат в Больничном Крыле и мучают разными мудрёными Диагностическими Чарами. Не иначе — проверяют на наличие во мне тёмной магии! Гермиона приходит каждый день и сидит со мною так подолгу, что я не сомневаюсь: стоит мне выйти из лазарета — и Уизел снова сломает мне руку. Ему для этого и бладжер не понадобится. — Ну наконец-то ты нашёл время для чтения! — Гермиона забирает у меня «Оливера Твиста» и кладёт на прикроватную тумбочку «Принца и нищего». Магловские книги оказываются на удивление увлекательными! Первое, что я сделаю, вернувшись домой, в свою Вселенную — отправлюсь в магловскую библиотеку и наберу там целую кучу книг. Хотя нет! Сначала я должен научить Гермиону Грейнджер летать на метле! Кстати, о полётах… Мне не даёт покоя случившееся на матче. Неужели… Неужели во мне действительно дремлют особые способности Пожирателей Смерти? — Всё думаешь об этом, да? — Гермиона осторожно дотрагивается до моей руки. — Я ведь и правда летел без метлы, да? — убито шепчу я. — Драко… Драко, послушай меня. То, что ты умеешь летать без метлы, вовсе не означает, что из тебя выйдет такой же Пожиратель Смерти, как твои… Мерлин, прости, прости меня, пожалуйста, я не должна… — Всё нормально, — хриплю я. — Мои родители и правда были Пожирателями Смерти. Ты не обязана щадить мои чувства. — О, Драко, — глаза Гермионы наполняются слезами, а я готов сломать себе вторую руку за то, что постоянно оскорблял её в детстве. Думаю, я и правда заслужил всё то, что сейчас происходит со мной. — Гермиона… Что ты знаешь о Зеркале Еиналеж? — я перевожу тему, желая отвлечь мою подругу от грустных мыслей, но её глаза при этом вопросе округляются, как гадальные блюдца, и в них плещется испуг. — Зеркало Еиналеж? Откуда ты узнал о нём? — Да, эмм… Так, слышал разговоры, — уклончиво отвечаю я. — Зеркало Еиналеж — один из тёмных артефактов, способных свести человека с ума, — трагическим шёпотом сообщает Гермиона. — Я прочитала о нём, когда профессор Блэк в прошлом году дал мне пропуск в Запретную Секцию. Ну, помнишь, когда я писала то эссе по крестражам! — А! — поспешно киваю я. — Твоё эссе было лучшим на курсе! — (Уж в этом-то я могу быть уверен в любой из возможных Вселенных, ведь так?). — Ага, — Гермиона краснеет от удовольствия. — Так вот, — лицо её снова приобретает озабоченное выражение. — Зеркало Еиналеж показывает человеку его самое горячее желание… — Что же в этом плохого? — недоумеваю я. — Ничего. Пока волшебник, посмотревший в него и увидевший свою сокровенную мечту, не забывает о реальной жизни, вновь и вновь приходя к зеркалу и часами просиживая возле него. Многие сходили с ума, погибали от голода и жажды, так как забывали о еде и питье, любуясь прекрасными видениями, которые показывало зеркало. — О! — только и могу выдавить я, вспомнив, сколько часов сам провёл, вглядываясь в счастливые, безмятежные лица своих родителей. — И где же сейчас это зеркало? — интересуюсь я. — Драко, — бледнеет Гермиона. — Драко, пожалуйста, скажи мне… нет, поклянись, что ты не замешан… что ты не интересуешься тёмной магией, как уверяет Рональд! Поклянись, что не ищешь Выручай-Комнату! — Не ищу… что? — Выручай-Комнату! Зловещую Комнату, полную тёмных артефактов, которую построил в Хогвартсе Салазар Слизерин, а Том Реддл, когда учился здесь, запечатал её с помощью тёмной магии. В Выручай-Комнате проходили первые собрания Пожирателей Смерти. А во время Магической Войны именно через эту комнату, через Исчезающий Шкаф, находящийся в ней, в Хогвартс пробрались Пожиратели и устроили здесь охоту на маглорождённых. — (Я покрываюсь холодной испариной. В глазах темнеет так, словно в меня опять врезался бладжер). — Директор знал, что в школе что-то назревает, но никто ничего не мог поделать. Том Реддл заколдовал комнату таким образом, что попасть в неё и по сей день может лишь тот, у кого есть Тёмная Метка. Гермиона хватает мою руку, закатывает пижамный рукав и слёзы облегчения