Коль сделать ход не убоишься

— Итак, начнём, — говорит Флёр, когда мы, сбежав от любопытных глаз, уединяемся в одном из пустых кабинетов. — Твоя вейла — какая она? Расскажи мне. — Она… ну… — я прислушиваюсь к ощущениям внутри себя, пытаясь вспомнить, действительно ли был в свои четырнадцать настолько ревнивым, вздорным и вспыльчивым. — Думаю, она довольно требовательная, капризная, у неё постоянно меняется настроение… — (Флёр кивает при каждом моём слове с мягкой, ободряющей улыбкой). — И… о, она определённо точно не любит делиться тем, что, как она считает, принадлежит ей. — А ты? — интересуется Флёр. — Я? Что ты имеешь в виду? — Ты тоже не любишь делиться, n'est-ce pas? * — Ну, я не настолько уверен, что какой-то человек может принадлежать мне, даже если я имел несчастье втрескаться в него. — (Мерлин, я сказал это вслух?!). — Да, безусловно, — соглашается мисс Делакур. — Человек рождается свободным. Он не принадлежит никому — ни своим родителям, ни своим друзьям, ни супругу. Но вейлы… Они мыслят иначе. Вейла отдаёт своему Истинному Партнёру всю себя: и тело, и душу, и сердце. И взамен она хочет того же. Разуму вейлы недоступны все эти рассуждения о свободе. Выбрав однажды, она остаётся верна до самой смерти. Тебе суждено всю жизнь любить одного партнёра, Драко. Но ты прежде всего — человек, mon bébé, и ты не можешь требовать того же от своего партнёра, не можешь ломать его волю, не имеешь права лишать его свободы и возможности уйти, понимаешь? — Возможности уйти? — эхом повторяю я. Сердце обжигает болью. — Да. И возможности выбрать не тебя. Не потакай своей вейле, Драко. Обуздывай её ревность, не позволяй ей командовать тобой, контролировать твоё настроение, твои слова и поступки. Глубоко вздохни и сосчитай до десяти, прежде чем сказать что-то. Закрой глаза и попытайся успокоиться, прежде чем действовать. Помни, что ты — хозяин своей вейлы, а не её бессловесный, послушный раб. — Легко сказать, — уныло бурчу я. ***** Спустя десять дней регулярных тренировок под руководством моей неутомимой и неизменно доброжелательной наставницы, я уже могу не закрывать глаза, когда вижу Поттера, с дурацкой улыбкой пялящегося на рейвенкловский стол. О, я даже почти вежливо подсказываю ему на зельеварении, какие ингредиенты следует взять для приготовления Настойки Невменяемости. — Не то чтобы тебе нужна была эта Настойка, — бормочу я себе под нос. — Ты и так не в себе, Шрамоголовый, раз выбрал эту невзрачную мышь, вместо того чтобы посмотреть вокруг и… — Ты что-то сказал, Малфой? — озадаченно смотрит на меня Поттер. — У тебя слуховые галлюцинации, очкастый, — фыркаю я. — Побочный эффект работы с листьями чихотника. ***** — Вейлы — невероятно тактильные, очень чувственные и энергичные существа, — объясняет Флёр. — Ты должен заботиться о своей вейле, холить и лелеять её. Любоваться крыльями, чистить пёрышки, хвалить вейлу и говорить ей, как она прекрасна. Необходимо также давать выход её необузданной, мощной энергии, например, как можно чаще летать на метле или плавать. Всё это особенно важно, пока у вейлы нет Партнёра, который, кхм… — (мисс Делакур очаровательно краснеет). — О, Драко, мне жаль, но тебе всего четырнадцать, так что твоя вейла не скоро получит то, что ей требуется, даже если Истинный Партнёр ответит на её чувства. ***** Я послушно любуюсь ненавистными крыльями, чувствуя себя абсолютным идиотом, когда расточаю комплименты самому себе. Наглаживаю эти грёбаные белые перья, добросовестно сдерживая порыв повыдергать их к мордредовой матери и набить ими подушку. До посинения летаю на метле (благо, квиддичные матчи в этом году отменены из-за Турнира Трёх Волшебников, и стадион почти всё время пустует). Нежусь в разноцветной пене в Ванне Старост. Флёр, добрая душа, дала мне пароль (чемпионам полагается та же привилегия, что и факультетским старостам). В один из вечеров, посвящённых неспешному купанию моей курочки-сибаритки, я выхожу из Ванной Старост, распаренный, расслабленный и как следует отдохнувший после двухчасового шныряния над квиддичным полем. Вейла кажется умиротворённой и довольной жизнью. В дверях сталкиваюсь с Поттером. Он подозрительно щурится и крепко прижимает к себе золотое яйцо. Ну да, то самое, с загадкой внутри. Услышать её можно только, если откроешь яйцо под водой. «Мой любимый! — вейла тут же просыпается. Блаженной расслабленности как и не бывало. — Как он красив, мой Истинный!». Да было б там на что смотреть, Мерлин пресвятой! Нелепый, растрёпанный дрищ с острыми коленками и следами от сковырнутых в спешке прыщей на подбородке. Ну разве что эти зелёные глазищи… Но разве объяснишь это вейле?! — Ты что здесь делаешь, Малфой? — он явно опешил: не ожидал меня здесь встретить. Губы приоткрыты в недоумении, пижамная рубашка небрежно расстёгнута, одуряющий, сводящий с ума запах пота, ещё не смытый душистой мыльной пеной… «Я так хочу поцеловать тебя, моя Любовь, моя Судьба…». Как там учила меня мисс Делакур? «Не потакай своей вейле, Драко! Не позволяй ей командовать тобой, контролировать твои слова и поступки… Глубоко вздохни и сосчитай до десяти, прежде чем сказать что-то…». — «… восемь, девять, десять»… Не твоё дело, Шрамоголовый! Мне не нужно твоё чёртово разрешение, чтобы ходить, где мне вздумается, и делать, что я хочу. Что, собрался учиться плавать? Давай-давай, тренируйся. А то ещё пойдёшь ко дну во время второго испытания. Отец говорит — ты и десяти минут не продержишься. Думаю, он не прав. Пять минут — и ты покойник, Поттер. Вот радость-то будет для гигантского кальм… Мощный удар в челюсть сбивает меня с ног. Золотое яйцо катится в одну сторону, а мы с Поттером — в противоположную. «Мой, мой, так близко, так хорошо!», — ликует вейла, пока я получаю тумаки и сполна плачу тем же. Кажется, ей всё равно, как именно касаться своего Истинного, лишь бы чувствовать его запах, его тепло, его тяжесть на своём теле. — Ты достал меня, кретин! — Поттер седлает мои бёдра и от души прикладывает меня головой об пол. Кровь из его рассечённой губы капает мне на грудь. — Что я тебе сделал, гадёныш несчастный?! «Я люблю тебя, я так тебя люблю!» — рвётся из меня. — «… девять, десять»… что сделал, Поттер? Отравляешь мою жизнь самим своим существованием. Ненавижу тебя, урод! — Взаимно, козлина! ***** Утром, в день второго тура, маленькая сестрёнка Флёр — Габриэль, просит меня срочно прийти в лодочный сарай. Неужели мисс Делакур решила позаниматься со мной и в день испытания? Или, наоборот — ей требуется моя поддержка? Толком не позавтракав, бегу к озеру. В сарае меня встречает мадам Максим — директриса Шармбатона. — О, мсье Драко! — приветливо улыбается великанша. — Флёр сейчас будет здесь. Присаживайтесь и подождите её. О, вы, очевидно, бежали? Так тяжело дышите. Не хотите ли пока выпить лимонаду? — С удовольствием, мадам, благодарю! В три глотка выпиваю прохладный напиток. Вкус кажется немного странноватым, и вскоре я понимаю, почему. Тело пронзает резкая боль. Сначала я пугаюсь, что началась трансформация, и сейчас я превращусь в вейлу прямо на глазах у шармбатонской директрисы. Однако боль на это раз концентрируется вовсе не в лопатках, а… в груди?! Боггарт задери, у меня вырастают чёртовы девчачьи сиськи!!! Конечно, не столь впечатляющие, как у Лаванды Браун, но всё же… Волосы стремительно отрастают до плеч, и они… ЧЁРНЫЕ?! Что происходит? — Сомнус! — взмахивает палочкой мадам Максим. Она не учитывает, что на вейлу внутри меня заклинание сна не действует, поэтому я могу слышать и чувствовать всё, что происходит, пока моя человеческая оболочка спит глубоким, зачарованным сном. Я чувствую, как ещё одно заклинание трансформирует мою одежду в девчачью: новообретённые выпуклости стискивает лифчиком (Бедняга Панси! Неужели ей приходится носить ЭТО каждый день? Неудивительно, что у неё