брызжут из её глаз при виде чистого, незапятнанного предплечья. Вот только я сам прекрасно знаю, что Метка никуда не делась, что её просто не видно в этой Вселенной. А иначе — как объяснить, что Выручай-Комната так легко открылась для меня? ***** Ноги сами несут меня в злополучную Выручай-Комнату, стоит мне выйти из Больничного Крыла. Желание увидеть маму и отца просто невыносимо. Возможно, Гермиона права, и это чёртово Зеркало Еиналеж и правда способно свести смотрящегося в него с ума? Однако сейчас мне кажется, что гораздо скорее я сойду с ума, если прямо сейчас не увижу родителей. — Это последний раз, — говорю я отражениям, и улыбка мамы тускнеет, а в её прекрасных глазах появляются слёзы. Отец качает головой и смотрит с укоризной. — Я не могу иначе! — в моих глазах тоже слёзы. — Если буду продолжать приходить к вам сюда, то слечу с катушек! Отец недовольно хмурится: он никогда не одобрял подобных выражений, считая их признаком плебейского воспитания. — Сойду с ума, лишусь рассудка, стану магически помешанным! — истерично кричу я. — Мама, отец, я так скучаю! Мерлин, я даже не знаю, смогу ли когда-нибудь вернуться домой и увидеть вас наяву! А если останусь здесь… Мне даже так, даже в этом грёбаном зеркале видеть вас не позволено. Если кто-то заметит, что я бываю в Выручай-Комнате, что она открывается мне… Всё кончится даже не палатой Януса Тики, а Азкабаном! Мамино лицо бледнеет, и она прощально машет мне рукой. Отец тростью указывает на дверь. Губы мамы шевелятся, рука прижата к груди. — Прощай, Драко! Сыночек мой, я всегда буду с тобой, в твоём сердце, — читаю я по губам. — Будь осторожен, сын, и прощай! Будь мужчиной, ну же! Малфои не плачут! Мерлин, он столько раз читал мне эти нотации, что я могу расшифровать каждое слово по его шевелящимся губам, уловить запрет на слёзы в сурово сдвинутых бровях. Как же ты ошибаешься, папа! Малфои плачут, ещё как плачут, когда сердце рвётся от боли, страха и тоски. ***** Выбежав из Выручай-Комнаты, я нос к носу сталкиваюсь с… Поттером! Ну разумеется, кто ещё должен видеть меня разбитым, уничтоженным, с залитой слезами физиономией?! Глаза моего любимого врага расширяются, рот комично приоткрывается… Вот только в том, что он шипит мне прямо в лицо, нет ровным счётом ничего комичного: — Так это правда, Малфой? — Что, правда, Поттер? — откуда-то я нахожу в себе силы на эти холодные, звенящие высокомерием интонации. — То, что ты придурок? Конечно, правда! Не обращая внимания на оскорбление, он хватает меня за ворот рубашки и с силой впечатывает в стену: — Не строй из себя идиота! То, что сказал Рон, это — правда?! — Откуда мне знать, что там говорит тебе твой дружок-имбецил? — выплёвываю я, отдирая от себя его руки. — Убери от меня свои клешни, Поттер! И он действительно отпускает меня, вцепляясь руками в свои идеально уложенные волосы и растрёпывая их, так, что они начинают точь-в-точь походить на привычное, любимое мною воронье гнездо. — Я не хотел верить. Думал, он просто ревнует. Злится, что ты повсюду таскаешься с Гермионой… А ты и правда… Этот учебник… Все эти тёмные заклятия… — Что ты там бормочешь, Поттер? — я холодею, понимая, к чему он клонит. — Ты и правда сын своих родителей. Пожиратель Смерти! Отец был прав: тёмная магия переходит с кровью от родителей к детям. Что ты задумал, Малфой? Что ты делаешь здесь, в этой Комнате Зла? — Не твоё дело, Шрамо… Поттер! — Ах, не моё? Ошибаешься! Думаешь, я буду спокойно стоять и смотреть, как ты шастаешь сюда тайком, словно помойная крыса? Может, ты там чинишь Исчезательный Шкаф, чтобы снова устроить в школе хаос? Мои ноги становятся ватными, и лишь огромным усилием воли мне удаётся не осесть на пол. Слишком свежи ещё воспоминания о том, что я натворил, будучи ровесником этого гневно надвигающегося на меня Поттера. Обвинения бьют в цель, я словно проваливаюсь на три года назад… Руки сами тянутся за палочкой, тело готовится к