такой сварливый характер!), ноги, лишённые брюк, обдаёт холодом. — Всё готово, Игорь! — отчитывается кому-то мадам Максим. Директору Дурмстранга Каркарову? — Я наложила Сонные Чары на девушку Поттера, мисс Чанг. Красавица проспит до конца испытания. А мистера Малфоя напоила Оборотным Зельем. — Как Вы смогли заставить мальчишку выпить это? Гадость же редкостная! — хрипло каркает директор Дурмстранга. — О, французские зельевары настолько искусны, что могут замаскировать самый отвратительный вкус так, что пьющему зелье будет казаться, будто он наслаждается райским нектаром. Наглое преувеличение! Меня вот, например, этот «нектар» совсем не впечатлил. — Полагаете, это сработает, Олимпия? — сомневается Каркаров. — О, непременно сработает, — уверяет мадам Максим. (Вот не зря я никогда не доверял полувеликанам!). — Ровно через час Оборотное Зелье перестанет действовать. Дамблёдорр погрузит на дно Чёрного Озера красотку Чжоу Чанг, а Поттер обнаружит там… Драко Малфоя, которого просто на дух не выносит. Об этом разве что глухой не слышал, мой дражайший Каркаров! Мальчик ни за что не захочет спасать своего заклятого школьного врага, когда увидит его на дне озера вместо своей обожаемой подружки! — Даже ради победы? — недоверчиво хмыкает Каркаров. — О, mon cher ami, ** Вы совсем не знаете подростков, — смеётся мадам Максим. — Наверное, никогда не выходите из директорского кабинета. Гарри Поттер не откажет себе в удовольствии оставить недруга на дне озера, привязанным к коряге, окружённым уродливыми зубастыми русалками. Никакая победа в испытании не сравнится с возможностью унизить своего врага и насладиться его страхом. — Но, — снова вставляет свои пять кнатов Каркаров, — я слышал, что Гарри Поттер до смешного благороден. Вряд ли он оставит на дне озера даже своего заклятого врага… — Ох, mon Dieu, да нам достаточно и того, что Поттер будет несколько долгих минут колебаться, бороться со своими внутренними демонами. Пока он сомневается, стоит ли спасать ненавистного Драко Малфоя — наши чемпионы уже вынырнут на берег со своими пленниками под овации восхищённой толпы. «Мой Истинный ни за что не оставит меня в беде! — раскатывает губу вейла. — Он, как рыцарь в сияющих доспехах, мечом разрубит путы и на руках вынесет меня из озера!». Мне бы твою уверенность, глупая, наивная, романтичная курица! Представляю, как вытянется физиономия моего «рыцаря», когда вместо своей ненаглядной Чанг он увидит привязанного к гнилой коряге меня. ***** Благодаря заточённой внутри чужого тела вейле я, в отличие от остальных пленников, могу чувствовать всё, что происходит со мной. Осязаю обжигающе холодные воды Чёрного Озера (Согревающих Чар, наложенных Дамблдором, явно недостаточно для нас двоих с моей нежной курочкой), толстые, отвратительно-скользкие верёвки, которыми меня привязывают к коряге (надеюсь, она всё-таки не гнилая!), склизкие водоросли, мгновенно оплетшие руки. Слышу щёлкающе-булькающие звуки, которыми охраняющие пленников русалки и тритоны переговариваются между собой. В нос лезет тошнотворный запах рыбы и ила. От того, что я не могу открыть глаз, все ощущения становятся в разы ярче и интенсивнее. Каждое прикосновение водорослей швыряет в панику, каждое брошенное русалками «слово» вызывает тревогу. Кто их знает, что у них на уме — у этих уродливых порождений тёмных озёрных вод?! Не будь моё человеческое тело (ну, вернее, тело Чжоу Чанг) под мощным «Сомнусом», оно бы, наверное, безостановочно сотрясалось, а рот вопил от ужаса, и плевать, что грязная ледяная вода тут же хлынула бы в него. ***** Наконец проходит час. Я понимаю это по тому, как втягивается внутрь тела женская грудь, а мои родные причиндалы, наоборот, возвращаются назад, на полагающееся им место. И в этот момент я открываю глаза. САЛАЗАР ПРЕСВЯТОЙ! Одна из русалок, что-то возбуждённо лопоча, тычет мне чуть ли не в лицо своим чёртовым трезубцем. Пытаюсь отшатнуться, но верёвки не позволяют это сделать. Зато вот открыть рот для позорного панического вопля я вполне могу, и, разумеется, как и ожидалось, вода тут же затекает в горло. Кашляю и задыхаюсь я недолго. Оказывается, русалка, заметив, что я пришёл в себя, просто решила наколдовать мне защитную плёнку на глаза и, очевидно, что-то сотворила с моим дыханием: вода теперь ощущается похожей на свежий, влажный, как после грозы, воздух. Видимо, старик Дамблдор всё продумал и чётко проинструктировал этих тварей на случай любых непредвиденных ситуаций. Что ж, по крайней мере, я не захлебнусь в первые же минуты, если Поттер решит бросить меня здесь. Оглядываюсь вокруг — благо, уж это-то верёвки позволяют сделать. Неподалёку от меня стройным, унылым рядком колышутся окаменевшие фигуры, привязанные, как и я сам, к хвосту гигантской статуи тритона (оказалось, это вовсе не коряга!): Гермиона — пассия Виктора Крама, мелкая Габриэль — сестра Флёр, та самая, что по поручению своей директрисы заманила меня в лодочный сарай, и гриффиндорка Парвати Патил. Именно в неё, как недавно поведала мне Панси, был в начале четвёртого курса безнадёжно влюблён здешний Поттер. Теперь экзотическая красотка встречается с Седриком Диггори. Ну, что я могу сказать? Очевидно, что в этой Вселенной Патил оказалась умнее, чем в моей. Уж Диггори-то не заставит её сидеть и скучать на Святочном Балу, как наш неотёсанный Герой. А вот и первый чемпион! Вернее, чемпионка. Флёр! Завидев свою дорогую сестрёнку, она юркой рыбкой устремляется к малышке и острым камнем перерезает верёвки. Заключив наконец свою драгоценную добычу в объятия, мисс Делакур замечает меня, и её глаза распахиваются в немом изумлении. Крепко удерживая сестру одной рукой, Флёр подплывает ко мне с явным намерением избавить от пут, но две русалки, оскалив жуткие зубы, преграждают моей спасительнице путь. — Только свой пленник! — булькают страшилища. — Мне жаль, — одними губами говорит Флёр. Я бессмысленно дёргаюсь и обречённо закрываю глаза. Я ведь и понятия не имею, как тут всё устроено в этой Вселенной. Кто даст гарантию, что отвергнутых пленников не бросят на корм каким-нибудь кровожадным рыбам-собакам — питомцам озёрных русалок? Вейла внутри меня парадоксально счастлива, что мы ждём Нашего Героя, а не уплыли с сестрицами Делакур. Ну, что с неё взять? Куриные мозги! Приплывший за Гермионой Крам не обращает на меня ни малейшего внимания. Акульими зубами он с лёгкостью перекусывает верёвку, едва не задев саму Гермиону, и, обхватив чудом избежавшую укуса девчонку за талию, уносится прочь. Диггори, разумеется, удивлён, увидев меня, болтающимся рядом с Патил. Его глаза за стенками мутноватого головного пузыря расширяются, а рот округляется идеальной буквой «О». Диггори достаёт из кармана плавок перочинный ножик и аккуратно перерезает верёвки, привязывающие девчонку к статуе. (Вот ведь предусмотрительный хаффлпаффец!). ***** Я остаюсь единственным пленником на этой странной, заросшей водорослями площади русалочьего городка. Паника начинает потихоньку охватывать меня от кончиков пальцев до горла, заставляя его болезненно сжаться. Вейла паникует вместе со мной, терзая мою спину то прорезающимися, то снова втягивающимися внутрь крыльями. Вода вокруг меня окрашивается кровью. А если с Поттером что-то случилось? Если этот идиот стал добычей гигантского кальмара? Поранился об острые камни и лежит сейчас, истекая кровью, где-то на дне? Если его ногу свело судорогой от ледяной воды? Если жабросли, что он использовал, в этой Вселенной, оказались просроченными, и Гарри попросту захлебнулся?! «Любимый!» — вопит вейла, заметив вынырнувшую из-за одного из русалочьих домов тощую фигурку. — Любимый, — посиневшими губами шепчу и я. Поттер в несколько сильных гребков подплывает к статуе и, вглядевшись в лицо болтающегося перед ним в зелёных путах пленника, шокированно выдыхает: — МАЛФОЙ?!