бою. — Экспелли… — Флиппендо! — он отталкивает меня заклятием, и я со всей дури ударяюсь спиной о каменную стену. — Секо! — свирепею я. На щеке моего противника появляется глубокий, кровоточащий порез. Поттер, обезумев от гнева, решает наконец привести в действие недавнюю угрозу: — Сектум… Но мне больше не шестнадцать! И я не буду, больше не буду истекать кровью, корчась от боли на холодном полу. Я ненавижу тебя, как же я ненавижу тебя, Поттер! Ты никогда не видел дальше своего задранного до потолка носа, никогда не пытался понять меня, поговорить со мной, протянуть руку! Мерлин, да тебе даже ведь в голову не приходило, что ты — центр моей грёбаной Вселенной, что я каждый день просыпался и засыпал с мыслью о тебе! Так будь же ты проклят! — Сектумсемпра! — на этот раз я оказываюсь быстрей. Кровь фонтаном выплёскивается из лица и груди Поттера, словно я рассёк их невидимым мечом. Палочка падает из его вмиг ослабевшей руки, и сам он валится на пол, разрывая рубашку, судорожно прижимая ладони к груди, пытаясь унять хлещущую кровь. Я застываю безмолвным истуканом, глядя на то, как Поттер… мой Гарри корчится на полу в луже собственной крови. Его кипенно-белая, дорогущая рубашка, стоимость которой наверняка превышает стоимость всей моей теперешней одежды, становится алой, тело изломано, как у тряпичной куклы, из которой выветрились чары. Так вот как это выглядело? Вот почему таким белым было его лицо, когда он там, в туалете, опустился передо мной на колени! Рыдания Поттера… Гарри выводят меня из ступора. Я никогда, ни разу в жизни не видел его слёз, не слышал от него ни единого всхлипа! Я бросаюсь к нему, оскальзываясь, пачкая обувь, падаю на колени. — Vulnera Sanentur! Vulnera Sanentur! Куда там! Мои истеричные вопли вкупе с дёргаными движениями палочки в ходуном ходящей руке приводят лишь к тому, что края ран расходятся ещё больше… С каждой каплей крови из моего Гарри неотвратимо вытекает жизнь, унося с собой и мою. — Vulnera Sanentur! — я беру себя в руки, заклинание начинает звучать плавно, напевно, почти, как в устах профессора Снейпа. Кровь унимается, втягивается назад в раны, их края послушно срастаются, но, не успеваю я облегчённо выдохнуть, как они расходятся вновь. — Vulnera Sanentur! Мерлин и все святые волшебники, помогите мне! Vulnera… — я лихорадочно вспоминаю всё изученное на лекциях по артефакторике, всё, что может пригодиться мне сейчас, когда я безвозвратно теряю того, кого люблю больше жизни… — Vulnera Sanentur, Гарри, я так люблю тебя, ты знаешь, я готов что угодно простить тебе, только не покидай меня, любовь моя! Vulnera Sanentur! Amor vincit omnia! Amor vincit omnia! Amor vincit omnia! * И… всё заканчивается. Кровь возвращается в безжизненное тело, раны затягиваются так, что не остаётся и следов, даже дорогая рубашка снова целёхонька и белым-бела, будто и не свисала мгновение назад вымокшими алыми лохмотьями. Лицо Гарри — прекрасное, самое любимое лицо, без единого пореза, наливается румянцем, глаза изумлённо распахиваются: — Что ты сказал сейчас, Драко? Повтори! ***** Я вскакиваю на ноги и опрометью пускаюсь бежать. Скорее, скорее, подальше отсюда! Возможно, оклемавшись, Поттер сочтёт всё произошедшее в этом коридоре галлюцинацией? Беги, Драко, беги! А вот и подземелье. Влетаю в спальню и с размаху кидаюсь на кровать, лицом вниз. Что я наделал? Мерлиновы обвисшие яйца, что я наделал? Напал на Поттера, чуть не убил его, а потом… признался в любви? Кажется — мне не жить. Назойливое гудение ввинчивается в мозг, заставляя поднять заплаканное лицо… «Исполнитель Желаний»! Цифра «два» на диске ослепительно мигает… Что?! Не веря своим глазам, пытаюсь повернуть диск… Да! Он поддаётся! Стоит красной линии совместиться с цифрой «два» — на крышке шкатулки проступают строки: «Его зовёшь своей судьбой? За Ним помчишься на край света? Судьба подшутит над тобой — Не укоряй её за это». И… мой мир снова летит в тартарары.